Бабушка. Итог и начало новой нежности

Моё тело двигается медленно, пальцы иногда путаются, нить цепляется за шероховатости кожи, но в этом есть особое значение. Я смотрю на руки, узловатые, со следами прожитых лет, и думаю: вот они, мои письма, которые никогда не были отправлены, вот они, мои разговоры, которые я не решилась начать. Вязание становится исповедью, только исповедью молчаливой, понятной только тем, кто умеет читать сердцем.

Когда я дарю готовый шарф, никто не подозревает, что он связан из недосказанного. Внук радуется яркому цвету, внучка вертит в руках бахрому, дети улыбаются и говорят спасибо, а я молчу, потому что знаю: главное они всё равно почувствуют. Они не услышат слов, но ощутят тепло, и это тепло скажет за меня больше, чем я когда-либо могла бы объяснить.

Я вспоминаю мужа. Сколько раз я хотела сказать ему: мне страшно, я устала, я боюсь будущего. Но вместо этого я молчала и вязала ему шарф. Он принимал его, надевал зимой, запах моего дома впитывался в шерсть, и, может быть, он догадывался, что за этим подарком стоит больше, чем забота. Но я никогда не спросила. Я только смотрела, как он уходит в этом шарфе по заснеженной улице, и думала: может быть, он чувствует мои слова кожей, даже если я их не произнесла.

Я вспоминаю детей. Я редко говорила им: я горжусь тобой, я верю в тебя, я люблю тебя. Мне казалось, что они и так знают, а может быть, мне было страшно, что они не поверят. Но я вязала им шарфы. Каждый цвет подбирала с осторожностью, каждая петля была выстрадана и вылюблена. И теперь, когда я вижу фотографии, где они стоят в этих шарфах, я думаю: это мои письма, которые всё-таки дошли до адресата, даже если не были прочитаны словами.

Я вспоминаю мать. Сколько недосказанного было между нами. Сколько раз я хотела спросить: любила ли ты меня так, как я хотела? Сколько раз я хотела сказать: мне не хватало твоей нежности. Но я не сказала. И когда она уходила, я сидела у её кровати и вязала. Это был мой последний шарф для неё, и я знала, что она уже не наденет его. Но он был связан из всех тех слов, которые застряли у меня в горле. Я положила его рядом, и мне стало легче. Потому что я всё-таки сказала, только иначе.

Теперь я вяжу для внуков. Они смеются, когда я примеряю шарф к их плечам, они крутятся перед зеркалом, они спорят, кому достанется какой. И я улыбаюсь, потому что знаю: они тоже прочитают это письмо, пусть позже, пусть только тогда, когда меня уже не будет. Они возьмут его в руки и почувствуют, что бабушка любила их. И это будет достаточно.