Кино и пр.Vol.2 (fabula moderna)

– Почему она у тебя все время плачет? – спросила с укором, забирая Соню. – Что ты с ней делаешь?! Пока тебя не было, она не плакала! Соня, что она с тобой делает?!

– Бабушка, зачем ты так?

В этот момент Катя почувствовала слабость сродни сердечной.

Соня уже ревела навзрыд.

– Перестань, Сонечка, – Маргарита Георгиевна подошла с внучкой к окну. – Перестань плакать! Видишь, ребятки играют в песочек. И мы с тобой погуляем сейчас. Только не плачь… Катя, ты понимаешь, что не можешь заниматься маленьким ребенком?

– О чем ты говоришь, бабушка? – пересиливая слабость, спросила Катя.

Она уже догадалась, о чем пойдет речь.

– Катенька, нам нужно серьезно поговорить, – Маргарита Георгиевна села возле окна. Ребенок на ее руках понемногу успокоился. – Ты должна научиться трезво смотреть на жизнь. Да, у нас произошло страшное несчастье. Мы потеряли самых родных людей. Но жизнь продолжается! Об этом нужно помнить всегда. Жизнь не стоит на месте… Катя, я знаю, о чем ты думаешь.

– Ты не можешь этого знать.

– Знаю, – снисходительно улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Ты хочешь оставить Соню с собой. Но ты не справишься. Ты слишком молода. И ты должна думать о себе. Прежде всего, ты должна думать о себе! Ты ведь не хочешь погубить молодость.

– Бабушка, ты меня не слышишь! – перебила ее Катя.

– Нет, это ты не слышишь меня. Если ты возьмешь сестренку… Если тебе позволят сделать это. Вы обе будете только мучиться! И очень скоро ты станешь ненавидеть сестру! Это правда, Катя. Поверь мне… Позволь жизни самой все расставить по своим местам. Пока что за Соней посмотрит тетя Лена. И это лучшее, что мы можем придумать. А после похорон мы с тобой съездим в Италию. Ты ведь всегда мечтала съездить туда. Милая моя, тебе пора начинать свою жизнь, пора начинать думать о себе. Ты всегда была такой умной, Катя. Я всегда надеялась на тебя. Не сделай сейчас глупость!

– Что?! – Катя словно очнулась. – Ты надеялась на меня? Ты думала, что я стану такой же равнодушной и лживой как ты?

– Какой же ты еще ребенок! – улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Подумай о моих словах.

– Соня – моя сестра!

– Она – моя внучка. И ты моя внучка. Катя, я не хочу, чтобы вы мучились.

– А я больше не хочу слушать тебя. Соню я не отдам никому!

– К чужим людям она не попадет, – вновь улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Катя, все что сейчас нужно – это успокоиться и прийти в себя. Твое слово не последнее. Но ты должна уже думать о себе. И вот что я скажу: доверять людям нельзя, каждому что-то нужно от жизни! Когда ты придешь в себя, вспомни, что у тебя есть бабушка. Я всегда помогу тебе. Вспомни об этом, Катя. И отнесись к моим словам уже по-взрослому!

Не слушая ее больше, Катя забрала сестру и вышла из комнаты. Маргарита Георгиевна усмехнулась:

– Катенька, ты еще такой ребенок!

Она достала из сумочки пачку сигарет, которые изредка курила и считала это признаком сильных переживаний.

Маргарита Георгиевна закурила. На ее холеном красивом лице застыла улыбка. Здоровья она была отменного и на самом деле выглядела очень моложаво. В свои пятьдесят восемь производила впечатление женщины, едва переступившей сорокалетний рубеж. Но все же с возрастом в ее душе случилась необратимая перемена – она перестала различать грань между добром и злом.

– Какой же ты еще ребенок, Катенька, – повторила она. – Ты совсем не знаешь жизни.

На следующий день прошли похороны. Родственники и друзья погибших подходили к Кате, целовали, выражали сочувствие. Потом шли к двум закрытым гробам.

Катя сидела понурившись, на ее голове был повязан черный платочек. Маргарита Георгиевна тоже была в трауре, но уже от кутюрье. Сверкала белым золотом и платиной украшений. Возле нее с участливым видом сидели Горловы.

– Как это страшно, хоронить своего ребенка, – в какой-то момент сказала она Горловой. – Я не думала, что переживу дочь… Но мы должны думать о живых.

– Да, – кивнула та. – Вы можете спокойно отдохнуть от этого ужаса. Я уже встретилась с инспектором по опеке. На формальности уйдет несколько дней.

– Спасибо, Леночка. Спасибо за все.

– Нужно подумать о старшей, – в тон ей кивнул Василий Львович. – Мы боимся, как бы не зачастили к ней друзья с подругами. Вы же знаете молодежь: пиво, дискотеки и никакой ответственности за свои поступки.

– Не приведи, Господь, еще с какими-нибудь наркоманами свяжется, – поддакнула ему супруга.

– С Катей я поговорю сегодня же, – успокоила их Маргарита Георгиевна. – Думаю, она поедет со мной. Лучшее средство от печали – долгое путешествие. Я уже брала ее в Европу. Не думаю, что она откажется на этот раз. Бедная девочка, ей просто нужно развеяться. И мне нужно развеяться. Кто бы мог подумать… Мы потеряли их.

– Брата как живого вижу! – неожиданно и уже совершенно искренне всхлипнула Горлова. – Только закрою глаза и вижу.

– Успокойся, милая, – муж обнял ее. – От судьбы не уйдешь.

В этот момент Шугуров отвлекся от разговора со знакомым и сказал Фесенко:

– Не нравится мне это.

– Что ты имеешь в виду?

– Посмотри на Горловых с Маргаритой. Они явно что-то задумали!

– Не перебарщиваешь? Не похожи они на монстров. Все-таки своих хоронят.

– Любую подлость я жду только от них, – покачал головой Шугуров. – Вспомнишь мои слова, так и будет. Оглянуться не успеем, а они уже выкинут какой-нибудь фокус.

– Коля, – одернула его жена, – я тебя ждала.

– Ты приехала, – Шугуров обнял ее.

– А ты выпил.

– О чем ты, Галя? Еще на кладбище ехать. Подойдем к Кате. Почему она одна?.. Я не понимаю, почему она одна?! Где ее друзья, где ее родня?

Он посмотрел на Катю. Из-под платочка у нее выбилась прядь темных волос. Но в этот момент Шугурову показалось, что ей уже не семнадцать лет. Ему показалось, что в волосах у нее блестит седина. Но подойти не успел – опередила Маргарита:

– Катюша, ты должна проститься с родителями. А на кладбище мы уже не поедем.

Услышав голос бабушки, Катя вздрогнула:

– Да, бабушка, я сейчас… Так тяжело… Так плохо…

– Да, милая моя, я знаю, – Маргарита Георгиевна помогла ей подняться. – Нам всем нелегко. Но скоро все это канет в прошлое. Раны заживут. А если не присыпать их солью, они заживут очень быстро.

– Мне страшно. Я спать не могу.

– Все будет хорошо. Попрощайся с родителями. Скоро все закончится.

Они подошли к покойным. В этот момент у многих навернулись на глазах слезы.

Катя сначала прикоснулась к одному гробу, потом к другому:

– Мама… Папа… – прошептала она и на негнущихся ногах вышла из зала.

Шугуров сделал еще одну попытку догнать ее, но был снова остановлен супругой:

– Куда ты? Останься со мной. Мне сейчас тоже очень плохо.

 Тем временем Катя вышла из здания и прошла вглубь сквера, присела на скамью и опустила голову. В этот момент силы окончательно оставили ее.

Спустя минуту на улице появились Шугуровы. Николай Андреевич оглянулся по сторонам и раздраженно бросил жене:

– Я не пойму, чего ты добиваешься?! Где мне сейчас ее искать, где?!

– А я не понимаю, зачем тебе нужно ее искать? – нарочито спокойно произнесла Галя. – На кладбище она не поедет, все об этом говорят. Да и незачем ей видеть могилы.

– Стало быть, ты о ней заботишься?!

– Да. Если тебе от этого станет легче: я забочусь о ней!

– Хорошо, садись в машину. Едем на кладбище.

Еще через минуту из парадных дверей начали выходить провожающие. Маргарита Георгиевна огляделась, заметила Катю. На крыльцо поднималась очередная траурная процессия. Маргарита Георгиевна посмотрела на них задумчиво и пошла по дорожке среди ухоженных кустов и деревьев.

– Едем домой, Катюша, – она села рядом с внучкой.

– Я хочу съездить на кладбище.

– Не нужно тебе туда. И тебе уже хватило, и мне. Сейчас заберем Соню и поедем ко мне.

– Отвези меня домой, – попросила Катя. – Дома мне будет легче. Бабушка, что мне делать?

– Ты должна верить мне, – улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Верь мне. Я плохого не советую. Моя жизнь не всегда была безоблачной. И я знаю, чего стоят необдуманные шаги. И ты тоже начинаешь понимать это… Тебя никто не торопит, тебя не толкают в спину. Через несколько дней мы будем в Европе. Я заберу тебя с собой. Послушай меня. И очень скоро все встанет на свои места.

– Но я хочу оставить Соню с собой, бабушка.

– Я знаю, – кивнула Маргарита Георгиевна. – Но это желание такое детское, такое неразумное. Ты должна быть со мной сейчас. И когда-нибудь ты скажешь мне спасибо. А сейчас идем в машину. Несколько дней вы с Соней поживете у меня.

– Но, бабушка, – Катя порывисто взяла ее за руку. – Я не могу бросить Соню!

– Катя, ты еще совсем юная. Ты говоришь, но не понимаешь смысла многих слов. Ты ее не бросаешь. Ты ее не предаешь. Соню воспитают достойные люди. Они станут для нее родителями, воспитают как родную дочь.

– А ведь вы уже все решили.

– Нет. За тебя никто не будет решать. Тебя никто не торопит. Никто ни к чему не принуждает. Но уже через пару недель ты поймешь, о чем я говорила. И мы станем только ближе.

– Значит, я уже сейчас могу сказать все! – твердо произнесла Катя. – От Сони я не откажусь. Я воспитаю ее! И сегодня мы останемся дома. И завтра мы тоже будем дома! Если ты на самом деле хочешь помочь нам – ты поможешь нам остаться вместе. Я знаю, что ты можешь помочь. Соню я не отдам никому!

– Хорошо, – улыбнулась Маргарита Георгиевна. – Будь, по-твоему. Но когда я вернусь из поездки, мы закончим этот разговор. Я еще несколько дней буду в городе. Если передумаешь или понадобится помощь – звони. А когда уеду, за помощью обращайся к тете Лене. Девочка моя, я так хочу, чтобы вы были счастливы! Хочу этого больше всего на свете! У нас разные пути, но они ведут к счастью. Мы хотим одного и того же. Поверь мне, все люди хотят счастья.

Вторую ночь Катю мучило сумеречное сновидение со странными картинами, похожими на плохо сохранившуюся киноленту. Она понимала, что видит сон, и ощущала острое желание проснуться. Но сновидение не отпускало ее, цеплялось острыми коготками, дышало в лицо затхлыми, восставшими с дедовских погостов2 страхами. "Отпустите меня!"– вырывалась она из обволакивающих, мохнатых лап кошмара. Плакала: "Отпустите!.." И этот плач вдруг застрял занозой в ее ушах. С каждым мгновением он становился все громче и громче, и поглотивший ее кошмар, наконец, раскололся и отпустил.

Она не знала, сколько времени это продолжалось: минуту, пять минут, двадцать…  У нее не было сил разлепить веки. И сил больше не было слышать пронзительный детский плач.

– Мам! – крикнула она, приподнявшись на локте. – Мам, Сонька плачет!

И окончательно пришла в себя.

Времени было около четырех часов утра. За окном висели сизые сумерки. Небо с вечера заволокло тучами.

Катя тяжело перевела дыхание. Выглядела она неважно, осунулась, под глазами лежали темные тени. Почти каждое утро она мучилась от головной боли, а мышцы рук и ног непривычные к домашней работе ныли.

Она прошла в детскую, взяла Соню на руки.

– Ну, что ты? Что ты расплакалась? Простынка у нас сухая. Ой – ей!.. Ой – ей!.. Ну, что ты? Успокойся, малыш! – они подошли к окну. – Скоро солнышко встанет! Видишь, птички уже проснулись. Слышишь, какие красивые песенки они поют?!

Соня успокоилась, а Катя продолжала говорить:

– Сегодня мы пойдем в парк. Там много ребяток! Там весело!

– Мама… – всхлипнула Соня.

– Соня, нам ведь с тобой хорошо, да? – она еще крепче обняла сестренку. – Маленькая ты моя… Как же я тебя люблю, – к ее горлу подступили слезы. – А сейчас мы с тобой покушаем. Ты ведь хочешь кушать?.. Сейчас мы с тобой умоемся и кашку есть будем. А плакать мы больше не будем! Потому что у нас с тобой все замечательно! А давай мы с тобой потанцуем!

Катя прошла в свою комнату, включила музыкальный центр и принялась танцевать с сестренкой на руках. Спустя минуту ее бледное лицо порозовело, а на губах появилась улыбка. Она снова подошла к окну и прошептала:

– Все замечательно… Все просто замечательно…

Они позавтракали. А потом прилегли в гостиной и незаметно задремали под мерцающие картинки и монотонные звуки телевизора.

Проснулась Катя от телефонного звонка. Звонил Шугуров. Времени было около девяти часов.

– Катя, здравствуй! Я сейчас поднимусь. У вас все в порядке?

– Да, все хорошо.

– Разбудил?!

– Нет.

Она прошла на кухню. Убрала со стола грязную посуду. И словно увидела себя со стороны: худенькую, уставшую и неприбранную. Поправила волосы и улыбнулась. Мама часто говорила: «Нужно всегда выглядеть опрятно». И она только сейчас поняла, о чем говорила мама. Нельзя показывать людям слабость. Самоуважение – вот чему она учила ее.

Катя умылась и поправила одежду.

В дверь негромко постучали.

– Здравствуй, Катюша, – Шугуров обнял ее. – Давно не заходил. Закрутился немного. Как вы?

– Все просто замечательно!

Они прошли на кухню. Шугуров поставил на стол пакет с продуктами.

– Маргарита все-таки укатила в Италию?

– Да. Оставила деньги и улетела.

– Понятно. Горловы заходят?

– Нет. Я тоже не хочу их видеть.

– Ничего, скоро все образуется! Катюша, ты нас не забывай нас, звони! Если что-то понадобится или проблема какая-то возникнет, сразу звони! Деньги нужны?

– Нет, деньги есть. Нам пока хватит.

– Я через пару дней загляну, – кивнул Шугуров. – А ты не забывай – звони! Я должен знать, как у вас дела.

Он поднялся с табурета.

– Дядя Коля, я сейчас чай приготовлю.

– Нет, Катя, мне пора. На нашу красавицу одним глазком гляну!

Он зашел в гостиную и с улыбкой посмотрел на Соню.

– Гуляете?

– Каждый день.

– Ты с ней чаще гуляй. Тебе тоже свежий воздух нужен. Выглядишь уставшей.

– Это с непривычки, – улыбнулась Катя. – Сейчас все нужно делать самой.

– Ничего. Все с этого начинали. И шишки набивали, и мозоли натирали. Все нормально. Так и должно быть. До свидания, – он поцеловал ее на прощание. – Берегите себя.

Катя проводила его до лифта и вернулась домой. На ее лице все еще играла улыбка. После смерти родителей она начала понимать и принимать тепло человеческих отношений. Все что раньше казалось несущественным.

А Шугуров сел в машину, уперся руками в руль и прошептал:

– Что же ты, Маргарита, делаешь? Не боишься гнева божьего? Бог не Афонька – вывезет потихоньку.

Он еще какое-то время смотрел на гулявших во дворе бабушку с внуком. Мальчику было года три. Он пинал по яркому мячику и со смехом бежал вслед за ним.

После ухода Шугурова настроение у Кати пошло в гору. Вскоре проснулась Соня, и они принялись за уборку квартиры.

Закончив с этим, пообедали и стали собираться на прогулку.

– А, давай, к дяде Коле сходим! – улыбнулась Катя.

Они направилась в центр города.

– Дядя Коля хороший, – приговаривала Катя. – Дядя Коля добрый. Ты ведь помнишь дядю Колю?!

– Дядя – добрый, – повторяла вслед за ней Соня.

Во дворах галдела детвора. В небо с шумом срывались стаи голубей. От сырого асфальта и газонов с непросохшей травой шла прохлада.

Ресторан находился в старинном здании из красного кирпича. Большую часть здания занимал ресторан Шугурова – «Женева», а в оставшейся части помещений разместились пекарня и кондитерский цех, которыми занималась его супруга, Галина Сергеевна.

Ресторанная зала была декорирована в стиле великосветских салонов начала девятнадцатого века. Впрочем, публика в этом заведении обыкновенно собиралась под стать декорациям. А вечерами ресторан и в самом деле напоминал европейскую гостиную. Хотя те, кто работал здесь ежедневно, наверняка не задумывались об особой атмосфере этого места.

Шугурову было сорок с небольшим, его второй жене чуть больше двадцати. Со стороны он казался добродушным, иногда даже медлительным увальнем, а она с первого взгляда производила впечатление человека жесткого и энергичного. Хотя характер у ее мужа, не смотря на обманчивую внешность, тоже был выкован из стали. По жизни он шел как ледокол, всегда добиваясь своего. Благодаря целеустремленности получил высшее образование, благодаря ей же занялся коммерцией. Первым его предприятием стал ларек возле железнодорожного вокзала, спустя десять лет, превратившийся в престижный ресторан и линию по производству кондитерских изделий.

Машина Шугурова стояла возле ресторана. Катя поднялась на крыльцо и постучала в затонированную дверь. Николай Андреевич в это время находился в зале, увидел ее и радостно улыбнулся:

– Не ожидал! Я вас вот только что вспоминал, – он спустился с крыльца и заворчал по-медвежьи: – Кто это катается на моей коляске?! Кто?!

Соня заверещала от восторга и сделала попытку выскочить из нее. Шугуров поймал ее и перекинул через плечо.

– Все, сейчас ты от меня не сбежишь! Анечка! – окликнул девушку за стойкой бара. – Присмотри за ребенком! И покорми чем-нибудь, но только не конфетами. Иначе я кого-нибудь съем!

Соня снова завизжала от восторга и принялась сучить в воздухе ногами. Шугуров передал ее Ане и вместе с Катей поднялся в офис на втором этаже.

В кабинете Шугурова Катя посмотрела на стол отца и тут же отвернулась.

– Ты вовремя, – тем временем говорил он. – Сейчас к бухгалтеру сходим. Получишь деньги отца. Я ему за две недели должен остался.

– Я не за деньгами пришла, дядя Коля.

– Я знаю, – кивнул Шугуров. – Но деньги всегда кстати. Деньги лишними не бывают.

В этот момент в кабинете появилась его жена.

– А вот и Галя! А у нас гости!

– Я уже вижу, – кивнула она.

– Здравствуйте, Галина Сергеевна, – поздоровалась Катя.

– Здравствуй, – ответила та с подчеркнутым безразличием.

– Вот и Катюша до нас добралась, – с улыбкой приговаривал Шугуров.

– А я решила, что у нее опять что-то стряслось! – Галя села за свой стол.

– Что с тобой? – насторожился Шугуров. – Катя, извини, мы тебя на минутку оставим.

Они вышли в коридор.

– Что с тобой?

– А не слишком ли отеческую заботу ты проявляешь?

– О чем ты говоришь? Я тебя понимаю все меньше и меньше! Девочки отца с матерью потеряли. А родственники у них сволочи! Девочкам сейчас не хватает самого главного – родительского тепла! Галя, ты же женщина.

– Именно поэтому мне кое-что непонятно.

– И что же ты имеешь в виду?

– Ты уже забыл, как мы познакомились? Ты был женат и счастлив, но через полгода бросил жену с детьми…

– Прекрати! – оборвал ее Шугуров. – Это уже клиника!.. Зайди в кабинет и внимательно, дорогая моя! Очень внимательно посмотри на этого несчастного ребенка… Ты себя с ней не равняй.

– Вот как?!

– Да, именно так! Ты знала, чего хотела! И добилась своего! А теперь нет у меня ни времени, ни желания спорить с тобой!

Шугуров вернулся в кабинет.

– Еще одну минутку, Катя. Сейчас я кое-что проверю. И мы сходим к Софье Павловне, нашему бухгалтеру, – он надел очки и принялся перечитывать какой-то документ. – А потом нас ждут вкусняшки!

– Дядя Коля, – нерешительно начала Катя, – я хотела с вами насчет работы поговорить.

– А институт? Ты же собиралась дальше учиться. И за Соней нужно следить. И работа тебе не всякая подойдет.

– Я согласна на любую, – кивнула она.

– Это ты сейчас так говоришь, – усмехнулся Шугуров. – Не спеши, Катя. Дай мне подумать… Наверно, у меня найдется работа для тебя.

Он открыл шкаф и задумчиво покрутил в руках меню.

– С компьютером ты знакома. Такие меню нам один человек делает. Но в последнее время он чем-то жутко недоволен. То одно его не устраивает, то другое. Говорит, что заказов полно… Если ты согласна взяться за это дело, я тебе на дом все необходимое привезу. Насколько я понимаю, работа нехитрая. Время от времени мы меняем ассортимент блюд, кое-что убираем, добавляем новые блюда. Самое главное, чтобы меню не было стыдно гостям предложить. Согласна попробовать?

– Конечно, – радостно кивнула Катя и снова замялась. – А сколько вы мне платить будете?

Шугуров рассмеялся:

– Не бойся, вас я не обижу! А вот ты до сих пор меня на "вы" величаешь как чужого! Непорядок!

Из ресторана она вышла в приподнятом настроении. Соня уснула на руках.

– Хорошая ты моя, – улыбнулась Катя, убирая с глаз сестренки прядь волос.

 В этот момент к ресторану с мерным грохотом подкатил мотоцикл. Мотоциклист выключил двигатель и снял шлем:

– Извини, не хотел напугать твоего ребенка.

– Ничего страшного. Она так устала, что теперь до вечера спать будет.

Он поставил мотоцикл на подножку и протянул Кате руку для пожатия. Светловолосый парень чуть выше среднего роста.

– Привет, я Артем! На работу приходила устраиваться? Я здесь тоже недавно работаю. По-моему, здесь неплохо.

– Катя, – она пожала его крепкую ладонь. – Кем работаешь?

– Поваром. Сейчас скажешь, что я не похож на повара. Почему-то все думают, что повар обязательно должен быть упитанным, вот с такой ряшкой, – он показал, какого размера должны быть щеки у нормального повара. Катя рассмеялась. – А я на самом деле неплохой повар. Если не веришь, приходи с мужем вечером. Оценишь сама.

– Нет у меня мужа, – усмехнулась Катя. – А это моя сестренка, а не дочка. Приятно было познакомиться, Артем.

Она развернула коляску.

– Катя, подожди! Постой… – он догнал ее. – Может, встретимся?

– Извини, – она высвободила руку. – Но мне сейчас не до этого.

Он проводил ее взглядом. На его губах так и застыла полуулыбка.

После работы Артем поставил мотоцикл на стоянку. Он снимал однокомнатную квартиру в панельной пятиэтажке. Вообще, жил без нездоровой суеты – бича его сверстников. Друзей и однокашников жизнь за пару лет раскидала во все стороны. Кто-то нормально жил, а кто-то сколоться и помереть успел. Артем жизнь начал собирать по кирпичику.

Он прошел на кухню, сел на табурет и закрыл глаза. Трудно сказать, о чем он думал в этот момент. Но по его лицу блуждала счастливая улыбка.

– Прошу вас, Елена Ивановна! Присаживайтесь.

Ирина Витальевна Болотова, инспектор по делам опеки и попечительства, приветливо улыбнулась Горловой. Гостья села напротив ее стола.

– Я могу вас поздравить, остались формальности! Впрочем, племянницу вы можете забрать уже сегодня. С моральной точки зрения это не противоречит законам нашего общества.

– Боюсь, что без вашей помощи и официальных бумаг мы с мужем не договоримся со старшей сестрой Сони. С бабушкой девочек мы пытались убедить ее, приводили различные доводы. Но она нас не слышит.

Выслушав ее замечание, Болотова принялась барабанить ручкой по столу.

– Ирина Витальевна, я не хочу создавать у вас превратное впечатление о Кате. Она хорошая и добрая девочка, – тут же поправилась Горлова. – Сестренку не обижает и пытается следить за ней. Но ведь это так тяжело – в одиночку заботиться о ребенке. Тем более в ее годы… Ирина Витальевна, я думаю, вы меня понимаете. И думаю, что очень скоро в жизни Кати появятся молодые люди. А ребенок станет обузой, – она снова сделала паузу. – А мы с мужем уже немолоды и обеспечены. Не гонимся за вещами и все свои силы посвятим воспитанию Сонечки.

– Елена Ивановна, – улыбнулась Болотова, – в вас я не сомневаюсь. Для воспитания Сони Малаховой лучшей кандидатуры не найти. И свое мнение я донесла до попечительского совета и до работников городского суда. В вас я абсолютно уверена. Если и доверить кому-то воспитание девочки, то только вам. Ребенка мы с вами заберем, когда будут готовы все необходимые документы. А если это будет необходимо, сделаем это при поддержке милиции, – и добавила после краткого размышления: – Меня радует желание вашей племянницы воспитать сестренку самостоятельно. Но ей это не под силу. Из своего опыта я знаю, что ее намерение мотивировано желанием сохранить хоть какую-то часть своей семьи. Этот шаг непродуманный и импульсивный. Будет очень хорошо, если мы сможем объяснить ей это.

– Я не хочу ссориться с ней. Катя пока не думает ни о своем будущем, ни о будущем сестры. Вчерашняя школьница. Из-за родительской спины она настоящей жизни не видела. А потом она выйдет замуж. И неизвестно как муж отнесется к Соне. Скверное отношение на всю жизнь оставит душевные травмы. Не факт, что мужчина согласится воспитывать чужого ребенка. Потеряв семью один раз, Соня может лишиться ее снова. Вы согласны со мной?

– Да, – кивнула Болотова. – Вы, Елена Ивановна, извините меня. Мне нужно ехать в приют. Могу подвезти вас до дому, нам по пути.

Спустя несколько минут они вышли из здания городской администрации и сели в машину Болотовой.

– Сейчас такое время, – вздохнула она. – Страшное время! Когда очень многим детям лучше жить не с родителями, а с чужими людьми. Страшная правда! Страшная… То, что мы видим в некоторых семьях – недопустимо! Иногда зверь выглядит милосердней человека. Я не понимаю, что заставляет людей относиться так к собственным детям. Издевательства, побои, изоляция. Дети голодают, ребенка могут опоить спиртным, чтобы он не просил хлеба.