На расстоянии удара

– Нужно срочно найти эту Лену Изотову.

Тот согласно кивнул, неслышно встал из-за стола, вышел за дверь и, отдав своим сотрудникам необходимые распоряжения, тут же вернулся.

Тагава тем временем продолжал:

– Меня уверяли, что процент раскрываемости таких убийств очень низкий, но я верю в правосудие России. Мне нужен убийца и заказчик. Но если через сорок восемь часов вы их не отыщете, – в глазах японца сверкнула ярость, – мне придется заняться этим самому. Я закончил.

– Мы даем ему убийцу, а он обязуется не начинать войну, – тихо шепнул Зубравин. – По сути, он предъявил нам ультиматум.

– И хуже всего, что мэр его примет, – так же тихо ответил Колчин.

И оказался прав. Финансирования Тагавы были для мэра важнее какого-то убийцы и всех преступных группировок, вместе взятых, и он даже не подозревал, что такой влиятельный бизнесмен, каким представлялся ему Тагава, на самом деле являлся одним из руководителей всемирно известной японской мафии – якудза, решившей распространить свое влияние на Россию, и чему активно сопротивлялись традиционные славянские и кавказские группировки, уже успевшие поделить сферы деятельности. Поэтому вскочивший после заявления Тагавы мэр долго распинался о росте преступности, неоценимом вкладе господина Тагавы в экономику города, о необходимости поймать убийцу и т. д. и т. п. Судя по скучающим лицам присутствующих, все это они слышали сотни раз, однако война между бандами никому из них была не нужна, и они прикидывали, как бы так провернуть это дело, сохранив при этом свои места.

Вскоре мэр закончил и, продолжая уверять Тагаву, что все будет прекрасно, направился вместе с ним к дверям. Остальные потянулись следом. Зубравин, выходивший последним, кинул взгляд в окно и, усмехнувшись, подозвал Колчина.

– Еще одна напасть. Ты посмотри.

Колчин подошел к майору. На улице перед входом в мэрию столпилось десятка два человек, держащих в руках плакаты с призывами выдать наконец зарплату, пенсию, прочими разнообразными требованиями и галдящих что было мочи.

– Коммунисты опять митинг организовали, – хмыкнул Колчин. – Все им неймется.

– А чего им еще делать, – отозвался Зубравин. – А вообще, правильно. Зарплату уже давно пора выдать. Раньше это хоть вовремя делали.

– Ты смотри при шефе это не брякни, – усмехнулся следователь. – Он у вас ярый антикоммунист.

– Да уж, – зазвонил телефон. Зубравин вытащил из кармана мобильник, выслушал, сказал: «Отлично» – и повернулся к Колчину. – Вот и хорошая новость. Ребята отыскали эту Лену, везут сюда.

– Тогда пошли быстрее, – сказал Колчин, – пока соседи не перехватили.

И в этот момент один из «лимузинов» Тагавы вдруг вспыхнул ярким пламенем.

6

То, что около мэрии был митинг, в принципе, только облегчало мне работу. Тут уж, вопреки известной поговорке, чем больше, тем лучше. Тагава приезжал в одиннадцать, митинг начинался в половине двенадцатого, и в указанное время, когда собралась приличная толпа, я и появился.

Искусный грим, седоватый парик и усы состарили меня лет на двадцать. На мне были потертые штаны, кроссовки и кожаная куртка с широкими рукавами. В руке я держал початую бутылку водки (обычная минералка) и всем своим видом походил на обычного работягу, которому уже полгода не выплачивают зарплату и который с удовольствием нажрется и поругает нынешнюю власть.

Шатающейся походкой я проследовал мимо «лимузинов», мастерски споткнулся и, поднимаясь, прикрепил под днище одной из машин небольшую мину. Тот же фокус я проделал со вторым «лимузином» и затесался в толпу митингующих, гневно обличающих мэра города, главу администрации, премьер-министра, президента и чуть ли не самого Господа Бога. Немного поорав вместе со всеми, дабы ничем не выделяться, я, однако, ждал появления совсем другой личности, по моему глубокому разумению, гораздо хуже всего нашего правительства.

Наконец в дверях показался Тагава и, окруженный охранниками, начал спускаться вниз. Толпа заволновалась при виде столь экзотических личностей, и в этот миг я активировал одну за другой две мины.

Когда первый «лимузин» взлетел на воздух, эффект получился неописуемый. В мэрии со звоном вылетели стекла, митингующие с шумным вздохом подались назад, а Тагава с телохранителями застыли, словно Лотова супружница. Тут взорвался второй автомобиль, и все пришло в движение. Охранники выхватили пистолеты, озираясь по сторонам. Митингующие с воплями бросились бежать. Я повел рукавом куртки, и мне в ладонь упал маленький бесшумный ПСС.

Пылали остовы «лимузинов», слышались крики, вопли, команды, кругом стоял сплошной бедлам. Ломанувшаяся толпа неслась мимо застывшего Тагавы, с напряженным лицом озирающегося вокруг. Я поднял руку, наши глаза на мгновение встретились, и он понял все. Он открыл было рот, но ПСС дважды хлопнул у меня в руке, почти неслышно из-за общего шума, и Тагава начал заваливаться назад с пулями в горле и голове. Я разжал ладонь, укрепленный на резинке пистолет исчез у меня в рукаве.

Толпа вынесла меня на площадь, я завернул за угол и поспешил к ожидавшей машине. Неподалеку притормозил милицейский «луноход». Из него с ошарашенными лицами выскочили двое ментов. Я слегка оглянулся, и в этот момент из машины вылез еще один человек. Красивая девушка лет восемнадцати. Свидетель. Моя следующая жертва. Наши взгляды встретились, и по тому, как расширились ее глаза, я понял, что она узнала меня, узнала, несмотря на весь мой грим, но я уже вскочил в поджидавший автомобиль, и Василий рванул с места, отрезая меня от места акции и этой случайной встречи.

– Ну как? – спросил Василий.

– Порядок, – ответил я, снимая парик и усы.

– Тогда сразу поедем к этой девчонке и окончательно завершим дело.

Я не стал говорить ему, что видел ее только что на площади и лишь кивнул, доставая лосьон и вату.

– Ну и шороху ты там наделал, – продолжал Василий. – Теперь не скоро опомнятся.

Я не отвечал, снимая грим. Потом передал пистолет Василию, убрал лосьон в бардачок, выкинул ватку в окно и, посмотрев на водителя, наконец сказал:

– Разве теперь это обязательно?

– Конечно, – понял, о чем речь, Василий. – Теперь, после убийства Тагавы, на нее навалятся менты – раз, азиаты – два, для них это тем более дело чести. Надо опередить их всех, а то якудза умеет развязывать языки.

Я замолчал и больше не произнес ни слова, пока Василий не остановился около высокого темно-синего забора.

– Вот здесь, – произнес он и, достав из-за пояса ТТ, протянул мне. – Сделай это быстро.

Глубоко вздохнув, я сунул пистолет во внутренний карман куртки и выбрался наружу. Кивнув Василию, что можно уезжать, я огляделся и, не обнаружив рядом не одной живой души, быстрым движением перемахнул через забор. Чуть присел, настороженно озираясь.

Каменный двухэтажный добротный дом. Небольшой садик вокруг. На яблонях уже набухли почки. В доме, похоже, никого не было. Дверь я открыл легко. Проникнув в дом, я сперва тщательно обыскал первый этаж, а потом поднялся на второй. Толкнув ближайшую дверь, я зашел в спальню, обежал ее глазами и замер. Из угла с большого мольберта на меня глядел… я сам. Сжимая пистолет, я с портрета смотрел на меня в дверях, точно мое отражение. Выполненный с поразительным искусством, портрет словно загипнотизировал меня. Приблизившись, я присел напротив, и так мы с ним и сидели вдвоем, словно пытаясь сообща решить одну из самых сложнейших задач в нашей жизни.

7

Ее продержали в прокуратуре почти до вечера, пытаясь выяснить дополнительные подробности убийства сына Тагавы, но Лена упорно говорила то же самое, что и милиционерам в Брянске. Напрасно Колчин и Зубравин грозили, умоляли, умасливали – девушка стояла на своем: ничего не видела, так как все произошло очень быстро.

– Да поймите же вы! – воскликнул Колчин. – Вы же сейчас живая мишень. Убийце наплевать, что вы его не видели. Достаточно того, что вы там были, и это повод, чтобы убить вас. А после сегодняшнего убийства Тагавы за вами будут охотиться и японцы, а уж они не будут вести с вами такие вежливые разговоры. Понимаете вы это или нет?

Лена покачала головой.

– Что я вам могу сказать, если ничего не видела и ничего не знаю? Послушайте, уже поздно и, кажется, я ответила на все ваши вопросы. Могу я идти?

Зубравин устало махнул рукой.

– Хорошо. Наши сотрудники отвезут вас.

Лена молча поднялась и вышла.

– Пусть двое наших подежурят возле ее дома, – ответил майор на немой вопрос следователя. – Авось какая-нибудь рыбка и клюнет.

Совсем стемнело, когда Лена подъехала к своему дому. Провожая ее до калитки, молодой лейтенант подал ей небольшую черную коробочку с красной кнопкой.

– Мы всю ночь будем у вашего дома, – сказал он. – В случае чего, вам надо только нажать кнопку, и мы тут же придем на помощь.

Лена кивнула и прошла по тропинке к дому. Все предложения милиционеров подежурить внутри она вежливо, но твердо отклонила. Никто, кроме тетки, не переступал порог этого дома с тех пор как погибли ее родители, и она вовсе не намерена нарушать эту традицию, тем более сейчас, когда у нее наконец появилась возможность покинуть этот озлобленный и жестокий мир.

Лена сняла куртку, сапожки и прямо с порога прошла в ванную. Она долго стояла под душем, смывая с себя события этого суматошного дня: приезд милиции, взрывы и вопли у мэрии, долгий допрос, но самое главное – встречу с тем самым убийцей. Пусть он был замаскирован, пусть эта встреча была мимолетной, но тем не менее она узнала его. Конечно, она ничего не сказала следователям. Зачем? Для них это всего лишь убийца, преступник, для нее же – посланец небес, явившийся избавить ее от боли, которую она так долго носила в душе.

Вытершись большим махровым полотенцем, Лена накинула халат и, завязывая пояс, поднялась наверх в свою спальню. Она открыла дверь, зашла и прямо с порога в глаза ей бросились обугленные куски холста на полу. Ее картина! Взгляд Лены метнулся по комнате и замер. В углу неподвижно, сжимая в руке пистолет, стоял Он. Человек, чье лицо являлось ей во снах с момента их первой встречи на лесистом берегу под Брянском. Человек, которого она ждала всю свою жизнь. Ее судьба. Ее убийца.

Лена прошла к своей кровати и легла, закрыв глаза. «Путь только это будет быстро», – подумала она.

8

Услышав шаги внизу, я понял, что момент настал. Поднявшись со стула, я прошел в угол спальни и замер там, приготовив оружие.

Картину, как она мне ни нравилась, я тем не менее сжег. Не стоило оставлять ментам такую великолепную улику. Вряд ли бы они поверили, что я просто натурщик, а уж если бы все-таки сумел отбрехаться, то работа моя накрылась бы медным тазом. Это было одно из правил Казака – прекращать всяческие отношения с теми, кто попадал в поле зрения милиции.

Зашумела вода в ванной, и мои мысли вновь свернули к девушке. Все мое существо бурно протестовало против ее смерти. Я, конечно, не ангел, и на моем счету немало жизней, но, повторюсь, все это были подонки. Ни одного мало-мальски честного человека среди моих клиентов не было, как, впрочем, и среди заказчиков. Вопрос был только в том, кто доберется друг до друга первым. Но в чем виновата эта девочка? В том, что стала свидетелем убийства? И что из этого? Ничего! Ментам из нее ничего выжать не удалось, иначе вокруг меня давно бы плясал десяток омоновцев с автоматами наперевес. Так не нужно ли было оставить ее в покое, и пусть продолжала бы себе жить той жизнью, какой жила до того момента, когда наши два мира так неожиданно пересеклись. Но приказ Казака был строг, и я маялся в своем углу, не зная как мне поступить.

Послышались легкие шаги, и она возникла на пороге – чистая, свежая, словно появившаяся из какого-то другого измерения, где не слышны выстрелы, не гремят взрывы и люди не готовы перегрызть друг другу глотку за каждую лишнюю тысячу. Сердце в моей груди бешено скакнуло, и тут она увидела остатки картины, затем меня и замерла. Наши глаза снова, в который раз, встретились, и я вдруг увидел в них какую-то странную смесь радости, облегчения и ожидания. Она прошла к своей кровати, легла и закрыла глаза. Ничего – ни попытки закричать, позвать на помощь, убежать. Просто легла. Я не мог поверить своим глазам. Она желала смерти!

Не знаю, что произошло в ее жизни, но она хотела умереть.

В моей душе творилось что-то невообразимое. Рушились какие-то барьеры, возникало что-то, что я не мог определить. Я медленно двинулся вперед, положил одно колено на кровать, оперся рукой о подушки и наклонился над ней. Она повернула голову и, открыв глаза, посмотрела на меня. И именно в этот момент, глядя в ее чистые красивые синие глаза, я вдруг с неожиданной пронзительной ясностью осознал, что нашел Ее – свою вторую половину, женщину своей мечты, называйте как хотите, нашел ту, что самим небом была предназначена только мне. Навеки. Навсегда.

И все исчезло вокруг, кроме ее сияющих глаз, пряных губ, к которым я тут же приник, словно изможденный путник к холодному источнику. И по тому, с какой страстью она ответила, я понял, что она тоже долго искала и ждала меня.

Я уже не помню, как освобождался от одежды, но помню, как ласкал ее тело, как покрывал поцелуями ее тугие полные груди с маленькими нежно-розовыми сосками. Спускался все ниже, к животу, к светлому треугольнику волос между ног. Язык мой проник в святая святых. Она чуть охнула, и, уже не в силах сдерживаться, я приподнялся и одним сильным движением вошел в нее. Легкий вскрик вырвался из ее уст, но затем она охватила меня ногами, и безумная пелена наслаждения накрыла меня с головой.

9

Сидевшие в машине милиционеры откровенно скучали, когда внезапно по обе стороны автомобиля выросли черные тени. Раздались два тихих хлопка, и со скукой офицеров было покончено навсегда. Несколько человеческих фигур открыли калитку и неслышно направились к дому.

Не только одни милиционеры знали адрес Лены Изотовой. Обозленная убийством своего лидера, якудза выяснила адрес свидетельницы и направила к ней своих людей со строгим наказом вытрясти из нее всю информацию.

Уютно свернувшись на груди человека, подарившего ей надежду на лучшую жизнь, Лена услышала внезапно легкий стук внизу и тут же почувствовала, как напряглось тело лежащего рядом с ней мужчины. Она удивленно подняла голову, собираясь что-то сказать, но крепкая ладонь властно закрыла ей рот, а затем человек одним гибким и сильным движением поднялся с постели. Натянув брюки, он взял со столика рядом с кроватью пистолет и встал за дверью. Лена встревоженно следила за ним, понимая, что произошло нечто, и тут послышались шаги, дверь в спальню открылась, и на пороге появились два, одетые в черное, японца с пистолетами в руках.

При виде замершей девушки они, ухмыльнувшись, переглянулись, затем один из них сделал шаг вперед.

– Вставай, сучка, – сказал он с сильным акцентом. – Поедем кататься.

Дверь сзади захлопнулась, и обернувшиеся японцы успели увидеть только черный ствол глушителя. Дважды прошипел выстрел, и азиаты рухнули на пол. Убийца повернулся к Лене.

– Надо уходить, срочно, – произнес он.

Лена кивнула, приподнимаясь, но раздался чей-то крик, дверь распахнулась, и в проеме возник еще один азиат с автоматом в руках.

Малыш среагировал мгновенно. Резким движением он вздернул перед собой одно из тел, и пули, выпущенные из «узи», попали в него. Толкнув дважды мертвеца на противника, Малыш бросился на пол и открыл огонь из двух пистолетов разом – своего и японца. Не успевший увернуться от трупа боевик получил три пули в грудь и отлетел к стене. В спальню влетел четвертый японец с «узи», с порога начиная стрелять, но точный выстрел Малыша уложил его на месте.

Сзади послышался тихий стон, и я в ужасе обернулся. Простыня, на которой лежала Лена, была красной. Я вскочил на кровать, отбросил покрывало… Одна из пуль японца все-таки попала в цель. Лена лежала на боку, под левой лопаткой темнело небольшое отверстие. Такое же отверстие было над левой грудью. На ее лице застыло спокойное, умиротворенное выражение, в широко открытых глазах медленно угасали тревога и любовь.

Кажется, в тот момент я потерял разум. В памяти остались только какие-то куски. Помню, как я выл от боли и ярости. Помню, как стрелял в мертвые тела боевиков. Помню, как что-то говорил Лене, пока, наконец, вой сирен не вернул меня к действительности. Поцеловав Лену на прощание, я собрал свою одежду и бесшумно выскользнул в ночь.

10

Известие о бойне в доме Изотовой Колчин получил около часа ночи. Приехав туда, он уже застал там Зубравина и целую бригаду экспертов-криминалистов.

– Что произошло? – спросил следователь.

– Что могло, все уже произошло, – сердито буркнул майор. – Пять трупов в доме и двое наших в машине.

– Кто? – выдохнул Колчин.

– Изотова и четыре японца, – ответил Зубравин. – Очевидно, якудза решила сама во всем разобраться, да не приняла в расчет одного фактора.

– Какого?

– А вот сейчас и спросим. Валера, ну что? – окликнул Зубравин выходящего из дома эксперта.

– Окончательное заключение делать, конечно, рановато, – ответил тот, – но могу с уверенностью сказать, что наши офицеры и Изотова погибли от рук японцев, а вот с ними самими более сложно. В каждом из них сидит по меньшей мере десяток пуль, причем большая часть выпущена уже после смерти и из их собственного оружия. Кроме того, у Изотовой перед смертью был половой контакт.

– Улавливаешь? – взглянул на Колчина Зубравин.

– Кто-то… – начал было следователь.

– Не кто-то, – перебил Зубравин, – а именно тот. Наш убийца. Обрати внимание на цепочку: сын Тагавы – сам Тагава – свидетель. Вот только в последнем случае имело место совсем другое.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Колчин.

– Пойдем пройдемся, – вздохнул Зубравин, – тут и без нас разберутся. Ох, чую полетят погоны с плеч, да и не только, – загадочно произнес он и зашагал по саду. – Я внимательно следил за Изотовой во время допроса, – после короткого молчания сказал наконец майор, – и понял, что знает она гораздо больше, чем говорит. И она знает убийцу, по крайней мере в лицо.

– Но почему же она молчала? – воскликнул Колчин.

– А ты так и не понял? – повернулся к нему Зубравин. – Она хотела умереть. Я приказал собрать о ней всю информацию и знаешь, что выяснил? Пять лет назад погибли ее родители, были убиты наркоманом, ищущим денег на дозу. А она в ту ночь побежала на свидание и оставила дверь открытой. Можешь представить себе ее состояние. Пять лет жить с ощущением того, что ты виновата в смерти своих родителей, чувствовать, как это гложет тебя изнутри. А затем ты становишься свидетелем убийства и понимаешь, что можешь быть следующей. Вот избавление от мук, искупление грехов. Теперь понимаешь?

– Ее логику да, – ответил Колчин. – А его?

– А что, убийца не человек, что ли? – усмехнулся Зубравин. – И я даже думаю, здесь не было никакого насилия, наоборот – мне кажется, тут имела место любовь. Ну что смотришь большими глазами. Поверь старому оперу, продолжение последует очень скоро.

Предсказания Зубравина сбылись. Уже через день в ресторане «Фудзияма», где происходил сбор главарей якудза в российском регионе, прогремел взрыв. Из мафиози не уцелел никто. Прилетевший из Японии контролер будет убит вместе со своим телохранителем прямо в аэропорту. «Это – месть», – скажет Зубравин и будет прав. Пытавшемуся проникнуть в Россию японскому дракону надолго был сломан хребет. Убийцу же так и не нашли.

А на небольшой ухоженной могилке Лены Изотовой каждую неделю появлялся десяток красных гвоздик.

Глава пятая

1

В кабинете находились трое. Первый, хозяин кабинета, был достаточно и широко известен – один из тех, кого в России называют олигархами. Второй был руководителем одного из самых крупных банков, но руководителем только номинальным. Истинным владельцем также являлся хозяин кабинета. Третий был заместителем директора ФСБ и чувствовал себя не в своей тарелке в этом шикарном кабинете, однако обстоятельства сложились так, что эти трое разных, но достаточно влиятельных человека вынуждены были собраться вместе, чтобы обсудить общую для них проблему.

Хозяин кабинета смотрел на расстилавшийся за окном своей дачи январский пейзаж. Банкир и заместитель директора ФСБ молчали, но мысли всех были об одном и том же. Столь внезапная отставка президента в конце года и активность молодого и энергичного и. о. вызвала в верхах власти нешуточное брожение, тем более, что срок президентских выборов передвинулся на март.

– Итак… – нарушил наконец молчание хозяин кабинета, поворачиваясь к гостям. – Как же это все-таки случилось?

Банкир, съежившись под его пристальным взглядом, беспомощно пожал плечами и забормотал:

– Где-то произошла утечка. Очевидно, кто-то из персонала работает на другую сторону.

– «Где-то», «очевидно», – сердито прервал его хозяин кабинета. – Все это только предположения. А между тем документы пропали. Вы понимаете, что будет, если они попадут на стол и. о. Все знают о его серьезной позиции по чеченскому вопросу. А если выяснится, что один из крупнейших банков переводил сотни тысяч долларов главарям чеченских боевиков, то от нас даже мокрого места не останется!

– По моим сведениям, – подал наконец голос заместитель директора, – документы попали к одному из вице-премьеров.

– Кто? – резко повернулся к нему хозяин кабинета.

Замдиректора назвал фамилию.

– Ну конечно, – по-волчьи усмехнулся хозяин кабинета, – набирает очки, готовит почву, в случае победы и. о.

– Наши аналитики утверждают, – снова проговорил генерал, – что и. о. победит с большим отрывом и еще в первом туре.

– Ну и, конечно, наш друг станет премьер-министром.

– У него есть все шансы, – подтвердил генерал.

– Что мы можем сделать? – хозяин кабинета даже не смотрел на банкира, обращаясь только к генералу.

– По моим сведениям, – произнес замдиректора, – информация о делах нашего банка не совсем полная, а ему нужны убедительные доказательства, чем он сейчас и занимается. Через десять дней заседание правительства, где, я думаю, он и выложит все и. о.

– Значит, через десять дней, – нахмурился хозяин кабинета. – Заседание никак нельзя прервать?

Генерал отрицательно покачал головой.

– А если выкрасть документы?

Снова покачивание.

– Мы даже не знаем, где он их держит, – сказал замдиректора. – Я вообще думаю, что об этих документах никто, кроме него, не знает.

Глаза хозяина кабинета вспыхнули.

– Значит, остается только один выход.

– Да, – кивнул генерал. – Однако в Москве это будет слишком вызывающе, вот если бы…

– Через пять дней он едет в один из филиалов нашего банка, – пискнул банкир, с ужасом следивший за этим разговором.

– Куда? – повернулся к нему хозяин кабинета.

Банкир назвал город.

– Отлично, – хозяин кабинета потер руки. – Значит так. Ты, – ткнул он в банкира, – что хочешь делай, но найди мне ту суку, что передала документы, а твоя задача, – посмотрел он на генерала, – сделать так, чтобы наш друг не вернулся из своей поездки.

– И все-таки, слишком вызывающе, – покачал головой замдиректора.

– А ты организуй показательное раскрытие этого дела, – усмехнулся хозяин кабинета. – Наш и. о. сам бывший чекист, ему понравится, что фээсбешники отличились. И потом, при формировании нового правительства всякое возможно… В противном случае узнать нам об этом придется, созерцая небо в клеточку, и это еще хорошо.