Черносвет

«Кодекс-9» тихо пискнул в ухе, выводя охотника из раздумий:

– Точка скопления биосигнатур: пять сотых стандартных единиц прямо, затем налево. Акустический анализ указывает на повышенный уровень шума и высокую вероятность употребления ферментированных алкогольных напитков.

– Блестящее наблюдение, – усмехнулся про себя Зодаш. – Сказал бы прямо: «здесь буянят пьяные дикари».

Над указанной постройкой, больше похожей на большую, приземистую избу с крошечными оконцами-глазницами, красовалась грубая деревянная вывеска. На ней был криво выжжен медведь, вставший на дыбы, и нацарапаны странные, угловатые письмена.

Внутри пахло дымом, кислым хлебом, чем-то забродившим и немытыми телами. Дым от горелой лучины висел в воздухе сизой, едкой пеленой, застилая низкие потолочные балки. В полумраке копошились смутные тени, и с первого взгляда было трудно разобрать, где кончаются мохнатые собаки у ног и начинаются такие же мохнатые люди.

Зодаш выбрал столик в самом тёмном углу, где свет от глиняного светца почти не доставал, и уселся на грубую лавку, стараясь не издавать лишних звуков. Именно тут его и осенило: бросив беглый взгляд вокруг, пришелец с неприятной ясностью осознал, что все мужчины в этом заведении – от юнцов до древних стариков – были поголовно волосаты и бородаты.

Бороды были разными – густыми и жидкими, окладистыми и клиновидными, седыми и чёрными, – но они были у всех. Они были таким же естественным атрибутом, как рубаха или порты.

Его же собственное чисто выбритое лицо и короткая, практичная стрижка, обычные для любого галактического скитальца, делали инопланетянина белой вороной, странным уродцем, чужаком, чья гладкая физиономия бросалась в глаза, как сигнальный огонь.

– Начинаю лингвистический сбор данных, – прошептал «Кодекс-9». – Совет: не привлекайте внимание. Ваш вид уже вызвал девять взглядов, из них пять – откровенно подозрительные.

– Невероятно утешительно, – пробормотал Зодаш, опуская голову и делая вид, что разглядывает трещины в столешнице.

Охотник сидел в углу, стараясь раствориться в тенях, когда к его столу грузно опустилась массивная фигура. Это был здоровяк с бородой, напоминающей разлохмаченный веник, и руками толщиной с бревна. Человек пристально, исподлобья посмотрел на незнакомца, скрестив на груди руки.

– Ты чей будешь, парень? -спросил он, ткнув толстым пальцем в грудь пришельца. -Сказывай, к какому роду-племени причислен?

Космонавт молчал, напряжённо следя за каждым движением собеседника, мысленно вычисляя точки уязвимости. В ухе настойчиво пищал «Кодекс-9»:

– Лингвистический анализ: 78%… 83%… Продолжайте слушать.

– Аль ты немой? – бородач нахмурился, и его густые брови сомкнулись в одну сплошную черту. – Иль не по-нашему говоришь? Словно варяг какой, аль немчин незнаемый…

Он наклонился ближе, и охотник почувствовал, как его пальцы инстинктивно сжимаются в кулак, готовый к удару. В голове мелькнула мысль о том, что маскировка под местного явно провалилась – его выдали не доспехи, а собственное, слишком ухоженное лицо.

– Анализ завершен. Базовый перевод доступен, – наконец сообщил ИИ.

– Я… – начал инопланетянин, осторожно подбирая слова, которые теперь всплывали в сознании, будто из глубины памяти, звуча чужими и неуклюжими. – Я… путник. Странник.

Русич фыркнул, и его борода затряслась.

– Все вы путники, покуда не спросишь! – он обвёл рукой вокруг, указывая на всю гудевшую питейную залу. – А потом оказывается, и отец твой известен, и дед, и все роды до седьмого колена! Нет, ты сказывай, откуда ноги растут!

Собеседник махнул рукой, и через мгновение перед Зодашем появилась громадная глиняная кружка, из которой пахло чем-то хмельным и терпким.

– Ну, раз не немой – выпей за здоровье Ратибора! Моё имя. Выпей, да и расскажешь потом, с какой стороны свет на тебя упал.

Пришелец осторожно пригубил. На вкус это было сладко, обжигающе и отдавало чем-то вроде перебродившего мёда, дыма и тёмного, сырого хлеба.

– Любо? – прищурился Ратибор, внимательно следя за реакцией чужака.

– Любо, – прохрипел Зодаш, ощущая, как странный напиток волной жара растекается по жилам, согревая изнутри.

Голова слегка закружилась – местный алкоголь оказался крепче, чем ожидалось.

– Вот все вы, немые, такие! – бородач хлопнул его по плечу так, что скамья под пришельцем опасно скрипнула, а в броне пискнули датчики перегрузки. – До тех пор немые, пока выпить не предложат! Прямо как мой шурин с Ильменя!

Инопланетянин едва не поперхнулся, но кивнул, стараясь изобразить понимание и даже натянутую улыбку.

– Спасибо за угощение, – пробормотал он, мысленно благодаря «Кодекс-9» за своевременную помощь.

– А теперь рассказывай, без обиняков, – новый знакомый придвинулся ближе, и в его маленьких, хитрых глазах, похожих на две щелочки в густой щетине, загорелся неподдельный интерес. – Тебя как звать-то величать? И откуда принесло в землю Новгородскую?

Охотник почувствовал, как под маскировочным слоем доспехов дрогнули его нервы. Ратибор пристально смотрел на него, ожидая ответа, и вокруг уже начинали прислушиваться другие посетители.

«Кодекс-9» тихо щёлкнул, подсказывая:

– Рекомендую адаптировать имя для местного восприятия. Фонетический анализ: наиболее близкий перевод вашего имени Зодаш – «Черносвет».

– Я… Черносвет, – произнёс пришелец, стараясь вложить в голос уверенность, хотя звучало это для него дико и неестественно. – Странник я из… дальних земель. Очень дальних.

Мужик хмыкнул, задумчиво почесал свою лохматую бороду и отхлебнул из своей кружки.

– Черносвет, говоришь? Ну, имя как имя. Хотя… не слыхал я таких у наших. – Он прищурился ещё сильнее, вглядываясь в черты лица Зодаша. – Ты не печенег часом? У них имена тоже вычурные.

– Печенег? – космический скиталец уловил новое слово, и имплант тут же выдал справку: кочевой народ, степняки, частые набеги. – Нет, я не из них. Мои земли… за многими морями.

– То-то же, – Ратибор удовлетворённо крякнул. – А то у них имена – тьфу, словно ветром нанесённые! То ли дело наши: Святогор, Добрыня, Вольга… Кстати! Насчёт Вольги! – бородач, понизил голос до хриплого шёпота, оглядываясь по сторонам, будто боялся, что его услышат незримые уши. – Этой ночью он прибежал сюда, белый как смерть, весь дрожит, словно осиновый лист на ветру. Кричит: «Нечисть в лесу за рекой! Из железа да меди!»

Черносвет наклонился чуть ближе, делая вид, что заинтересован, но его разум уже анализировал информацию с бешеной скоростью. Нечисть? Значит, Вольга – тот самый дикарь с топором – успел добраться до деревни и поднять тревогу. Это серьёзно осложняло все планы.

– И что же он, говоришь, видел? – спросил пришелец, стараясь звучать как можно более естественно, подражая гортанной речи местных.

Ратибор хмыкнул, снова отпивая из кружки, и тёмная жидкость оставила на его усах влажный блеск.

– Да кто его знает, что ему померещилось! Мелет что-то несусветное про огненную избу, свалившуюся с неба, про медного великана, что выше самой высокой сосны. Говорит, будто сама ночь разверзлась, а из чрева её вышло нечто, дышащее паром да холодом, – он махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху. – Ну, Вольга – известная пьянь, ему и не такое привидится после доброй бражки… да и откуда в нашей земле нечисти взяться? Ещё покойный князь Игорь Старый, отец нынешнего Святослава, всю нечисть перевёл! Так что не бойся, Черносвет, не заржавеет тут твоя голова на плечах.

– Слушай, хм… дорогой друг, – осторожно начал охотник, понизив голос до доверительного шёпота. – А не слыхал ли ты тут, в округе, о таком, кто называет себя… Угурум Батлак?

Собеседник задумался, с шумом почесав свою веникообразную бороду, отчего в воздух поднялось облачко пыли, и буркнул с недоверием:

– Угурум Батлак? Да это ж чисто печенежское прозвище, слыхал я такие! Ну, ясное дело – «Угурум» у окаянных значит «проклятый», а «Батлак» – «лихой» либо «воровской». Так что коли такого ищешь, так он точно из степи, гад ползучий! Аль тебе с ним дела есть?

– Да что ж ты за человек такой, что везде тебе печенеги мерещатся! – воскликнул инопланетянин с наигранным возмущением, разводя руками.

– А чего это ты печенегов защищать вздумал, а? – бородач прищурился, и его маленькие глазки сверкнули подозрительно. – Может, сам печенег? Брешешь, что с севера, а сам из степей прокрался, соглядаешь?

– Да не печенег я! Клянусь… – Зодаш запнулся, подбирая подходящую клятву, – клянусь молотом Тора! Я… я – варяг!

– Из варягов, значит… – бородач медленно кивнул, и на его лице расплылась хитрая ухмылка. – Ну, это мы сейчас проверим! Эй, Богдан! Тащи-ка сюда ту самую чарку, большую!

Трактирщик Богдан, грузный мужчина с лицом, напоминающим румяный каравай, неспешно подошёл к столу, держа в своих пухлых пальцах огромную, почерневшую от времени чарку.

Деревянный сосуд был размером с небольшую тыкву, опоясанный медными обручами, а медовуха в нём плескалась густая, тёмная, как осенняя смола, и пахла хмелем, воском и густым летним луговым мёдом с горьковатой ноткой дыма.

– Вот, – буркнул Богдан, с грохотом ставя чарку перед Черносветом.

Дерево глухо стукнуло о дубовую столешницу, и несколько мужиков за соседними столами обернулись на звук, заинтересованно притихнув.

– Испытание варяжское. Кто до дна её выпьет, не моргнув глазом, – тот и варяг сущий. А кто не сможет, коли запнётся либо лицом скривится… – Ратибор многозначительно посмотрел на пришельца, и в его мутных глазах мелькнуло что-то вроде жестокого азарта. – Тот, значит, не наш. Тот – печенег окаянный аль немчин лукавый! Быть тому плетьми поротым!

Зодаш медленно провёл взглядом по чарке, затем по лицам окружающих, замерших в ожидании. В ухе тихо щёлкнул «Кодекс-9»:

– Локальный обычай. Алкогольный тест на принадлежность к социальной группе. Варяги, судя по всему, имеют высокую толерантность к этанолу. Совет: если выпьете – получите временное доверие. Если откажетесь – подозрения усилятся до критического уровня. Предупреждение: биохимический состав напитка не изучен. Возможны непредсказуемые побочные эффекты.

– Ну что, Черносвет, али как там тебя на самом деле величают, – усмехнулся бородач. – Покажешь нам свою варяжскую кровь? Иль признаешься, что печенежишь?

В трактире воцарилась гробовая тишина. Даже пьяные шуты у очага притихли, наблюдая, затаив дыхание. Охотник почувствовал, как десятки любопытных и подозрительных глаз впиваются в него, словно копья.

«Отказ сейчас – худший из возможных вариантов», – холодно пронеслось в голове.

Он взял чарку обеими руками, почувствовав её солидную тяжесть, поднял высоко и громко, на весь трактир, объявил, стараясь вложить в голос удаль, которой не чувствовал:

– За ваше здоровье, добрые люди! Пусть щит ваш будет крепок, а меч – остёр!

И начал пить.

Первый же глоток обжег горло, словно жидкий огонь, ударив в голову. Медовуха была невероятно крепкой, сладкой, но с горьковатым послевкусием полыни и каких-то незнакомых кореньев.

Второй глоток дался чуть легче, третий – уже почти без сопротивления, но живот наполнялся тяжёлым, хмельным жаром.

– «Кодекс-9», – мысленно позвал космонавт, чувствуя, как темнеет в глазах. – Сканируй состояние организма. Если я сейчас отравлюсь – хотя бы успеешь записать мои последние слова?

– Пока все показатели в пределах допустимого для вашего вида. Сердечный ритм учащён, давление повышается. Настоятельно рекомендую прекратить. Ваша печень не рассчитана на такие токсические нагрузки.

Но остановиться было уже нельзя. Собрав всю волю в кулак, Черносвет опустошил чарку до самого дна, с силой поставил её на стол, с трудом сдерживая подступающую тошноту, и хрипло, с вызовом произнёс, глядя в глаза Ратибору:

– Ну? Что теперь скажешь, друг любезный? Печенег я, али варяг?

Бородач замер на секунду, вперив в пришельца изучающий взгляд, а затем громовым раскатом расхохотался – от самого нутра, так что задрались к потолку усы и задрожала медная пряжка на ремне.

– Любо, братец! – выдохнул он, и снова хлопнул Зодаша по спине так, что тот едва не рухнул лицом в липкую от разлитого хмельного столешницу. – Да ты ж, выходит, и впрямь варяг сущий! Не из робкого десятка!

Трактир взорвался гомоном, смехом и одобрительными возгласами. Кто-то крикнул: «Налить ему ещё, чтоб не засыхал!», а Ратибор, ухмыляясь во всю бороду, уже тянулся за глиняным кувшином, чтобы наполнить опустевшую чарку.

– Поздравляю, – сухо заметил «Кодекс-9». – Вы только что заслужили доверие этой примитивной социальной группы, добровольно сократив срок функционирования печени приблизительно на 0,3 стандартных цикла.

– Заткнись, – мысленно проворчал охотник, но на его лице расплылась широкая, немного неестественная улыбка, обращённая к собравшимся.

И началась та самая, исконная, безудержная пьянка. Кабак гудел, словно потревоженный улей перед грозой: тяжёлые кружки звенели, ударяясь друг о друга, застольные песни гремели под самые закопчённые балки, а подвыпившие мужики пускались в дикую пляску, топая так, что дрожали половицы и звенела посуда на полках.

Черносвет сидел в самом эпицентре этого разудалого хаоса, стараясь не отставать от местных, но с каждым новым глотком обжигающей, как расплавленный металл, медовухи мир вокруг становился всё более расплывчатым, звуки – приглушёнными, а лица – просто пятнами цвета.

– Эй, варяг! – проревел кто-то из толпы, парень с разбитой губой и безумным блеском в глазах. – А ну, покажи-ка нам, как у вас там, на студёных морях, пляшут! Дай глянуть на заморскую удаль!

Зодаш попытался встать, опершись о стол, но ноги вдруг стали ватными, непослушными, будто чужими.

– «Кодекс-9», что со мной?! – панически запросил он.

– Этанол достиг критической концентрации в крови. Нейромышечная координация серьезно нарушена. Настоятельно рекомендую прекратить потребление и вызвать детоксикацию.

– Сейча-а-ас… покажу-у… – с трудом выговорил инопланетянин, делая неуверенный, заплетающийся шаг вперёд – и тут же споткнулся о чью-то растянувшуюся на полу грубую ступню.

Собравшиеся разразились оглушительным, раскатистым хохотом.

– Да ты, видать, не варяг, а морской тюлень! – заржал Ратибор, ловко подхватывая его под руку и удерживая от падения. – Иль тебя море так покачало, что земля под ногами ходит ходуном?

Пьянка гремела, как весенняя буря в ночи. Лились разудалые песни, а ноги сами пускались в пляс, даже когда голова уже окончательно отказывалась слушаться. Черносвет, или, вернее, то, что от него осталось, силился удержаться на шаткой лавке, но мир вокруг плыл, кружился и раскачивался, как дым от печи.

– Эй, варяг! – кто-то толкнул чужеземца в бок здоровенным кулаком. – А ну, спой нам про свои северные моря, про льды да про ладьи быстролетные! Дай послушать варяжскую песню!

Голос «Кодекса-9» в ухе звучал всё тише и дальше, словно тонул в густой хмельной волне:

– Уровень интоксикации критический. Угроза организму. Рекомендую прекратить… немедленно…

– Заткнись… – с трудом выжал из себя Черносвет и, подняв дрожащую руку, затянул что-то, что в его спутанном сознании должно было быть величественной песней о космических странствиях, о звёздных ветрах и далёких туманностях.

Но вместо эпической саги из его пересохшего горла вырвался лишь хриплый, сдавленный вопль, больше похожий на крик раненого морского зверя.

– Ну и голосок! – залился хохотом Ратибор, вытирая слёзы рукавом. – Да ты, видать, и впрямь не варяг, а русалка подвыпившая, из тех, что на дне речном сидят! Или тебе медведь на ухо наступил?

Последнее, что смутно помнил звездный странник – это как он снова попытался встать, чтобы доказать обратное, но вместо твёрдых половиц под ногами оказалась пустота, и весь этот шумный, пьяный мир стремительно поплыл куда-то в сторону, навстречу липкому, беспамятному мраку.

Очнулся Зодаш от того, что что-то большое, тёплое и на удивление мокрое тыкалось ему в щёку, издавая при этом довольное сопение.

– Уходи… – прохрипел Черносвет, с трудом отрывая голову от земли и бессильно отмахиваясь. – Отстань…

– Му-у-у, – раздался спокойный, бархатистый ответ прямо над ухом.

Инопланетянин с усилием приоткрыл один залитый свинцовой тяжестью глаз. Над ним, заслоняя хмурое утреннее небо, склонилась голова коровы. Не просто коровы – а коровы с умными, карими глазами, в которых читалось явное, почти философское презрение ко всему сущему. Она фыркнула, брызнув ему в лицо струйкой тёплой, пахнущей свежей травой слюны, и неспешно, с королевским достоинством удалилась, громко шлёпая копытами по лужам.

Космический охотник лежал в холодной, грязной луже у самых задворок трактира, откуда доносился кислый запах забродивших остатков вчерашнего пира. Голова раскалывалась на тысячи острых осколков, каждый удар сердца отдавался в висках гулкой, мучительной болью. Во рту было сухо и горько, словно он наглотался пепла от костра, а всё тело ныло и болело так, будто его переехал не космический крейсер, а целый галактический флот.

Но это было ещё не самое страшное. Самое страшное, леденящее душу осознание пришло к пришельцу, когда он попытался пошевелиться и с ужасом понял, что его тело ничего не сковывает. Оно было непривычно легким… и беззащитным.

Брони не было. Той самой, высокотехнологичной, с системой жизнеобеспечения и активным камуфляжем. Кошеля-сканера на поясе – тоже. Только порванные завязки. Даже простого фонарика за поясом не осталось.

Зодаша обобрали до нитки, оставив в одной потрёпанной, пропахшей дымом и блевотиной рубахе и портах.

– «Кодекс-9»? – хрипло, едва слышно позвал космонавт, уже предчувствуя ответ.

Тишина. Ни привычного щелчка, ни холодного голоса в импланте.

– «Кодекс-9»! – уже громче, с проступающей паникой.

Никакого ответа. Только кукареканье петуха где-то вдали, звучавшее язвительной насмешкой. Черносвет с нечеловеческим усилием поднялся, опираясь на шершавые, намокшие от росы брёвна стены трактира, и осмотрелся.

Утро было серым и хмурым, низкое небо затянули сплошные свинцовые тучи, с которых моросил мелкий, противный дождь. Где-то на краю деревни кукарекал тот самый петух, будто специально выводил трели над его несчастьем.

И тут охотника охватила новая, всепоглощающая волна ужаса. Его технологии… его броня, сканер, коммуникатор, оружие – всё это теперь было где-то здесь. В руках у этих дикарей! Они могли разломать, сжечь, принести в жертву своим богам…

Или, что ещё страшнее, – каким-то чудом активировать. Последствия были немыслимыми. Один только импульсный генератор в сердце брони, будучи неправильно вскрытым, мог стереть с лица земли полдеревни.

– Отлично… – прошептал Зодаш, и его голос сорвался в надтреснутый шепот. – Просто замечательно.

Без сканера, без связи, без брони. Даже шлема-ошейника не осталось. Всё, что у него было – это потрёпанная одежда, пустота в карманах и свинцовая тяжесть похмелья в каждой клетке.

И где-то в этой проклятой деревне – бородатый здоровяк, который назвал его печенегом и, возможно, сейчас тыкает в высокотехнологичную композитную броню палкой.

И где-то в этих дремучих, бескрайних лесах – беглец Угурум Батлак.

И где-то далеко, в холодной пустоте космоса – адмиралтейский флот, который когда-нибудь, через месяцы, а то и годы, может быть, пришлёт спасательную капсулу.

Но пока что инопланетянин был здесь. Безоружный. Голый. Один. И с коровой, которая, судя по всему, считала его законченным неудачником и уже возвращалась, давясь тихим, коровьим смехом.

– Ну что ж… – Черносвет глубоко, со свистом вздохнул, пытаясь собрать волю в кулак. – Похоже, придётся выкручиваться по-местному.

Он сделал первый шаг вперёд, в сторону неясной цели – и тут же, споткнувшись о собственные непослушные ноги, едва не рухнул обратно в лужу.

Корова с другого конца улицы снова громко и издевательски фыркнула.

Глава 3

Кое-как очухавшись, собрав волю в кулак и подавив тошноту, Зодаш направился туда, откуда доносились смутные отголоски вчерашнего кошмара – к трактиру.

Пошатываясь, он толкнул скрипучую дверь и переступил порог. Первое, что бросилось в глаза в полумраке, пропахшем кислым хмелем и блевотиной – это фигура Богдана. Трактирщик вытирал глиняные кружки тряпкой, которая выглядела настолько грязной и засаленной, что казалась темнее, чем днище космического грузовика после десятилетнего рейса через пылевые туманности.

Он поднял тяжёлый, налитый свинцом усталости взгляд, и в его глазах мелькнуло что-то среднее между брезгливым презрением и откровенным злорадством.

– А, варяг наш очухался, – оскалился мужик. – Или как тебя там величать-то… Чернослив, что ли?

– Черносвет, – сквозь стиснутые зубы, едва сдерживая ярость, поправил пришелец, чувствуя, как от каждого звука в его раскалывающейся голове отдаётся боль.

– Ну да, ну да, – Богдан махнул рукой, демонстрируя полное безразличие к имени. – Главное – заплати сперва. А там хоть Свет, хоть Тьма зовись.

– За что? – космонавт нахмурился, и это движение бровей вызвало новую волну боли.

– А за всё, милок, – трактирщик широко ухмыльнулся, обнажив желтые зубы. – За выпивку, что рекой лилась. За ночлег, хоть он и у коровы был. За то, что тебя не выкинули волкам на съедение, а оставили досыхать на солнышке, как порядочного.

– Я ничего не заказывал! – возмутился Зодаш, чувствуя, как гнев начинает пересиливать похмельную слабость.

– А Ратибор за тебя заказывал, – невозмутимо парировал Богдан. – И наказал мне: «Пусть варяг, коли он настоящий, за всё платит сполна». Его слова, не мои.

Черносвет почувствовал, как в висках застучал молот, а в груди закипела ярость. Он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

– Где мои вещи? – спросил охотник, стараясь говорить спокойно и размеренно, но в голосе уже змеилась холодная, опасная сталь.

Мужик усмехнулся, с размаху бросив вонючую тряпку на стойку.

– Какие ещё вещи, милок? Ты вчера пришёл к нам как есть – в чём мать родила, почти что. Разве что… – он притворно задумался, почесав затылок, – ах да, был у тебя на поясе кошель какой-то, лубяной. Пустой, к слову. Больше ничего и не припомню.

– Не кошель, – прошипел инопланетянин, делая шаг вперёд.

Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Броня. Кожаная, со стальными вставками. Оружие. Меч. И обруч на шее. Где они?

Лицо Богдана вдруг просветлело.

– О-о-о, – протянул он, многозначительно кивая, – так ты ещё и воин, значит! Ну, раз воин, а не просто пьяница забубённый – тем паче должен платить по счетам сполна. Воинская честь обязывает.

В этот момент из-за засаленной занавески в дальнем, тёмном углу трактира вышли двое – здоровенные, бородатые мужчины с лицами, не отягощенными интеллектом. Один лениво почесывал живот, другой громко зевнул, демонстрируя отсутствие передних зубов. Они молча встали по обе стороны от Богдана, поигрывая желваками.

– Вот что, – Черносвет инстинктивно сделал шаг назад, молниеносно оценивая обстановку и рассчитывая шансы. – Я не хочу проблем. Ни с тобой, ни с твоими… дружками. Просто верните мои вещи – и я тихо, мирно уйду и больше никогда не напомню о себе.

– А мы и не хотим проблем, – передразнил его Богдан, и его голос стал тише, но опаснее. – Мы люди мирные, торговые. Просто заплати долг – серебром, железом, чем хочешь – и мы тебя с миром отпустим. Куда хочешь. Хоть к печенегам, хоть к самому Перуну в терем.

Первый здоровяк, тот что почесывал живот, двинулся к чужаку тяжёлой, уверенной походкой. Он был на голову выше Зодаша и раза в полтора шире в плечах.

– Слышь, варяжик, – сипло произнёс громила, и от его дыхания пахло луком и хмелем. – Давай-ка без драки, а? Ты же парень умный, видно сразу, да? Чего нам рукомахаться-то…

– Умнее тебя буду, – с мрачной усмешкой согласился охотник, чувствуя, как адреналин понемногу прогоняет похмельную слабость, заостряя чувства.

И, не дожидаясь ответа, он нанёс удар. Короткий, точный, в солнечное сплетение. Кулак, хоть и не защищённый перчаткой брони, вонзился в мягкую плоть со всей силой, на которую был способен.

Здоровяк сложился пополам, как подкошенный, глаза его полезли на лоб, полные немого непонимания и боли, а изо рта вырвался странный, прерывистый звук, напоминающий лопнувший мех с квасом. Он рухнул на колени, захлёбываясь воздухом.

Второй мужик замер на секунду, явно не ожидая такой дикой прыти от вчерашнего «пьяного тюленя», но быстро опомнился. С низким рёвом, больше звериным, чем человеческим, он ринулся в бой, пытаясь схватить пришельца в медвежьи объятия.

Черносвету отчаянно не хватало его обычной молниеносной реакции – тело было тяжёлым, мышцы одеревеневшими, а мир всё ещё плыл перед глазами – но годы изматывающих тренировок на тренажёрах с повышенной гравитацией и бесчисленные схватки на самых отдалённых планетах дали о себе знать.