Выпускной

Евгений Луковцев

Выпускной

Часть первая

Варя считала, что зонд напоминает формой грушу. Зеленую такую, сорта "Конференция", их мама часто покупала в магазине. Тогда, раньше, ещё на Марсе. В детстве. Теперь–то Варе уже стукнуло четырнадцать, и она чётко делила свою жизнь на взрослую, сейчас, и детскую – ту, давно минувшую, до зачисления во флот.

Мишка, страдающий полным отсутствием воображения, сравнение с грушей категорически отрицал. Для него зонд был зондом, и ничем иным, а форму имел коническую с закругленным основанием. Но спорить с Варькой себе дороже, поэтому он пошёл на компромисс и заявил, что с натяжкой фигуру можно принять за периформную.

Борька ехидно заметил, что "периформный" на латыни означает как раз "грушевидный", следовательно – Варька права. Мишка сердито фыркнул, сознавая промах, но не признавая поражения. Он знал, что Борька неспроста всегда подыгрывал в спорах Варе, рассчитывал этим вызвать к себе благосклонность. Мишке бы и самому этого хотелось, но он не умел вовремя остановиться и слишком горячо встревал в споры между членами команды, даже когда они возникали по совершенно дурацкому поводу. Вот, как этот, с зондом.

Зонд лениво качнулся на волне, густой и медленной, тягучей, как мёд, и такой же золотистой. Может, стоило плюнуть на принципы и согласиться, что он и вправду напоминает грушу? Большущую такую, выше человеческого роста?

– Ох, не понимаю я, чего вы спорите? – заявил Борька, отлепляя затылок шлема от золотой мякоти. Густая медовая поверхность успела продавиться по форме скафандра, и, чтобы увидеть сокурсников, требовалось поднять голову. – Ну какая груша, если это клизма? Смотрите, вот так вот если взять, точно будет клизма. Здоровенная такая, литров на двести. И втыкать эту клизму надо таким же способом, как любую другую!

– Ну да, передающей линзой книзу, батареей кверху.

– Сама потом перевернется!

– В этом киселе? – Мишка с силой чвакнул ладонью по упругой поверхности, едва заметная рябь от удара тут же и угасла. – Все шансы поломать антенну. Обсуждали ведь уже, у нас задача – наладить связь, а не просто сунуть зонд куда попало и отчалить. Иначе не сидели б мы тут.

Он был прав, и от этого Борька начинал злиться. С Варей–то всё понятно, она хоть и командир на сегодняшней вылазке, но это не потому, что единственная из троих на командирском факультете учится. Во время тренировочных миссий не раз бывало, что штурманов–техников, как Мишка, или даже медиков–ксенологов, как он сам, кураторы назначали старшими, в том числе над будущими первыми пилотами. Очень жаль, что в сегодняшнем полёте такое не случилось – очень уж не вовремя случился у Борьки конфликт с Иванычем.

Вспомнив об Иваныче, он переключил в скафандре канал связи и отправил очередной, наверное уже сотый, запрос. Подождал, минуту, две… Эфир по–прежнему наполнялся лишь тихим шуршанием – профессор не ответил. Курсант вздохнул и вернулся на внутреннюю частоту экспедиции, где продолжали свой спор Миша и Варя.

Да, Варя. Первая красавица курса, между прочим. И это не он, не Боря сказал, его мнение слишком предвзято и необъективно. Про Варю так думали все, начиная с заносчивого красавца–физрука, заканчивая чудиком Бурматом, второгодником с факультета дальсвязи, вечным дежурным по столовой.

Смириться с тем, что именно Варю поставили командиром их последней, "штрафной" миссии, Борис не мог. Как бы нежно он не относился к этой девочке где–то глубоко в душе, сейчас лучше бы старшим был Мишка. Он зануда, но всё–таки классный штурман, параметры корабля знает наизусть. Да и про планетоид, и про всю их миссию наверняка данные зазубрил так, что, будь он командиром, Иванычу ни разу ничего напоминать бы не пришлось.

Честно сказать, и самому хотелось бы получить назначение, но опять же Иваныч… А Варя, как назло, на предыдущем зачёте по пилотированию набрала больше всех баллов, и выходило по справедливости, что этим утром кураторы именно её посадили за штурвал – как старшую на ближайшие восемь часов.

На тренажёре она отлетала без замечаний, подумаешь… Зато вот лежит теперь в своём скафандре, как оранжевая медуза, руки–ноги раскинула, ничего придумать не может. И страдает от этого. Он бы тоже страдал, случись первая автономная миссия в открытом космосе невыполнимой. Такое кому угодно обидно будет, но вот лично он – перетерпел бы, и вида не подал. И Мишка бы тоже перетерпел.

Но Варя – другая. У нее на первом месте решительность, строгий расчёт, авторитет и чёткий план на две недели. Собирались на выходных в кино? – никаких отговорок! Надо готовиться к экзамену? – не сманить её даже медовым орехом.

Сегодня, возможно, впервые в её жизни сложилась ситуация, когда настолько непонятно, что делать дальше. Сама ничего придумать не может, команда в таком же положении, и даже совета спросить – не у кого. Четвертый час ни одна из идей не срабатывает, и остается только лежать плашмя под бледным маленьким солнцем, уже перевалившим зенит, вести пустые споры и тихо грызть саму себя за позорный промах.

Борис представил, как она через несколько часов выскочит первой из шлюза, едва дождавшись гудка, скинет прямо на пол оранжевый скафандр и побежит в свою комнату – рыдать так, чтобы никто не увидел. Даже доклад куратору делать не станет, всё равно ведь теперь отчислят, так что зачем? Девчонка, что с неё взять!

Но вот Мишка, умник–наш–выпендрёжник, мог бы и что–нибудь дельное предложить! А то знай себе сидит, разглагольствует, качается на волнах, словно это ему пляж в Крыму.

– Мешок, слышь, Мешок? Ну техник ты или нет, в конце концов? Чему вас два года на космехе учили?

– Я навигатор! – с вызовом ответил Мишка. – На космехе, если что, учат не только техников! Меня учили в первую очередь пилотировать. Ломц… это…

– Лоцманствовать, – подсказал Борька. Как большинство ксенологов на факультете, он выбрал дополнительной специальностью лингвистику, и никогда не упускал возможности продемонстрировать владение языком.

– Проводкой судов заниматься – Мишка принципиально не принял помощь соперника. – По сложным и опасным маршрутам! Ты видишь здесь сложные и опасные маршруты?

Он поднял руки и развел ладони в стороны, показывая, что от горизонта до горизонта ни одного опасного маршрута нет. Да и вообще посмотреть не на что: при радиусе астероида всего в десять километров и почти идеально круглой форме горизонт проходил метрах в двухстах. Куда ни глянь, со всех сторон одинаковая золотистая поверхность, по которой изредка проползают холмы ленивых волн.

– Хех, проводкой судов… Я и судов–то здесь не вижу! – тут же подкусил Борис. – Чтоб на Воланчике летать, навигатор не нужен.

Воланчиками в академии звали тренировочные спускаемые аппараты сверхлёгкого класса. У преподавателей слово звучало ласково, а у курсантов – скорее пренебрежительно. Нет, ну правда, что это за корабль: три места в кабине, триста килограмм полезной нагрузки – в багажнике. Сто литров маршевой смеси в кормовом баке, сто дыхательной – в носовом. Дальность полёта настолько мизерная, что кроме обучающей практики Воланам во всём флоте нашлось только одно применение – в качестве спасательных капсул.

Мишка, разумеется, на приманку тут же клюнул. Потому что этот Борька… Вообще–то они друзья, с детства росли в одном посёлке, в академию заявки вместе отправили, в один день, и на зачислении потом вместе стояли, разве что за руки не держались, как в детском саду. Но в последнее время Мишка раздражался на друга всё чаще, потому что Борька вёл себя, как… Как свинья он себя вёл, в общем. Особенно при Варе. А Варя – это…

– То–то я гляжу, Боровик, ты пилотирование так хорошо сдал, что к нашему штрафному отряду прибился. Что, последняя надежда перед отчислением?

Это было обидно. На фоне Вариного успеха, провал Бориса в пилотировании ощущался особенно горько, а напоминание вслух в её присутствии…

– Ааат–ставить оскорбления! – выкрикнула вдруг Варя. Любимое словечко Иваныча её высоким девчачьим голосом звучало комично, и мальчишки не смогли сдержать улыбки. – Вы чего, ребят, совсем обалдели?

Она поднялась на локте и окинула подчиненных подозрительным взглядом. Оба этих балбеса тут же соорудили под шлемами серьёзные мины, но она успела заметить, что секунду назад они лыбились до ушей.

Варя вспыхнула, как мак. Мальчишки знали, что помимо всего прочего она стеснялась своего ломающегося голоса, полагая, что им команды звучат хуже, чем строгим баритоном преподавателя, и по этому поводу очень переживала. Что это за командир и первый пилот, если её приказаниям подчинённые не подчиняются, а лыбятся, как больные?

Но всё бы ещё могло закончиться хорошо, если бы Борька удержался и не пискнул: «Ах, сопрано!» Тут уж Варя не сдержалась, схватила первое, что попалось под руку, и швырнула.

Попался ей походный чемоданчик с Борькиными инструментами. При низкой гравитации он полетел быстро и прямо, чуть задирая вверх, легко преодолел разделяющее расстояние. Попытайся Борька увернуться, чемодан отправился бы дальше, норовя стать первым искусственным спутником в этой местности. Но звёздный медик не имеет права потерять оборудование в первом же полёте, поэтому он подпрыгнул, изловчился и ухватил своё имущество за длинную лямку.

Два объекта в разреженной среде хитро закрутились, некоторое время Борька летел вверх тормашками, потом почти плашмя впечатался в поверхность. Жидкость спружинила и отправила его дальше, так что до полной остановки парень пролетел метров тридцать. Он видел, что Мишка не бежит вдогонку с выпученными глазами и концом линя в руках, и что Варю, вскочившую было на ноги, тоже остановил. Значит – всё успел просчитать, и быть унесенным на орбиту из–за слишком сильного неосторожного прыжка Борьке не грозит. Так что он прижал чемодан покрепче к груди и позволил законам физики дальше волочь своё бренное тельце по волнам.

– Варь, я пошутил! Ну не сердись, правда, это всего лишь шутка была! – кричал он в своё оправдание, пока заканчивал полёт.

– Если с нас за твою акробатику хоть балл снимут, я своими руками утоплю тебя в этом киселе!

– Ну Варечка, я же извинился!

– Я тебе не Варечка! Изволь обращаться по уставу!

Когда Борька сумел подняться на ноги и прибежать обратно, Мишка уже успокаивал её лекцией о том, что всего через месяц–полтора голос придёт в норму, что у девочек резкая ломка вообще случается не часто, виноваты скорее всего условия в Академии, поддерживающие препараты и частые смены орбит с сопутствующими им периодами невесомости. Борька невольно снова начал раздражаться: почему Мишку Варя спокойно выслушала и даже что–то пошутила в ответ, а всего три дня назад, когда он сам попытался объяснить ей эти элементарные вещи, только огрызнулась и попросила отстать? Кто здесь штурман и кто врач, в конце концов?

Пристегнув чемоданчик страховочным ремешком к борту Волана, Борис расстегнул замок, вынул скальпель и повернулся к сопернику.

– Кончай трепаться, Мешок! Давай попробуем ещё раз.

Мишка пожал плечами, но на ноги поднялся.

– Давай, только какой в этом смысл? Ты один уже утопил.

Борька посмотрел в сторону зонда, под основанием которого в толще жидкости смутно виделась полоска металла. Инструмент за прошедший час погрузился сантиметров на 20, не более.

– Нам просто скорости не хватает. Я всё придумал. Мы с трёх сторон вокруг зонда встанем и все разом резать начнём. Вдруг получится?

– Не скорости нам не хватает, а массы. Не можем мы дырявить поверхностную плёнку достаточно сильно, чтобы она не застывала тут же и зонд проваливаться начал.

– Давай хотя бы попробуем!

Они попробовали – а чем ещё заниматься? Мишке Боря отдал скальпель, себе достал нож для снятия гипсовых повязок, Варя вооружилась листовой пилой. Однако Мишка оказался совершенно прав, через несколько минут они изрядно вспотели, но погрузить зонд не смогли. Настроение чуть улучшилось, когда Борьке удалось просунуть в дыру руку и вернуть потерянный скальпель.

– Ребят, заканчивайте! – сказал в конце концов Мишка, тяжело дыша. – Я тут подумал, бесполезно это всё. Ну протолкнём мы его, дальше что? Он же объёмный, его за счет плотности вытолкнет обратно. Без якорей – бесполезно.

– Тогда давай якоря запихивать. Они меньше, проще справиться.

Мишка промолчал, только искоса взглянул на друга.

– Что, тоже всплывут?

– Всплывут. Ну, может быть не всплывут, но тонуть будут пару месяцев. Ну ты видел, ножик даже полметра не осилил, тут остался.

Они уселись в кружок, привалившись спинами к зонду, чтобы отдышаться.

– Прав ты был, Мешок. Завалил я пилотирование, потому к вам в команду и попал. Но только на тренажёре мне не Волан достался, а Нурия.

– Тяжёлый тягач проекта "Тигр", габариты километр на полтора, с прицепами – километр на три, – без запинки оттарабанил Мишка. – Силовая установка четвертого–плюс поколения.

– Она самая. И аварийная ситуация в командном.

– Знаю, на Нурию в экзамене всего одно задание в этом году. Взять управление на себя, вперёд десять на четыре секунды, тангаж три, ещё четыре секунды, дифферент. Прицеп отстрелить и полный ход. Оценка восемь баллов.

– В лямбду.

– Что?

– В лямбду твои восемь баллов! Груз потерян, рубка оторвана. С таким результатом из этой ситуации и Иваныч бы корабль вывел.

– Так он и вывел в той ситуации. Ну, с Нурией, – это же реальная авария. У Иваныча просто не было времени управление другому офицеру передавать, через семь секунд вспышка накрыла бы двигатель.

– Не было… И поэтому он дал тягу, бросил груз и оторванную рубку? С капитаном и тремя звёздными?

– Ну, он спас корабль и двенадцать других членов экипажа. В его логике это было единственно верное решение.

– Ой, да в лямбду твою логику! Ты хоть знаешь, кто был командиром на Нурии?

– Знаю. Но это простейшая моральная дилемма, Борь. Никакие прошлые заслуги одного человека, и даже трёх старших офицеров не стоят жизни остального экипажа и всего корабля. Иваныч поступил строго по логике.

– У меня другая логика. Я считаю, что своих нельзя бросать ни в какой ситуации.

– Слушай, я не понимаю. В академии прежние курсы эту задачу тысячу раз решали, все знают, что есть один–единственный способ спасти Нурию. И ты всё равно не стал улетать?

– Нет. В первый раз я дал круто вправо и вверх, закрыл оторванный отсек от вспышки корпусом Нурии. Все погибли.

– Постой, в каком смысле "в первый раз"?

– Иваныч не зачёл мне ту попытку. Не знаю, как он выкрутился потом перед комиссией, может быть протокол подтёр, но велел мне пересдать ситуацию. Короче, я проходил этот экзамен трижды.

– Обалдеть! Впервые слышу такое про Иваныча! И все три раза ты выворачивал штурвал на рубку?

– Да. Один раз почти получилось, я тогда прикрылся от вспышки контейнерами с грузом, а экипаж успел отстрелиться в другую сторону на Воланах. Расчетные шансы уцелеть и спасти капитана у них остались выше 60%. Но корабль и я с ним всё равно сгорели, поэтому оценка два балла из десяти.

– Вот ты дубина. Мог бы иметь восемь.

– Знаешь, что? Максимальная же не восемь, а десять? Значит, моя логика вернее твоей, просто никто не смог додуматься до нужного варианта! Кто ещё из нас дубина, вопрос!

– Ребят, да прекратите вы собачиться! – Варе надоело слушать споры мальчишек. – У нас до заката час остался, вы бы лучше логику на другие вопросы направили! Как нам зонд установить?

Мишка вздохнул.

– На зонд мы логику уже всю потратили. Потому что, если по логике, в корабле на экзамене должно быть достаточно оснащения для выполнения миссии. А у нас в багажник влез только сам зонд.

– Я говорил, надо бур с собой брать!

– Бур превышает допустимый вес груза, – монотонно произнес Мишка, – сто раз уже обсуждали. Маршевой смеси не хватит на возврат, минус шесть баллов за потерю корабля. Мы же штрафники, Борь, нас спасёт только высшая оценка.

– Это точно, – Варя отлепила руку от поверхности и поднесла к шлему. Перчатка была идеально чистой, следов золотистой жидкости на скафандре не оставалось. – Мы штрафники, и почему–то думали, что из–за этого нам самоё лёгкое задание назначат.

– Так оно вправду выглядело лёгким, – заметил Мишка. – Тьфу, зонд установить, для первогодок задачка! Тем более, планетоид с жидкой поверхностью. Берём зонд–поплавок, три погружных якоря и линь бухтой.

– Ага, ну и вот у нас поплавок, вот якоря, вот линь. Погружайся – не хочу.

– Варь, кто мог знать, что у неё такое поверхностное натяжение? – возмутился Мишка. – Это ж совершенно экстремально! В обычных условиях вода может удержать граммы, для пары килограммов уже нужна, я не знаю, плазма какая–то… А тут Волан спокойно лежит на поверхности, а это триста кило, даже почти полтонны, если с нами и с грузом считать!

– Вообще–то, ты и должен был знать, – заметил Борис. – Ты у нас в этой миссии не как штурман заявлен, а как химик и геолог.

– А ты – как ксенолог, если помнишь, – отбрила Варя, пока Мишка надувался от возмущения. – Твоя была задача выяснить, что мы не просто на воду сядем, а в биологическую среду. Тут же гель какой–то!

– Коллоидный раствор! – поддакнул Мишка.

– А я выяснял! – с вызовом, но в сторону Мишки, а не Вари, воскликнул Борис. – Я спрашивал Иваныча про состав биосферы! Знаешь, что он ответил?

Сложив губы пухлым кренделем и поправив пальцем несуществующие очки прямо поверх шлема, Борька забубнил:

– Исходя из объёма и массы планетоида, его состав углеродно–водородный, возможно – с ядром из более тяжёлых элементов. Атмосфера низкая разреженная, давление на поверхности 1% от земного, ветром можно пренебречь, в жидкой среде под поверхностью могут существовать простейшие биологические формы, использующие химические реакции для поддержания жизнедеятельности.

Варя фыркнула: интонации вышли очень узнаваемыми.

– Как же тогда понимать вот это? – она похлопала ладонью по гребню упругой волны.

– Я бы спросил Иваныча, будь он на связи.

– А свои мысли у тебя есть? – съехидничал Мишка.

– А как же! Я думаю, что оно живое.

– Оно… что?

– Под нами по меньшей мере четыреста метров живой ткани. Дроны с облёта вернулись, предварительный анализ сделали: жидкость повсеместно загущена органикой. Там тонны фосфолипидов и бог знает, чего еще.

Мишка присвистнул.

– Мы сидим задницами на бульонной корочке, покрывающей всю планету?

– Скорее, это живая масса, вроде земных кораллов. Или, не знаю, плотно утрамбованных медуз. Дроны не обнаружили при облёте ни одной прогалины, никаких границ.

Варя вгляделась в золотистую гущу под ногами.

– Ну а что же тогда там плавает в глубине? Целая куча разноцветных сгустков.

– Может, хищники? – предположил Мишка.

– Это вряд ли. При таком обилии пищи они бы тут расплодились и всё уничтожили. Но на Иванычевские «простейшие биологические формы» как–то тоже совсем не похоже.

Мишка встал на корячки и прижался стеклом шлема к поверхности, чтобы получше разглядеть живность в глубине.

– Похожи на те штуки из учебника за пятый класс. Помните, ядра там, митохондрии…

– Органеллы – напомнил Борька.

– Ага, они. Я только не пойму, как они перемещаются? Вроде ни плавников, ни жгутиков. Может…

Мишка почесал шлем в районе затылка, что–то сообразил и резко поднялся с колен.

– Я понял! Вибрация!

– Вибрация? Для перемещения? И что? – уточнила Варя, не понимая причин Мишкиного внезапного возбуждения.

– Да не у них! Нам нужна вибрация!

– Для погружения зонда?

– Да. Знаете, почему жук–водомерка не прыгает по воде, а скользит лапками?

– Потому что при прыжке провалиться можно! – Борька с сомнением посмотрел на зонд, совершенно не напоминавший водомерку. – Вибрацией можно попытаться разжижить плёнку. Излагай, как мы это устроить сможем?

Мишка предложил привязать лини к верхней части зонда, разойтись в стороны и частыми интенсивными рывками попытаться вызвать резонанс под основанием. Они опробовали и этот вариант, но быстро выяснили, что от рывков чаще сами поднимаются над поверхностью, чем вызывают колебания жидкости.

– Борь, прекрати ругаться, – попросила Варя.

– Ой! Я вроде шёпотом…

– Ага. Только в микрофон.

– Прости, больше не буду!

Он повернулся к Мишке и вдруг спросил:

– А ты сам–то за что в штрафники попал?

– Да там, история одна вышла… Неважно, – замялся друг.

– Ага, история. – Варя хихикнула. – Из–за меня он сюда попал.

– Варя!

– Что? Думал, не знаю? Миш, весь курс уже знает, ты ещё настрадаешься от шуточек по этому поводу! Серьёзно, ты же не думал, что наши гвардейские сплетники слопают твои выдумки про решение кураторов распределить нас в один экипаж, просто потому что мы друзья?

Мишка обиженно надулся и уселся в тени Воланчика.

– Так, я не понял, а что за история? Миш? Варь?

– Там просто всё, Борь. – Варя села рядом, дотянулась до Мишкиного шлема и притянула его к себе так, чтобы прозрачные полусферы тихонько стукнулись одна об другую. – Этот обалдуй, как только узнал, что меня с последнего экзамена сняли и в штрафную миссию перевели, сам механику завалил.

– Да ничего я… – попытался снова поспорить Мишка, впрочем, не отнимая головы.

– Бреши, бреши! – рассмеялась Варя. – Тебе выпал билет по силовым установкам, а лучше тебя эту тему на всём потоке никто не знает! Знаешь, Борь, сколько он набрал? Четыре балла! Представляешь, даже не глядя, наобум варианты в тест вписывая, он умудрился четыре раза правильно ответить!

Борька фыркнул, а вслед за ним захихикал и Мишка.

– Действительно, обалдуй! Ну а ты?

– Что? – Варя сделала вид, что не понимает вопроса.

– Тебя, говорю, как угораздило?

Теперь уже она насупилась и толчком в бок вернула Мишку в вертикальное положение.

– А вот это действительно уже не важно. Потом как–нибудь расскажу.

– Нет уж, товарищ командир! Раз ты меня сдала, я имею право на маленькую месть! – решил Мишка.

– Только попробуй!

– Ха, а ты мне запрети! Она, Борь, в этом году в конкурсе выиграла досрочно.

Варя недовольно цыкнула зубом.

– В каком конкурсе?

– В ежегодном. «Разведи Иваныча». Старшие курсы всегда проводят перед экзаменами.

– Ну, знаю, – кивнул Борис, отметив мысленно, что в этом году как–то слишком много всего происходит в связи с этим дурацким конкурсом. – Только, Варь, как ты могла в него вляпаться? Это традиция, конечно, но за которую каждый год пара человек обязательно отправляется домой с простым школьным аттестатом вместо диплома звёздного.

– Вот и я не знал до последнего, и предположить не мог! Лучшая ученица на командирском факультете, и вдруг на тебе!

– Правда, Варь, зачем? Ладно двоечники, для них это шанс. Тому, кто дольше других сможет водить Иваныча за нос, или другим способом вынудит признать поражение, прощается всё. Ну, почти всё. Плюс призовой фонд, собранный курсантами и кадетами за целый год, тоже аргумент приличный. Но ты?

– Лучший на потоке получит назначение Совета кураторов в передовой флот, – грустно проговорила Варя. – С личными рекомендациями Иваныча.

– Постой–постой!.. Так тебя что?.. Тебя эти курицы «на слабо» купили? Варька, да ты что, не понимаешь, что они просто завидуют тебе?

Девушка отвернулась, Борька тут же прикусил язык – заметил, как у неё заблестела влага в уголках глаз. Переключил внимание снова на Мишку.

– Только ты объясни мне, как она могла победить, если итоги подводятся на выпускном, при вручении дипломов?

– А я не сказал, что она победила, Борь! Она выиграла – тот самый зелёный аттестат. Выбесила Иваныча так, что он её с экзаменов снял.

– Ого! Уважаю, не каждому удается!

Боря улыбнулся через силу, потому что внутри у него аж похолодело от этих слов. Он прекрасно знал, что пришлось пережить Варе, поскольку сам накануне выслушал аналогичный приговор профессора. Пришлось кашлянуть пару раз, чтобы заставить голосовые связки говорить бодро, без дрожи.

– Ну тогда делись, командир, рецептом! Чем насолила Иванычу?

Подруга по–прежнему хранила гордое молчанье, продолжил Мишка.

– Она же у нас не только самая красивая, но и самая умная, лёгких путей не ищет! Даже не думай со мной спорить, поняла?

Варя от такой грубой лести то ли всхлипнула, то ли рассмеялась наконец, и обернулась. Мишка качнулся в сторону, уворачиваясь от тычка кулаком в бок.

– Короче, она решила, что подтасовка данных и взлом хранилища – для слабаков. Для победы надо подкинуть профессору совершенно невозможную задачку. А ты же помнишь, что она обе специализации на высший балл сдала? Ну вот, навыки электронщика и связиста сразу и пригодились. Она стащила где–то модуль аварийной связи и перешила так, чтобы на него можно было отправлять команды с личного коммуникатора.