Опаленные войной

– Точно, – сказал Виктор.

– Ну а ты?

– Пока поищу родителей, а там будет видно.

– Советую согласиться, – взглянул на него выцветшими глазами майор. -Начальник у нас ничего, башковитый. Да и коллектив неплохой. Так что служить можно.

– Как получится, – сказал Виктор и, кивнув на прощание, сбежал с крыльца.

На стоянке прапорщик и сержант, с интересом разглядывали внедорожник.

– Служебный? – спросил, прапорщик.

– Мой,– нажал кнопку брелка. Автомобиль дважды пискнул и мигнул фарами.

– Не хило живут военные, – завистливо вздохнул сержант.

– Так в чем вопрос? – открыв дверцу, уселся за руль. – Давай на контрактную в армию.

– Не, – покрутил головой. – Я лучше здесь. Целее буду.

– И то правда, – хлопнул дверцей. Заурчал двигатель, взглянул на наручные часы. Стрелки показывали без четверти двенадцать.

Развернувшись, снова поехал через центр. Там работали несколько магазинов, в том числе «Хозтовары», выйдя из кабины, зашел внутрь. Для начала купил две сумки-рогожки, примус, металлическую посуду, включая сковородку с чайником, аккумуляторный фонарь. Загрузил в одну.

Во вторую поместил топор, ручную пилу, молоток с гвоздодером, пару дверных навесов, долото, врезной замок и несколько пачек гвоздей. Шиферные, «сотку» и «двадцатку».

– Хозяйственный ты военный, – оценила молодая продавщица. – А жену не надо? Стрельнула в него черными глазами.

– Пока нет, – не принял шутку Виктор, и, прихватив сумки, вышел из магазина.

Открыв багажник, с закрепленной сбоку канистрой, армейским рюкзаком и спальником. Поставив туда обе сумки, вернулся обратно.

Вторым заходом уложил в багажник штыковую с совковой лопаты, веник, швабру для мытья полов, рулон полиэтилена и пару цинковых ведер.

По дороге в Попасную встретил катящий оттуда бронетранспортер, с литерой «зет» на корпусе, вскоре остановился у своего дома. Выйдя из кабины, оттащил за ограду створки ворот, въехал во двор и заглушил двигатель.

Разгрузив машину, занес все, что купил в дом, вернулся с ведром и направился через остатки сада и заросшим бурьяном огород в дальнюю часть усадьбы. Там, в низинке, побулькивал родник, заключенный в бетонное кольцо. Из вмурованного в него отрезка трубы лилась, образуя ручей, прозрачная струйка.

Наклонившись, Виктор попил ломившей зубы воды, ополоснул руки, и, наполнив доверху ведро, вернулся обратно. Извлек из багажника вещмешок с полученными в части продуктами. На расстеленную на столе газету поочередно выложил кирпич хлеба, банку тушенки, пачку сахара и коробку листового чая.

Вскоре на гудящем примусе закипел чайник, высыпал в него горсть заварки. Отрезав финкой изрядный ломоть хлеба, густо намазал его душистым мясом и налил в кружку чая. Бросив туда три кусочка рафинада размешал, и задвигал челюстями.

Когда заканчивал трапезу, во двор скользнула собака, присев напротив, уставилась на него янтарными глазами. По виду молодая овчарка, чепрачной масти, крупная и худая.

– Есть хочешь?

Тихонько взвизгнула.

– Держи, – отрезав половину оставшегося хлеба, протянул.

Овчарка, это был кобель, аккуратно взяла ее в челюсти, отойдя в сторону, улеглась на траву и, обхватив лапами, с жадностью сожрала. Потом, встав, выбежала на улицу и исчезла.

– М-да, – независимый бродяга, – проводил взглядом.

Налив еще в кружку чая, выпил его без сахара под сигарету, убрав со стола, направился в дом. Достав из одной из сумок фонарь, прошел на кухню. Включив, спустился по ступеням в подвал. Был он размером четыре на пять метров, высотой в рост человека. Воздух внутри был сухой, сырости не наблюдалось.

Яркий луч света высветил кровать в углу, застеленную одеялом, сбоку керосиновую лампу на табуретке, рядом коробок спичек. По стенам тянулись пустые полки для «закрывашек», в дальнем конце пустой закром. Судя по всему, в подвале родители прятались от обстрелов.

Понявшись наверх, Виктор выключил фонарь, поставил на подоконник, вышел из дома. Открыв дверцу кабины достал из- под сидения черный комбинезон, переоделся и приступил к работе. Делать умел многое, научили отец с мамой, а потом фронт.

Для начала поменял замок на двери веранды и навесил вторую дверь. Вымел все стекло и мусор из дома, принес два ведра воды, налил в таз, и шваброй с каболками* вымыл пол.

После наколол топором планок с оставшихся от крыши летней кухни досок, нарезал финкой куски полиэтилена по размеру окон, и обил их снаружи. Работать закончил на закате. Прихватив из спортивной сумки мыло с полотенцем, умылся у колодца, переоделся и сварил в кастрюле кашу из брикета гречки. Разогрев чайник, запил его сладким чаем с хрусткими галетами.

Ополоснув посуду, выкурил сигарету, достал из багажника спальник. Откинув в кабине сидения, развернул. Сняв верхнюю одежду с берцами, залез в него, захлопнув дверцу, и провалился в сон.

Проснулся на утренней заре, стекла в кабине запотели. Вылез из спальника, натянул брюки, зашнуровал берцы, и в одной тельняшке вышел из кабины. Воздух был прохладный, вдали по усадьбе слался легкий туман, день обещал быть погожим.

Направился по росистой траве к колодцу, снял тельняшку и умылся по пояс. Растерся полотенцем, натянув ее на мускулистый торс вернулся во двор. Наскоро позавтракав остатками тушенки и вчерашним разогретым чаем, облачился в комбинезон и осмотрел усадьбу. За домом нашел валявшуюся в бурьяне лестницу.

Подняв, отнес к стене фасада, прислонил к ней и забрался наверх. Открыв дверцу люкарны*, шагнул в чердачный полумрак, осмотрелся. Рядом с печным боровом* аккуратной стопкой лежала дюжина листов шифера, сбоку полкуба длинных досок, три бруса и пара рулонов рубероида.

«Молодец батя, уже легче» мелькнула мысль, прошел к прорехе в крыше. Там отсутствовали два листа шифера, доски внутренней обшивки проломлены, но стропила целы. Спустился вниз, прихватив инструменты и фонарь, снова поднялся наверх. К полудню крыша была отремонтирована, стал готовить обед.

Развел яичный порошок на воде, в сковородку на гудящем примусе вытряхнул банку тушенки, достал из рюкзака и, спустя, спустя пятнадцать минут, принялся за еду, запивая растворимым кофе.

Когда съел половину, со стороны огорода прибежал вчерашний кобель с фазаном в зубах. Остановившись в метре от стола, положил на землю и уставился на человека.

– Это что, мне? – высоко поднял брови. – Ну, ты брат даешь,– рассмеялся. В ответ пес басовито гавкнул и вильнул хвостом.

– Добро, – встав, поднял и оглядел. Птица весила килограмма полтора, яркой расцветки, с длинным хвостом и еще теплая. Видно задавил недавно. Их в посадках, балках и степи водилось не мало. Та же курица, но чуть меньше.

– Хорошо, подарок принимается. Положил на скамейку.

Затем поднял валявшуюся рядом с кухней алюминиевую миску, дунул туда, вывалил из сковородки остатки яичницы, наломав туда хлеба, поставил перед овчаркой.

Та с чавканьем быстро съела, вылизала миску и подошла ближе.

– Как же тебе зовут, охотник? – почесал загривок. – Не знаешь? Будешь Дозор.

На фронте в его взводе был такой, рыжий дворняга. Ходил с ребятами в секреты, умел отыскивать мины, убило при огневом налете.

После обеда, разобрав, вытащил из подвала кровать, установил в зале, матрас с подушками и одеялом, вынес протряхнуть на солнце.

До вечера возился с воротами и оградой из профнастила. Створки навесил на столбы, ограду поправил.

Закончив, присел на лавку отдохнуть. Пес встал с земли, потянулся и, зевнув, уселся напротив.

– Дай лапу, – протянул Виктор руку.

Топорки ушей шевельнулись, шмякнул ее в ладонь.

– Молодец, понимаешь, – погладил.

– Фас! – выбросил руку в сторону огорода

Зарычав, овчарка понеслась туда, порыскала в бурьянах и вернулась, вопросительно на него уставившись.

– Да ты брат дрессированный, – присвистнул Виктор и выдал команду «лежать!»

Пес послушно исполнил.

– Интересно, чей ты? Может укров*. Сбежали, кто уцелел, а тебя бросили.

Овчарка наклонила голову в одну сторону, другую, не понимая.

– Ну да ладно, – теперь будем жить вместе. – Идет?

Кобель радостно вывалил язык.

– А теперь займемся твоей добычей, – взял в руки фазана, со стола финку и по уже наметившейся тропинке направился к колодцу. Овчарка потрусила следом. Там, ощипав птицу, отсек голову с лапами, выпотрошил, отдал их собаке, и вымыл в ручье тушку.

Вернулись назад, положил ее на стол. Пес было сунулся туда мордой, последовал оклик «фу!». Нехотя отошел.

Следующей ходкой, прихватив штыковую лопату и валявшееся в проходе кухни ржавое ведро, они снова направились к колодцу и дальше вниз по ручью. В неглубоком, поросшем кустами овражке через две усадьбы, Виктор накопал полведра глины.

Вскоре за кухней потрескивал костер, в нем в глиняном шаре запекалась птица.

По такой методе во взводе Виктора, готовили порой отловленных ничейных кур. Выходило вкусно.

Спустя час, разворошив угли, выкатил из них обожженный шар, разбил молотком, в воздухе поплыл дразнящий аромат. Проткнув финкой, извлек золотистую тушку, опустил в тарелку на столе. Дозор тихо завизжал.

– Фу, пусть остынет. Смолк.

Потом умылся в ведре, подогрел чайник, уселся на лавку и разломил тушку пополам. Одну часть опустил в собачью миску, вторую в свою. Кобель с жадностью зачавкал.

Заедая галетами, стал есть свою. Мясо было сочное, немного жестковатое, но довольно вкусное. Отдав косточки овчарке, уже прикончившей свою порцию, бросил ему пару кусочков рафинада и стал пить кофе. Солнце висело за химерами развалин у горизонта, в руках и ногах чувствовалась приятная усталость

Занеся проветренные матрас с одеялом и подушки в дом, расстелил их на кровати. Из-за полиэтилена на окнах там стоял полумрак. Зато теперь не будет проникать сырость. Как и прошлый раз спал в автомобиле, глубоко и без кошмарных снов. Они преследовали его часто, война не отпускала.

На следующий день тоже работал. Открыв лючок на стене выше печки, выбрал из дымохода ведро сажи. Наколов дров из обломков досок, внес в дом, положив в пустой угольный ящик перед топкой. Отворив чугунную дверцу, загрузил топку частью дров, сунув под них смятую газету, щелкнул зажигалкой и поджог. Закрыл.

Через пару минут в печке загудело, тяга была хорошая, три круглые конфорки стали нагреваться. Принес еще дров. Настывший за зиму дом следовало просушить основательно.

Выйдя из него, обошел, остановился у остатков соседского забора, рядом с лежавшим на боку туалетом. По виду был цел. Уцепив за крышу, кряхтя, поднял, вернув на бетонное основание. Открыв дверную завертку, вошел. Покачался на ногах из стороны в сторону, стоял устойчиво. Аккуратно закрыв дверь, вернулся в жилье. Дрова в печи прогорели, зарядил оставшимися.

Потом занялся летней кухней, вытаскивая из нее и складывая в стороне остатки кровли, сломанные балки и другой мусор. Когда более – мене освободил, обнаружил там газовую печку с валявшимся рядом баллоном и чудом уцелевший кухонный стол.

Все это время раздумывал, куда направиться на поиски родителей и для начала решить съездить к дяде в Дебальцево. Больше родни не было. Чем черт не шутит? Вдруг они там?

Ближе к вечеру Дозор залаял, в калитку постучали, – хозяин!

Отворилась, во двор нерешительно вошла пожилая женщина в платке и душегрейке.

– Никак Витя?

– Тетя Поля! – шагнул навстречу. Обнялись

– Вернулся домой? – утерев слезы, подняла голову.

– Ну да, – шмыгнул носом. – Демобилизовался.

Женщина была его крестной, жила на соседней улице в двухэтажке, до пенсии работала в транспортной больнице медсестрой.

– А где мои?

– Ой, – всхлипнула, – здесь такое творилось. Последний раз встречалась с ними за неделю, как тут началось смертоубийство. Бомбы, снаряды, взрывы со всех сторон, пожары, не приведи Господь. Спасались по погребам и подвалам.

Когда все кончилось и бандер выбили, наши солдаты стали вывозить уцелевших жителей в Первомайку и другие города, что поближе. Мы с мужем Оксану с Алексеем не встречали. С месяц прожили в общежитии в Кировске, а потом вернулись. Наш подъезд остался целый. Живем в своей квартире. Ни света, ни воды, но зато свой угол. Что думаешь делать?

– Искать их. Завтра проскочу к дяде Мише в Дебальцево, вдруг там. А потом в соседние города.

– Точно. Шукай сынок. Чует мое сердце, они живые.

Встав, направился к машине. Достав из спортивной сумки кольцо «краковской», вафельный торт в коробке и банку кофе, протянул крестной.

– Не надо, – замахала руками.

– Берите-берите. Это вам гостинцы. Приняла.

– А собака у тебя откуда? – кивнула на Дозора.

– Приблудилась.

– Расскажите, как все это время вы тут жили, – присели на скамейку.

– Да как? Когда в июне четырнадцатого бандеры вошли в город, сначала было терпимо. Спустя месяц ополченцы его отбили, но не удержали, отошли в Первомайку. После этого начались зверства: устанавливали, кто участвовал в референдуме за присоединение Донбасса к России и расстреливали, грабили население и вывозили все на Украину. Особо лютовали айдаровцы*. И самое обидное, многие из наших восточных областей. Были хуже западенцев.

– Нету теперь этого батальона, тетя Поля, полностью уничтожен под Донецком. Пленных, насколько знаю, не брали, – сжал губы Виктор.

– Земля им колом. – Может зайдешь к нам? Поднялась со скамейки.

– Как-нибудь в другой раз, сейчас дел много, – ответил крестник и проводил до калитки.

Глава 3. Поиски. Здравствуй мама

На следующее утро, побрившись механической бритвой, и позавтракав, запер дом, оставив Дозора охранять, отправился в Дебальцево. Это был город равный по величине Попасной и тоже с узловой станцией.

Расстояние туда было порядка пятидесяти километров, спустя час въехал на окраину. Ополченцы освободили Дебальцево еще в 2015-м, взяв в котел крупную группировку украинских войск и почти полностью ее уничтожив. Собирались наступать дальше, но при посредничестве России были заключены Минские соглашения, как оказалось впоследствии, бесполезные.

Миновав уже восстановленный железнодорожный вокзал, со стоящим на путях грузовым составом, остановился у работающего магазина с вывеской «Продукты», купил там бутылку водки, колбасы и сыра, коробку конфет. Поместив все в целлофановый пакет расплатился, вышел наружу, сел в машину, поехал в центр.

Там остановился у кирпичной пятиэтажки, прихватив, гостинец, поднялся на второй этаж. Позвонил в одну из трех дверей, за ней послышались шаркающие шаги. Дверь открыла пожилая женщина, увидев гостя, охнула и бросилась ему на грудь, – Витя!

– Я- я, – тетя Маша, – приобнял. – А где дядя?

– Нема, – утерев слезы, пригласила в квартиру.

– О моих ничего не знаете? Может заезжали?

– Куда там, – вздохнула. – Как в наши места зашли бандеры, о них ни слуху ни духу. А ты откуда? Столько лет не видались.

– Демобилизовался из армии, тетя Маша.

– Воевал?

– Было дело.

Чуть позже они сидели на кухне, где тетка рассказала, что в период оккупации, мужа насмерть сбил украинский грузовик с пьяным водителем. Похоронили на городском кладбище.

– А когда Дебальцево освободили, Сережа записался в ополчение и ушел на фронт. Сергей был двоюродным братом Виктора, тремя годами моложе.

– И где воюет?

– Теперь на Запорожском направлении. Месяц назад звонил. Ой, совсем забыла, ты же с дороги, сейчас накормлю. Поднялась со стула.

– Спасибо, я сыт, – остановил Виктор. – Может проедем к дяде Мише?

– Отчего ж, проедем. Будешь знать, где похоронен. Только надену куртку, на дворе что-то хмарится.

– Это да, – посмотрел в окно. – А с утра было ясно.

Спустя десять минут «Патриот» остановились на окраине у городского кладбища. Оно было в воронках от снарядов и изрядно пострадало. Могила дяди была с краю, на ней деревянный крест. Трава под ним прополота, в ней синели пролески.

– Вот тут он и лежит, – всхлипнула тетя Маша.

– Ну, здравствуй, Михаил Яковлевич, – снял с головы кепи. – Думал увидеть живым, а вон как получилось.

Молча немного постояли и вернулись, стал накрапывать дождь.

У подъезда дома Виктор остановил машину.

– Спасибо за информацию, тетя Маша. Теперь заеду в Алчевск, а назад в Брянку и Стаханов. Может мои там.

На вопросительный взгляд ответил, – всех, кто уцелел в Попасной, вывезли в эти города.

– Давай хоть напою тебя чаем, – погрустнела. – А то не по родственному как-то.

– Хорошо. Будь по вашему.

Вышли из автомобиля, поднялись в квартиру. Тетка вскипятила на кухне чайник, заварив свежую заварку. Стали пить с печеньем и привезенными гостем конфетами.

– Ну а как живет? – прихлебнул из чашки.

– Теперь лучше. Пенсию стали платить, Володя переводы присылает. Что еще старухе надо?

– Народ возвращается?

– Возвращается помалу. В городе ремонтируют жилой фонд и дороги бригады из России. Есть электричество и вода. Заработала железная дорога.

– Запишите мой номер мобильника на всякий случай. Мало ли чего?

– И то правда, – выйдя в соседнюю комнату, вернулась с тетрадкой и карандашом. Продиктовал и записал в смартфон ее.

– Будет звонить Володя, ему привет. – Спасибо за чай.

Хозяйка проводила до двери, спустился вниз. Заурчав мотором, внедорожник отъехал от подъезда. Дождь между тем усилился, выехав из города, включил дворники. По приметам знал, такой дождь к теплу и урожаю.

Навстречу изредка попадались автомобили, дождь вскоре прекратился, на небе снова появилось солнце. При подъезде к Чернухино на остановке без крыши стояли двое. Один поднял руку. Остановился.

– Друг, подвези до Анненского поворота.

– Это где?

– Мы покажем

Сели. Тот, что постарше, лысый, впереди, молодой, лет восемнадцати, сзади.

Виктор переключил скорость, тронулись дальше. По обочинам тянулись лесопосадки с орущими воронами, за ними, до горизонта, волнилась степь.

– По делам едете? – взглянул на старшего, с наколками на пальцах.

– Ну да, – перехватил взгляд. – На Анненку. А ты?

– Я тоже по делам, в Алчевск. Прибавил скорость.

В следующую минуту в бок уткнулся пистолетный ствол, – останови.

Резко утопил педаль тормоза, внедорожник пошел юзом. Лысый хряснулся башкой о лобовое стекло, в следующую секунду пистолет был в руке Виктора.

– Н-на! – саданул рукояткой по затылку и мгновенно развернулся.

– Дядя не убивай! – пискнул молодой, сбоку хлопнула дверца. Лысый, петляя из стороны в сторону, убегал в посадку.

– Из машины! – бросил второму.

– Это все он, – захлюпал носом, когда вышли.

– С разворота дал левой в ухо, полетел в кювет. Вернувшись в кабину, сунул пистолет под сидение. Украинский «Форт». Такой у него был.

При штурме Донецкого аэропорта отделение Виктора, штурмуя терминал продвинулось вперед, заняв позицию вэсэушников*. У одного из убитых, с шевроном спецназа, в руке был зажат пистолет, вывернул из пальцев. На ствольной коробке выбиты название, страна производитель – Украина и трезубец. Обойма на двенадцать патронов.

Этим же днем, к вечеру, отражая очередную атаку и израсходовав боезапас автомата, застрелил из него двух вэсэушников. «Форт» бил точно и кучно.

Подобных лысому типов на освобожденных территориях встречал не раз. Одни прятались от мобилизации, другие мародерили, а вот такие занимались разбоями и грабежами. Молодого можно было сдать в полицию, но ведь отвертится. Скажет, второго не знал, познакомились случайно, и в нападении участия не принимал.

Вырулив с обочины, поехал дальше. Спустя минут сорок вдали появились дымящие заводские трубы. Въехал в город. Алчевск был городом металлургов с населением за сто тысяч. В нем до войны бывал пару раз. Проехав к центру, остановился у поста ГБДД, выяснив, как проехать к администрации.

Чуть позже остановился у четырехэтажного кубического здания с российским триколором наверху, вышел из кабины и зашел внутрь. Там ему помочь не смогли, таких списков как в Первомайске не имелось. Заправив «Патриот» на встретившейся заправке, поехал в полицию. Инспектора по паспортному учету на месте не оказалось, пришлось ждать. Спустя час появился. Им оказалась молодая девица-прапорщик заявившая, – сегодня не приемный день. Но просьбу войти в положение никак не реагировала, обратился к ее начальнику, этажом выше.

Тот внимательно выслушал, и снял трубку, – сейчас к тебе зайдет товарищ Скляр, вернувшийся с СВО. Немедленно исполнишь его просьбу. Опустил.

– Где служил, если не секрет? – взглянул на Виктора

– Командовал штурмовым взводом в батальоне «Сомали».

– Знаю о таком, – уважительно качнул головой. – Ну, удачи тебе (пожал руку).

– И тебе капитан. Вышел из кабинета.

По регистрационным учетам, родители в Алчевске тоже не значились. Покинул горотдел. Шел четвертый час дня, вспомнив что с утра ничего не ел, заехал в ближайшее кафе. Там заказал борщ, бифштекс с жареной картошкой, чашку кофе и слойку. Расплатился, с аппетитом съел и вышел наружу.

Хлопнув дверцей, уселся за руль, порулил к выезду из города. Миновав длинный тоннель, оказался на окраине, застроенной частными домами. На приусадебных участках жители сажали картофель, в садах вовсю цвели абрикосы.

Трасса в сторону Брянки блестела новым асфальтом, прибавил скорость. По сторонам поплыли окраинные улицы с двухэтажными домами, стала подниматься вверх.

Оставив гранитный памятник Неизвестному солдату справа, пронесся еще километр и чертыхнулся – пропустил поворот к центру. Впереди уже виднелся Стахановский вагоностроительный завод. Решил не возвращаться, заехать в Брянку в другой раз.

Повернув на светофоре вправо, покатил к центру. Город был чуть меньше Алчевска, когда-то, еще в Союзе, здесь зачиналось Стахановское движение. Теперь, насколько знал Виктор, угольные шахты стояли, работали несколько заводов. Как и в Алчевск с Брянкой, война сюда не дошла, хотя и были артиллерийские обстрелы со стороны Дебальцево.

Здесь, по той же схеме, навестил администрацию с полицией, результат был отрицательный. Дело шло к вечеру, устал, направился в Попасную. По пути, в Первомайске, купил в магазине пару буханок хлеба, упаковку молока, два кило куриных лап и блок сигарет. Те, что были, заканчивались.

Дозор встретил радостным лаем, открыв ворота, заехал во двор.

– Проголодался! – потрепал по загривку. Щас накормлю.

Определив все на стол, стянул с плеч куртку с тельняшкой, прихватив полотенце, направился к колодцу. Умывшись до пояса, вернулся. Вскоре овчарка хрустела куриными лапами в миске, хозяин пил из пакета молоко, заедая хлебом.

Когда пес все съел, наломал в миску и ему, добавил молока, – это тебе добавка.

Достал из внедорожника пистолет (ствол пах нагаром) разобрал на столе, вычистил, собрал и, завернув в тряпку, спрятал в надежном месте.

Утром, выпив чаю с галетами и накормив собаку, отправился в Кировск, до него было два десятка километров. Спустя полчаса, миновав Первомайск, въехал туда. Судя по виду, город не раз подвергался обстрелам, но, как и другие, восстанавливался. У пятиэтажек рядом с администрацией гудел экскаватор, здесь же стоял трубоукладчик и суетились рабочие в оранжевых жилетах.

Ни в администрации, ни в полиции о родителях ничего не узнал (надежда таяла) осталась только Брянка.

Миновав Стаханов, отправился туда. Спустившись по трассе от памятника вниз, повернул налево, в администрацию заезжать не стал, Остановившись у трехэтажного «Универмага» выйдя из машины, поинтересовался у прохожих, где находится полиция. Через десять минут был там.

Паспортный стол работал, мама была зарегистрирована в городе по адресу микрорайон «Тополь», дом три, квартира девять. В горле пересохло, – это где? – спросил инспектора, преклонных лет мужчину в очках.

Тот подробно объяснил, спустя короткое время въехал в микрорайон. Найдя нужный дом, остановился у первого подъезда, вбежал по ступеням на третий этаж, позвонил в нужную квартиру. Тишина. Позвонил снова.

Сбоку щелкнул замок, из квартиры вышла соседка в халате, – вам кого?

– Оксану Николаевну.

– Ее нет, на работе. Вы кто?

– Сын. А где именно?

– В десятой школе, это совсем рядом.

– Спасибо, – сбежал по ступеням вниз.

Школа действительно была неподалеку, отправился туда пешком. Недавно отремонтированная, с прилегающим к ней сквером и спортивной площадкой.

Вошел в вестибюль, заявив охраннику, что ему нужен директор. Тот, проверив документы, пропустил. – Вам на второй этаж.

Поднявшись туда прошел широким коридором вдоль ряда дверей (за одной пели детские голоса), остановился у последней с табличкой «директор», постучав, вошел.

– Вы по какому вопросу? – взглянула на него моложавая блондинка, заполнявшая за столом какой-то журнал.

– У вас работает Оксана Николаевна Скляр – подошел ближе.