Ледяная тень

Brendis

Ледяная тень

Пролог.

Холодный ветер царапал лицо, словно напоминая о неумолимости зимы. В этот предрассветный час, когда солнце лишь робко касалось горизонта, мир принадлежал льду и теням. Нэн, моя верная спутница, разбудила меня раньше обычного. "Пора, Даждьбог, уже проснулся" – прошептала она, ее голос звучал мягко, но в нем чувствовалась неотложность.

Нехотя потянувшись в постели, я спустила ноги на ледяной пол. Холод пронзил меня, словно удар хлыста, но не причинил боли – лишь бодрящее покалывание, привычное и приятное. Взглянув в покрытое изморозью окно, я увидела, как тонкая полоска рассвета прорезает тьму.

"Сегодня я даже раньше тебя," – усмехнулась я, обращаясь к дневному светилу, чья сила казалась ничтожной в царстве моей зимы.

На кухне, Нэн, моя приемная мать, уже ждала меня. На столе дымилась чашка ромашкового чая со льдом – ее фирменный напиток, ироничное сочетание тепла и холода, как и сама наша жизнь. Я окинула взглядом обветшалую кухню, где каждая трещина в стенах хранила воспоминания о прожитых вместе годах.

"Сегодня особенный день, Кая," – произнесла старушка, поворачиваясь ко мне. В ее глазах, обычно тусклых, мелькнул проблеск тепла.

"Я помню, Нэн. Сегодня ровно двадцать лет, как ты нашла меня у порога своего дома," – ответила я, присаживаясь за стол.

Нэн часто рассказывала эту историю. Двадцать лет назад, в ночь зимнего солнцестояния, в ее скромную хижину постучали. Открыв дверь, она увидела лишь маленькую корзинку, оставленную на пороге. Тень, принесшая ее, растворилась в лесу, не оставив следа. Внутри корзинки лежала я – дитя льда, отмеченная богиней зимы, властительница холода и ветров, внушающих страх простым смертным. Я была не просто ребенком – я была аномалией, существом из древних легенд, и Нэн, вопреки здравому смыслу, приняла меня.

Сделав большой глоток чая, я посмотрела на свои руки. Кожа, белая, как первый снег, почти прозрачная, сквозь нее просвечивали голубые вены. Ногти, словно выточенные из льда, глаза без зрачков – лишь бескрайняя белизна, способная свести с ума. Длинные белые волосы струились по плечам, словно замерзший водопад. Я могла слиться со снежным покровом, стать невидимой для любого, кто рискнул бы вторгнуться в мой мир.

Нэн оставила меня у себя, и день нашего знакомства стал днем моего рождения. Я была бесконечно благодарна ей за ее любовь и заботу, но с каждым днем мне становилось все больнее смотреть, как она угасает, как ее тело слабеет, а глаза теряют блеск.

"Нэн, может, мне не идти сегодня на охоту?" – предложила я, чувствуя, как беспокойство сжимает мое сердце.

"Что за глупости?!" – воскликнула Нэн, ее голос звучал сильнее, чем обычно.

"Я слышала, как ты кашляла ночью, и переживаю… Может, мне остаться с тобой?" – попыталась я настоять.

"Не неси чушь! Ты пойдешь, наловишь нам свежей рыбы, и вечером мы отметим твой день! Возраст – это не болезнь, девочка моя. А ты не должна отворачиваться от своих обязанностей."

"Хорошо," – сдалась я, зная, что спорить с ней бесполезно. Я одним глотком допила чай и побежала в свою комнату одеваться.

Я облачилась в обтягивающие белые штаны, заправила в них теплый белый свитер с высоким воротом и натянула высокие сапоги на шнуровке. Сверху накинула длинное белое пальто, а за плечи повесила рюкзак со всем необходимым для рыбалки.

"Я быстро, Нэн, не скучай!" – крикнула я, захлопывая дверь.

Вырвавшись из теплого чрева дома, я на мгновение замерла, оглядываясь. Наша ветхая хижина, словно прижавшаяся к самой земле, казалась неотъемлемой частью сурового зимнего пейзажа. Под стать окружающему безмолвию, она мирно покоилась в объятиях заснеженного леса, будто всегда здесь и стояла. Благодаря моим силам, крыша была увенчана непомерно огромной шапкой снега, превращавшей наш дом в подобие гигантского, причудливого сугроба. Этот нарост белой массы, казалось, вот-вот готов был обрушиться вниз, но надежно держался, повинуясь лишь моей воле. Удостоверившись, что все в порядке, что ни одна сосулька не угрожает сорваться вниз и что печная труба исправно выводит дым, я, словно выпущенная стрела, помчалась прочь в сторону замерзшего озера. Ветер свистел в ушах, обжигая щеки, а хруст снега под ногами был единственным аккомпанементом моему стремительному бегу.

Только здесь, в царстве вековых деревьев, под сенью заснеженных ветвей, я чувствовала себя по-настоящему живой – сильной, свободной, счастливой. Звенящая тишина леса, нарушаемая лишь шепотом ветра и хрустом снега под ногами, была для меня лучшей симфонией. Холод, этот безжалостный убийца, обращающий других в ледяные статуи, был моей стихией, моей кровью, моей силой. Он пронизывал меня насквозь, не сковывая, а пробуждая, наделяя энергией, словно искра волшебства. Он вливался в меня, делая сильнее, чем я могла себе представить. Заливаясь звонким смехом, вторящим эху леса, я выпустила из ладоней вихрь снега. Он, послушный моей воле, сорвался с моих рук и взмыл вверх, сбивая тяжелые шапки снега с покорно склоненных еловых лап. Снежный танец, словно живой, завертелся вокруг меня, играя и кружась в диком восторге, в унисон с моим ликованием.

Добравшись до замерзшего озера, я сбросила с плеч видавший виды рюкзак, который с глухим стуком упал на искрящийся снег. Поставив рядом старенькое ведро, я сосредоточилась. Вдохнув морозный воздух, я почувствовала, как моя сила, словно живой ток, разливается по венам. Закрыв глаза, я направила энергию в застывшую гладь озера, ощущая под ногами твердую, ледяную броню. В мгновение ока, повинуясь моей воле, в толстом, почти непробиваемом слое льда, образовалась идеально ровная лунка. Опустив в ледяную воду тонкую леску с наживкой – сочным червячком, насаженным на крючок – я приготовилась ждать. Время тянулось мучительно медленно, словно замерзло вместе с озером. Солнце, багровое на горизонте, медленно, но верно поднималось все выше, окрашивая снежный пейзаж в нежные пастельные тона. Но, несмотря на все мои ожидания, клева не было. Лишь тишина и безмолвие окружали меня, словно сговорившись хранить тайны этого застывшего мира. Я чувствовала себя неспокойно, словно что-то надвигалось.

Солнце, словно утомленный путник, уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в багряные и золотистые тона прощального заката. В моем ведре, на дне, беспокойно плескались лишь две небольшие рыбки – жалкое зрелище по сравнению с моими ожиданиями. Скудный улов, откровенно говоря, едва ли хватит на скромный ужин, но, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Вздохнув, я принялась собирать свои немудреные пожитки. С особой тщательностью, стараясь не оставить и следа своего присутствия, я залечила прорубленную лунку. Моя магия мягко окутала края ледяного разлома, сглаживая их, сращивая воедино. И вот, спустя мгновение, лед снова сиял первозданной гладкостью, словно и не был потревожен. Удовлетворенно кивнув, я взвалила на плечи рюкзак, взяла в руки ведро с добычей и отправилась в обратный путь, домой, в объятия заснеженного леса.

Приблизившись к хижине, знакомой до каждой щепки, до каждой трещинки в бревнах, я вдруг ощутила леденящее предчувствие. Что-то было не так. Нечто неуловимо изменилось в привычном пейзаже, словно в самом воздухе повисла зловещая тишина. Дым, обычно клубящийся над трубой, сейчас отсутствовал, а в окнах, всегда приветливо светящихся теплым светом, зияла пугающая чернота. Сердце бешено заколотилось в груди, отбивая панический ритм. Инстинкт, выработанный годами жизни в дикой природе, кричал об опасности. Бросив ведро с жалким уловом и рюкзак у самого порога, я, словно дикая кошка, сорвалась с места и со всех ног помчалась внутрь, к дому, где меня ждала… Нэн.

"Нэн! Нэн, пожалуйста, прошу тебя, очнись! Не молчи!" – кричала я, захлебываясь в беззвучном вопле отчаяния. Голос срывался, превращаясь в хриплый шепот, но она не отвечала. Моя Нэн, моя единственная, моя мама… Ее лицо, обычно такое теплое и усыпанное добрыми морщинками, сейчас казалось чужим, застывшим в маске мертвенной бледности. Губы, с которых слетали самые ласковые слова, посинели, а глаза, в которых всегда горел огонек любви и мудрости, закатились под веки, оставив лишь пугающую белую пустоту.

Казалось, воздух вокруг меня сгустел, превратился в вязкую, давящую субстанцию, лишающую возможности дышать. Каждый вдох давался с трудом, словно я пыталась наполнить легкие пеплом. Мир вокруг меня качнулся, пошел трещинами, рассыпаясь на осколки воспоминаний, которые больно впивались в сердце. С дрожащими руками я осторожно приподняла ее голову и положила себе на колени, вглядываясь в это безжизненное лицо, пытаясь найти в нем хоть искру прежней Нэн. Но ее больше не было.

Закрыв глаза, я больше не могла сдерживать потоки слез. Они градом катились по моим щекам, обжигая своим холодом, словно оплакивали не только ее смерть, но и всю мою прошлую жизнь. "Я знаю… я знаю, ты готовила меня… ты говорила, что скоро придет твое время… Но почему сейчас? Почему так внезапно, Нэн? Мне так мало тебя…" – шептала я дрожащим голосом, впиваясь пальцами в ее холодные, поседевшие волосы, словно пытаясь удержать ее, удержать хрупкую нить, связывающую меня с моим прошлым, с моей семьей, с моим домом.

Я просидела у ее тела долгие, мучительные часы, утопая в горе, оплакивая потерю единственного человека, который любил меня без всяких условий, который видел во мне не только дитя, но и личность, который верил в меня больше, чем я сама. Боль пронзала каждую клеточку моего тела, сковывала волю, заставляла желать лишь одного – остаться здесь, рядом с ней, навсегда.

Но я знала, что не могу. Я должна жить дальше. Ради нее. Собрав последние силы, я поднялась и, шатаясь, прошла в свою комнату. С дрожащими руками я собрала в старый, потрепанный рюкзак самые необходимые вещи – немного еды, теплую одежду, нож, подаренный Нэн на мое десятилетие. Привязала к рюкзаку свой любимый спальник, пропахший дымом костра и запахом ее травяного чая. Вышла из дома, оглянувшись на него в последний раз.

Отойдя на несколько метров, я остановилась, закрыла глаза и сосредоточила всю свою волю, всю свою магию на нашей хижине. Я представила, как мороз проникает в каждую щель, как тонкие ледяные узоры покрывают стены, словно хрустальный саван. Затем я призвала снег, густой, плотный, укрывающий лед непроницаемой оболочкой. И снова покрыла все льдом, чтобы ничто не нарушило ее покой. Чтобы никто и никогда не смог проникнуть внутрь, не осквернил это святое место. Это навсегда останется пристанищем для моей Нэн, ее вечным ледяным дворцом, символом моей вечной любви и благодарности.

Я посмотрела на ледяную глыбу, где когда-то был наш дом, где прошли все мои счастливые годы, и в последний раз попрощалась с ней, прошептав сквозь слезы: "Я буду помнить тебя всегда. Обещаю."

Повернувшись спиной к прошлому, к своему горю, к своей потере, я пошла навстречу неизвестности. Теперь я была одна, осиротевшая девочка, дитя льда, бредущее по миру, полному опасностей и тайн. Но я знала, что должна выжить, должна найти свое место в этом мире, должна почтить память Нэн, показав ей, что ее любовь не была напрасной. И я шла, ощущая холод внутри себя, который не давал сломаться, который помогал сохранить ясность ума и твердость духа. Приключение только начиналось, и я была готова ко всему, что уготовила мне судьба. Потому что в моем сердце жила любовь, и память о Нэн вела меня вперед.

Глава 1.

Три недели спустя.

Окутанная тишиной леса, я уже несколько недель влачила жизнь, близкую к дикой. Признаться, в этой первобытной свободе было что-то завораживающее, словно древние инстинкты просыпались во мне. Я понимала, что бегство не может длиться вечно, но поиски новой цели и, что важнее, нового дома, пока не давали результатов. Впервые в жизни я оказалась совершенно одна, без ниточки, за которую можно было бы ухватиться.

Первые несколько дней я нашла приют под сенью огромной ели, разбив там свою небольшую палатку. Однако, любопытные лесные обитатели быстро почуяли незваную гостью, и мне пришлось вновь собрать свои скромные пожитки и продолжить путь. Холод, пронизывающий воздух, не тяготил меня, скорее, наоборот, стал своеобразным союзником, закаляющим дух.

В голове зрел план – забраться на самую высокую гору в округе, на пик, с которого открывается захватывающая панорама. Я мечтала взглянуть на мир, в котором провела столько лет, но который так и не успела по-настоящему увидеть, с высоты птичьего полета. Иногда в голову закрадывалась мысль о поиске затерянной деревушки, но страх быть узнанной, страх перед тем, что может последовать за этим, удерживал меня от опрометчивого шага. Я даже не смела представить, что может случиться, если моя тайна раскроется.

Закончив разбивать лагерь, я, по заведённой привычке, разделала и запекла на потрескивающем костре пару наловленных форелей. Аромат дыма и жареной рыбы щекотал ноздри, обещая сытный ужин под открытым небом. Плотно поужинав и закутавшись в тёплый спальник, я откинулась на спину и устремила взгляд в бескрайнее, зимнее ночное небо. Мириады звёзд мерцали в морозном воздухе, сплетаясь в причудливые созвездия. Под тихий шепот потрескивающего костра, веки мои стали тяжелеть, и я начала проваливаться в сон. Но в самый последний момент, на самой грани сознания, словно вспышка, возник образ мужчины. Его голос, тихий и настойчивый, отчётливо звал меня по имени. Я резко подскочила, сердце бешено колотилось в груди. "Кто это был? Что за чушь?" В голове зияла чёрная дыра, непроницаемая стена, не позволяющая вспомнить ни единой детали. Растерянно тряхнув головой, пытаясь отогнать наваждение, я вновь устроилась в спальнике, надеясь, что это всего лишь странный, мимолётный сон.

Я проснулась почти на рассвете, и тут же поняла, что-то не так. Невидимая нить натянулась в воздухе, предостерегая об опасности. Сбросив с себя спальный мешок, я свернула его с отчаянной торопливостью, словно от этого зависела моя жизнь. Сердце колотилось в груди, отсчитывая секунды до неминуемой беды. Собрав остатки пожитков у пепелища, я старалась не издавать ни звука. Где-то в глубине леса тревожно заржала лошадь, и я, привязав мешок к рюкзаку, взвалила его на плечи. Звуки приближались. Голоса мужчин, грубые и пьяные, просачивались сквозь деревья, словно ядовитый дым.

"…занесло, к дьяволу… Эй, чуешь? Костром тянет… И девкой! "

Слова, словно воронье карканье, резали тишину, проникая под кожу, заставляя кровь стыть в жилах. Бежать! Не раздумывая, я бросилась в чащу, ловко лавируя между деревьями, словно тень, чувствуя, как ветви хлещут по лицу, оставляя кровавые царапины. Ржание лошади эхом отдавалось впереди. Обман. Свернуть! Повернув вправо, я почувствовала, как что-то стальное сжалось на моей ноге, вздергивая меня в воздух, разрывая мне связки, словно куклу, предназначенную для забавы.

"Аа! " – Крик боли и ярости вырвался из груди, разрывая горло, но тут же был заглушен хрипом.

Рюкзак с грохотом упал на землю, рассыпав мои скромные припасы. Мерзкая ловушка, сплетенная из грубой веревки и грязных намерений! Выхватив кинжал из сапога, я, повиснув вниз головой, ощущая, как кровь приливает к голове, начала яростно перерезать веревку, молясь про себя древним богам.

"Смотрите-ка, Итан! Какая добыча! Белая ворона залетела в наш лес… Сдается мне, она стоит целого мешка золота! " –

Свобода! Веревка лопнула, оставив на коже глубокий след, и я, кувыркнувшись, приземлилась на ноги, чувствуя, как хрустят сломанные кости в лодыжке. Не показывать им свои глаза. В них – вся моя сила. И слабость. Они – как зеркало, отражающее мою душу.

"Я заберу свои вещи и уйду, "– прорычала я, стараясь придать голосу уверенность, но в горле стоял ком страха.

"Ух, Итан, да мы с тобой такие уродливые, что на нас и смотреть-то страшно, – проскрипел гадкий голосок справа, от которого по коже побежали мурашки. – А она ничего… Если немного припудрить.

"Погоди, Колин. Что-то тут не так. Глаза спрятаны. Эй, ведьма! Покажи свои глаза! " – В голосе слева – лед и сталь, и что-то еще… Предвкушение.

"Я не хочу войны. Просто дайте уйти, " – слова звучали как заклинание, как слабая попытка отсрочить неизбежное.

"Не думаю, "– ответил он. И в тот же миг острие клинка коснулось моей кожи под подбородком, оставляя тонкую алую линию. Распахнув глаза, я увидела в их отражение свой гнев, свою ярость, свою волю к жизни.

"Ах ты…!" – Они отшатнулись, словно от удара, ослепленные моей силой. Увидели… И испугались.

"Я не желаю вам зла, " – проговорила я, чувствуя, как магия начинает струиться в венах, как лед сковывает мое сердце, превращая его в оружие.

"Лживая тварь! "– Здоровенный детина, с гнилыми зубами и сальным взглядом, замахнулся мечом, целясь мне в голову, но я успела уклониться, чувствуя, как лезвие рассекает воздух в миллиметре от моего лица. Вскинув руку, я возвела стену из сверкающего льда, между нами, слыша, как она с треском растет, защищая меня от их грязных рук. Их замешательство – моя победа, но временная. Рюкзак на плечи, и я снова бежала, оставляя за собой след из искр и магии, ощущая, как кровь течет по ноге, заливая сапог.

"Стой! " – Они преследовали меня, обходя ледяную преграду, словно волки, учуявшие добычу. Не останавливаясь, я коснулась земли, превращая ее в зыбкий лед, чувствуя, как магия выжигает меня изнутри. Они поскользнулись и упали, ругаясь и матерясь, а я помчалась к спуску, молясь всем богам, известным и неизвестным. Но Итан оказался быстрее, настигая меня. Развернувшись, я обрушила на него град ледяных осколков, пронзая его тело насквозь, пригвоздив его к дереву, словно бабочку к доске. Повернулась и… ахнула.

"Слишком медленно, колдунья, " – прошипел Колин, его лицо исказилось от злобы и похоти, и выпустил стрелу. Огонь пронзил бедро, разрывая плоть, ломая кость, словно раскаленный прут.

"Аа! " – Я упала, задыхаясь от боли, чувствуя, как кровь льется ручьем, окрашивая снег в багровый цвет.

Колин, словно змея, подполз ко мне, его глаза горели безумным огнем, прижал к земле, втыкая колени в живот, перекрывая дыхание, и приставил кинжал к горлу.

"Надо было убить меня первым, " – прохрипел он, сплевывая кровь, его дыхание обжигало мою кожу. – "Теперь ты будешь моей. "

"В следующий раз будешь первым…" – Ледяное копье, сотканное из моей боли и ярости, пронзило его, вырвав хрип из горла, обрызгав меня его кровью. Отползая, я огляделась. Спуск – моя последняя надежда. Превозмогая боль, добралась до края и создала ледяной мост, чувствуя, как магия вытекает из меня вместе с кровью. Скользить вниз, ощущая, как жизнь покидает тело, как мир меркнет, превращаясь в размытое пятно. Итан уже освободился и, шатаясь, шел за мной. Нельзя сдаваться. Я скатилась вниз по склону, цепляясь за рюкзак, за жизнь, за надежду. Оказавшись внизу, я собрала последние силы и двинулась вперед, чувствуя, как каждая кочка отдает адской болью в ноге, как кровь сочится из раны, как силы покидают меня. Ноги не слушались, в глазах темнело. Наступил рассвет. Слишком светло. Кровь – мой предатель, оставляя за собой кровавый след, словно приглашение. Спустившись в еловую рощу, я рухнула под дерево, чувствуя, как иголки впиваются в кожу. Нужно остановить кровь, но руки не слушались. Попыталась выдернуть стрелу, но боль вырвала крик, заставив меня потерять сознание. Голова закружилась, мир поплыл. Тьма наступала.

"Неужели ты думала, что магия спасет тебя от нас? "– Зловещий хохот эхом прокатился по лесу, заглушая пение птиц, вселяя ужас.

" …убирайтесь… – Не открывая глаз, я подняла руку, пытаясь возвести стену, но тело не слушалось, магия иссякла. Бесполезно. Силы покинули меня.

"Сколько дадут за такую на невольничьем рынке? Слышал, у Халифа есть вкус к таким… необычным. –

"Мы сорвали куш! А после… повеселимся. –

"…убирайтесь! – прохрипела я, чувствуя, как надвигается смерть.

Последний взмах руки. Из земли вырвался ледяной клинок, вонзившись в снег, словно надгробный камень. Это все. Тьма поглотила меня. Конец? Или… начало чего-то еще более ужасного?

Глава 2.

Я проснулась от мерзкого, тошнотворного укачивания. Сквозь туман в голове, я слышала хриплый стук копыт, приглушенные мужские голоса, перемежающиеся грубыми шутками и пьяным смехом. Попыталась нашарить руками голову, которая пульсировала от боли, словно в ней поселился злобный демон, но мои запястья оказались стянуты за спиной грубой веревкой, врезавшейся в кожу. Раскрыв глаза, я сначала увидела лишь кромешную тьму. Постепенно, зрение сфокусировалось, и я различила тусклый свет, пробивающийся сквозь щели кибитки, воняющей прокисшим молоком, конским потом и еще чем-то отвратительно сладким, напоминающим гниющую плоть. Попыталась приподняться на локтях, но острая, обжигающая боль в ноге пронзила все тело, вырвав из горла сдавленный стон. Все бедро было пропитано запекшейся кровью, черной в полумраке. Над рваной раной был небрежно затянут грубый жгут, лишь чудом сдерживающий кровотечение. В следующее мгновение, кибитка резко остановилась. Тяжелые, уверенные шаги затихли напротив дверцы, и та с треском распахнулась, впуская внутрь холодный воздух и зловонный запах костра.

"Вставай, тварь! " – Итан схватил меня за веревку, привязанную к шее, и резким рывком выдернул из кибитки. Я рухнула на землю, словно сломанная кукла, натыкаясь сломанной ногой на камни. От взрыва боли и перехваченного дыхания в глазах потемнело, а в ушах зазвенело.

"Я сказал, вставай! " – он пнул меня грязным сапогом в живот, выбивая остатки воздуха из легких. Горькая желчь подступила к горлу, и я разразилась сухим, надрывным кашлем.

"Я…я не могу…"– прохрипела я, пытаясь отдышаться.

Схватив меня за спутанные волосы, он рывком поднял на ноги. Жгучая боль пронзила череп, заставляя слезы невольно брызнуть из глаз. Мужчина пошел вперед, волоча меня за собой, словно паршивую овцу на заклание. Слезы заливали глаза, от адской боли сводило дыхание, я лихорадочно пыталась поспевать за его шагами, но каждый шаг отзывался в ноге пульсирующей агонией.

Вокруг меня бушевал хаос, многоликий и омерзительный. Толпы людей, словно потревоженный муравейник, заполонили собой всё пространство. Здесь были и оборванцы в лохмотьях, и надменные богачи, облаченные в шелка и парчу. Представители самых разных народов и рас, от загорелых жителей южных земель до бледнолицых северян, толкались, ругались, торговались, каждый пытаясь перекричать соседа. Миллион голосов, звучащих на самых разных наречиях, сливались в оглушительный гул, от которого казалось, что череп вот-вот треснет. Вонь немытых тел, пота, экзотических пряностей и свежей крови смешивалась в тошнотворный, удушающий коктейль, от которого подступала тошнота.

"Куда ты меня тащишь?! " – мой голос прозвучал хрипло и неестественно, словно принадлежал кому-то другому. Лишь сейчас я осознала, насколько сильно пересохло у меня во рту, словно я проглотила горсть песка. Итан, лишь злобно дернул веревку, привязанную к моей руке, давая понять, что на мои вопросы отвечать он не намерен. Его узкое, хищное лицо с крысиными глазками не выражало ничего, кроме злобного торжества. Спустя несколько долгих, мучительных минут, которые тянулись словно вечность, мы подошли к большой, залитой грязью площади. В самом центре площади возвышалась небольшая, сколоченная наспех деревянная сцена, зловеще подсвеченная тусклым светом факелов, вбитых в землю. Обходя сцену, мы встали в очередь, состоящую из таких же несчастных, как и я. Впереди стояло несколько мрачных фигур, державших на коротких поводках измученных, испуганных мужчин, заплаканных женщин и перепуганных детей. Их глаза были полны безнадежности, а тела дрожали от страха.

Рынок работорговцев! Осознание своей ужасной участи, словно ледяной клинок, вонзилось в самое сердце, парализуя волю и отнимая дар речи. Дыхание участилось, словно я бежала марафон, а пульс застучал в висках, словно сумасшедший барабанщик. Меня продадут. Как скотину. Как вещь. И никто не сможет мне помочь.

"Итан, пожалуйста… прошу тебя, давай поговорим", – я пыталась удержать в голосе хоть каплю спокойствия, но страх сковывал язык, превращая слова в жалкий лепет. Но мои мольбы утонули в грохоте пощечины, оглушившей меня, словно удар грома. Его грязная, загрубевшая рука с силой врезалась в щеку, сбивая с ног. Я рухнула на колени, ощущая солоноватый вкус крови во рту.

"Заткнись, поганая ведьма! Ты теперь моя вещь! Моя собственность! И будешь делать все, что я скажу! Слышишь?! Все!" – прорычал он, нависая надо мной, словно хищный зверь, готовый разорвать на куски. Его зловонное дыхание обдавало мое лицо, вызывая тошноту.

Я попыталась подняться, но резкая боль в ноге пронзила все тело, заставляя снова осесть на грязную землю. Что ждет меня? Эта мысль пульсировала в голове, затмевая все остальное. Куда он меня ведет? Что со мной сделают?