История рыцаря

Сергей Кошеляев

История рыцаря

– Рассказать что-нибудь о себе?

Спрашивает Леонхард. Солдат, лежащий рядом, кашляет и легонько упирается лбом в бедро Леонхарда. Его левая рука ложится на окрашенный кровью бинт, из приоткрытого рта тянется стон.

– Что-нибудь. – хрипит солдат – Просто если усну, боюсь не проснуться, а мне бы хотелось ещё не много пожить, хоть капельку, Лео.

Леонхард садится удобнее, опирается спиной о камни, ему приходится чуть подвинуться, и солдат снова стонет. Леонхард тяжело вздыхает, собирается с мыслями, смотрит на вытянутую вперед руку, невидимую в кромешной тьме.

– Если ты не против истории о мальчике, рожденным в союзе торговки и земледельца.

– С радостью послушаю её.

Отзывается солдат и снова кашляет.

– Хорошо, но боюсь, от неё ты заснешь куда быстрее.

***

Родился я в дереве «Три дуба», маленькая такая деревенька у города Устьелон. Моей мамой была Лисэль Гирш, а отцом земледелец Алоиз Гирш. Это был хороший союз, крепкий, наполненный любовью и заботой. Как только я немного подрос, стал помогать по хозяйству: работа в поле, рыбалка, отец обучил меня всему, что знал о земледелии, а мама обучала навыкам торговли и ведении дела, когда помогал в лавке. Мы жили хорошо, не богато, но одето и сытно. На тот момент, мне казалось, вся жизнь наполнена добром, пока не произошел первый переломный момент жизни. Матушка заболела…

Глава 1

Маленький мальчик

– Эти лекарства вам помогут, принимайте обязательно, а теперь отдыхайте.

Дверь комнаты, придерживаемая рукой доктора, закрылась. Он поглядел на мелкого мальчугана, сидевшего на табурете, и прошел дальше, в гостиную, закрывая за собой дверь.

Я соскочил с табурета и мигом прильнул к стене, приглушенно, но весьма разборчиво слышал весь диалог отца с доктором.

– Господин Алоиз, я позаботился о вашей супруге, лекарства помогут, ей полегчает.

Он говорил, что маме станет легче, но в голосе пребывала нота недосказанности, он хотел продолжать, но ждал или реакции отца или сам собирался духом. Отец, должно быть, посмотрел ему в лицо, поскольку голос его сделался взволнованным.

– У вас тревожный взгляд, доктор.

Скрип досок подсказал, доктор подошел ближе к отцу и говорил тихо, было не просто подслушивать, но мне удалось услышать самое главное на тот момент.

– Лисель тяжело больна, её организм не справится. Лекарства только облегчат муки.

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Боюсь, нет, не с нашим уровнем медицины. Какое-то время она протянет, в ваших силах только быть рядом.

Разговор подошел к концу, и я так же быстро вернулся на табурет. Когда отец проводил доктора, я подошел к нему.

– Отец?..

Он сел на корточки, рука земледельца прошлась по моей голове, как плуг проходит по полю, вспахивая землю.

– Все хорошо, Лео, мама поправится, вот увидишь.

Он слишком любил, чтобы сказать правду. А мне даже в столь юном возрасте виделась вся картина событий, и где-то внутри прекрасно понимал, насколько тяжело отцу и как самому нужно быть сильным.

Тем днем, отец провел почти все время с мамой, а я отправился к реке на рыбалку. Солнце светило высоко, легкий ветерок дарил свежесть, расположившись на берегу, я закинул удочку подальше и начал рыбачить. Мне нравилось это ремесло, спокойно сидеть и наслаждаться природой, думать о чем-нибудь. Отвлекали иногда рыцари, патрулирующие окрестности. За речкой стелилась дорога, и они время от времени проходили по ней. Тогда почти все внимание уделялось им. Красивые, статные, грозные рыцари. Я был очарован этими мужчинами и женщинами. «Эх, мне никогда не стать таким же» говорил сам себе. Иногда вслух, иногда про себя, в тот момент даже рыба сорвалась с крючка, она была недовольна и, вынырнув из воды, так сильно ударила хвостом, что меня окатило. Вернулся домой к закату, улов порадовал отца, он сказал, этой рыбы хватит надолго. Мы поужинали, я навестил матушку, но она спала, тогда взял её за руку и прижался к ладони щекой. Так хотелось почувствовать её прикосновение, её заботу. Не знал больше женщины теплее.

С тех пор нам пришлось присматривать ещё и за лавкой. Не редкими стали дни, когда я сам торговал в городе. В один из таких дней, к прилавку подошел щуплый мужчина, лицо его было знакомым, он довольно часто посещал нашу точку, и заказы его не менялись.

– Лео, ты один, а где Лисэль?

Спросил он.

– Мама болеет, потому я сам присматриваю за лавкой!

Мой ответ наполнял энтузиазм, гордость, экий я молодец, выполняю столь тяжкий труд сам в таком-то возрасте! Мужчину, кажется, ответ не сильно обрадовал, возможно, у него имелось дело лично к моей маме, но сам тогда этого не понимал.

– Понял, передавай ей от меня, пусть поправляется. Мне, как и всегда, нитки, только в этот раз нужны более прочные и рулон шелка, тот, который из Морелона возят.

Я шмыгнул в подсобку, тот шелк, о котором говорил господин, всегда хранился отдельно, его партии были не велики, а качество высоко. Водрузив на свои юные плечи этот исполинский рулон, колени подсогнулись. Когда я вынес его к прилавку, господин издал смешок, ему понравился вид мальчика, медленно тащившего эту тяжесть, чтобы ненароком не уронить и не испачкать. Он ловко подхватил рулон, и мне стало очень хорошо, избавившись от груза. Нитки всегда находились под прилавком, достаточно было заглянуть в нужный шкафчик.

– Спасибо, Лео.

Поблагодарил господин, когда получил нужный товар, он бережно положил на прилавок деньги и развернулся в сторону выхода, его уверенную походку, остановил мой детский наивный голос.

– Простите, а зачем вам так много шелка и ниток?

Господин простоял буквально мгновение и произнес.

– Сейчас рано говорить об этом, если все будет хорошо, через год я смогу показать тебе и твоей маме плоды своих трудов.

Он так и оставил меня в неведении. День проходил неторопливо, покупателей было достаточно, чтобы мои силы к вечеру исчерпались, но лавка должна быть открыта до наступления ночи, потому пришлось собрать всю волю в кулак и продолжать работу. Раздался звон колокольчика, в помещение вошло трое молодых людей, гладко выбритых, стриженных под какой-то специфичный стиль. Один из них, ведущий держал в руках папку, а их одежды как раз подходили личностям деловым, с видом, словно все вокруг принадлежит только им. Эти граждане относились к торговой гильдии, в которой состояла матушка. Мне довелось видеть их всего во второй раз.

– Ты должно быть, Леонхард.

Осведомился тот, который держал папку. Я кивнул.

– Да.

Обычно мне не составляло труда заводить разговор даже с незнакомыми посетителями, однако при разговоре с этим мужчиной, ограничивался односложными предложениями. Его манера речи, взгляд, жестикуляция были такими, словно он не ненавидел нижний слой общества, но упорно сохранял дистанцию, чтобы в нем не измазаться.

– Где госпожа Лисэль?

Прозвучал вопрос.

– Мама болеет.

– Почему тогда лавка открыта?

– Я за неё!

Ответ не пришелся по вкусу, но виду мужчина не подал.

– Часть товаров, которые продает Лисэль, поставляет наша гильдия, мы заинтересованы в их лучшей реализации и сохранности. Что может сделать ребенок в этом бессердечном мире, важной вещью в котором являются деньги? Мы пришлем людей завтра, чтобы забрать товар, который поставили.

Меня задели слова торговца. Я не первый день стоял у прилавка и знал, кому и как продать лучше. Я заботился о том, чтобы получить доход, на который можно будет купить новые лекарства маме, а товары, которые хотели забрать пользовались высоким спросом в городе. Уж не знал, чьи они, но не мог смириться с таким поступком.

– Этот мальчик уже целых пять дней продает один! Если господин торговец сомневается, может посмотреть эту большую книгу, гробух!

Я практически выкрикнул. Взгляд мужчины стал суровым, мне тут же захотелось спрятаться.

«Походу ляпнул, не подумав, такие уши надерут и не моргнут, вон какие здоровые…».

Казалось, выхвачу по первое число, двое мужчин, что только молча стояли, двинулись в мою сторону. Когда они зашли ко мне за прилавок, я мигом закрыл голову руками и сел на корточки, зажмурив глаза.

«Вот-вот прилетит» - думал.

Нет, не прилетело. Открываю глаза, а они изучают книгу, считают деньги, заработанные мной. Тут решил, раз не бьют, значит, заберут деньги, а они пересчитали, положили все на место, вернулись к главному и что-то прошептали на ухо. Лицо мужчины с папкой смягчилось, он думал.

– Гроссбух. – произнес он – Эта книга, гроссбух, запомни. Когда в следующий раз будешь продавать, дели выручку на две части. Одна часть с личных товаров, другая с товаров гильдии. Мы берем часть прибыли со своих товаров. Каждый товар гильдии в книге учета Лисэль должен быть помечен. Мы вернемся через семь дней.

Они ушли так же, как и пришли, быстро, без слов. Пришлось досконально изучать книгу учета, разбирать товар и пересчитывать выручку, подбивая монету к монете. Когда через семь дней мужчины пришли снова, у меня было готово все. Мужчина с папкой, мама назвала его имя – Отто, даже улыбнулся.

– У тебя хорошие навыки. – похвалил Отто – Подумай о том, чтобы стать настоящим торговцем, когда решишь поступать в академию, я позабочусь о рекомендательном письме.

Эта похвала мне понравилась. Но также мне стало четко ясно, Отто может и был не плохим человеком, но в первую очередь это торговец, у которого на первом плане прибыль и уже потом, все остальное. Дальнейшие отношения с людьми гильдии шли хорошо. Они время от времени навещали лавку, получали свою часть прибыли, поставляли товар, несколько раз полностью оплачивали визит доктора и лекарства. Время шло, а матушка словно и не собиралась поправляться. Она стала выглядеть хуже, побледнела, усохла, как и любой человек подверженный длительной болезни. Несмотря на тяжелое состояние, её оптимизм и тяга к жизни очаровывали. До последнего мы с отцом верили и молились о её здоровье, вот-вот и скоро мы снова будем вместе делить жизнь. А потом…

Потом матушка умерла. В день, когда она лежала передо мной лишенная жизни, изнутри прорывалось множество чувств, готовые разорвать маленькое тело на куски, только позволь. Единственное останавливающее действие произвел подавленный вид отца. Смерть Лисэль повергла Алоиза в глубокую печаль, которая продлилась очень долго. Что-то внутри меня щелкнуло, я понял – дать слабину, значит умереть вместе с отцом. С того рокового дня пришлось снять розовые очки и брать все в свои руки: работа в поле, торговля в лавке и прочие заботы хозяйства. Пожалуй, этот период дался особенно тяжело. Я чуть ли не буквально разрывался на части не в силах удержать все и сразу. Счет дней потерял значимость, я уставал, тело подводило, дух падал, впервые в своей жизни я повстречался с безразличностью человека.

Моросит дождь, с каждым шагом сандалии хлюпают и черпают новую порцию грязи. Я иду домой позже обычного, из-за того, что долго провозился с сортировкой товара. Лучше даже сказать плетусь, то вялое перебирание ногами походкой назвать трудно. Лучшим вариантом было остаться на ночь в лавке, что подвигло меня идти в деревню, на ночь глядя? Усталость, изнеможенность, подавленность, голова работает плохо, но я упорно стою на своем и иду. Дорогу преграждают местные хулиганы, не многим старше меня, но их целая ватага.

– Эй, посмотрите-ка, это чушка Леонхард.

Говорит один и смех их окружает меня. Это предложение никак не отразилось реакцией, однако им это не требуется. Они нашли себе жертву, всегда находят и издеваются.

– Говорят твой папка – тряпка. Папка-тряпка!

Вскликивает вожак ватаги, и подхваченная всеми последняя фраза эхом отражается от стен домов.

– Папка-тряпка, папка-тряпка!

Кричит толпа, но, к сожалению, нет у меня сил, заступиться за отца, вообще никаких нет, даже понимая тщетность действия. Вдруг со стороны прилетает камень, он бьет в ребро, и меня отшатывает к стене дома, но я стою, скрипя от боли. Следом прилетает ещё несколько, после которых хулиганы подскакивают, валят на землю и чтобы хоть как-то защититься от их ног, я сжимаюсь калачиком, закрывая голову руками. Краем глаза вижу проходящих мимо людей, даже узнаю одного из частых посетителей лавки, все они – свидетели избиения, и все они отворачиваются и идут дальше. Это долгие минуты, наполненные болью, первый раз в жизни мне захотелось умереть прямо сейчас.

После этого случая, восприятие мира изменилось. Стало отчетливо видно, как много плохого разбросано вокруг, первый раз за столько времени. Однако стоило жить дальше, превозмогая трудности. И это подействовало не только на меня. Отец видел, как изуродовали сына, вероятно, это оказало эффект, поскольку новым днем он подошел и сказал.

– Спасибо Лео.

Искренняя благодарность, в которой заключилось все и не нужно больше ничего. Я знал, что он сказал этими словами и был несказанно рад его возвращению. После воссоединения мы со слезами на глазах продали лавку Лисэль гильдии, и отец предложил мне поступать в престижную академию торговцев, находящуюся в Морелоне. Господин Отто подготовил рекомендательное письмо, минуло ещё некоторое количество дней и мы двинулись в дорогу. Пешком, без всякого транспорта. Мы уверенно шли, как и уверенно видели будущее, которое стелилось впереди. Идея стать настоящим торговцем привлекала, голову посещали разного рода фантазии о жизни в городе, учебе и о том, как я поднимусь по торговой иерархии, как вместе с товарищами из гильдии будем проворачивать крупные сделки и делить радость прибыли. Обычная наивность ребенка, которая есть в каждом.

Мы остановились в придорожной таверне, чтобы смыть пыль, осевшую в дороге. Этот вечер был крайне приятен, напомнил о тех днях, когда мама жила. Мы смеялись, радовались грядущему. Настойчивый стук в дверь прервал разговор.

– Должно быть хозяин.

Произнес отец и открыл дверь.

Он заслонял человека на пороге, потому весьма проблематично представлялось разглядеть гостя. Ушей достиг странный неестественный звук и следом Алоиз под воздействием толчка отлетел на несколько шагов, как камень, он рухнул на пол. Это лицо, испачканное кровью не забыть и сейчас. Я запомнил его последние слова: «…люблю тебя…». Запомнил, не смотря на животный страх, не имея возможности что-либо предпринять и осознать. От уверенного в себе мальчика не осталось и следа. Весь мир, который только-только начинал восстанавливаться после всех тяжб – рухнул. То мгновение помнится очень плохо. Все, что находилось перед глазами: тело отца, окровавленный кинжал бандита и яркий свет, слепящий глаза. Со слов человека, который меня спас, его привлек пронзительный детский вопль. Когда он залетел в комнату, перед собой видел двух бандитов и зарезанное тело взрослого, лежащее рядом с плачущим мальчиком. Этот человек убил их, подошел к мальчику, сел на колено и произнес.

– Меня зовут Конрад.

Меня это не интересовало. Я потерял маму и кое-как смирился с её кончиной. Я жил ради отца и себя, вместе мы могли восстановиться и начать жить дальше. А когда потерял и его – потерялся сам. Не знаю, сколько прошло времени, сколько просидел этот человек рядом, в итоге ему удалось растормошить только благодаря одному единственному слову, добравшемуся до ушей.

– …Морелон.

То место, куда мы направлялись с отцом. Это помогло немного опомниться.

– Я живу недалеко отсюда, в Морелоне. Поехали со мной, одному оставаться опасно.

И я поехал. Принял предложение человека. На тот момент мне было всего десять лет и мне чертовски не хотело жить. Я потерял все.

***

– Всего десять лет отроду.

Сипит солдат.

– Воистину, Лео, не знаю никого, кто столько пережил в таком возрасте и не сломался.

– Не знаю почему, было понимание необходимости жить дальше, смиренно принимая действительность. Однако это давалось не просто. Мне потребовался не один день для того, чтобы переварить произошедшее. За все время дороги и три дня к ряду в поместье Конрада я молчал. Я, молча, думал и принимал то, что произошло.

– Знаешь…

Произносит солдат, и речь его прерывает, кашель. Некоторые секунды солдат продолжает непрерывно кашлять, с каждым разом все громче. В последний момент Леонхарду кажется, его товарищ выплюнет легкие.

– Ты как?

Спрашивает он. Солдат стонет, перед тем как сказать делает глубокий вдох и Леонхард чувствует, сколь много сил уходит на это действие.

– Бывало лучше, кровь вроде остановилась. Ты молодец, Лео, хоть с торговлей у тебя не срослось. Как так вышло, что ты избрал другой путь? Судя по твоему рассказу, у тебя было все, чтобы стать хорошим дельцом.

Леонхард немного думает. Он улыбается услышанным словам, ведь и правда, у него имелось все, для становления торговцем, и, несомненно, он мог сейчас занимать престижную должность в гильдии.

– Ты прав, было все. Но маленький мальчик долго размышлял и принял решение, которое изменило весь его дальнейший путь.

Глава 2 Новое начало

На четвертый день в поместье я заговорил. Конрад нисколько не удивился внезапной перемене настроения, но отчетливо чувствовалось завершение его ожидания. Он принял слова благодарности за спасение, предоставленный кров и пищу, стойко выслушал всю историю о маленьком мальчике и попросил протянуть руки ладонями вверх. Тяжелый мешок, набитый монетами, почти не умещался в небольших ладонях.

– Это деньги, которые были у твоего отца, теперь они твои. – произнес он – Здесь достаточная сумма, для оплаты всего обучения в школе торговцев. Набор ещё идет, и ты успеваешь занять свое место. Я помогу тебе с поступлением, как ты планировал, дальше сможешь жить в общежитии и учиться.

– Отказываюсь.

Решение, принятое мной за время долгого раздумья, не поддавалось сомнениям, потому резкий отказ от задуманного удивил Конрада. Мальчик уверенно протянул деньги обратно, предлагая забрать их.

– Я не хочу быть торговцем. Возьмите меня в ученики!

Забирать деньги Конрад не спешил, он задал вопрос.

– Ты хочешь стать рыцарем? Почему?

– Рыцарь – это тот человек, который защищает других. Я хочу стать человеком, который может постоять не только за себя, но и стать надежным щитом для тех, кого люблю.

– Знаешь, торговец тоже может защитить тех, кто ему дорог. Отличаться будет только метод. Быть рыцарем, так же не просто, тебе нужно будет стать превосходным воином и научиться владеть оружием. Участвовать в сражениях, где может оборваться твоя жизнь. Торговец же имеет больше шансов прожить гораздо дольше.

– Мне очень хочется стать сильным, как воин, вырасти достойным человеком, что бы глядя сверху, папа и мама гордились мной.

Эти слова не звучали громко, однако та решимость, с которой смотрел мальчик, понравилась рыцарю, и он чуть поддался корпусом вперед и легко улыбнулся, прежде чем произнес.

– Ты уверен в своём решении? Назад пути не будет. Или путь рыцаря или путь торговца.

Он дал последний шанс сделать выбор. Но поистине свободен тот, у кого его не существует.

– Уверен! Я хочу идти по пути рыцаря.

Конрад принял мешок денег, и приятная легкость наполнила руки. Как же надоело держать его.

– Будь, по-твоему, Леонхард, завтра идем в академию рыцарей Морелона, где начнется твоё обучение. Там ты узнаешь все, что нужно, а пока не станешь настоящим рыцарем, быть тебе моим оруженосцем.

***

– Знаешь, я никогда не знал бед, не знал, пока мама не заболела. Эти глаза смотрели на мир с добротой и наивностью, а этот мальчишка полагал, что так все и останется, что недовольство людей – напускное. Первый раз жестокостью людей проявилась, когда мама болела, тогда изменилось понимание и восприятие мира. Второй раз, когда напали разбойники и умер отец. Леонхард познал боль и любовь, доброту и жестокость. Познал милосердие рыцаря, спасшего его, а когда просился в ученики, принял все пережитое. Теперь он готов был начинать новую жизнь и открывать для себя новые чувства.

Леонхард чувствует, как солдат крепче прижимается к бедру. Слышит тяжелое дыхание, каждый вдох дается товарищу тяжело. Он снимает перчатку, и бережно накрывая ладонью голову, начинает поглаживать.

– Бог ты мой, Лео… – произносит солдат, закашливаясь – Я же так, правда, усну…

– Но тебе стало легче, верно?

– И теплее…

– Держись мой друг, все будет хорошо.

Солдат чуть тянется и спрашивает, как Леонхард поступал, спрашивает про тот первый день, когда маленький мальчик стоял перед исполинским главным корпусом академии и Леонхард отвечает.

***

Тем днем светило яркое солнце, погода стояла столь приятная, воздух был столько свеж, казалось, все невзгоды остались далеко позади и вот теперь начнется новая жизнь и все будет хорошо. Громадный корпус рыцарской академии произвел очень впечатляющий вид: высокие стены, большие окна, коридоры похожие на лабиринт и не пестрящий дороговизной, но качественный антураж и добротная мебель влюбляли в себя. Очарование усилилось, когда группу юных студентов отвели во внутренний двор, где во всеуслышание произносил речь глава академии и президент совета академии – самый старший и один из лучших учеников. Этот день отпечатался в памяти навсегда. А потом… потом случилось то, чего никак нельзя было избежать. Деревенского парня никто и никогда не обучал этикету, а будь ты хоть трижды лучший по всем дисциплинам, все это обесценивалось, не умей ты себя вести. Начались суровые будни, где малейшая неточность приводила в лучшем случае к удару и совету, в худшем к насмешкам и позору. Хорошая физическая подготовка и средняя успеваемость меркли на фоне отсутствия этикета. Неосторожность подстерегла, когда компания знатных рыцарей – учеников академии доставала девушку, за которую я вступился и высказал все, что думал о поведении знати. В итоге мне не только не удалось спасти девушку, но и остаться целым, эти ребята за мгновение пересчитали ребра деревенскому холопу и, оплевав, бросили на произвол.

Новый день встретил в слезах, никакого рыцарства, никаких занятий, спрятавшись под одеяло в своей комнате, я плакал, рыдал. До того было паршиво, до того гадко. Казалось, только началась новая жизнь, и все полетело в пропасть. Мне не хотелось прощаться с жизнью нет, стало досадно от невозможности постоять даже за себя, право не знал, что делать, а Конрад не подходил. После того «рокового» дня, жизнь в академии стала ужасна. Многие ученики позволили себя вести со мной хуже прежнего, оплеухи, удары прилетали часто, а слова, сказанные ими, ранили. Так шло какое-то время, а потом моё терпение лопнуло. Тем днем я преисполненный злости, гнева влетел домой и так сильно хлопнул дверь, что Конрад, с его слов, рухнул со стула, потому, как раскачивался на нем, следом раскатился злой юный голос.

– ВСЕ ДОСТАЛО!

Когда Конрад подоспел в гостиную, его вниманию предстал охваченный яростью и ненавистью мальчик, он растерялся, поскольку не ожидал подобного, но быстро понял проблему и позвал за собой. Мы шли по уже знакомым закуткам скромного поместья и, отворив двери, он подтолкнул меня вперед, я оказался в тренировочном зале.

– Ну что ж, пора бы взяться основательно за себя, да?

То, как звучало предложение, заставило задуматься, оно несло довольно ясное понимание того, что кроме меня никто мне не поможет.

– Первое и очень важное. – сказал Конрад – База!

Это слово моментально отпечаталось в сознании, так он произнес его.

– База и ещё раз база. Не знаешь, что делать? Делай базу. База – тот фундамент, на котором строится все остальное, все красивости. Базовые удары можно пересчитать по пальцам двух рук. Вертикальный, горизонтальный, наклонные, восходящие, укол, удар эфесом. Но одних ударов мало, что бы все работало, нужно научиться перемещаться, поскольку стоять на месте в бою нельзя. Стоишь на месте – труп.

Поток информации оказался объемным, уложить сразу столько и тем более понять – нереально, но не мог я просить остановиться, нужно учиться и быстрее. К счастью Конрад прекрасно видел ситуацию, он встал на колено и первый раз за все время, моё плечо ощутило тяжесть рыцарской руки, её чувствительность и хват. В этот момент он говорил заботливо, но настойчиво и требовательно.

– Не переживай, у тебя получится, это гораздо проще, чем кажется на первый взгляд. Но придется попотеть, ты это понимаешь?

Кивок.

– Ты готов?

– Да.

– Хорошо. – сказал он – Тогда начнем, вместе. Упор лежа, стоим не шевелимся!

Ритм тренировки, заданный Конрадом, оказался изнурительным. Когда разминка закончилась, тело дрожало, вот-вот и рухну на пол, сколько прошло времени, не имел представления, но все длилось настолько долго, что пришла пора заканчивать. Так думал и тут он говорит.