Мара. Дикарка для принцев Востока

Лиза открыла массивные дубовые двери, обернулась на детей и, улыбнувшись, шагнула в просторный зал, полный гостей. Этот зал, пропитанный историей, видел все: рождение детей Великих Гуров, собрания старейшин, проводы в походы и поминовение предков.

Сегодня он гудел голосами, звоном кубков и смехом.

Лиза прошла вперед, слегка склонила голову в приветственном поклоне, но ее взгляд внимательно скользил по собравшимся. За центральным столом сидели ее мужья – Арон, Грей и Кай, рядом с ними пустовало несколько мест, предназначенных для нее и их детей.

По бокам тянулись длинные столы с гостями: правители соседних земель с сыновьями и дочерьми, главы их поселений и суровый Гаро, командующий охраной крепости, служивший Гурам верой и правдой два десятка лет.

Слуги сновали с подносами, уставленными жареным мясом и ягодами, разливая хмельное вино в высокие кубки. Лиза, прожившая в этом мире почти двадцать пять лет, все еще удивлялась его причудливой смеси из средневековых нравов, странных зверей и диковинных растений.

Она как-то спросила Арона о драконах – тот лишь рассмеялся, назвав их сказкой, но рассказал старую легенду. Кто знает, может, и драконы однажды явятся?

Лиза прошла за спинами мужей, коснувшись плеча каждого. Арон обернулся, его суровый взгляд смягчился, вспыхнув знакомой страстью. Женщина сдержала улыбку.

– Ни слова о платье или прическе Мары, – прошептала она, наклонившись так, чтобы слышали только мужья.

– Ты прекрасна, любимая, – Кай поймал ее руку, мягко поцеловав.

– Спасибо, – тепло разлилось в груди Лизы.

– Приветствуем госпожу Запретных земель и ее детей, наследников Великих Гуров, и прекрасную Мару! – выкрикнул Тагир Хладнокровный, правитель Северных земель, вставая и поднимая кубок.

Его седые волосы сверкнули в свете факелов, голос разнесся по залу, подхваченный десятками других.

– Мара, мы рады, что ты здесь, – Кай сжал пальцы дочери, которая садилась справа. – Потерпи, вечер быстро закончится.

– Ага, и ей еще выбрать жениха надо, – хмыкнул Рей, но тут же охнул, получив локтем в бок. – Мар, смотри не прогадай!

– Заткнись и разглядывай своих невест, – огрызнулась Мара, кивнув на соседний стол.

Там в ярких оранжевых платьях сидели две дочери правителя Западных земель. Их пышные формы едва удерживались в глубоких декольте, косы были уложены на макушках, а лица, похожие на отца – крепкого, полного, громогласного мужчину, который ел мясо руками, – лучились самодовольством.

– Рей, это твой размер, – Мара хихикнула, понизив голос. – Сочные ягодки! Только осторожно, такие могут и хребет переломить.

– Ой, замолчи, – Рей покраснел, отводя взгляд.

Мара вдруг обнаружила, что ей весело. Если не воспринимать этот вечер всерьез, можно даже позабавиться, поддразнивая брата. Рей шептал ей всякую чушь о женихах, и она отвечала тем же, пока слово снова не взял Тагир Хладнокровный.

– Великие Гуры, все знают, зачем мы здесь, – его голос эхом отражался от каменных сводов зала. – И это не только ради хмельного вина и мяса дикого кабана.

Он кивнул своим сыновьям, сидевшим рядом. Кебер и Скиф выпрямились, их плечи стали еще шире. Мара напряглась, чувствуя, как взгляды молодых мужчин – холодные, почти белесые глаза – впиваются в нее.

Бледная кожа, светлые волосы, собранные в хвост, ожерелья из клыков, одежда из шкур – от них веяло угрозой. По спине пробежал холодок, но Мара гордо вскинула подбородок, сжав зубы. Ее взгляд встретился со старшим, Кебером, чей рваный шрам на подбородке делал его еще более зловещим.

– Это Кебер, наследник Северных земель, – шепнул Рей, наклонившись. – Говорят, он жесток к наложницам. И, знаешь, до встречи с мамой у наших отцов тоже были…

– Отвратительно, – перебила Мара, ее лицо скривилось. – Он мерзкий.

– А младший – Скиф, – продолжил Рей. – Симпатичнее, да? Но за ним тоже грешки водятся.

Скиф и правда выглядел лучше: выразительные черты, аккуратно причесанные волосы, лицо без шрамов. Но его взгляд скользил не по Маре, а по Саймону, что ее слегка озадачило.

– Не хочу о них слышать, – отрезала девушка. – Завтра они уедут, и я их больше не увижу.

Лиза сжала кулаки под столом. Почему они так смотрят на ее дочь? Неужели Гуры уже все решили? Нет, они бы не отдали Мару этим северянам. Или…

– Мои сыновья, Кебер и Скиф, – продолжил Тагир, – достойные воины, будущие правители Северных земель. Они готовы выбрать невесту, рожать наследников, продолжать род Хладнокровных. У вас есть прекрасная дочь Мара, и мы даем ей право выбора.

– Нет! – Мара чуть не выкрикнула это вслух, но Кай больно сжал ее пальцы.

– Молчи, моя девочка, – прошептал он. – Не время.

– Это что, выбор без выбора? – прошипела Мара, глядя в глаза отцу. – Я не выйду ни за кого из них!

– Арон, твоя дочь хочет что-то сказать? – Тагир прищурился. – Надеюсь, о том, какие достойные претенденты мои сыновья?

Все взгляды устремились к Маре. Арон прожигал ее взглядом, Лиза качала головой, а внутри девушки пылал гнев, готовый вырваться наружу.

– Да, я скажу! – Мара вскочила, ее голос звенел от ярости.

– Сестра, молчи! – зашипел Саймон. – Не то всем нам достанется.

– Я скажу! – Мара подняла кубок, ее глаза сверкнули озорством. – За прекрасных девушек Западных земель и их красоту! Надеюсь, они приглянулись моим братьям!

– Вот же… – Рей поперхнулся вином, пробормотав: – Ну, я тебе это припомню.

Глава 5

– Твоя дочь совершенно неуправляема, – Арон сжал кубок так, что побелели костяшки, брови мужчины сошлись в грозной гримасе.

– Она такая же твоя, как и моя, – парировала Лиза, пряча улыбку за краем кубка с вином.

– Напомни мне ее наказать, – проворчал Арон, но в его голосе скользнула нотка нежности.

– Ну вот еще! – Лиза фыркнула, бросив на мужа лукавый взгляд.

В отблесках факелов Арон выглядел как скала, неподвластная времени, но Лиза все еще помнила их первую встречу – тот первобытный страх, смешанный с гневом, когда он посмел рычать на нее, словно дикий зверь.

Теперь же, спустя годы, этот мужчина, как и его братья, Кай и Грей, вызывал в ней лишь любовь, желание и глубокое уважение. Их союз, странный для чужаков, был их силой. И пусть весь мир судачит – им достаточно знать, что их любовь настоящая.

Лиза мягко коснулась руки Арона, сжав его пальцы. Он тут же перехватил ее ладонь, его взгляд смягчился, но в нем все еще тлела утренняя страсть.

– Надо было сразу сказать Маре, что это спектакль, – шепнула она. – Никто не собирается выдавать ее за этих… странных северян.

Арон повернулся, его глаза впились в жену. Ему хотелось поправить ее волосы, коснуться кожи, но он сдержался, стиснув зубы.

– Я Великий Гур, – буркнул он. – Никому ничего не объясняю. Моя дочь должна слушаться. Ей велели надеть платье и сидеть молча – пусть сидит, закрыв свой прекрасный ротик.

– Ох, Арон, ты же знаешь, она не кукла, чтобы молчать и улыбаться, – Лиза покачала головой. – Наша Мара – буря в человеческом обличье.

– И в кого она такая? – Арон прищурился.

– Погляди в зеркало, дорогой, – хмыкнула Лиза, ее губы дрогнули в улыбке.

– Что у вас там за секреты? – Грей наклонился ближе, подмигнув Лизе. – Решили устроить семейный скандал на потеху гостям? Тагир Хладнокровный только и ждет, чтобы пустить кому-нибудь кровь, а те две девицы с Запада глаз не сводят с Саймона и Рея.

– Мара совсем отбилась от рук, – проворчал Арон. – Хильда права, надо было ее в детстве плетью учить.

– О, да, – рассмеялся Грей. – Если бы ты поднял на нее плеть, от крепости бы камня на камне не осталось. Наша девочка любому заткнет рот. Горжусь ею!

– Предлагаю выпить за прекрасную хозяйку крепости! – загремел голос Тагира Хладнокровного, и зал замер. – За ее не менее прекрасную дочь и за дары Северных земель, таких же великолепных, как ваши женщины!

Мара вздрогнула, ее пальцы сжали нож, лежавший рядом с нетронутым куском мяса. Откуда в ней столько отвращения к этим гостям? Особенно к Кеберу, старшему сыну Тагира.

Его взгляд – холодный, пропитанный похотью – будто вгрызался в нее, заставляя кожу покрываться мурашками. Хотелось вскочить, уйти в свою комнату, сбросить это проклятое платье, надеть свои штаны и сапоги, выпустить Беса и умчаться в лес, где она была свободна, где дышала полной грудью.

Когда массивные двери зала распахнулись, все голоса стихли. Двое северных воинов вошли с важным видом: один нес объемный мешок, другой – потертый металлический сундук, поблескивающий в свете факелов.

– По древним традициям нашего народа, – начал Кебер, его голос звучал как скрежет льда, – примите в дар голову Хараша, самого лютого зверя Северных земель. Лишь храбрейший воин способен одолеть его в честном бою.

Из мешка на пол слуги вывалили нечто мохнатое – оскаленная пасть, острые клыки, пустые глаза. Женщины ахнули, кто-то из гостей пошатнулся, а одна дама и вовсе лишилась чувств.

Мара лишь приподняла бровь, не выдав ни тени страха. Ну и что? Еще один мертвый зверь. Похож на медведя с горной реки, о котором рассказывали отцы. В их землях таких зверей почитали как священных хранителей гор, и убить такого просто так считалось святотатством.

– Ого, какие клыки! – Рей наклонился к сестре, его глаза блестели от восторга. – Мара, ты видела?

– Видела, – отрезала девушка. – Но чудовище здесь не зверь, а тот, кто его убил.

Кебер ей не понравился с первого взгляда. Жестокий, упивающийся своей властью, он, похоже, наслаждался этим зрелищем. Садист, гордящийся своей добычей. Мара сжала челюсти, подавляя желание бросить в него кубком.

– Если выберешь его, будет веселый муженек, – хмыкнул Рей, прикрываясь кубком. – Слышал, у Кебера еще и другие… хобби. Не совсем приличные.

– Да я лучше сбегу в другой мир! – прошипела Мара. – Связать свою жизнь с этим чудовищем? Ни за что!

Гул в зале усилился, когда воины открыли сундук. Драгоценности – груды сверкающих камней, браслетов, колье – ослепили всех. Две пышнотелые девицы с Запада привстали, их глаза загорелись алчным блеском. Мара же смотрела на это с холодным равнодушием.

Ее свобода стоит какого-то старого сундука и мертвого зверя? Серьезно?

– Это еще один дар Северных земель, – Кебер шагнул ближе, его голос сочился самодовольством. – Эти камни добывают в наших краях, а мастера создают украшения, достойные наследниц великих правителей. Их цвет – как глаза прекрасной Мары. Я готов усыпать тебя ими, надеть на твою шею и руки.

Он запустил руку в сундук, сгреб пригоршню драгоценностей и жестом повелителя высыпал их обратно. Зал ахнул, а Мара почувствовала, как горло моментально чем-то сдавило.

Ей представилось, как тяжелое колье затягивается на шее, впиваясь в кожу, как браслеты сковывают запястья, а цепи тянут к земле. Кровь, боль, запах пота и похоти – видение нахлынуло так ярко, что она едва не задохнулась. Кебер, с его шрамом и ледяным взглядом, был палачом в этом кошмаре, наслаждающимся мучениями своих пленников.

– Смотри, сестренка, – шепнул Рей, но его голос звучал глухо. – Вот она, цена твоей свободы: башка зверя и куча блестяшек.

Мара едва слышала его. Пространство вокруг сгустилось, в ушах звенел звук хлыста, а спина горела от воображаемого удара. Она видела себя – не свободной воительницей, а покорной рабыней под властью этого монстра.

– Я никогда не буду твоей, – произнесла она, чеканя каждое слово, голос девушки дрожал от гнева.

Кебер услышал.

Его лицо побледнело, шрам налился алым, но он быстро нацепил улыбку и поднял кубок.

– За прекрасную Мару! – провозгласил он и залпом выпил вино.

– Животное, – прошипела Мара, снова сжимая нож, готовая воткнуть его мужчине в горло.

Глава 6

– Мара, что ты себе позволяешь? – голос Арона прогремел как раскат грома в горах, его темные глаза полыхнули гневом, от которого даже факелы в комнате, казалось, задрожали.

Мара вскинула подбородок, ее голубые глаза, унаследованные от Кая, сверкнули. Грудь вздымалась от ярости, а пальцы сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Я? Ничего я себе не позволяю! – выпалила она, голос дрожал от обиды и вызова. – В этой крепости у меня нет права ни на слово, ни на собственное мнение! Никто меня не слушает, не слышит, все только и делают, что затыкают рот!

– Что ты такое говоришь, дочь? – Арон шагнул ближе, его массивная фигура нависла над девушкой, словно скала, готовая обрушиться. Но в его взгляде, несмотря на гнев, мелькнула тень боли – он ненавидел ссоры с единственной дочерью.

– А как еще понимать этот цирк? – Мара скрестила руки, ее рыжие волосы, выбившиеся из-под заколки, горели в свете факелов как пламя. – Я должна сидеть, как наряженная кукла, пялиться на этих северных дикарей, что швыряют к моим ногам головы убитых зверей, словно они сами животные, и трясут драгоценностями, будто я – товар на ярмарке? Меня, дочь Великих Гуров, можно купить за сундук побрякушек и мертвую тушу?

– Прекрати так говорить с отцом! – рявкнул Арон, его голос был как удар хлыста. – Как ты посмела назвать наследника Северных земель животным?

Мара поморщилась, ее щеки вспыхнули.

Да, выкрикнуть «животное» при всех было, мягко говоря, не самым мудрым ее решением. Надо было хотя бы прошипеть это потише, чтобы не разжигать скандал. Но слово не воробей, и теперь оно эхом отдавалось в ее ушах, как звон цепей.

– Я вообще не хочу с тобой говорить! – огрызнулась она. – И да, могу повторить Кеберу в глаза, что он животное! Я чувствую, какой он – мерзкий, жестокий, пропитанный похотью!

Девушка топнула ногой, развернулась к узкому окну и скрестила руки, словно отгораживаясь от отца. Комната, куда Арон увел ее для «воспитательной беседы», казалась тесной, стены давили, а воздух был пропитан запахом воска и старого камня.

Великий Гур хотел объяснить этой взбалмошной девчонке, где она перегнула палку, но Мара, как бурная горная река, хлынула на него с обвинениями. В ее жилах текла кровь всех трех отцов – Арона, Кая, Грея – и матери, Лизы, смешанная с их упрямством и дерзостью, возведенными в степень бесконечности.

Обычно ей все сходило с рук – шалости, побеги, даже татуировки, которые едва не пошатнули стены крепости. Но сейчас она зашла слишком далеко.

– Ты наказана! – Арон выпрямился, голос мужчины стал холодным, как зимний ветер с Пик Запределья. – Иди в свою комнату и сиди там тише мыши до утра. А утром мы решим, что с тобой делать. Все вместе.

Дверь хлопнула за ним с такой силой, что пыль осыпалась с потолка, а факелы на стенах мигнули, словно в страхе. Арон обожал свою дочь – ее голубые глаза, ее огненный нрав, ее смелость, что порой граничила с безумием.

Но эта выходка перешла все границы. Да, сыновья Хладнокровного – не подарок, их бледные лица и ледяные глаза вызывали у него самого тревогу. Но оскорбить гостей при всех? Это все равно что поднести факел к сухой траве на границе, где и без того неспокойно – слухи о набегах с севера уже доходили до крепости, а значит, им нужны союзники.

Мара удивила всех, и не в хорошем смысле.

Ее выкрик «животное» разрезал гул зала, как клинок. Кебер побледнел, его шрам стал багровым, зубы скрипнули от ярости. Такого унижения он не знал в своих землях, где никто не смел бросить ему вызов.

Эта дерзкая девчонка с огненными волосами и взглядом, полным огня, не просто оскорбила его – она разожгла в нем жгучее желание подчинить ее, сломать, приковать к себе. Ее вызов лишь сильнее раззадорил его темные инстинкты, и в его глазах зажглась опасная искра.

Мара не жалела о сказанном. Ну, почти.

Только перед матерью было стыдно – Лиза посмотрела на нее с таким упреком, что сердце сжалось, как от удара. Она обещала вести себя прилично, но как можно молчать, когда тебя хотят продать, словно скот?

Что-то внутри толкнуло ее на грубость – не просто гнев, а глубинное чувство несправедливости, словно сам воздух зала был пропитан предательством.

Никто не смеет решать ее судьбу! Она – не покорная овца для праздничного стола. Она будет драться, царапаться, вгрызаться зубами в плоть врага, но не склонит голову ни перед кем.

– Ну и ладно! – пробормотала девушка. – Лучше посидеть одной, чем терпеть эти мерзкие рожи.

За окном сгущались сумерки, площадь перед крепостью ожила огнями факелов и гулом праздника в честь гостей. Через несколько часов ей исполнится восемнадцать – возраст, когда, по словам Лизы, в ее мире человек сам отвечает за свои поступки перед собой, обществом и законом.

Мара задумалась: какой он, тот мир?

Без диких псов вроде ее Беса, но с собаками – маленькими, верными, честнее многих людей. Лиза рассказывала о них с такой теплотой, что Мара невольно улыбнулась, представив своего Беса, который не подпускал к матери даже отцов, когда она ее рожала. Вот кто никогда не предаст.

Дверь скрипнула, и в комнату вошел охранник – молодой, с суровым лицом, но в глазах мелькнула тень сочувствия.

– Велено проводить вас в покои, госпожа, – буркнул он.

– А то я сама дорогу не найду, – фыркнула Мара, закатив глаза. – Ладно, веди, доблестный страж. А то вдруг сбегу, и тебе придется ловить меня по всему лесу. Представляешь, как Великие Гуры тебя за это… похвалят?

Охранник кашлянул, скрывая улыбку, и молча пошел за ней.

В своей комнате Мара первым делом сорвала ненавистное платье, бросив его в угол, словно оно было виновато во всех ее бедах. Натянув длинную рубаху, она забралась на кровать, чувствуя, как усталость накатывает волной.

В полумраке, озаренном лишь двумя факелами, она легла на спину и посмотрела на потолок. Улыбка тронула ее губы – там, над кроватью, раскинулась карта земель Великих Гуров.

Когда ей было десять, она донимала всех вопросами: что за Пиками Запределья? Что в Сумеречной долине? Лиза, отцы и слуги нарисовали эту карту – крепость, поля, пещера Хильды, болота, бурная река, что брала начало в горах и текла на юг, растворяясь в Сумеречной долине.

Мара мечтала увидеть мир за границами, узнать, какие там реки, какие люди. И дорисовать их на потолке – места еще хватит, целая вселенная для ее приключений.

Но отцы решают ее судьбу, толкают к тем, от кого кожа покрывается мурашками, а сердце сжимается от ужаса.

Кебер – его ледяные глаза, его шрам, его похоть – был как воплощение кошмара, что преследовал ее со дня видения у Хильды. Девушка закрыла глаза, и усталость утянула ее в сон, словно в кипящий котел старухи-ведьмы.

***

Жар.

Не солнечный, а иной – липкий, обжигающий, рождающийся от прикосновений.

Две пары рук скользили по ее телу, их пальцы, теплые и настойчивые, касались кожи, пробирались к самым сокровенным местам. Мара задыхалась, ее сердце билось в ритме запретного желания, а кожа покрылась потом, словно росой в предрассветный час.

Она подставляла грудь под поцелуи, ее губы дрожали, с них был готов сорваться стон. Тьма вокруг была густой, лица мужчин тонули в ней, но их прикосновения были реальны – слишком реальны.

Один из них, тот, что был ближе, целовал ее шею, дыхание обжигало, а пальцы запутались в ее волосах, потянули, заставляя запрокинуть голову.

Мара распахнула глаза, и ее сердце остановилось.

Ледяные, почти белесые глаза Кебера впились в нее, как клинки.

В зрачках отражались языки пламени, светлые волосы обрамляли грубые черты лица, а на груди и плечах вились темные узоры татуировок, словно змеи, готовые ужалить.

Его губы искривились в хищной улыбке, обнажая зубы, острые, как клыки Хараша. Тело девушки, еще мгновение назад дрожавшее от страсти, сковал ледяной ужас. Воздух стал густым, как смола, легкие горели, а горло сжалось в болезненном спазме, не давая крикнуть.

– Моя Ма-ара, – протянул мужчина, его голос был как яд, медленно растекающийся по венам. Его ладонь накрыла грудь, пальцы сжались, впиваясь в кожу, и боль пронзила ее, как удар хлыста.

– Нет! – выкрикнула Мара, рванувшись прочь, но тело не слушалось, словно прикованное невидимыми цепями. – Только не ты!

Кебер рассмеялся – низкий, утробный звук, от которого кожа покрылась мурашками. Пространство вокруг сгустилось еще сильнее, и второй мужчина, чье лицо оставалось в тени, шагнул ближе.

Его руки, сильные и грубые, схватили ее за запястья, сковывая, как кандалы. Она видела лишь силуэт – широкие плечи, длинные волосы, собранные в хвост, и отблеск металла на груди.

Скиф? Или кто-то другой? Ее разум кричал, требуя бежать, но тело предавало, поддаваясь их касаниям, их власти.

Кебер наклонился ближе, Мара почувствовала запах пота, крови, железа – запах хищника, готового разорвать добычу. Его пальцы скользнули к шее, сжимая, ошейник из драгоценностей впился в кожу, и кровь начала сочиться из ран, а цепи тянули ее к земле.

Хлыст взвился в воздухе, его свист разрезал тишину, удар обжег ее спину, заставив выгнуться от боли. Еще один удар, еще – каждый оставлял на коже пылающий след, а Кебер смотрел, его глаза горели наслаждением, а улыбка была полна садистского восторга.

– Ты будешь моей, – прошипел он, голос смешался с новым звуком – звоном цепей, скрипом кандалов, стуком ее собственного сердца. – Я сломаю тебя, дикарка.

Мара закричала, ее голос разорвал тьму, но никто не услышал. Она билась, пытаясь вырваться, но руки второго мужчины держали крепко, его пальцы впивались в ее запястья, оставляя синяки. Пространство вокруг закружилось, как в котле Хильды, и она увидела себя – не воительницей, не дочерью Великих Гуров, а сломленной, покорной рабыней, чья воля растоптана, чья свобода закована в цепи. Кебер навис над ней, его шрам пульсировал, как живое существо, а глаза обещали боль и унижение.

– Нет! – Мара рванулась снова, и тьма лопнула, как мыльный пузырь.

Она распахнула глаза, ее грудь вздымалась, а рубаха прилипла к потному телу. Комната была все той же – темной, озаренной лишь факелами. Карта на потолке молчаливо смотрела на нее, словно напоминая о мечтах, которые теперь казались такими далекими. Мара села, прижав колени к груди, сердце колотилось, горло саднило, будто она и правда кричала.

Сон? Или видение, как у Хильды? Эти глаза, этот голос, эта боль – все было слишком реальным, слишком живым.

Мара коснулась шеи, словно проверяя, нет ли там следов от воображаемого колье. Кебер. Его образ врезался в ее разум как клеймо. Он был воплощением того, чего она боялась больше всего – потери свободы, подчинения, превращения в игрушку для садиста.

Но кто был второй? Скиф? Или кто-то еще, скрытый в тенях ее кошмара?

Девушка встала, подойдя к окну. Ночной воздух был прохладным, а площадь внизу все еще гудела от праздника. Ее восемнадцатый день рождения наступал, но вместо радости она чувствовала лишь тревогу.

Она не будет ничьей. Никогда. Даже если придется сбежать, бросить все, уйти за Пики Запределья, в Сумеречную долину, в другой мир – она останется собой.

– Бес, где ты, когда ты так нужен? – прошептала девушка, глядя в темноту. – Мы с тобой еще покажем этим Хладнокровным, кто тут дикарка.

Глава 7

– Бес, хватит! – Мара шипела, как рассерженная кошка, пытаясь вырвать край плаща из пасти своего верного пса. – Я не вернусь в крепость, и твои жалобные глаза тут не помогут!

В темноте, освещенной лишь слабым светом звезд, глаза огромного пса, больше похожего на гигантского волка Беса, горели как два янтарных факела. Он упрямо держал плащ, низко рыча, словно пытаясь вразумить свою хозяйку.

– Не заставляй меня ругаться с тобой, – продолжала Мара, голос дрожал от отчаяния. – Ты не слышал, как они решали мою судьбу, будто я – товар на рыночной площади! Я не позволю случиться тому, что задумали отцы!

Она дернула плащ сильнее, и Бес наконец разжал челюсти, фыркнув с явным недовольством. Мара поправила одежду, проверила нож за поясом брюк и второй, спрятанный в сапоге.

Через плечо был перекинут мешок с припасами – немного еды, монеты, кожаный бурдюк с водой. Все, что нужно для побега. Мать, конечно, убьет ее, отцы – тем более. Но пусть сначала догонят! Пока они думают, что она спит в своей комнате, Мара будет уже далеко, за границами Запретных земель.

– Идем, – шепнула она, оглянувшись на темный силуэт крепости. – Надо пересечь границу до рассвета. И тихо, там наверняка стража.

Мара выбрала восток. Север был слишком суров – ледяные пики Запределья, где даже ее упрямство замерзло бы. Хильда как-то пугала ее сказками о пропасти без дна за горами, утверждая, что там конец света.

Ее мать, правда, смеялась над этими байками, говоря, что ее мир круглый, а не плоский. Кто знает, как тут? Запад манил рекой, но мост охранялся, а пробираться через поселения – верный способ попасться.

Юг с его Сумеречной долиной и топкими болотами тоже не внушал доверия. Мара не была мастерицей бродить по трясинам. Восток же казался проще – поле, лес, а там, может, и приключения, о которых она мечтала, глядя на карту над кроватью.