Тот, кто шепчет в углу

Ольга подняла брови в изумлённой дуге.

– Ну, конечно, приснилось! Я же не спорю. Просто говорю, что может стоит проконсультироваться…

– Спасибо, мы разберёмся сами, – Светлана стиснула ручку тележки так, что костяшки пальцев побелели. Ей вдруг дико захотелось уйти, спрятаться, чтобы никто больше не лез со своими советами, не тыкал пальцем в её сына. – Мне ещё за молоком надо, прости.

Она резко развернула тележку и поехала прочь, оставив ошарашенную Ольгу с открытым ртом. Сердце её колотилось где-то в горле. Стыд, злость и тот самый, подспудный, животный страх смешались в один клубок.

«Человек из тени». Почему это звучало так знакомо? Почему эти слова отзывались в ней таким леденящим холодом?

Она почти бегом прошлась по остальным отделам, наскоро набросала в тележку что попало и понеслась к кассе, словно за ней гнались.

Дома было тихо. Слишком тихо. Она разложила продукты, убедив себя, что Ольга – дура, которая любит раздувать из мухи слона, что воспитательница слишком впечатлительная, что все дети через это проходят.

Она заглянула в комнату к Коле. Солнечный свет всё так же заливал её. Всё было на своих местах. Мирно, спокойно. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках.

И тут её взгляд упал на тот самый угол. Угол у шкафа. Тот самый, про который Коля говорил.

И она это увидела.

Всего на долю секунды. Меньше, чем на мгновение.

Свет в углу померк. Не потому, что туда не попадало солнце – нет, он померк именно там, в самом углу, образовав идеально чёрный, неправильной формы квадрат. Совершенно неподвижный. Будто кусок реальности просто вырезали и заменили на кусок абсолютной, бездонной пустоты. В этой пустоте не было ни пылинок, ни отблесков, ничего.

Светлана заморгала, потерла глаза.

Угол был обычным. В нём стоял шкаф, на нём лежало сложенное одеяло, падала обычная, ничем не примечательная тень.

«Показалось, – прошептала она про себя, но голос её дрожал. – Устала. Нервы. Надо прилечь».

Она быстро вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Но она не могла обмануть себя. Та самая струна внутри натянулась теперь до предела, готовая лопнуть от самого лёгкого прикосновения. И где-то в глубине души, в самом тёмном её уголке, уже шевелилось знание. Знание о том, что это – не показалось.

И это было страшнее всего.

Глава 4. Игра в прятки

Темнота в комнате была уже не просто отсутствием света. Она стала другой. Густой, как кисель, сладковатой и вязкой. Коля лежал, укрывшись с головой одеялом, но этот новый вид темноты просачивался и под него, заполняя собой всё пространство, вытесняя воздух. Он не спал. Он ждал.

С тех пор как папа назвал его фантазёром, а мама посмотрела на него таким странным, испуганным взглядом, Коля понял главное: это было его. Только его. Его маленький, ночной друг. Его секрет. И с этим знанием пришла смелость. Нет, не смелость – любопытство. Огромное, всепоглощающее, как пасть у динозавра в книжке.

И он пришёл.

Не сразу. Сначала пошёл шёпот. Не тот, прежний, похожий на шуршание. Теперь он был разборчивее. Голос. У него был голос. Он был скрипучим, сухим, будто кто-то ворошил гору старых, пожелтевших от времени костей.

– Ко-оля… – пропел голос из угла. Он растягивал слова, будто пробуя их на вкус, и они выходили липкими и несвежими. – По-и-гра-ем…

Коля замер под одеялом, затаив дыхание. Сердце стучало где-то в горле, отдаваясь глухими ударами в висках. Играть. Он хотел играть.

Осторожно, как разведчик, он высунул из-под одеяла нос, потом глаз. Комната была погружена в привычный полумрак. Месяц-ночник отбрасывал бледное, болезненное пятно на потолок. Но угол… Угол был чернее, чем когда-либо. Он был не просто тёмным, он был густым, как варенье, и в нём колыхалось что-то большое и неясное.

– Во что? – прошептал Коля в сторону темноты. Его собственный голос прозвучал тонко и жалко.

В ответ из угла что-то выкатилось. Мячик. Потом ещё один. Потом плюшевый заяц. Они не просто выкатывались – они медленно, словно по невидимой команде, поползли по полу, выстраиваясь в странную фигуру. Круг. А в центре круга – его красный грузовик.

Коля приподнялся на локте, широко раскрыв глаза. Это был не просто беспорядок. Это был узор. Чёткий и странный. Круг с точкой посередине. Он видел что-то похожее в папиной книге про древних людей. Только там это было солнце. Здесь же это выглядело… жутко. Как всевидящий глаз.

– Кра-сиво? – проскрипел голос. В нём слышалось удовольствие.

Игрушки замерли. Воздух снова застыл, стал тяжёлым и холодным. Коля почувствовал, как по его руке побежали мурашки. Но он не испугался. Нет. Он был загипнотизирован. Заворожен.

Он медленно, очень медленно сполз с кровати. Босые ноги коснулись прохладного пола. Он сделал шаг к узору. Потом ещё один. Он стоял теперь в центре комнаты, а вокруг него лежал круг из его же игрушек, и красный грузовик смотрел на него своей одной «фарой-глазом».

– А ты кто? – снова спросил Коля, обращаясь к той сгустившейся черноте в углу. Его голос дрожал, но в нём уже не было страха. Был жгучий интерес.

Тишина. Густая, звенящая. Даже стрелки часов в гостиной, казалось, перестали двигаться, прислушавшись.

И тогда это случилось.

Оно было прямо рядом. Не в углу. Рядом с ним.

Он не увидел, как оно двинулось. Не услышал шагов. Оно просто возникло, как возникает холод от открытой зимой форточки. Сначала он почувствовал ледяное дуновение на своей щеке. Такое холодное, что кожа сразу же заныла, словно её коснулись куском льда. Пахло этим дуновением старым-старым подвалом, пылью с забытых чердаков и чем-то ещё, сладковатым и гнилым, как испортившееся яблоко.

Потом он услышал шёпот. Не из угла. Шёпот прямо у него в ухе. Так близко, что казалось, губы невидимого существа касаются его мочки. Голос был тем же – сухим, скрипучим, но теперь в нём слышалась какая-то ужасная, нечеловеческая ясность.

– Я – Никто.

Слова впивались в сознание ледяными иглами.

– Я – Пустота между звёздами.

Коля замер. Он не понял до конца смысла. «Пустота между звёздами» – это было красиво и страшно, как что-то из мультика про космос. Но не смысл пугал его. Пугал сам звук. Этот голос. Он был абсолютно мёртвым. В нём не было ничего живого – ни радости, ни злости, ни грусти. Только плоский, безжизненный скрежет, как скрип песка по стеклу. Как будто говорила не живая тварь, а сама тьма, обретшая на мгновение голос.

Он не видел ни глаз, ни рта, ни лица. Он чувствовал только это леденящее присутствие рядом и слышал этот голос, входящий прямо в его голову.

Мальчик стоял, не в силах пошевелиться, в своей пижаме , посреди комнаты, в круге из игрушек, и слушал, как «Пустота между звёздами» дышит ему в ухо.

– Мы будем играть, – проскрипел голос, и в его интонации что-то дрогнуло, словно существо пыталось изобразить ласку, и от этого стало только страшнее. – Мы будем играть в самые интересные игры. Самые настоящие.

Ледяное дыхание отступило. Давление присутствия ослабло. Коля смог, наконец, пошевелить головой. Он обернулся. В углу снова была просто тень, чуть более густая, чем обычно. Но теперь он знал. Он знал, что это не просто тень.

Он посмотрел на пол. Игрушки всё так же лежали ровным кругом. Но теперь в центре, рядом с грузовиком, лежала ещё одна вещь. Маленькая, блестящая. Коля наклонился и поднял её. Это была пуговица. Папина пуговица от пиджака. Та самая, что оторвалась на прошлой неделе, и мама всё не могла её пришить.

Она была ледяной на ощупь. И пахла озоном и старой землёй.

Коля сжал пуговицу в кулаке. Холод кольнул ему ладонь. Он не плакал. Он не звал маму. Он стоял посреди комнаты и смотрел в тот угол, и внутри у него всё замирало от ужасающего, недетского понимания.

Игра началась. И правила устанавливал не он.

Глава 5. Логическое объяснение

Сон, в который Дмитрий провалился, был тяжёлым и беспокойным. Ему снилось, что он бежит по бесконечному коридору офиса, а за ним гонится гигантская, расплывчатая тень от ксерокса. Тень настигала его, накрывала с головой, и он задыхался в густой, чёрной, пахнущей тонером пыли.

Резкий, пронзительный крик врезался в кошмар, как нож в масло.

Дмитрий вздрогнул, оторвался от подушки, сердце колотилось, как сумасшедшее. На мгновение он не понимал, где он, что происходит. Крик повторился – уже не один, а переходя в истеричный, захлёбывающийся плач. Коля.

– Боже мой… – прошептала рядом Светлана, уже вскакивая с кровати.

Дмитрий, всё ещё не до конца придя в себя, тяжёло поднялся, сердце всё ещё бешено стучало где-то в висках. Раздражение, немедленное и едкое, подступило к горлу. Опять. Опять эти ночные» концерты». Хватит уже, в конце концов! Он мужик, а не младенец.

Дверь распахнулась, и в спальню ворвался Коля. Он был бледный, как простыня, весь трясущийся, залитый слезами. Он влетел прямо в объятия к Светлане, которая уже опустилась на колени, прижимая его к себе.

– Мамочка! Он опять! Он ды-ы-ышал на меня! Хо-о-лодный! – всхлипывал мальчик, уткнувшись лицом в её халат. – Он сказал, что мы бу-удем играть! Он Никто! Он прямо в ухо-о!

Дмитрий стоял над ними, сцепив зубы. Внутри всё закипало. Эта истерика, эти дурацкие фантазии посреди ночи… Его сон, и без того короткий, прерван. Завтра на работе голова будет чугунной, он опять не сможет сосредоточиться, и Петров будет смотреть на него с тем своим брезгливым презрением. Всё из-за каких-то сказок про «Никого».

– Ну вот, началось, – хрипло произнёс он, и голос прозвучал грубее, чем он хотел. – Успокой его, Света. Хватит реветь-то. Мужчина ты или кто?

– Дим, не кричи на него, он же напуган! – Светлана прижала Колю ещё крепче, бросая на мужа умоляющий взгляд.

– Напуган? – Дмитрий фыркнул. Его рациональный, выстроенный мир, и так давший трещину за последние дни, теперь трещал по швам от этой нелепой, дурацкой атаки. – Да он просто дурью мается! Смотрит перед сном всякую ерунду, а потом нам спать не даёт!

Он грубо прошёл мимо них, направляясь в комнату сына. Он докажет. Сейчас он зайдёт, включит свет, и всё будет на своих местах. Никаких «Никто». Никакого дыхания. Всё будет нормально. И тогда он сумеет убедить в этом и себя, и всех остальных.

Он щёлкнул выключателем. Яркий свет люстры болезненно ударил по глазам. Комната предстала перед ним в идеальном порядке. Кровать была помята, одеяло сброшено на пол – свидетельство панического бегства. Игрушки аккуратно стояли на полках. Ничего. Абсолютно ничего.

– Видишь? – Дмитрий обернулся к дверям, где стояла Светлана с плачущим Колей на руках. Он развёл руками, демонстрируя идеальный, нормальный, рациональный мир. – Никого нет! Никто на тебе не дышал! Это тебе приснилось, понял? Приснилось!

– Но он был! – всхлипнул Коля, не поднимая на отца глаз. – Он говорил со мной! Он холодный!

– Кто холодный? Кто?! – голос Дмитрия сорвался на крик. Он не сдерживался больше. Вся усталость, всё раздражение, вся накопившаяся злость на работу, на Петрова, на эту духоту в квартире, на вечно ноющую после сна спину – всё вылилось в этот крик. – Покажи мне его! Где он? Нет его! Потому что монстров не существует! Не существует, я тебе говорю!

Он шагнул вперёд, и Коля инстинктивно вжался в мать.

– Дим, перестань! – резко сказала Светлана. В её голосе прозвучала сталь, которую Дмитрий слышал редко. – Ты его совсем запугаешь!

– Я его запугаю? – Дмитрий зашёлся коротким, безрадостным смехом. – Это он нас всех запугивает своими дурацкими выдумками! Хватит уже, Света! Хватит потакать ему! Он должен быть мужчиной, а не плаксой! В его возрасте я уже во дворе за себя постоять мог, а он по ночам от теней плачет!