История рыцаря

– А теперь бери меч и продолжим.

Конрад показал самый первый удар – вертикальный, помог занять нужное положение, после чего велел медленно поднимать и опускать меч, соблюдая траекторию. Это упражнение заняло много времени и стало заключительным в первый день тренировки. Конечно, тренировки не избавляли от посещения академии, как не избавили от отношения ко мне сокурсников. Я не брал в голову, просто учился, тренировался и ждал. Тренировки Конрада давали исключительный концентрат фехтования, который сломил бы любого, но не мальчика, злость и ненависть которого стали противовесом для этого концентрата. Так день сменялся днем, неделя неделей. За месяцем прошел месяц, а затем другой. К концу третьего месяца мальчик освоился и довольно сносно на тот момент научился перемещаться и наносить удары, вдобавок ко всему он приобрел крохотное понимание, что есть фехтование. Тогда Конрад сказал.

– Теперь ты можешь постоять за себя. Иди, вызови неприятеля на публичную дуэль!

И после паузы я услышал чёткое обращение к себе.

– Запомни, Лео, если ты вышел на поединок, то не важно, кто твой противник, ты обязан победить.

Конрад заверил, что за короткий промежуток дал мне все необходимое для того, чтобы я мог постоять за себя и то, что я хорошо усвоил его уроки. Теперь дело оставалось за малым. Вызвать неприятеля на дуэль и победить.

Казалось я и, правда, готов. Наступил день и внутренние переживания, и волнения остановили. Тело помнило, как ему досталось от этих негодяев, потому и не хотело провоцировать. Но тогда ради чего все старания? Для чего нужно было помирать на тренировках? А самое главное, как можно защитить других, не имея возможности защитить себя? Пришлось собрать всю волю в кулак и просто сделать действие, вопреки всем тормозам. Я занял достаточное расстояние, находясь не далеко, но и не близко, идеальное для того, чтобы сказанные слова слышали все окружающие ученики, и обратился к нему, самому величавому, мнящим себя самым лучшим.

– Ульрихи! Я вызываю тебя на поединок!

Лицо Ульрихи скривилось, ему казалось, послышалось. Не нет, тот, кого они избили толпой стоял прямо перед глазами и нагло бросал вызов. Нет, он не мог принять его. Слишком велика разница в силе, ранге, ни к чему столько высокорождённому сыну опускаться до какого-то оруженосца.

– Парни, разберитесь с букашкой.

Повелительно бросил Ульрихи. Двое пацанов направились ко мне. Они улыбались, скалили зубы, предвкушали, подошли ближе, еще ближе и… Ульрихи отвернулся. Его созерцание внутреннего двора дополнил звук ударов, хлопок и грохот, кого-то уложили на пол. Он повернулся и карандаш, выпал из его руки. Два товарища, которых он отправил избавиться от букашки, лежали на полу, в слезах.

– Вечером, за академией, Трус!

Сказал я и, развернувшись, ушел. Я был уверен он придет, не сможет не прийти, как придут все остальные. И только сейчас могу сказать почему. В тот момент, когда он увидел перед собой ту букашку, возвышавшуюся над скрюченными телами товарищей, он углядел в букашке опасность, тот потенциал, который нужно задавить в зародыше, ему нужно задавить и потому он пришел. Пришел, готовый раздавить её прилюдно, на глазах у всех.

Ульрихи держался достойно, он не мог позволить букашке говорить, что вздумается безнаказанно. На унижение и избиение пришел смотреть почти весь младший состав академии и единицы старших, но только потом понял, для чего. Для того чтобы избежать ненужной смерти, впрочем, на тот момент мне это было неясным. Мы сошлись на самодельной арене за стенами академии, толпа утихла. Ульрихи двигался плавно, так органично, словно скользил по поверхности земли и так же естественно позволил провести мне первый удар, открыв голову. Не пойти я не мог, ненависть и злость к этому человеку просто толкали меня на амбразуру. Так я получил первый удар в ребра и разорвал дистанцию. Все, что делал Ульрихи на протяжении поединка – издевался. Он заманивал меня, каждый раз выставляя под удар часть тела, и ловко совершал контратаку, стоило мне повестить. Это раздражало, бесило. Поединок выдался очень тяжелым. Не представляя, что делать, я и разозлился, и опечалился.

«Три месяца не много, понимаю, но неужели мне его даже не коснуться?»

Плыла мысль.

«Нет»

Я должен был победить, как сказал Конрад. В противном случае ад покажется раем. Тело болело и ныло, но я поднялся, ещё раз и продолжил бой. Немного утихомирив ярость и гнев, удалось действовать более продуктивно, легче, четче. Сместив акцент, с одного удара, на перемещение и взаимодействие, мне удалось влиться в ритм танца, установленном Ульрихи и провести серию ударов походя, заставив его споткнуться и упасть на колени. В этот момент на меня снизошло озарение, понимание, что поможет выиграть. Я повернулся лицом к своему противнику и, растянув губы в ухмылке, произнес.

– Что, мальчик, пинает тебя деревенщина, да? Ха-ха-ха…

Его задели эти слова, сильно задели. Но это именно то, что требовалось. Ульрихи поднялся и без остановки пошел в атаку, а когда он накинулся на меня, понадобилось только сместиться и проводить его удар, вот только он оказался не промах, извернулся, ударил ещё раз, промахнулся, но схватил меня на рубаху одной рукой, затем другой. Думаю, в тот момент его колено шло в пах, вот только не успел, как только он меня схватил я помог ему, тем, что сам поддался вперед к его второй руке и, продолжая движение, когда он натягивал меня на удар, выполнил удар лбом в нос, получилось это только за счет того, что расстояние ото лба до носа было много меньше, чем от колена до паха. Готов спорить мой оскал последнее, что он видел перед потерей сознания.

После этой дуэли меня больше никто не трогал. Те чувства помню, как сейчас, настолько пьянящая оказалась победа. Гнев и злость не ушли, стали прорастать внутри, пускать корни. Конрад узнал о том, с кем сражался юный оруженосец, мне не понравился его ответ.

– Ульрихи! Я победил, Конрад!

– …

Он промолчал. Почему?

– Почему ты молчишь? Ты же сам сказал, что я должен победить несмотря ни на что.

Выражение лица Конрада говорило о многом и будь в моей глупой голове хоть капля ума, то понял, о чем молчит рыцарь. К сожалению, я не понимал, на секунду показалось, он презирает меня, я совершил неправильный поступок. Этого мгновения хватило и для слез, и на побег в свою комнату. Все это только усилило внутренние тернии и подпитало злость, и ненависть. Казалось все как-то не столько неправильно, сколько непонятно. Я не знал, что делать, просто продолжал посещать академию и тренироваться. Пока одним поздним вечером не произошел неприятный случай.

Дорогу до поместья выбирал короткую, через переулки, дворы – места, которыми можно срезать, однако уверен в том, что даже если бы придерживался только главных улиц, это не спасло. Крохотный захолустный дворик имел всего один вход и выход, тот, которым зашел и тот, через который собираюсь выходить. Оба перегородили пацаны моих лет. Знакомые лица узнал тотчас. Они злились, равно как и я, понимаю, к чему идет, и не удивляюсь, когда появляется Ульрихи. Рука, нога его перебинтованы, а на носу красуется пластырь – знак поражения на дуэли. Он не говорит, только совершает повелительный знак головой и в этот миг, моё тело сгибается и словно кто-то тащит за поясницу назад, совершает перемещение, попутно пронося кулак-молот горизонтально. Это действие заставляет согнуться прихвостня Ульрихи, напавшего сзади и предоставляет возможность для атаки. Ударом ноги я ставлю его на колено и толчком в затылок впечатываю в землю. Тут же отхожу от удара с фланга и вхожу прямым в лицо, ещё один готов. Третий атакует со спины, разворотом разрываю дистанцию, подныриваю под боковым, провожаю ногу и наношу удар в пах. Третий падает на землю, совершаю разворот и что-то прилетает прямо в ногу, заставляет упасть на колено, следом происходит мощный толчок ногой в грудь и отлетаю кубарем на землю. Меня начинают избивать.

Именно в тот момент, момент избиения вспомнил, когда я точно так же лежал на земле в Устьелоне, избиваемый шпаной.

«Все повторяется»

Думал о жестокости судьбы и её неизменности. Вот только умирать не хотелось. Ульрихи и его прихвостни бросили меня в крови и грязи. Дыхание давалось с трудом, в этот раз действительно стало плохо. Спасли стражники, патрулирующие улицы. Не помню, как, но дотащили прямо в поместье, а дальше Конрад и его фельдшер позаботились обо мне, после чего сознание сказало «прощай».

Месяц я зализывал раны, лечился, приходил в себя. Это избиение, как ни странно, пошло на пользу. Первое, что почувствовал – легкость, не столько в теле, сколько в сознании, стало так хорошо, свободно. Гнев и ярость утихли, совсем. Представилась возможность охватить, осмыслить все произошедшее в жизни начиная от болезни матушки, выстроить события в единую цепь и понять, как и почему это произошло, и что может следовать дальше. Поведение изменилось, больше нельзя было назвать этого мальчишку деревенщиной, но и студентом академии тоже. Я стал спокоен и собран, но ещё не получил умение вести себя, однако понял, что человек, неважно будь он рыцарь или кто другой имеет много разных качеств и многие далеко нехорошие. Этот период позволил переварить все и шагнуть на новую ступень взросления. Не изменилось только одно – ненависть к Ульрихи. Её я питал искренне и очень хотел поквитаться.

После этого первый год в академии прошел спокойно.

***

– Тяжело тебе пришлось, Лео…

Отзывается солдат. Леонхард все ещё укрывает своей ладонью голову товарища и самую малость поглаживает. Он чувствует, как тот борется со сном, поскольку…

– Не смогу проснуться…

Сипит солдат. Леонхард смотрит в сторону, где тот лежит, но не видит ничего из-за кромешной тьмы. Солдат чувствует, как рука Леонхарда с небольшим, но приятным усилием трепет его волосы.

– Сможешь. – негромко говорит Леонхард – Проснешься, просто ты ещё не дослушал мой рассказ, а ещё у тебя дома дочка, как и у меня. Мы ведь не можем их бросить. Просто подкопи жизненной силы и проснешься.

– Хех… как ты говоришь, Лео… пожалуй можно и попробовать… – слова ободряют, капелька жизни взаправду капает в тело солдата – Не знал, что у тебя есть дочь, расскажешь о ней?

– Конечно, как только доберусь до неё в рассказе.

– Ох Лео… ну как тут уходить из жизни? При всем желании не уйти…

– И не надо.

Отвечает Леонхард.

Глава 3: Наконец-то

Второй год шел уверенно, я продолжал так же настойчиво оттачивать навыки фехтования, подтянулся в учебе, принимал участие в совместных проектах и состязаниях. Хотя общее отношение было холодным, после победы над Ульрихи, меня не трогали, а единицы даже проявили волю и познакомились. Так у меня появились первые друзья, чему радовался от всей души. Это чувство, как сейчас помню, такое прекрасное, такое теплое. В числе немногих оказалась девушка Джитт Таппер – знатный рыцарь и дочь командира стражи, совсем нечета деревенскому оруженосцу. Вот нашли же общий язык, очень легко, естественно, словно всегда общались. Мы много времени проводили вместе, от работ до досуга, те дни являлись для меня особенными, поскольку первый раз почувствовал юношескую влюбленность, но в силу возраста не осознавал этого, как и Джитт. Академические классы участвовали в походах, охоте, турнирах, каждый юноша, каждая девушка взращивали себя, становились рыцарями. Мы с Джитт почти всегда работали в паре, но иногда попадались и по разные стороны, это было весело, хоть и тяжело, так наши узы крепли. Благодаря этой девушке, мне удалось освоить один из самых труднейших навыков – этикет. Когда она взялась помогать, то сказала, что у меня есть все необходимое, не хватало только понимания. Она сказала: «Относись к человеку с уважением, неважно кто он, но и не позволяй относиться без уважения к себе. Этикет – это взаимное уважение двух людей». Тут-то меня осенило, все это время я совершал чистую форму, думая при этом «ну я же сделал» и совсем не понимал того, что форма, движение, обращено в первую очередь к человеку, к которому обращено моё внимание. Получается так, что Этикет, это форма взаимодействия, вот тогда все переменилось. Как только это усвоилось, далее с Джитт и остальными, я вел себя достойно. Исчезла вся чопорность, пустота, но не ненависть к человеку, однажды втоптавшим в грязь. Вскоре мне представилась возможность отомстить. Ульрихи не забыл прилюдное поражение, более того, его коробило от спокойной жизни Леонхарда, от того, как он беззаботно проводит время, ещё и с друзьями. Сын военачальника Морелона хотел показать псевдо-рыцарю его место. Это не самые приятные моменты, да и до жути банальные. Мы искренне ненавидели друг друга, эта ненависть нас ослепляла. Вот и ослепившись в очередной раз, мы отметелили друг друга до полусмерти, никто не достиг желаемого. Зализали раны и ещё раз столкнулись. Ульрихи совершил ошибку, когда не закончил тот первый бой быстро. Больше ему не уступал, но и побед у нас не было. Потасовки всегда оканчивалась ничьёй. Так мы сходились, время от времени, а второй год подходил к концу.

***

На тринадцатом году начался третий год обучения в академии, принесший очень многое в жизнь всех жителей Солнцелона. В стране начались волнения, ползли слухи о возможном перевороте. Внимание рыцарей отвлекалось неизвестными силами, от чего они сидели как на иголках. Нас не посвящали в политику открыто, но мы все знали. Расследования по слухам не приносили пользы, но и никто их не отменял. Конрад лично принимал участие в них, неделями отсутствуя в поместье, и львиную долю всех новостей рассказывал лично, по возвращению. Сказанное им я рассказывал Джитт, Джитт рассказывала, что знала сама, таким образом, информация передавалась между учениками, поддерживая всех в курсе событий, пока шел учебный процесс. Ульрихи все ещё доставал своей персоной, мы продолжали сходиться в драках, питая, друг к другу ненависть. Эти стычки постоянно подначивали развиваться, поскольку никто не хотел проигрывать и ничейный результат так же не устраивал. Однажды Ульрихи уже подловил меня по пути домой, тогда удалось уложить троих, но все равно пал, однако сам Ульрихи ничего не делал, поскольку был не в состоянии. То он выказал недовольство, спустил пар, а теперь хотел победить лично, только так он мог доказать своё превосходство.

Началась неделя каникул, самая короткая. Конрад как раз вернулся домой, я радовался его возвращению.

– Лео.

– Конрад!

Он стоял в дверях, оперившись рукой об арку, смотрел на меня и улыбался во весь рот, словно рад видеть меня куда больше, чем я его. Я тут же сорвался с кровати, желая как можно быстрее заключить его в свои объятия, он пошел мне на встречу.

– Я тоже рад тебя видеть, парень!

Рука привычно прошлась по голове, и он ещё раз крепко прижал меня.

– Расскажи, что нового происходит!

Попросил я, но Конрад отказал.

– Не сейчас, сейчас тебе нужно кое-что сделать.

Я посмотрел с вопросом. Конрад извлек из сумки книгу и протянул её.

– Это биографии Юргена Вайсса и Рут Риверы, изучи эту книгу.

– Но ведь мы уже проходили историю Солнцелона, то, как появились два могучих ордена, и как родилась правящая династия.

– Конечно, проходили. Однако истории, которая преподается в академии, не хватает некоторых вещей. Скажем так, то, что есть в этой книге, не афишируют в стенах академии, потому ты только дополнишь знания. Давай-давай, это полезно.

Честно говоря, было очень лень браться за книгу, я хорошо усвоил историю страны в академии и даже не представлял, что ещё могу узнать, мне казалось, историю преподнесли очень четко, масштабно и детализировано. Уже знал о рыцарском делении на светлых и темных, знал о том, что живу на светлой стороне и сам собирался стать светлым рыцарем. Мне было известно, почему темные рыцари названы так и почему светлые есть светлые, однако Конрад оказался прав. Изучая книгу, вниманию предстал новый аспект истории, у знатных рыцарей, светлых и темных, имеется существенное отличие друг от друга:

Светлые рыцари на спине носят татуировку щита, её выводит обученный татуировщик ордена, зачарованными чернилами. Татуировка в буквальном смысле ставит отпечаток на душе человека и при должном уровне, состоянии сознания человек взаправду становится щитом, защищающим тех, кто дорог.

Темные же рыцари носят на груди татуировку копья, её выводит обученный татуировщик ордена, зачарованными чернилами. Татуировка в буквальном смысле ставит отпечаток на душе человека и при должном уровне, состоянии сознания человек взаправду становится копьём, разящим врага.

Есть и ещё. Командор ордена имеет артефакт, Щит или Клинок. Использовать могущество артефакта может только искусный и сильный воин, потому, как процесс довольно изматывающий. Тоже самое с татуировками. Только сильный телом и духом рыцарь может использовать эту силу. Использование силы быстро утомляет, после чего рыцарю тяжело продолжить бой. Из-за этого те не многие, кто может пробудить эту силу, берегут её для нужного момента.