Свёкр с Кавказа. Десять уроков любви

Алекс Стар

Свёкр с Кавказа. Десять уроков любви

1

Илона

Стою в роскошной, обитой дорогим деревом и кожей, приёмной в старинном особняке в центре города.

Пахнет дорогими кубинскими сигарами, французским коньяком и властью.

Я вся дрожу под пристальными взглядами охранников, сидящим по углам комнаты.

Но не от страха.

А от боли и обиды.

Меня всю знобит.

Ещё, как назло, на полную крутятся кондёры, охлаждающие офис одного из самых влиятельных авторитетов нашего города, и я чувствую, как тоненькая ткань моего платья буквально прилипла к телу, облепив его.

Я стою с глазами, полными влаги. Но сдерживаюсь, чтобы не заплакать перед этими мордоворотами, исподтишка рассматривающими меня.

Огромные и мощные, как гориллы, с квадратными подбородками и стальными взглядами.

Я знаю, что под их кожаными куртками топорщатся рукоятки стволов.

Они не знают пощады и жалости, и если их хозяин рявкнет им «фас!», они мгновенно исполнят его приказ.

Растерзают и сожрут любого.

Я знаю, что никто из них не посмеет в открытую пялиться на меня, но стоит мне отвести взгляд в сторону, как я буквально чувствую их прожигающие похотливые взгляды.

Которыми они облизывают меня.

Смакуют каждый изгиб моего обтянутого тонким шерстяным платьем тела.

И хотя оно глухое, под горлышко, здесь я себя чувствую чуть ли не голой.

Ещё бы! Я ведь невестка их босса!

Жена «золотого мальчика» – Рустэма Каримова.

Я слышала, ходят слухи, что в этом кабинете случается всякое…

Разборки, деловые совещания…

А ещё сюда привозят девочек для моего свёкра, Умара Каримова…

Но это только слухи, потому что мой свёкр так и не женился после того, как при родах умерла его жена, мать моего мужа…

И тогда, говорят, он с головой ушёл в работу. Стал самым настоящим жестоким зверем, чтобы построить свою криминальную империю, которую все боятся и уважают.

Потому что он не только страшный и грозный, но и справедливый.

Все это знают.

И ещё он безумно притягательный.

И я чувствую, как вспыхивают румянцем мои щёки, когда я вспоминаю, как впервые увидела его…

Совершенно случайно. Он тогда не ожидал увидеть меня.

Рустэм привёз меня к себе в загородный особняк, он не думал, что его отец будет дома, и я тогда просто осталась сидеть в саду, у роскошного бассейна.

И из этого бассейна вдруг вынырнул он.

Как какой-то древний бог.

Посмотрел на меня с удивлением и подошёл прямо ко мне, как был – в плавках и весь покрытый струйками воды.

Я помню, как у меня перехватило дыхание, когда он навис надо мной всем своим мощным загорелым телом, как грубо и жёстко взял меня за подбородок и резко задрал его вверх:

– Кто ты такая? – жёстко спросил он, и я увидела плещущуюся ярость в его взгляде.

А ещё я вдруг заметила, как еле заметная тень пробежала по его лицу, как он на секунду застыл, словно увидел привидение, а потом снова спросил меня:

– Ну?! Отвечай! Кто тебя прислал?!

– Ни-ни-никто… – испуганно проблеяла я, всё ещё не смея отвести взгляда от его чёрных, как ночь, глаз.

Боясь опустить их ниже, туда, где по густой шерсти на груди ручейки воды стекали ниже, по плоскому животу – к чернеющей дорожке шерсти внизу, убегающей под резинку трусов…

Я никогда до этого никогда так близко не видела обнажённого мужчину, и меня буквально парализовало его властью и мощью…

И ещё мягкой силой, исходящей от него, укутывающей меня, словно коконом…

– Отец, ты разве дома?! – услышала я вдруг издалека испуганный возглас своего парня, Рустэма. – Это Илона! – поспешно начал оправдываться он, и я всё ещё сидела под пристальным взглядом Умара, который словно не мог собраться с силами, чтобы не смотреть от меня.

Но всё-таки сделав усилие он наконец-то отпустил моё лицо, словно он ошибся.

Обознался.

И я прочитала выражение скрытой горечи на его лице.

– Зачем ты привёл в дом эту шлюху?! – грозно прорычал он своему сыну, и тогда я вдруг услышала свой тихий но уверенный голос, словно это говорил кто-то другой за меня:

– Я не шлюха!

– Ещё и с норовом, – с насмешкой процедил он через плечо мне, и мой парень сказал:

– Отец, это моя девушка, Илона. И я женюсь на ней.

Вот так я узнала, что скоро выйду замуж. И безумная радость захлестнула меня.

Я ведь так была влюблена в Рустэма!

А сейчас я сижу в приёмной его отца, растоптанная и разбитая, потому что я пришла просить о невозможном.

И том, чего бы он сам никогда не допустил.

Но только он один может дать на это согласие…

2

Илона

Я всегда знала, что мой свёкр ненавидел меня.

Но он всё-таки дал согласие на брак.

Сказал, что Рустэм может делать всё, что хочет…

Что ему плевать…

Я не знаю, почему…

Но теперь я думаю, что лучше бы он запретил сыну брак со мной…

Полукровкой.

Безотцовщиной.

Потому что так было бы лучше для меня самой.

Нервно смотрю на часы на стене, стрелка ползёт слишком медленно.

Мне кажется, прошёл уже час, пока я стою здесь, под ледяными струями кондиционера, и моё платье буквально облепило меня всю.

Всё моё заледеневшее от боли и страха тело.

Но внутри которого бьётся огненный раскалённый шарик моего сердца.

Гордо вскидываю подбородок и презрительно смотрю на одного из охранников, и он мгновенно отводит свой взгляд в сторону.

Рассматривал меня тайком.

Мечтал обо мне…

Представлял, как взял бы меня прямо здесь, содрал с меня одежду…

Теперь я точно знаю, что всем мужчинам нужно только одно…

И им плевать на твою душу и на твоё горячее сердце.

Мысли путаются в голове, стрелка, кажется, не сдвинулась с места, и я снова возвращаюсь воспоминаниями в тот день, когда Рустэм объявил своему отцу, что женится на мне…

Я помню, как вся пылала внутри, но я не могла понять: то ли от такого резкого и грубого оскорбления моего будущего свёкра, которое хлестнуло меня звонкой пощёчиной по щеке, то ли от того, что это скоро произойдёт.

Это…

До того момента я не позволяла Рустэму лишнего.

Он с трудом сдерживался, постоянно настаивал, но я не сдавалась.

Я ведь всегда берегла себя только для будущего мужа.

Для того единственного.

С кем я хотела разделить свою первую брачную ночь и родить ему сына. И дочку…

Чтобы у них был отец.

Красивый и сильный. Который смог бы нас всегда защитить, позаботиться о нас.

Ведь мой Рустэм такой и есть.

Точнее, был…

Высокий, стройный…

Все девчонки заглядывались на него. Текли от него…

Но он был такой неприступный. Далёкий.

Я и мечтать не могла, что такой как он парень, в дорогой одежде и на спортивной итальянской тачке посмотрит на меня.

Захочет сделать своей.

Жениться на мне.

И моё сердце снова сжимается и от горько-сладких воспоминаний, и от боли, которую он причинил мне.

Теперь-то я понимаю, почему он выбрал именно меня: нетронутую. Ничья рука, даже чужой мужской палец не коснулся меня до него.

До моего любимого.

Он был первый, кто поцеловал меня.

Протолкнул свой язык между моих с силой приоткрытых им же губ.

Как створки раковины…

И я задохнулась от того первого поцелуя и волны сладкого счастья, захлестнувшей меня.

Его рука властно опустилась на мою талию, жёстко, до лёгкой боли сжала меня, прижала к себе, и я почувствовала сталь его пресса под тонкой футболкой.

И ещё что-то горячее и твёрдое там… Внизу… Что уперлось в низ моего животика…

И это безумно испугало меня и взбудоражило одновременно.

– Ты что, нецелованная? – вдруг резко отстранился от меня Рустэм, словно желая поближе рассмотреть меня.

Как какую-то редкую диковинку.

И я вся вспыхнула под его пристальным взглядом.

Который вдруг загорелся охотничьи азартом.

Я не знала, что ответить ему тогда…

Я просто молчала, и чувствовала, как пылают мои щёки.

Всё моё лицо.

Как начинаю я вся пылать диким пламенем стыда, и от чего-то ещё, чего я не испытывала до этого…

3

Умар

Помню тот день как сейчас.

Я был злой и раздражённый.

Товар задержали на таможне, и мне пришлось самому решать все проблемы.

Две бессонные ночи, куча впустую потраченных ресурсов, которые я мог бы и не тратить.

Я психовал.

Партнёры пригласили отметить сделку по завершению.

Я согласился. Нехорошо было отказывать ребятам.

Бизнес. Ничего личного.

Я всегда думаю наперёд.

Помню жадный алый рот дорогой шлюхи, я только подумал, как я устал от этого, но я всё-таки живой мужчина, а девка была высококлассной профессионалкой.

С виду – обычная девочка.

Студенточка.

Если не знать, сроду не догадаешься.

Неброский макияж. Скромная одежда. Дорогая, но всё закрыто.

Только я за десять километров вижу этот животный блядский взгляд.

Все они хотят только твои деньги.

Твою власть.

Твоё покровительство.

Прикидываются целками.

А копнёшь – их отымели уже целые толпы.

Правда, толпы очень богатых и состоятельных мужчин.

Наверное, Аслан решил, что если мне подгонит самую дорогую шлюху, то выбьет в следующий раз из меня большую скидку за товар.

Только для меня все они на одно лицо.

Точнее, какие у них лица?

Только то, что ниже пояса для чулок.

Все одинаковые.

Все одинаково выбриты, как будто от этого они вдруг станут как девочки.

Невинные. Нецелованные…

Я так устал в тот день, что просто откинулся на спинку дивана и наблюдал за этой дорогой шлюхой, как же она будет развлекать меня.

Что нового придумает.

Чем удивит.

Помню вкус дорогого тридцатилетнего коньяка на своём языке, пока эта мнимая скромница стояла передо мной, пытаясь разбудить во мне желание и любопытство.

Да только тайны в ней было – на три копейки.

Я даже почувствовал запах её желания.

Почувствовал, как она сама распалялась, как течная сучка, глядя на меня, почувствовал, как пахнет её похоть прямо между её гладко выбритых губок…

А девка стояла, покачиваясь на своих тонких высоких каблучках, в строгих туфельках, и я рыкнул на неё:

– Сними платье.

И она повиновалась.

Не отрывая взгляда от меня, она стала медленно задирать подол своего длинного строгого платья, пока не показался низ её красных шёлковых трусиков.

И я с удовлетворением разглядел, что низ у них уже весь мокрый от растёкшейся по ним смазки.

Хочет.

Хочет, чтобы я её отымел…

Ну что же…

Это ещё надо заслужить…

А я подумаю…

Они все такие одинаковые, но после удачной сделки почему бы не расслабиться?

И я сделал ещё один глоток коньяка, и он растёкся по нёбу дубовым изысканным ароматом, пока девка пыталась стянуть с себя платье.

Закрыла полностью им лицо, путаясь в подоле.

Просто сладкая умелая дырка в красных трусиках…

Как они все…

Дырка и больше ничего…

4

Умар

– На колени, – приказал я этой шалаве, и она послушно и быстро, словно только и ждала этого моего приказа, упала на пол.

Все они грязные твари.

Я в этом даже не сомневался.

Всегда это просто знал.

Грязные. Порочные.

Готовые на всё твари.

Готовые продать подороже себя и всё, что у них между ног.

Или просто, кто сколько заплатит.

Кто сколько даст за них.

Этой девке повезло чуть больше других.

Всего лишь.

Вот я слегка ослабил на брюках ремень, звякнул пряжкой, мелькнул своими ролексами за тридцать косарей баксов на руке, и я мог разглядеть, как у этой суки алчно заблестели глазёнки.

Я увидел, буквально почувствовал запах её течки.

Как это грязно и уныло – течь и кончать только от бабок.

Ну что же, шлюшка, проверим, на что ты готова ради них…

– Снимай всё, – рявкнул я на неё, отпивая дорогущий коньяк.

Чтобы усилить своё удовольствие.

Удовольствие от власти, которую я имел над этой гадиной с пухлыми накачанными губами.

Которыми, я уверен, она готова была впиться в меня, вгрызться своими зубками, лизать мне всё, что я ей только не прикажу, лишь бы понравиться мне.

Стать моей…

Только она не знала, что она мне на хрен не нужна.

Только секундное обладание красивой шлюшкой, чтобы снять напряжение.

Разрядиться на время. Спустить в неё.

Не более того.

С развратной глумливой улыбкой эта девка стала снимать с себя лифчик: сначала одну бретельку, потом – вторую, и её полные налитые груди обнажились, покачиваясь на весу, как два белых мягких шара.

С яркими леденцовым и сосками.

Дерзкими и острыми.

Я почувствовал, как у меня на неё встал.

Прилип к животу от желания.

Рефлекс. Не более того.

Я же мужчина.

Взрослый.

И чтобы подразнить меня, эта тварь взяла и просунула свой тонкий пальчик с алым длинным коготком между своих надутых розовых губок и начала его посасывать, прикрыв глаза и сладострастно покачивая бёдрами…

Я почувствовал напряжение…

Яйца заныли от сладкой боли.

Мой хер уже просто рвался наружу, пытаясь выпрыгнуть из штанов…

Но я решил потянуть удовольствие.

Сделал ещё глоток коньяка.

Продолжая наблюдать за умелой шлюхой, которая уже просунула свой острый влажный пальчик в трусики и, прикрыв от удовольствия ротик, начала сама играться с собой.

А эта сучка знала, что делать…

Вот она стянула с себя красный, весь пропитанный её влагой лоскуток, и я увидел глянцевый бритый лобок.

Все эти шлюхи почему-то бреют лобки.

Как-будто если они будут там голенькие, как девочки, все решат, что они маленькие и невинные.

– Сколько у тебя было мужчин? – вдруг спросил я у этой девки, с удовлетворением увидел, как она вспыхнула от неожиданного вопроса.

Внезапно прекратила свою умелую игру.

Мой вопрос сбил её с толку.

– Ну, скольким ты уже дала? – медленно, с расстановкой продолжил я, с наслаждением наблюдая за её реакцией.

Почувствовал, как у меня встал ещё сильнее…

Заныл, как блудливый пёс, почуявший суку…

– Сколько мужчин трахнули тебя? – продолжил я эту сладкую пытку, запивая коньяком, и её густо подведённые глазки забегали, как две испуганные мыши.

Откинулся глубже на спинку кресла, сделал ещё глоток и приказал:

– Ползи.

Девка послушно опустилась на четвереньки, прогнулась в пояснице, как кошка, которая хочет, чтобы на неё вскочил кот, и попыталась с прежним кокетливым достоинством продолжить свою игру, но я лишь рявкнул:

– На брюхе ползи… – и она испуганно посмотрела на меня.

Я лишь кивнул в ответ, и она знала, что со мной шутить нельзя.

Наверняка надеялась очаровать меня.

Соблазнить.

Сделать своим.

Все они почему-то считают, что у каждой какая-то особенная сладкая дырка.

Но они все одинаковые.

Все…

Я наблюдал, будет ли она продолжать свою развратную игру, или у неё хватит гордости отказаться.

Что пересилит?

Похоть? Жадность?

Гордость?

Но вот она, всё ещё растягивая губки в пошлой улыбке, плюхнулась животом и грудью на пол, утонула в высоком ворсе ковра, пропитанного уже литрами чужого семени и желания, которые изливались до нас в этом элитном мужском клубе.

И она поползла.

Медленно, цепляясь руками и коленями за ворс, словно за спасительные ветки на краю высокого обрыва, чтобы не рухнуть вниз.

Только эта шлюха не знала, что она уже упала.

Она и так была уже на самом дне…

Подползла ко мне, к моим ногам, и я легонько ткнул её кончиком своей туфли.

– Лижи, – просто приказал я ей, больше из любопытства.

Потому что она меня уже не интересовала как женщина.

Лишь как пустая оболочка. Чтобы слить в неё своё накопившееся напряжение.

Унять этот вечный мужской зуд.

Неужели она согласится?

И эта девка послушно провела кончиком своего розового язычка по моему кожаному итальянскому ботинку, который стоил наверняка больше, чем её месячный заработок элитной эскортницы.

А девка, кажется, вошла во вкус, и теперь её пухленькие надутые губки просто обхватили кончик моей туфли, словно это был самый вкусный член, который она сосала за всю свою жизнь…

Она даже причмокивала от удовольствия! Надо же так любить деньги!

И я сделал ещё один глоток коньяка.

Устало прикрыл глаза.

Эта тупая игра меня уже порядком утомила.

Надо поскорее оттрахать её и идти спать.

Завтра тяжёлый день.

Я расстегнул наконец-то свои штаны, и мой боец выпрыгнул из них по стойке смирно.

Готовый на всё.

Не важно в кого, да?

Если бы я мог подавить свои желания, то я бы уже не видел ни одной этой шлюхи.

Но я лишь рявкнул ей:

– Встань, – и эта девка, выпустив изо рта мой ботинок, с готовностью встала на ноги, уже сверкая своими глазками, мечтая сесть на меня.

Я посмотрел на неё: какие у них у всех одинаковые лица.

Они что, все у одного пластического хирурга свои рожи лепят?!

И я устало приказал:

– Развернись, – и она с готовностью выполнила приказ.

Тупая услужливая шлюха за пару тысяч долларов…

5

Умар

Я предпочёл не видеть фальшивое лицо этой пустышки, когда резким движением обхватил её за бёдра и насадил на своё ноющий от неутолённого мужского желания кол.

Девка застонала и завыла, но я ничего не почувствовал.

В очередной раз.

Снова и снова.

Все эти тёлочки – просто пустой сосуд.

Бездушные.

Безвкусные.

Как пластик.

Просто инструмент, чтобы выпустить пар.

Слить в них своё напряжение.

Забыть о том, что я мужчина со стояком, хотя бы ещё на один день…

Как давно секс превратился для меня просто в механический процесс?

Так давно, что я уже и забыл…

Когда она умерла…

Или я сам убил её?

Я уже ничего не помню.

Я видел перед собой подрагивающую и выгибающуюся спину, всю в мелких бисеринках пота, пока она выла и плакала, прыгая на моём твёрдокаменном хере, и я лишь всё ждал, когда же наконец наступит недолгое облегчение.

Отпустит меня.

– Да, да, да! Я уже! – заорала эта девка, когда кончила на моём хрене через минуту, и я почувствовал, как бешено сокращается её натруженная дырка. – Ты такой классный! – хрипло застонала она.

И мне показалось, что вполне даже искренне…

Ну что же, девочка получила своё.

И бабки в придачу.

Я был рад за неё.

Обхватил её сзади за тонкую шейку своей рукой, сжал её легонько, несильно, но тёлка застонала, и я почувствовал, как она снова возбуждается.

Снова вся течёт…

Резко встал, чуть толкнув её вперёд, намотал её волосы на кулак и стал долбить её твёрдыми размеренными движениями.

Как шахтёр в забое, на фиг.

Даже усмехнулся про себя: словно смену отрабатываю.

Всё её жадное ненасытное нутро зачавкало, запульсировало, она снова замяукала:

– Да, да! Сильнее! Какой ты клёвый! Крепче! Ты самый лучший, Умар! – и от её диких стонов мне захотелось закончить всё как можно скорее…

Ещё пару толчков, ещё…

И меня отпустило.

Голод вышел из меня.

Я вытащил свой член из её дырки за секунду до того, как извергся на её гладкую холёную кожу белым тугим фонтаном.

Ну вот и всё…

И с удивлением вдруг увидел, что мой дружок не собирается на этом кончать.

Ему было нужно ещё?!

Моё вечное проклятие.

Ну хорошо.

– На колени, – приказал я шлюхе в очередной раз, и она с послушной готовностью упала передо мной, уткнувшись своими полными глянцевыми губками в мой член.

Сосала она классно.

Высасывала меня досуха.

Ещё и ещё.

И мне даже показалось, что она смогла начисто высосать из меня все мои воспоминания…

Всю мою боль…

Я молча смотрел, как её голова зарывается в мой пах, проглатывая меня целиком, почти заглатывая яйца, и я прикрыл глаза, чтобы забыть.

И чтобы вспомнить…

– Позвони мне. Тебе всегда бесплатно, – растянула губы в улыбке эта дурочка, натягивая на себя свою мятую одежду, но я уже взял в руки бокал коньяка, делая очередной глоток благородного чистого напитка.

По крайней мере от хорошего коньяка всегда знаешь, чего ожидать. И он тебя никогда не обманет в твоих ожиданиях.

Потом была очередная болтовня: бизнес, как у нас это называется, и я попал домой только под утро.

Я вообще стараюсь всегда бывать как можно реже дома.

Там, где мне всё всегда напоминает о ней.

Ведь это для неё я когда-то построил этот неприступный волшебный замок.

Для моего королевства.

А потом её не стало…

Растаяла, как дымка на вершине горы…

Я помню, что увидел у подъездной дорожки спорткар своего сына: мой мальчик всё никак не нагуляется. Вот и тачку попросил у меня навороченную, чтобы тёлок клеить.

Усмехнулся.

Пусть гуляет.

В доме было тихо.

Пусто.

Вся прислуга прячется по разным углам от меня, словно я какое-то чудовище.

Что я, не знаю что ли.

Ну пусть боятся.

Хрен с ними.

Рустэм наверняка шпилился с очередной шлюшкой у себя в комнате, я поморщился. Сколько раз говорил ему не приводить своих потаскушек в дом!

Хочешь – трахайся с ними в гостиницах.

Зачем тащить в дом отца всякую дрянь?!

Зашёл на кухню, где тихая и безропотная Зулейха уже приготовила мне белковый смузи.

Выпил залпом.

Решил, что надо поплавать в бассейне.

Стараюсь держать себя в тонусе.

Спорт, качалка.

Не хочу опускаться до уровня этих жирных боровов.

Слежу за собой.

Освежённый и бодрый после своего километра кролем я вылез из бассейна и тут же задохнулся.

Словно снова занырнул на глубину.

Без воздуха.

На самое дно.

Рядом с бассейном сидела она.

Просто на свободном лежаке.

Я даже не заметил, во что она была одета. Да она могла бы быть голой.

Увидел её бирюзовые глаза.

В которых отражалось небо.

Я знал только одну женщину с такими глазами в своей жизни…

Остолбенел.

Мне показалось, прошла вечность.

Хотя я быстро взял себя в руки.

Понял, что она живая.

Живая девка из плоти и крови, которая вдруг оказалась у меня дома.

Это Рустэм привёл её?!

И мне вдруг захотелось раздавить, сжать, разбить её вдребезги…

В своих объятиях.

Я не контролировал себя в тот момент.

Такого со мной никогда не бывало.

– Кто ты такая?! – подошёл к ней, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на неё.

Жёстко схватил за подбородок, задрал её лицо вверх и утонул…

Утонул в её кристальных глазах.

Умер от этого нежного лица.

Чистого.

Настоящего.

Искреннего…

Она была живая! Настоящая!

Мне захотелось больше никогда не отпускать её лицо. Смотреть в него вечно.

Я впервые почувствовал рядом что-то живое.

– Папа, это Илона, – услышал словно из другого мира голос своего сына.

– Зачем ты привёл эту шлюху сюда, в мой дом?! – крикнул я на него.

В тот момент я ненавидел своего сына.

И себя.

За то, что она принадлежала ему.

– Я не шлюха, – вдруг услышал дерзкий звонкий голос.

И моё сердце разбилось вдребезги…

6

Илона

Вдруг дверь распахивается, и я вздрагиваю, ожидая увидеть своего свёкра.

Я боюсь больше всего на свете этого мужчину. И одновременно больше всего на свете хочу его увидеть.

Он как странное запретное желание, записанное у меня на подкорке головного мозга.

Я помню, как перед свадьбой выбирала платье, и как я мечтала понравиться ему.

Отцу моего жениха. Заслужить его доверие. Восхищение.

Хотела, чтобы он перестал смотреть на меня как на одну из своих девок. И его оскорбление, которое он бросил мне в лицо прямо при первом нашем знакомстве, жгло моё сердце. Как свежий незаживший шрам.

Я ведь тогда посмела ответить ему. Надерзить. До сих пор не верю, что я ответила самому Усману, которого все боятся!

– Я не шлюха, – звонко отчеканила я.

И словно желая придать своим словам вес, добавила, не сводя с него взгляда:

– Спросите своего сына.

И тут же вспыхнула, как алый мак.

Не могу поверить, что я сказала своему свёкру, что я девственница! Он же всё понял.

Помню его иронично поднятую бровь, когда он перевёл взгляд на Рустэма, и тот только твёрдо кивнул в ответ: