Леля и медведь

– Леля, нельзя оставаться рядом с мужиком, который вызывает у тебя страх, – резко ответила она.

По тому, как подруга сжимала и разжимала кулаки, я поняла, что она злится. Возможно, даже больше, чем того на самом деле заслуживала ситуация.

– Я его не боюсь, – неуверенно возразила я.

– Ты просто не видела свои глаза, – Вика покачала головой и открыла подъезд своим ключом. – Я привезла острые крылышки и шоколадные пончики. Идем уже.

От слова «пончики» мне стало немного легче, так что в лифте я ехала с улыбкой на губах. Несмотря на смазанную поездку, меня ждал приятный вечер в компании лучшей подруги, хорошего кино и жирных пончиков в шоколадной глазури.

А потревожиться о Стасе я еще успею.

– Как ты вообще оказалась у моего дома? – спросила я, наблюдая за тем, как Вика достает из бумажного пакета ароматные дары.

– Привезла ключи, – ответила она и, заметив мое недоумение, добавила: От дома в лесу.

– Аааа, – протянула я, – Совсем выпало из головы.

– Успела передумать? – Викуля мило улыбнулась и, повязав на свою узкую талию мой фартук, принялась разогревать на сковороде привезенный ужин.

– Не знаю, – я неопределенно пожала плечами. – Как-то это странно.

Из раскрытой сумки подруги торчала старая пленочная фотография с помятым уголком. Не сдержав любопытства, я взяла ее в руки. Уверена, Вика ничего мне за это не сделает.

– Это я тебе привезла, кстати, – пояснила она, заметив, как я разглядываю старое фото того самого дома, на поездку в который я не могла решиться.

С картинки на меня смотрел хороший деревянный дом с одним этажом и высокой мансардой. Окно наверху было распахнуто, и фотограф успел запечатлеть, как лениво развевается по ветерку белый тюль. На крыльце перед домом стоял невысокий пожилой мужчина в кепочке, а у его ног на ступеньке сидели двое мальчишек – высоких, стройных и до забавного белобрысых.

– Что за мальчики? – спросила я, водя пальцем по лицам на фото.

– Это Ванька, мой двоюродный брат, – Вика ткнула в пацаненка пониже, а потом указала на второго и с гордой ухмылкой на губах добавила: А это, вообще-то, я. Меня тогда постригли коротко. Вшей в деревне поймала.

Девушка передернула плечами, вспомнив о неприятном опыте.

– Думаешь, мне стоит поехать? – я не могла оторвать глаз от дома посреди леса. Казалось, будто он окутан волшебством, и у меня есть ключи от этой сказки. Нужно лишь принять зов и довериться судьбе.

– Я думаю, тебе нужно на какое-то время скрыться с радаров, – цокнув языком, ответила подруга.

Она уже разложила по тарелкам горячие крылышки, и ждала, когда я перестану изучать фотографию. Но я не могла выпустить снимок из рук. Нечто притягивало меня и заставляло глупо улыбаться, будто на старой фотокарточке тоже была некая волшебная печать, связывающая ее со сказочным домом.

– Слушай, мне не нравится этот Стас, – честно заявила Вика, – И я хочу, чтобы тебе он тоже не нравился.

– Так не бывает, – я по-доброму улыбнулась переживающей подруге. – Он мне нравится. А вот его жена не очень.

– Ты достойна большего, Лель, – Вика погладила мою руку, и я глубоко вздохнула. – Может, если ты уедешь ненадолго в лес, тебе удастся отвлечься от этого козла?

Может, Вика и права. Я должна провести время наедине с собой и своими мыслями, чтобы с легким сердцем отпустить Стаса и двинуться дальше.

Или…

Мое отсутствие разожжет его интерес еще больше, и он наконец поймет, как на самом деле любит меня?

– Знаешь, я, наверное, правда поеду, – согласилась я. – Ведь я ничего не теряю и смогу вернуться в любой момент.

Я загадочно улыбнулась, представляя, как возвращаюсь в город на машине Стаса, а Вика удивляется, как так вышло. Но она к нему привыкнет. Просто не сможет устоять перед его очарованием.

Глава 4

Междугородний автобус не без приключений довез меня до нужной станции. Два раза в пути нас проверяли сотрудники ДПС. Один раз автобус застрял в дорожной яме, когда мы остановились около перекошенного кафе на перекур и туалет.

От невозможной духоты меня всю дорогу мутило, и я была на грани потери сознания. В какой-то момент показалось, что сама судьба велит мне бросить эту затею. Но у меня не было сил ничего бросать, я просто плыла по ходу движения автобуса и все-таки добралась до заветной цели.

Поселок городского типа с виду выглядел скорее деревней, ничем городским там и не пахло. Если Вика выросла в таком месте, то в какой момент она превратилась в пафосную мадам, которая по утрам пьет “фильтр”, а после обеда “латте на миндальном”? Еще и третирует мой растворимый кофе.

Я отмахнулась от мухи и покатила свой чемоданчик в сторону постоялого двора, на который мне указал любезный водитель автобуса. Уже вечерело, так что провести ночь я собиралась в гостинице, а уж утром найду кого-нибудь с машиной и попрошу за вознаграждение довезти меня до пункта назначения.

По названному адресу я нашла двухэтажное кирпичной здание с пышными клумбами, аромат которых вскружил мне голову. Я подергала калитку, но она оказалась заперта, зато на столбе чуть левее обнаружился звонок, провод от которого замысловато тянулся к самому дому. Чудеса инженерной мысли!

Я позвонила, и спустя какое-то время из дома показалась невысокая полноватая женщина в фартуке. Она перекинула через плечо полотенце и с подозрением глянула на меня.

– Чего надо?

– Мне бы переночевать. У вас, говорят, комнаты сдаются, – невинно улыбаясь, ответила я, перебирая в голове другие варианты ночлега на случай, если хозяйка прогонит меня.

– Столичная, что ли? – все еще жмурясь, женщина подошла ближе к калитке и покосилась на мой чемодан.

– Ага.

– Тысячу за ночь, – отчеканила она, будто наличие у меня московской прописки добавляло к стоимости проживания определенный процент.

Мне выбирать было не из чего, так что я согласно кивнула, а женщина разочарованно цокнула языком, поняв, что я согласилась бы и на большую сумму.

Калитка отворилась, и я прошла за хозяйкой в дом, попутно зацепив чемоданом пару старых велосипедов.

– Ой, простите, – я запаниковала, прикидывая, сколько с меня могут здесь взять за царапину на ржавом велике, но хозяйка безразлично махнула рукой.

– Это мусор. Муж никак не сдаст в металлолом, – после "заключения сделки" женщина вдруг подобрела.

Мы вошли в дом, и от запаха свежей выпечки мое самочувствие улучшилось. Я снова ощутила это неуловимое чувство размеренного тягучего счастья, как тогда при просмотре фотографии дома. Мы свернули вправо и пошли по коридору, застеленному коровой дорожкой.

– Пирожки с капустой, – пояснила хозяйка, заметив, как трепещут мои ноздри от активного поглощения ароматов. – Угощу, как расположишься. Я Наталья, – представилась моя спасительница.

– Оля, – я благодарна кивнула, соглашаясь на приглашение отведать пирожки. Почуяв один только запах, я поняла, как сильно проголодалась.

– Так, Оля, вот комната, – Наталья открыла дверь и протянула мне ключ, который висел на гвоздике, вбитом в дверной наличник. – Туалет и душ в конце коридора, кухня прямо напротив входа. Приходи, я чайник вскипячу. Вечером сериал про цыган смотреть будем.

Хозяйка оставила меня одну, и я заперлась в маленькой чистенькой комнатке. В моем распоряжении была односпальная пружинная кровать, застеленная старомодным, но аккуратно выглаженным бельем. Рядом стоял столик с ночником, а напротив – вешалка для вещей. Я широко раскрыла окно и села на подоконник, надеясь немного выветрить духоту.

Прямо в окно заглядывала раскидистая ветвь яблони с крепкими зелеными яблочками. Я снова глубоко вдохнула упоительный аромат, и мне вдруг дико захотелось увидеть дом. Открыть окно на мансарде, почувствовать, как скрипят половицы на крыльце. Было еще не так поздно, и, будь у меня машина, я могла бы быстренько съездить туда и обратно, чтобы осмотреться.

Была бы машина…

Я переоделась в хлопковое голубое платье до колен и, подвязав волосы лентой, отправилась пить чай с пирогами.

– А, Оленька, – Наталья кивнула на стул, приглашая меня присесть. Передо мной тут же появилась большая чашка свежезаваренного чая и блюдо с румяными пирожками.

Я откусила мягкое пушистое тесто и замычала от удовольствия. Невероятно, но это почти так же вкусно, как эклер. Женщина рассмеялась, явно довольная моей реакцией на свои пироги.

– А ты чего приехала-то, столичная? – по-доброму спросила она.

– У подруги тут дом. Хочу месяц пожить, отдохнуть от города.

– Это верно, – женщина понимающе закивала. – В городе разве жизнь? Вот она жизнь! На своей земле, в своих продуктах, в детях, которые все лето на речке резвятся, а не сидят с телефоном в четырех стенах. Тут простор, а у вас там что? Машины да бордюры.

Наталья стала активно перечислять минусы городской жизни, и мне даже стало обидно за Москву, хотя меня и привлекало все то, к чему агитировала хозяйка дома.

Я уставилась в окно, слушая ее вполуха. На мои глаза попались велосипеды, которые я задела чемоданом. И в голове тут же возникла картинка, как я мчусь на велике по полю, подставляя лицо ветерку. Мои волосы колышутся сзади рыжей волной, и только лента лазурно-голубого цвета мелькает меж ярких прядей.

– А можно я у вас велосипед куплю? – внезапно спросила я. – Хочу прокатиться.

– Да бери так! Считай, что включено в стоимость, – Лариса кивнула на тот велик, что поменьше, и посоветовала: Возьми желтый, он целее. Но осторожнее, цепь легко соскакивает, если резко дергать. Сыночка мой раза три уж колени расшибал.

Я радостно закивала и, сполоснув чашку, побежала запрягать новый транспорт. Пьянящее чувство свободы манило творить глупости.

Я выкатила железного коня за калитку и осмотрелась. Впереди за соседским домом виднелась разрушенная колокольня. Объясняя дорогу до дома, Вика упоминала этот ориентир, чтобы я не заблудилась в пути. За церквушкой было поле, а там и кромка леса зеленела бескрайней полосой.

Вскочив на велосипед, я поехала навстречу волшебному дому.

Если бы я знала, что ждет меня впереди, осталась бы есть пироги и смотреть сериал про цыганскую любовь.

***

Спустя полчаса я уже подъезжала к лесу, оставив за спиной деревеньку, скрытую за полосой пыли от колес моего велосипеда. Я остановилась, рассматривая высокие стройные сосны с пышными кронами, шелестящими где-то высоко-высоко.

Небо над лесом затянуло густыми тучами, и накаленный жарой воздух потрескивал под самым носом. Повернуть бы назад…

Но я давно не испытывала такой опьяняющей свободы: от боли, от мыслей, от воспоминаний. И дом уже совсем рядом! "В лес войдешь и не сходи с тропинки. Дойдешь до оврага с подвесным мостом, если его, конечно, еще не заменили. А после моста минут двадцать пешком" – сказала Вика. Я-то на велосипеде, значит, мне совсем близко. И никакой дождичек не удержит меня от знакомства с лесным домиком. Я хоть и городская, но от грозы не растаю.

Я уверенно надавила на педаль и поехала в лес, стараясь не думать о сгущающейся тьме. На удивление меня не пугал лес и перспектива провести месяц в гордом одиночестве. Вдали от цивилизации. От людей. От Стаса.

Всем своим нутром я чувствовала, что мне нужно было что-то изменить. Тридцатилетие уже маячило на горизонте, а я как была неуверенной и неприметной всю свою жизнь, так ей и оставалась. Только в груди, кажется, кто-то плакал, едва мне стоило подумать о том, что я навсегда останусь такой. Нет, конечно, нет ничего плохого в скромности и покорности, но те истории, героиней которых я себя представляла…. Что, если они показывали то, какой я на самом деле хотела бы быть?

Без комплексов. Без норм, навязанных обществом. Без страха быть другой. Быть той, кого видит мир. Той, что не боится, когда на нее смотрят. Может, такая Оля Василевская имеет право на жизнь, а я душу ее всю сознательную жизнь.

И ведь, даже понимая необходимость что-то менять, я так ни разу не рискнула сделать шаг за пределы своего комфортного панциря. Я продолжала собирать слишком яркие волосы в тугие прически. Продолжала выбирать одежду, скрывающую очертания моего тела. Продолжала избегать красок на лице. Я выбирала сливаться с городом вместо того, чтобы стать яркой героиней, творящей свою собственную историю.

Но сейчас, приближаясь к кромке леса, я ощущала странное покалывание во всем теле, будто то было предвкушение грядущих перемен. Здесь от всего веяло волшебством, или мне об этом поведала чересчур живая фантазия. Неважно. Это все неважно. Я знала, что вернусь в город другим человеком. Другой женщиной.

Под колесами похрустывали сосновые иголки, цепь предательски скрипела с каждым прокручиванием педалей. Как назло, хотя и вполне ожидаемо, начал накрапывать дождик. Но поворачивать и ехать обратно было бессмысленно: я уже ступила на шаткий подвесной мост, перекинутый через глубокий овраг. Конструкция не вызывала доверия, но, раз мост на месте, значит, им кто-то пользуется.

Вцепившись в натянутую веревку, я медленно двигалась по мосту, зачем-то толкая впереди себя велосипед. Было бы куда разумнее оставить его и дальше двинуться пешком, но я была слишком увлечена нарастающим волнением, чтобы думать о чем-то, кроме дома, что был уже так близок.

Я почти миновала мост, когда за спиной что-то неприятно затрещало. Толкнув велосипед вперед так, что он плюхнулся на траву, я обернулась и едва не завопила от ужаса. Веревки, закрепленные за пару деревьев на том овраге, расползались на моих глазах, и я всем телом ощутила, как быстро спадает натяжение под моими ногами. Полугнилые деревяшки скрипнули, и я на миг превратилась в циркачку, буквально на последней секунде запрыгнувшую на твердую почву.

Мост бесшумно лег на стенку оврага, а я так и осталась сидеть на траве, обнимая велосипед и испуганно хлопая ресницами. Лес оторвал для меня обратный путь. Это знак? Дождь усиливался, и мне стало не по себе. Глупости, Оля! Нет ничего удивительного в том, что мост рухнул. Мало того, что он был старше меня, так ему еще пришлось принять на себя такой вес. Много лишних килограмм и сверху три пирожка с капустой.

Теперь уж точно деваться некуда – придется идти к дому. Я поднялась, прислушиваясь. Где-то совсем рядом находился источник непонятного шума – то ли назойливый шелест, то ли частая барабанная дробь, то ли все сразу.

Когда ливень сплошной стеной дошел до меня, я поняла, что источником шума был именно он. За секунду меня окатило с ног до головы, и я поспешила в сторону дома, практически не разбирая, куда еду. Стало вдруг темно, и только рокот ливня заглушал бешеный ритм моего напуганного сердца.

Отбрасывая мокрые волосы с лица, я смогла наконец рассмотреть перед собой его – бревенчатый дом с мансардой. Тот самый, что я очерчивала пальцами на фото. На миг я остановилась, позволяя воде пробрать меня насквозь. Со мной происходило что-то невероятное. Одинокая трусиха-толстушка стоит под ливнем посреди леса…

И ей это нравится! Страшно чертовски! И в то же время пьянит до самого нутра невероятный дух свободы и предвкушение перерождения. Это место изменит меня, иначе и быть не может. Теперь я точно это знаю.

Я задорно рассмеялась и со всей силой надавила на педаль, а дальше как во сне…

Скрежет слетевшей цепи. Подол платья цепляется за педаль. Велосипед кренит влево. Я поскальзываюсь в грязи и вместе с велосипедом падаю прямо в ледяную воду!

Если выживу, не забыть бы сказать Вике спасибо, что не рассказала про озеро, расположившееся напротив дома.

С трудом отмахнувшись от тяжелого велика и хватаясь за коренья сухого пня, я кое-как выбралась на берег, который развезло дождевым потоком. Практически на коленях я добралась до заветного деревянного крыльца.

Меня уже порядком знобило, и я не сразу попала ключом в замочную скважину. Когда мне удалось войти внутрь, я замерла посреди большой комнаты. В мыслях промелькнули образы, которые я не успела уловить и рассмотреть. Но чувство, оставшееся после них, успокоило мою тревогу. Удивительно, но мне на мгновение показалось, будто я не просто вошла в дом подруги, который через месяц будет выставлен на продажу. Мне чувствовалось, будто я вошла в свой собственный дом, который не видела слишком долго. Настолько долго, что родные стены поросли паутиной, и комнаты – пустые и холодные – уже не верили, что снова обретут хозяина.

Отбросив лирические размышления, я пощелкала выключатель, но старая люстра не отреагировала. Хорошо, что дневного света еще было достаточно, чтобы осмотреться. Только первым делом мне нужно было избавиться от грязной мокрой одежды.

У выхода на крючке висела куртка и большая клетчатая рубашка. Наверное, это странно – надевать на себя одежду прадеда Вики, но у меня не было выбора. Главное, не думать о покойниках в этом пустом жилище. Пока в голову не стали лезть мысли о всякой потусторонней чепухе, я поспешила скинуть с себя мокрое платье и белье и закутаться в уютную фланелевую рубашку простиранно-красного цвета.

На удивление она пахла неплохо: дешевым порошком, хвоей и чем-то глубоким и обнимающим, если можно так охарактеризовать запах. Рубашка заканчивалась чуть выше колен, а рукава оказались такими длинными, что их пришлось закатать три раза, чтобы мои ручки показались наружу. Я покрутилась на месте, внезапно ощутив себя маленькой и легкой в этой большой чужой рубашке. На фото дед Тимофей выглядел гораздо меньше.

Развесив свою одежду на спинку стула с потрескавшимся лаком на сиденье, я прошла из прихожей в основную комнату, которая занимала весь первый этаж. У двери было некоторое подобие кухни: пара напольных шкафчиков и раковина с ведром снизу. Над кухонным столом было окно, под которым на фото рос куст черники. Я перегнулась через стол и выглянула в окно. Грязь и обугленный черенок вместо цветущего куста. Какая жалость!

Зато из окна было видно озеро, в которое я свалилась. За потоками воды с неба было сложно разобрать размеры и цвет озера. Осмотрю его утром, когда стихия поутихнет.

В самой комнате царил беспорядок. На диване-кушетке валялся ворох одежды. Большой круглый стол, на котором могла бы стоять ваза с полевыми цветами, был заставлен ящиками. В центре комнаты стояла печь невероятной аутентичной красоты: выбеленная, с тяжелой заслонкой – как в старых деревенских домах. Я могла бы греться рядышком, если бы оказалась здесь зимой. Тут, наверное, сказочно в любое время года.

За печкой спряталась лестница на мансарду, но лезть туда, когда в доме становилось с каждой минутой все темнее, я не решилась.

Там же, за печкой, я нашла кресло-качалку с накинутым на него одеялом, и решила устроиться в нем, чтобы отогреться. На случай обороны от возможного зверья я прихватила лопату, стоявшую у входа в дом, и юркнула под плед, обнимая грубый черенок. Надеюсь, ей не закапывали покойника…

Нужно лишь пережить дождливую ночь, а утром я отыщу велосипед, брошенный на берегу озера, и отправлюсь в деревню за своими вещами и продуктами. Ох, совсем забыла про мост. Неужели придется плестись вдоль оврага в надежде отыскать менее высокий и крутой спуск? Подумаю об этом завтра. Какой же долгий был день…

Ливень немного стих, и только крупные капли с шелестом пропадали в иголках, которыми была устлана почва. Усталость и тепло пледа сморили меня, и я провалилась в сон.

Мне снился Стас, покрывающий мои руки поцелуями. Он говорил что-то приятное, протягивал пирожки с капустой и любовался тем, как я жую. Внутри разливалось тепло от того, какой нежностью и любовью был напитан этот бредовый сон.

Но внезапно что-то грохнуло, и лицо Стаса стало меняться. Оно исказилось болью. Мужчина неестественно выгнулся, похрустывая позвонками. Воя и разрывая на себе одежду, любимый человек превращался в огромного косматого волка. С челюстей капала ядовитая слюна, а я не могла пошевельнуться или закричать. Все мое тело сковало холодом и ужасом. Снова раздался раскатистый грохот, и я очнулась, свалившись с кресла…

Глава 5

За окном сверкали молнии, и где-то вдали мощными раскатами разносился гром. По полу несмелой змейкой полз холодный воздух, и я, дрожа от страха, на четвереньках выглянула из-за печки. Дверь оказалась распахнута настежь. Скрипя петлями, она качалась туда-сюда по ветру. Спокойно, Олюшка, это всего лишь природа пришла познакомиться с тобой. Она проверяет тебя на прочность. Не дай себя запугать!

Я собралась, поднялась на ноги и, держа лопату наготове, подбежала к двери и захлопнула ее одним быстрым движением. От стука двери в комнате что-то протяжно завыло. И только тут я заметила его…

Недалеко от входа на полу сгорбилась темная куча: то ли зверь, то ли нежить из детских страшилок. «Ууууууу!» – протянуло нечто, и мое сердце ухнуло прямо в желудок. Это же медведь! Зверь шевельнулся и снова замычал, и я, стараясь не описаться от страха, что есть сил хлопнула его лопатой по голове и под кошмарный рев поспешила к лестнице, чтобы укрыться от медведя на втором этаже.

Интересно, если меня сожрет это чудовище, как скоро мое растерзанное тело найдут спасатели? Наталья вообще еще помнит, что ее новенькая постоялица уехала кататься на велосипеде и не вернулась?

Пока я размышляла о своей судьбе, сидя на верхней ступеньке, зверь вдруг начал…материться? Ничего необычного, просто матерящийся медведь. В русской глубинке и не такое встретишь.

– Твою мать! Как больно! – жалобно ныл медведь.

– Ты к-к-кто такой? – стуча зубами от ужаса, крикнула я.

– Это ты кто, сумасшедшая? Убить решила? – донесся ответ из-за печки.

Я спустилась с лестницы и, прикрываясь лопатой, глянула на зверя. Тот присел, пытаясь скинуть с себя мокрую куртку. В темноте я смогла разглядеть здоровенного бородатого мужика и… ружье, валяющееся у его ноги.

Комок в горле с таким шумом плюхнулся куда-то вниз, что медведь поднял голову и, прищурившись, всмотрелся в темноту, в которой я пыталась скрыться.

– Я тебя вижу, – сказал он низким голосом, с трудом выговаривая слова. Кажется, он был пьян, и ему было больно. Неужели я так сильно ударила его лопатой?

Я покосилась на ружье. Отлично, Оля, ты в логове бандита. Сейчас он придет в себя, изнасилует тебя, а потом пристрелит и закопает вместе с твоим ржавым велосипедом.

– Ты кто такая? – спросил мужик, с трудом стаскивая с себя штаны. Ну все, началось!

– Не убивай меня, пожалуйста! – взмолилась я, цепляясь холодными пальцами за печку так, что побелка начала осыпаться на деревянный пол.

– Помоги мне…, – снова взвыл медведь и рухнул без сил на скрипучий пол.

Кажется, мужчине действительно плохо. Его протяжный стон пронесся по пустому дому. Во мне живо откликнулась сестра милосердия, и страх уступил место желанию помочь. На цыпочках я вышла из своего укрытия и осторожно приблизилась к ужасному чудовищу. Оно молчало и только тихо постанывало сквозь сжатые челюсти. Я сняла с себя плед, который юбкой оборачивала вокруг бедер, и, присев на колени, подложила его под голову больного.

– Нога, – пробормотал он, и я опустила глаза ниже.

Мужчина успел стянуть с себя часть одежды, и теперь на нем оставались только трусы и штаны, спущенные до колен. Я скользнула взглядом по гладкому напряженному торсу и с трудом перевела глаза на бедро, вдоль которого тянулась рана, покрытая корочкой крови.

– Ох! – вскрикнула я, озираясь в поисках аптечки.

– В шкафу, – мужик пришел в себя и кивнул на шкафчик у раковины, аккуратно присаживаясь с опорой на скамейку. Судя по запаху, он действительно был не совсем трезв. Прекрасно! Первую ночь в доме я проведу в компании пьяного громилы с ружьем.

Я отыскала в шкафу небольшой контейнер с медикаментами и свечи с зажигалкой. Зажгла три свечи и расставила их рядом с раненой ногой, чтобы лучше видеть, что делаю. Необходимо было убрать кровь и грязь с ноги, обработать рану и наложить повязку. К счастью, кровотечения уже не было, и моя паника немного поутихла.

На вид казалось, что мужчину вздернул за ногу какой-то дикий зверь. Хотя рана для такого случая выглядела слишком ровной, будто ногу полоснули ножом. Но где в лесу этот громила мог так пораниться?

Под руки попалось мое собственное платье, и, так как воды в доме не было, мне пришлось распахнуть дверь и подставить ткань под ливень. Влажным платьем я отерла кровь и промыла рану перекисью, то и дело отбрасывая с лица волосы.

Рана уже не выглядела устрашающе, и медведь больше не завывал, так что я смогла спокойно наложить повязку, ловко обмотав бинтом сильное бедро. Кожа мужчины покрылась мурашками от холода, ползущего по полу через раскрытую дверь, и я нагнулась, чтобы подышать горячим воздухом на бедро, попутно растирая ладонями ногу. Раненый зверь молчал, и я подняла на него глаза.

О, бог ты мой, что это были за глаза…

В дрожащем от ветерка свете свечи на меня смотрели дикие холодные глаза. Зверь оказался молодым и бурно заросшим мужчиной. На его лбу красовалось красное пятно с небольшим кровоподтеком. Несмотря на алкоголь, взгляд внезапного гостя был острым, как осколок льда. И уж точно он больше не казался слабым и больным. Я замерла, глядя на мужчину. Мои теплые ладони все еще покоились на его ноге.