Неосознанно Донор

– Кроуэлс, черт бы тебя побрал! Где, мать твою, тебя носит? – орал на другом конце провода Моралес.

– Я был на задании, сэр.

– На каком еще на хрен задании? Тебя отчеты тут заждались, живо дуй в участок и заполни их, третий день работы, а уже такое непрофессиональное поведение! Я не для этого отдал двадцать лет своей жизни службе в полиции, чтобы заниматься этим вместо каких-то там Кроуэлсов, Откинсов или Хасанов. Хасана, кстати, я уволил вчера, так что работай, пока есть такая возможность, ноги в руки – и бегом в участок! – прокричал Моралес и бросил трубку.

«Хасан? Твою мать, он же был полицейским! Так вот где я его раньше видел, в нашем же участке в первый рабочий день!» Кроуэлс был очень растерян и пошел собираться на работу, но вдруг у него резко закололо в левой части груди. Еще с раннего детства на фоне постоянных скандалов дома у Кроуэлса развился хронический стресс, который привел к развитию артериальной гипертензии и тахикардии. Эти заболевания были замечены в возрасте двенадцати лет, но начали прогрессировать еще раньше. Боль так же неожиданно отпустила. Кроуэлс даже не собирался идти к врачу и вообще небрежно относился к собственному здоровью, будучи при этом заядлым курильщиком.

Одевшись, он оглядел себя в зеркале: темно-синий костюм, светлые волосы слегка касались плеч, карие глаза отражали лучи солнца. Тут он вспомнил глаза той, которая оставила шрамы на его сердце, рану, о которой он никому не рассказывал.

– Ладно, отвлекся немного, – сказал он себе и, обернувшись, увидел посылку, переданную ему Халидом.

«Я уже и забыл о ней», – подумал Кроуэлс с плохим предчувствием. Это была красиво упакованная синяя коробка с белым бантиком. От увиденного внутри коробки его немного стошнило, там были отрезанные детские пальцы, из которых текла кровь, взяв их в руки он понял, что это всего лишь муляж. Вздохнув с облегчением, он обнаружил внутри свои детские фотографии с Лилиан, а также отца, которого Кроуэлс уже не помнил. Помимо этого, там был конверт коричневого цвета, на котором была надпись: «Не удивляйся». У Кроуэлса задрожали руки, внутри конверта он увидел фотографию той, которая оставила глубокую рану на его сердце. Это была его бывшая девушка Стефания Александрова – дочь советского инженера Германа Александрова, который переехал из СССР в США из-за политических преследований. Кроуэлс познакомился с ней еще в школе. Стефания своей красотой очаровала абсолютно всех, и кто только ни пытался за ней ухаживать, но все было тщетно, ей это было неинтересно, ее привлекал лишь курс истории. Кроуэлс же не был робким мальчиком, но и никому не давал себя в обиду. И вот, он тоже решил записаться на уроки истории вслед за ней. Там обсуждали тайны Ватикана, показывали красоты Древнего Египта, и пока все были увлечены этим, Кроуэлс большую часть времени витал в облаках, думая о том, насколько же может быть девушка красивой. Он смотрел на Стефанию словно на неземное создание, восхищался ее красотой, умом, скромностью, но не показывал этого, по крайней мере, он так думал. На уроках их разбивали на пары в случайном порядке, но ему каждый раз не везло и вот однажды единственный счастливый случай распорядился так, что Кристофер и Стефания должны были вместе подготовить реферат на тему «Цивилизация Шумеров». Радости Кристофера не было предела, он же так давно хотел хотя бы с ней заговорить, а тут будет сидеть рядом с ней. Он радовался как маленький мальчик, получивший долгожданный подарок от Санта Клауса. И вот настал момент, когда нужно было подойти к ней. Кристофер прорепетировал в мыслях раз пять, как он с ней заговаривает, представлял себя крутым в ее глазах, вот только ноги у него были ватные и не двигались, руки от волнения вспотели. Разочаровавшись в себе, он все-таки собрался с силами, чтобы сделать решительный шаг, и тут прозвучал очень нежный голос улыбающейся Стефании:

– Привет. Я так понимаю, мы с тобой работаем в паре.

– Пр… Привет. Меня зовут Кристофер, – ответил он с глуповатым выражением лица.

– Знаю, мы же с тобой уже год ходим на историю, запомнила твое имя, когда мистер Клаус к тебе обращался на уроке. Ты недавно делал доклад про революцию в Российской империи, было очень интересно, но много неправды, – слегка ухмыльнувшись, сказала Стефания.

И тут у них завязался первый разговор. Они долго обсуждали его доклад, пока Кроуэлс провожал ее до дома.

– Вот мы и дошли, – произнесла наконец Стефания.

– У вас очень милый домик.

– Мы с родителями уже семь лет живем тут, а где живешь ты? Если не секрет, конечно, – сказала она с улыбкой.

– Недалеко от тебя, где-то три мили отсюда.

– Не так-то и близко.

Тут возникло неловкое молчание. Кроуэлс думал, как ее пригласить в кафе поработать над докладом, и наконец, несколько заикаясь, промолвил:

– К-к-как насчет того, чтобы завтра после занятий пойти в Квинс на к-кофе, а заодно и обсудим наш доклад?

Стефания по своей природе была очень воспитанной девушкой, но с чувством юмора, которое она иногда использовала, чтобы разрядить напряженную обстановку.

– На к-кофе? – с ухмылкой спросила она. – Ты приглашаешь меня на с-с-свидание?

Кроуэлс покраснел и начал что-то бормотать себе под нос, но Стефания перебила его:

– Ладно, успокойся, а то у тебя подмышки вспотели. Завтра в Квинс после уроков, пока! – с улыбкой ответила она и зашагала домой.

– Пока! – помахивая рукой ее спине, блаженно ответил Кроуэлс.

Кроуэлс был в фиолетовой футболке, и подмышки действительно были мокрыми. Увидев это, он закрыл лицо руками от стыда, но даже это не подпортило его настроение.

Весь обратный путь он благодарил судьбу за такой шанс, радостно улыбался прохожим, пританцовывал на улице, даже помог пожилой женщине перейти дорогу, хотя та его вовсе не просила об этом – в тот миг он был самым счастливым человеком на земле.

Кроуэлс был влюблен по уши, весь остаток дня он думал только о Стефании, о том, как сладко звучит ее имя и какой у нее изысканный парфюм.

                                       * * *

Кроуэлс ехал на работу после звонка разъяренного Моралеса, держа в руке фотографию Стефании и задаваясь вопросом: «Что этот псих хочет сказать?» Он снова взял конверт и заметил потайной отсек, в котором лежала небольшая кассета, на которой было написано: «Уверен, ты не сразу меня нашел». Кроуэлс быстро вставил ее в магнитолу, и тут снова раздался голос Инниса:

– Кристофер, надеюсь, я тебе еще не надоел. Раз ты это слушаешь, значит, ты уже знаешь, хотя нет, еще не знаешь, но догадываешься.

«О чем я должен догадываться?» – недоумевал Кроуэлс.

– Понимаешь ли, Кристофер, мне в этом мире ужасно скучно, и я недавно осознал, что боль, которую я причиняю людям, доводит меня до эйфории! До оргазма, черт возьми! Когда вижу кровь, слезы, боль, переживания, у меня появляется куча энергии, хочется еще и еще, словно это мой наркотик.

Тут Иннис замолчал на несколько секунд и затем продолжил:

– Знаешь, я и правда становлюсь зависимым от этой радости. Вот теперь настала пора получить новую дозу. Слушай сюда! – резко сменил он тон. – У тебя есть выбор: либо я возвращаю Марусю ее родителям и вместо этого забираю Стефанию, либо же ты начинаешь лучше искать девчонку, если не хочешь потерять свою возлюбленную. Ты подлец, Кристофер! Заставляешь меня так долго ждать и мучаться в ожидании, а мне не терпится поиграть, понимаешь? Выбор за тобой: хочешь ли ты, чтобы я вернул Марусю родителям, а вместо нее забрал Стефанию? Сегодня вечером, когда стемнеет, оставь свой ответ на крыше здания напротив городской часовни. Нарисуй там баллончиком с красной краской знак Х, если не согласен, и ✔, если согласен. И помни, ни слова о наших играх, иначе смерть ребенка будет на твоей совести!

Запись на этом моменте завершилась.

Кроуэлс подъехал к своему участку, и его сразу через окно увидел Моралес, он встретил подчиненного лично и приказал:

– Кроуэлс, в мой кабинет, живо!

Развалившись в своем кресле, начальник полиции холодно спросил:

– Ну что там у тебя? Есть успехи с поиском девочки?

– Пока ничего, сэр, но я работаю над этим.

Он не хотел ничего рассказывать Моралесу, так как считал его одним из подозреваемых, к тому же это запрещали правила игры Инниса.

– Слушай, Кроуэлс, нам нужны результаты, а то мэр меня задолбал уже, нет абсолютно никакого желания искать всяких отбросов. Поэтому давай-ка, блин, побыстрее найди уже эту девчонку, живую или мертвую! Дела нужны раскрывать, а не курить по четыреста сигарет в день, долбаный паровоз!

– Да, сэр, конечно, я обязательно раскрою это дело, – ответил Кроуэлс, а про себя подумал: «Вот ублюдок, какая же у него ненависть ко всем приезжим и какой же он высокомерный!»

– Хватит мне тут обещать, иди заполняй отчеты, они тебя заждались уже.

– Сэр, может, я не буду терять времени и займусь лучше поисками? А Откинс, думаю, и без меня справится с отчетами. Чем быстрее продолжу, тем быстрее у нас будут результаты, и мы не разочаруем мэра.

Задумавшись, Моралес сказал:

– Ладно, иди. Жду результатов, а то премию не получишь и будешь до конца дней, как Откинс, разбирать бумажки и умирать от скуки одиноким сорокалетним девственником.

– Понял вас, я приложу все усилия, а на счет девственника можете уже не переживать сэр, – с ухмылкой сказал Кроуэлс.

Ухмыльнувшись, Моралес сказал:

– Все же ты меня не так сильно бесишь, как другие, – оглядев новичка, протянул Моралес. – Надеюсь, ты не пустослов. Теперь вали отсюда, у меня много работы, жена еще уехала, и на мне теперь дом. Не жизнь, а сказка.

– Сэр, я вижу у вас футболка «Нью-Джерси» висит, они ведь сегодня играют, может, посмотрим их игру вместе, что скажете?

– Хах, конечно же! – с радостью воскликнул Моралес. – Сегодня же игра! Не знал, что ты любитель футбола, Кроуэлс.

– Я с самого детства с отцом ходил на их игры, не пропустил ни одной. С меня выпивка и сочные крылышки из «Майерс», ну а с вас место для просмотра, что скажете? – предложил Кроуэлс.

– Завтра на работу рано, а игра в девять. Хотя, ну его к черту, живем один раз, не хочу отказываться от радостей, которых и так мало в жизни, сегодня в девять у меня, – заявил Моралес.

– Сегодня в девять у вас, сэр, – повторил Кроуэлс и вышел из кабинета.

В этот момент у начальника полиции зазвонил телефон, он поднял трубку и сразу же резко ответил:

– Мам, я же просил тебя не называть меня этим именем, меня зовут Эдуардо, а не Рамиро. Я не хочу носить имя твоего отца, который оставил тебя с тетей Дженнифер на улице голодать. Зачем ты чтишь его память? Он же тиран и деспот!

Кроуэлс случайно услышал этот обрывок разговора, когда выходил из его кабинета.

Конечно же, он никогда не был фанатом американского футбола, а про сегодняшнюю игру услышал в новостях, пока наслаждался кофе у себя в комнате. Кроуэлс дома у Моралеса хотел найти документы, следы – все, что поможет ему в расследовании и поисках Инниса. Поэтому он пошел на этот шаг. «Видимо, придется незаметно угостить его снотворным сегодня вечером», – подумал он, выходя из полицейского участка.

Стефания не выходила из его головы, он хотел быть рядом с ней, чтобы уберечь от опасности. Подумывал даже согласиться на предложение Инниса, чтобы схватить его, когда тот придет за девушкой. Но уверенности в этом сценарии не было.

Наступил вечер, Кроуэлс все-таки решил рискнуть и пойти на обмен пленниц. Он взял с собой баллончик с красной краской, но, подойдя к нужному зданию, увидел, что там было многолюдно. В баре на первом этаже он заказал кофе, сел у барной стойки.

– А что здесь на втором этаже? – поинтересовался он у бармена

– Там живут люди, а на крыше – одни бомжи, – ответил тот, рассмеявшись.

«Бомжи будут помехой, – подумал Кроуэлс. – Или это тоже часть плана Инниса?»

Он допил кофе, оставил бармену чаевые и направился к лестнице. Никто не обратил на него внимания – привычная суета вечернего бара была лучшей маскировкой.

Поднявшись на второй этаж, Кроуэлс обнаружил длинный коридор со множеством дверей. Везде было тихо, но из-под двери в самом конце коридора пробивался слабый свет. Кроуэлс на мгновение замер, но ничего подозрительного не услышал.

Его цель была выше. Лестница на крышу находилась в узком закутке рядом с пожарным выходом. На пролете пахло сыростью и табаком, и Кроуэлс понял, что рассказы бармена о «жильцах» крыши были правдивы.

Добравшись до люка, ведущего на крышу, он осторожно приоткрыл его и выглянул наружу. Кроуэлс увидел небольшой костер в бочке, вокруг которого стояли несколько человек. Один из них что-то рассказывал, и его голос звучал так тихо и завораживающе, что даже ветер, завывающий над городом, казалось, успокоился, чтобы послушать его рассказ.

Кроуэлс затаил дыхание, его внимание зацепилось за нечто странное. На противоположной стороне виднелся мрачный силуэт человека, пристально следящего за ним. Неподалеку от незнакомца светился мягким зеленоватым светом символ в форме Х – знак преступной группы, похищающей людей, а также клеймо, которое убийца тети Дункан оставил на ее голове. Кроуэлс ощутил холодный прилив страха, смешанный с адреналином. Он осторожно закрыл люк и прислонился к стене. Что-то явно было не так. Эти люди наверху не просто бездомные. И этот символ…

– Привет, – раздался позади него тихий голос.

Кроуэлс обернулся. Перед ним стояла девушка, худощавая, с растрепанными волосами, в длинном пальто с капюшоном. Ее глаза, казалось, сверкали в полумраке.

– Ты пришел за меткой, да? – спросила она, прищурившись. – Только тебе это не поможет. Тебе стоило уйти, пока еще можно было.

– Ты кто? – опасливо спросил Кроуэлс.

– Та, которую ты хочешь подставить.

– Не понимаю, о чем ты?

Она подняла свой капюшон, и Кроуэлс с удивлением воскликнул:

– Стефания?

– Кристофер, как ты мог? Ты готов пожертвовать мной, чтобы спасти чужую жизнь?

– Ты все неправильно поняла. Как ты вообще здесь оказалась?

– Иннис похитил меня еще до того, как ты начал искать Марусю, он все заранее продумал. И дал мне выбор: убить тебя и спастись самой или убить Марусю, чтобы дать тебе жить.

– И раз ты здесь, ты выбрала убить меня.

– Нет, я выбрала кое-что другое, – ответила она после небольшой паузы. – Там тело Маруси, – показала она на сумку, лежащую неподалеку.

Кроуэлс ужаснулся от услышанного, у него в голове не укладывалось, что из-за него умер ребенок. Посмотрев на Стефанию уже злобным взглядом, он спросил:

– Неужели ты посмела убить ребенка?

– Нет, Кристофер, это ты убил ее! – хладнокровно ответила она.

– Но как? Я ведь, наоборот, пытался ее спасти.

– Иннис передал тебе это, – Стефания передала ему записку с надписью: «Открой меня».

Кроуэлс уже не доверял ей, он взял пистолет и осторожно направился к белой сумке, испачканной кровью. Медленно открыл ее и внутри нашел большую куклу, на лбу которой было написано: «Маруся». Рядом с именем была дыра от пули. Кроуэлс снова выглянул в люк: незнакомец на крыше по-прежнему пристально следил за ним, скрываясь в тени.

– Что это значит? – спросил Кроуэлс, поворачиваясь к Стефании.

Но ее уже не было. В тишине лишь раздался голос куклы: «Открой меня», – прямо как в записке. Кроуэлс насторожился: «Вдруг там бомба, хотя Иннис, скорее всего, не станет меня убивать». «Открой меня!» – еще громче повторил детский голос. «Чертов Иннис, заставил Марусю участвовать во всем этом, наверняка это ее голос», – догадался Кроуэлс. Он застыл, держась за пистолет. Его взгляд то и дело метался между куклой и крышей.

– Открой меня, Кристофер! – еще громче сказала кукла.

Кроуэлс тяжело вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Его руки слегка дрожали, но он был уверен в одном – если это бомба, времени может не быть. Он осторожно надавил на швы на ее спине, где был потайной замок.

Кукла раскрылась, и внутри оказался небольшой диктофон. Кроуэлс нажал кнопку, и запись заиграла:

– Молодец, Кристофер. Ты прошел еще один этап игры. Но это не просто игра. Я учу тебя быть внимательнее. Ты слишком торопишься, и это твоя слабость. А Маруся? Она жива, пока ты жив. Но не забывай – каждое твое неправильное действие приближает ее к смерти. А Стефания – это приз, который ты должен заслужить, просто так ты ее не получишь! Ах, какие же у нее сладкие губки, а это личико ангела – просто наслаждение смотреть на нее, – выдал Иннис, и запись прервалась.

Кроуэлс был в ярости оттого, что психопат вовлек в свои игры и его возлюбленную, но быстро взял себя в руки и заметил еще одну деталь. В куклу была вложена фотография, на которой была изображена Стефания, обнимающая маленькую белокурую девочку. Это была Маруся.

На обратной стороне фото красовалась надпись:

«Встретимся там, где ты услышишь голос Линды».

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Иннис

Иннис явно опережал его на несколько шагов. Стефания исчезла, Маруся оставалась в опасности, а теперь еще заговорил про Линду. Кто это? И вдруг у него пошел холодок по спине. Мама!

– Этот мерзавец уже перешел к моей семье! Нужно срочно увидеться с ней! – сказал решительно он.

Подняв взгляд на крышу, он не увидел незнакомца, следящего за ним. Кроуэлс зажал фотографию в руке и поклялся себе, что найдет Марусю и освободит Стефанию, чего бы это ему ни стоило.

Он убрал пистолет в кобуру и быстро покинул крышу, прекрасно понимая, что завтра игра Инниса перейдет на новый уровень и ему следует быть готовым ко всему.

Выйдя из бара, он подошел к своей машине, на этот раз она спокойно поехала, и ничего не заиграло в магнитоле. На Кроуэлса сразу нахлынули мысли, он не мог сосредоточиться. «Угроза маме, надо обеспечить ее безопасность, непредсказуемый псих может навредить и ей». Одновременно с этим у него из головы не выходила Стефания. «Милая Стефания, она была безупречна даже в лохмотьях, какие же у нее красивые глаза», – думал Кроуэлс. Она по-прежнему сводила его с ума, и его сердце сжималось оттого, что Иннис держит ее у себя. «Но что означает этот снимок? – продолжал он размышлять. – Для чего Иннис сделал его? Что он хотел этим мне показать? Что они в порядке? Или что напуганы? Тут наверняка кроется подсказка, может, она спасет мою жизнь во время встречи с ним».

Кроуэлс думал об этом на пути к Моралесу, игра вот-вот должна была начаться, а ему еще нужно было заехать в «Майерс», чтобы купить крылышки, которые обожает каждый житель этого города.

Наконец он подъехал к дому Моралеса.

– Кроуэлс, ты? – встретил его начальник, когда он постучал в дверь.

– Да, сэр.

– Заходи, я сейчас буду.

«Отлично, может, я успею осмотреться и усыплять его не придется», – подумал Кроуэлс. Зайдя внутрь, он сразу попал в гостиную и, не теряя времени, сразу приступил к поиску улик. Кроуэлс был уверен, что Моралес что-то недоговаривал, и подозревал шефа: слишком уж много полицейских было вовлечено в эти преступления, например, Халид, которого использовал Иннис. Кроуэлс начал поиски с полок, которые были забиты книгами. Там было много литературы, поддерживающей идеологию нацизма и национального превосходства, даже встретилась книга Адольфа Гитлера «Моя борьба». Кроуэлс ужаснулся от увиденного.

«Зачем Моралесу такие книги, неужели он является сторонником этих идей? Это объясняет, почему он забросил расследование смерти тети Дункан – наверняка из-за ее связей с марокканцем». Кроуэлс взял одну книгу и решил полистать, на первой странице его взгляд сразу упал на знак в форме треугольника с крестом внутри. «Так это же тот самый знак преступной группировки!» – удивился Кроуэлс и услышал приближающиеся шаги. Он быстро поставил книгу на место, взял пакеты с едой, которые принес, и спросил с улыбкой на лице:

– Куда мне это поставить, сэр?

– Положи на стол, – ответил ему Моралес. – Решил вот принять душ, чтобы быть бодрячком во время игры, а то, не дай бог, еще усну, не хочу ничего сегодня пропустить.

– Думаю, не уснете, сэр, – сжимая в кармане снотворное, сказал Кроуэлс. – Хотел вам рассказать, что расследование идет полным ходом.

Насторожившись Моралес выдал:

– Меня не интересует работа, когда я отдыхаю, поэтому сегодня у нас на повестке дня только футбол, жареный цыпленок и холодное пиво.

– Как скажете, сэр.

Игра началась, и Моралес был неудержим – Кроуэлс, сам того не ожидая, значительно пополнил свой запас матерных слов. Его забавляла эта другая, неизвестная сторона шефа. А когда «Нью-Джерси» забили филд-гол, Моралес прыгал от счастья по дому и даже запрыгнул на руки Кроуэлсу. Забавное зрелище, однако, когда твой начальник превращается в маленького мальчика, которого какая-то команда, не влияющая на его жизнь, даже не знающая о его существовании, делала таким счастливым. Кроуэлс никогда не понимал, почему люди болеют за те или иные команды, почему злятся, радуются, переживают за игроков, делают ставки, дерутся, даже готовы поубивать друг друга за оскорбление. «Мда-а, – подумал он, – мужчины это все-таки вечные дети, которым только дай повод подурачиться. Футбол – это просто расслабление, отвлечение от проблем реального мира, хотя бы на полтора-два часа в компании своих друзей». «Нью-Джерси» выиграла игру, Моралес был на седьмом небе и в честь этого даже решил выпить.

– Давай-ка, дружок, мы с тобой отметим это событие, – сказал он, сходив за бутылкой восемнадцатилетнего шотландского виски. – Я прятал его для особого случая, но вдруг завтра умру и не попробую этот шикарнейший виски.

Он поставил бутылку на столик рядом с телевизором и снял свою рубашку, под которой была майка без рукавов. На правом предплечье начальника Кроуэлс заметил татуировку в виде дельфина, но не стал о ней спрашивать.

– Я за рулем, сэр, и уже много пива выпил, – замялся он.

– Ничего страшного, полиция тебя точно не остановит, – засмеялся Моралес.

«Главное, чтобы по пути домой не остановил меня бетонный столб, – подумал про себя Кроуэлс, – хотя другого шанса усыпить его и обыскать дом у меня может и не быть».

– А действительно, сэр, давайте выпьем! – решительно заявил он.

– Ты пока наливай, а я схожу за закусками, – сказал Моралес и направился на кухню.

Кроуэлс быстро открыл бутылку и наполнил два стакана, после чего всыпал в один из них подготовленный заранее порошок крепкого снотворного – оно вмиг растворилось. Другой стакан он сразу же взял в руки, чтобы ничего не перепутать.

– Ну что ж, мой друг, выпьем, за победу «Нью-Джерси», – вернувшись, воскликнул Моралес.

Они чокнулись и залпом осушили стаканы.

– Наливай еще, – велел Моралес.

Они продолжали пить, пока бутылка не опустела, а затем сели говорить о жизни. Кроуэлс внимательно слушал Моралеса, словно его личный психолог. Тот так ласково рассказывал ему про любовь своей жизни, про бывшую Сюзан, что Кроуэлсу хотелось блевануть от этой приторности. «Никогда бы не мог подумать, что этот мужик мог развешивать сопли», – подумал он.

– Я так любил ее, а она ушла от меня, заявив, что я тиран и деспот, – с болью в голосе сказал Моралес. – А жена моя, Роуз, она так, только чтобы готовить, стирать, убирать, ну и чтобы впихнуть в нее, когда очень хочется, но как женщину я ее не воспринимаю.

«Так зачем же они терпят друг друга? – недоумевал Кроуэлс. – А в особенности его жена, зачем ей это нужно?»

Сам же он рассказывал Моралесу самые скучные истории из своей жизни, чтобы поскорее снотворное начало действовать. Ждать пришлось недолго, и услышав храп хозяина дома, Кроуэлс снова рванул к книжным полкам. Он открыл ту самую книгу и срисовал подозрительный знак в свой блокнот. В других книгах ничего интересного не обнаружилось. Поднявшись на второй этаж, он зашел в небольшую комнату и начал тщательно осматривать все. Его сердце бешено заколотилось, когда в шкафчике он нашел ту самую куклу от Инниса, только без надписи «Маруся» на лбу.

«Черт возьми! – подумал он. – Неужели Моралес это и есть Иннис или это просто совпадение? Зачем ему эта кукла? У него ведь нет детей, это все очень странно».

Кроуэлс пошел дальше осматривать дом, в спальне он ничего не нашел и спустился в подвал. Там в углу стоял плохо спрятанный ящик. Внутри обнаружились папки с документами, Кроуэлс начал их осматривать и наткнулся на такой же конверт, который он получал от Инниса. Записка в конверте гласила: «Твоя жена у меня, отныне игра только между мной и тобой, расскажешь кому-нибудь – убью ее, прежде чем ты успеешь сказать: „Ку-клукс-клан“».

Кроуэлс находился в шоке, Моралес был ни при чем, он тоже стал жертвой психопата. «Я ему не буду ничего говорить», – подумал он и, захватив с собой папку, решил, что пора уходить.