Лёля и Мармизюкин

Ольга Ярмакова

Лёля и Мармизюкин

С благодарностью маленькой Ладушке,

моей вдохновительнице

Как появился Мармизюкин

Лето совсем не задалось.

Во всяком случае, так считала Лё́ля.

Подумать только, её, пятилетнюю девочку, мама и папа привезли в гости к бабушке. И оставили на другой же день. Как так можно поступать с ребёнком?

– Ну не горюй, Лё́лечка, – старалась успокоить внучку Ба́ба На́та. – Они вернутся. Через две недельки. У них же работа.

Ох уж эта работа! Лёля никак не могла взять в толк, почему Работа важнее её – Лёли. Ведь она же главнее этой работы. Лёля сама слышала, как мама не раз говорила папе, что семья – то есть Лёля и родители – важнее работы. И вот как это называется? Они оставили её ради работы!

Это горе так захватило Лёлю, что она решила заболеть. Твёрдо и бесповоротно. А что? Когда Лёля болеет, мама всегда рядом. И никакая работа не способна их разлучить. Даже папа бросает работу и раньше приходит домой, когда Лёле нездоровится.

Решено. Но как же заболеть?

В бабушкином доме кроме Лёли и Бабы Наты больше никого, а для того, чтобы заразиться болезнью, непременно нужен кто-то больной. Ни Лёля, ни Баба Ната не подавали ни единого намёка на болезнь. Хорошо бы раздобыть вирус да поскорее, тогда мама сразу вернётся. А ещё лучше – вернёт Лёлю домой.

Прошёл час, за ним другой, а вирус не торопился заглядывать в чистый деревенский дом бабушки. Но Лёля так просто сдаться не могла.

Она легла в кровать и приняла самое трудное решение: не есть. Если она станет отказываться от еды, Баба Ната решит, что внучка заболела и тогда позвонит маме. И план удастся.

– Лёлечка, идём завтракать, – ласково позвала бабушка к столу.

– Нет, я не хочу! – раздался капризный голосок внучки.

– Ну почему же? Я сварила твой любимый какао, напекла оладушков, как ты любишь. Открыла сгущенное молоко и баночку абрикосового варенья. Иди завтракать, пока всё тёплое.

У Лёли в животике аж заурчало при упоминании об оладушках. Баба Ната готовила их так, как никто в целом мире. Пухлые, воздушные, ванильные. А какао Лёля обожала, особенно с оладушком вприкуску.

Что же делать? Решила же не есть.

– Ладно, завтрак не считается. Начну с обеда, – решила Лёля.

И послушно зашлёпала на кухню.

Настенные часы в комнатке, куда поселили Лёлю, неспешно отмеряли минуты и часы. Баба Ната сильно не докучала Лёле, лишь изредка поглядывала в открытую дверь, чем занята внучка. А Лёля дулась на весь мир. Она посидела за столиком у окна, где для неё разложили чудесные раскраски с карандашами и фломастерами. Но пальчики отчего-то вяло водили карандашом по бумаге. И вскоре Лёля бросила занятие.

Можно было поиграть с куклами и плюшевыми зверятами, которые хранились у бабушки в картонном ящике из-под телевизора. Но и тут игра не задалась, а игрушки скорее раздражали, а не радовали маленькую хозяйку.

В комнатке стоял небольшой шкафчик с пятью полками. Две нижние занимали Лёлины вещи, и интереса никакого не представляли. А вот на оставшихся трёх стояли книжки. Детские книжки. Лёлины. Тоненькие и мягкие лежали стопочками на третьей полочке. Лёля, частенько бывая в гостях у Бабы Наты, любила вытаскивать эти книжицы и переворачивать их странички. Читать она пока не умела, а потому любовалась картинками, но иногда она укладывала одну из этих книжек на стол и кое-что дорисовывала карандашом. А так как её за эти художества не ругали, то Лёля всё сильнее убеждалась, что правильно поступает.

На четвёртой и пятой полках хранились книги в твёрдых обложках. Их Лёле доставала бабушка, но рисовать на их страничках категорически запрещала.

Лёля подумала: а не взять ли какую-нибудь тоненькую книжечку и полистать её. Но ручки не пожелали касаться книжек третьей полки. Лёлю одолела самая настоящая скука. До зевоты.

Она легла на кроватку. Целых две недели без мамы и папы. Да она от скуки тут помрёт. Пойти на улицу погулять желания не было. Да и с кем? Баба Ната жила в деревне за городом. Тут одна перспектива – гулять во дворе дома, ведь Лёлю одну никуда не отпустят. А были ли в деревне ещё дети, Лёля не знала.

По полу что-то тихонечко пронеслось. Кажется, комочек пыли. Так странно, у бабушки в доме везде порядок, ни пылинки, ни соринки. А тут целый комок пыли.

Где-то за окном залаяла собака, и Лёля отвлеклась. Собака так заразительно лаяла, что Лёле стало интересно. А может, сходить во двор и посмотреть?

Но тут она снова вспомнила, что дуется на весь мир, и отбросила саму мысль.

Что-то прокатилось по пятой полке в шкафу. Снова эта пыль. Наверное, сквозняк, вот и катаются комки.

Но постойте! Вчера же Лёля своими глазами видела, как бабушка второпях прошлась по всем полкам тряпочкой. Баба Ната ещё оправдывалась, мол, не успела к приезду внучки, опоздала. Так откуда же пыль да ещё и целый ком?

Хоть Лёле и пять лет, но она очень наблюдательная девочка.

А комочек пыли на пятой полке задрожал и вдруг прыгнул прямо на кроватку Лёли! Она аж взвизгнула от неожиданности. И пускай комок не больше мышки, но разве полагается ему ни с того ни с сего прыгать на чьи-то кроватки? И где же Баба Ната? Хоть бы она услышала Лёлин вскрик.

Но бабушка в тот момент развешивала стираное бельё на верёвку за домом, а окошко Лёлиной комнатки выходило совершенно в другую сторону. Баба Ната не услышала Лёлю.

Комочек тем временем прокатился у самых Лёлиных ножек и остановился напротив правой руки. Лёля одёрнула ручку, и сама сжалась в комочек. Но глаз с незваного гостя не сводила.

А пушистый и круглый, как горошина, серенький комочек пыли протяжно зевнул. Вот у него заблестели два крошечных чёрных глазика-бусинок. Вперёд выдался круглый бархатистый носик. Комочек смотрел на Лёлю.

– Ну чего так смотришь? Ши́ша никогда не видела? – усмехнулся комочек.

Лёля так и рот раскрыла: пыль, а разговаривает!

– Нет, не видела, – тихо пропищала она.

– Оно и видно. Вон как вытаращилась на меня, – протараторил шиш. – А слыхала, как обо мне говорят? «Шиш тебе!» – это значит, тебе ничего.

Лёля покачала рыжей головкой, но из вежливости. Ничего подобного она не слышала и не знала. Чу́дик какой-то, решила она.

Комочек втянул носиком воздух, чихнул. Его глазки заблестели ярче. Лёля разглядела крошечный серый хвостик с кисточкой на кончике.

– Тебя звать-то как? – поинтересовался комочек.

– Лёля, – тихонько отозвалась Лёля.

– А меня зовут Мармизю́кин.

Ну что за смешное имя, подумала Лёля, а потом спохватилась, а, может, это фамилия. И решила уточнить.

– А это имя или фамилия?

– Что?! Какая ещё такая фамилия?! Я Мармизюкин! Меня так зовут. И всё. Люди! Им вечно бы всё усложнить. Надумают каких-то фамилий. И без них замечательно живётся. Даже очень.

– А у меня есть фамилия, – тихонько промолвила Лёля.

Ей почему-то стало неловко оттого, что у неё есть фамилия, а у чудика – нет.

– Подумаешь, какое богатство. Не пощупаешь, не погрызёшь, за пазуху не засунешь, – фыркнул в ответ Мармизюкин.

– Проко́фьева, – всё-таки назвала фамилию девочка.

Уже из упрямства.

– А чего тебе не живётся просто Лёлей? Так же короче и проще.

А правда, задумалась Лёля, зачем ей фамилия? Зачем папе фамилия Прокофьев, а маме – Прокофьева? Ведь и так ясно, что они мама и папа.

Пока она думала, Мармизюкин вдруг тронулся с места и покатился к краю кроватки.

– Ты куда? – опомнилась Лёля.

– Пора мне, – раздалось в ответ.

Лёля так и растерялась. Вроде и знакомец появился, а тут бац! – и покатился по полу, за угол шкафа.

– А ты ещё придёшь, Мармизюкин? – окрикнула его Лёля.

– Если надо, приду, – раздалось еле слышно, будто где-то мышка пропищала.

Лёля хотела ещё что-то сказать, но тут в комнатку вошла Баба Ната. Она развесила бельё и пришла проведать внучку.

– Ой, бабуля, ко мне сейчас Мармизюкин приходил! Он такой пушистый и круглый, как комочек пыли! – восхищённо защебетала Лёля, спрыгивая с кроватки и подбегая к шкафу.

– Какой ещё Марзюкин? – коверкая имя ши́ша, удивилась бабушка.

Густые и серебристые брови её так и полезли вверх.

– Он серенький, глазки чёрненькие, сказал, что придёт опять, – доложила Лёля.

А за шкафом никого не обнаружила, даже крохотного клочочка. Исчез шиш.

Тут что-то дошло до Бабы Наты.

– Снова мыши осмелели. К тебе мышь в комнату забежала. Надо что-то с Ми́йкой делать – совсем перестала мышей гонять!

Бабушка, ворча себе под нос про нерадивую кошку Ми́йку, вышла из Лёлиной комнатки, ведь её ожидало ещё много дел по дому. А с внучкой всё в порядке. А то, что мыши по дому бегают, не беда. Как пришли, так и уйдут.

Лёля не стала переубеждать Бабу Нату. Возможно, Мармизюкин не хотел, чтобы старушка его увидела, вот и убежал.

– Эй, Мармизюкин, ты приходи. Я буду тебя ждать, – попросила шёпотом Лёля.

Она стояла на цыпочках у шкафчика, рыжая макушка едва достигала четвёртой полки. Где-то там, ещё выше, жил крохотный шиш, подсказывало Лёле чутьё. Оно же говорило, что новый знакомец придёт.

Почемучка

Лёля проснулась утром в ужасно бодром настроении. Уж таком бодром, что тут же принялась донимать Бабу Нату вопросами.

– А почему солнышко раньше нас встаёт? А отчего оно такое жаркое? А почему облака по небу гуляют? Зачем петушок так рано утром кричит и всех будит, если никому не нужно на работу? Почему цыплята вылупляются из яиц, а не появляются сразу?

Бабушка, как могла, давала ответы любознательной внучке, но спустя полчаса так устала от этих «почему», «зачем» и «как», что сдалась.

– Всё, Лёлечка, давай сделаем перерыв. Мне нужно сходить на почту, а ты пока посиди в комнатке, полистай книжки. Как вернусь, поговорим.

Лёлю такой ответ не совсем устроил, и она хотела заупрямиться, как иногда делала, чтобы получить своё, но Баба Ната наскоро набросила на плечи зелёный платок, втиснулась в старые туфли и вышла за дверь.

– Я скоро. Не скучай! – раздалось из-за закрытой двери.

Ну вот, даже покапризничать не успела! Лёля с досады надула губки. Но дуйся не дуйся, а дома она одна. Пришлось девчушке направляться в свою комнатку.

Взять книжку с третьей полочки шкафа? Лёлина рука вяло потрогала тоненькие корешки. Нет, неинтересно.

Тогда она подошла к столику, где неряшливой стопкой лежали раскраски. Лёля раскрыла ту, что лежала сверху. Из стаканчика вытащила жёлтый карандаш. На белом листе чернел контур зайца с конфетой в лапах. Лёля задумчиво повертела пальцами карандаш: что можно закрасить жёлтым? Зайца? Конфету? Отчего-то взять карандаш другого цвета юной художнице в голову не приходило.

Пока она решала, что именно закрасить в жёлтый цвет, по комнате пронёсся лёгкий, но ощутимый ветерок. Неужели Баба Ната вернулась? Лёля обернулась и увидела, как по самой верхней полке шкафчика катится знакомый комочек пыли. Мармизюкин!

И Баба Ната, и жёлтый карандаш с раскраской тут же позабылись.

А серый шарик докатился до конца полочки и, лихо подпрыгнув вверх, приземлился прямёхонько на Лёлину кроватку.

– Ну здоро́во! – пискнул Мармизюкин.

Чёрные глазки-бусинки смотрели то на Лёлю, то на карандаш в её руке.

– Привет, Мармизюкин, – улыбнулась Лёля. – Ты пришёл, как и обещал.

– Конечно, пришёл. Я всегда делаю то, о чём говорю, – гордо заявил шиш.

В рыжей Лёлиной головке сразу же зашевелились, растревожились вопросы. Пока она определяла, какой из них задать первым, маленький, но пронырливый гость шустро подкатил к краешку кровати и опередил:

– И что же ты собралась закрасить жёлтым карандашом?

Лёля аж растерялась. А все вопросы в голове перемешались и запутались.

– Не знаю, – честно призналась она. – Наверное, конфету. Вряд ли зайцы бывают жёлтыми.

– Откуда тебе знать, что не бывают? Ты разве видела всех зайцев? – затараторил Мармизюкин.

Ох и хитрющий же у него был взгляд! Будто знал о том, чего не знала сама Лёля.

– Не видела, – призналась Лёля, но тут же добавила. – А ты видел?

Неужели есть на свете жёлтые зайцы? Лёле тут же захотелось увидеть одного такого.

А серый пушистик с глазками-бусинками лишь фыркнул.

– Так видел или нет? – заволновалась Лёля.

– Может и видел, – последовал ответ. – Да какой с того прок. Мы, ши́ши, чего только не видим, да пользы с того почти никакой.

Лёля припомнила, что Мармизюкин при знакомстве назвался ши́шом. Звучало это почти, как мышь, и Лёле показалось забавным. Впрочем, Баба Ната сказала, что шиш и мышь – совсем разная братия. Мыши вредят, а ши́ши чудят. И, поди разберись, кто хуже. Мышь хотя бы – зверь, которого ловит кошка или мышеловка, а шиш – бесёнок. А разве можно такого поймать?

Кто такой бесёнок, Баба Ната так и не объяснила, а потому Лёля решила, что это такой зверёк, который может говорить.

– Так, значит, есть жёлтые зайчики, – неуверенно произнесла Лёля.

Она смотрела на Мармизюкина и всё ждала ответа. А тот, словно издевается: не подтверждает и не отрицает.

Лёля едва не завыла от досады.

– Да есть, есть они, эти зайцы твои, жёлтые, – смилостивился-таки несносный шиш. – Вон, один такой прямо сейчас тут. Странно, что ты его до сих пор не заметила.

Где же жёлтый зайчик? Лёля с удивлением озиралась по сторонам, но нигде не видела чудо-зверька. Верно, Мармизюкин решил над ней подшутить.

– Так ведь нет же его! – обиделась Лёля и приготовилась зареветь.

Так обидно, когда над тобой насмехаются!

– Есть! – упрямо сказал шиш. – А на той стене что?

На стене с бежевыми в голубой цветочек обоями замерло, чуть дрожа, круглое пятно солнечного света. Небольшое, с Лёлину ладошку.

– Это же солнечный зайчик, – уныло произнесла девочка.

– Да, – кивнул Мармизюкин, – зайчик.

– Ну какой же он жёлтый заяц? – удивилась Лёля.

От удивления у неё даже поднялись плечики.

– А солнышко какого цвета? – услышала она писклявый голосок.

– Жёлтого, – ответила Лёля.

И расплылась в улыбке.

– Получается, солнечный зайчик – это жёлтый зайчик! Ух ты! Так значит, жёлтые зайки существуют!

И Лёля с удвоенным усердием принялась закрашивать зайца на белой страничке жёлтым карандашом. Теперь, если спросят, почему у неё зайчишка в раскраске жёлтый, она скажет, что в том нет ничего необычного. Есть на свете жёлтые зайчики – солнечные.

– Ну и какой в том прок? Ну, узнала, что солнечный зайчик – жёлтый, и что с того? Какая в том польза-то? – пробурчал тихонько себе под круглый бархатистый носик Мармизюкин.

Лёля докрасила у зайчика хвостик и довольная отложила жёлтый карандаш. Пожалуй, для конфеты подойдёт зелёный цвет, решила юная художница.

Но тут вопросы в её голове снова ожили, а один, самый шустрый, прыгнул сразу на язык.

– Слушай, Мармизюкин, а как появляются солнечные зайчики? – Лёлина голова снова обратилась к маленькому другу.

– Известно как. Из солнца, конечно, – ответил шиш. – Если солнышко закрыть, то и зайчик пропадёт.

Вдруг Мармизюкин запрыгал по Лёлиной кроватке, запищал какие-то странные слова. За окном стал тускнеть и слабнуть солнечный свет, а вскоре и само солнце пропало за большой сизой тучей. Зайка на стене бледнел, слаб и окончательно пропал, как и обещал шиш.

На улице раздался жуткий грохот – прогремел гром.

Лёля испугалась: она сильно боялась грома, и частенько пряталась от него под одеялом. Как назло Баба Ната всё не возвращалась, а пережидать гром одной дома – то ещё испытание.

– А что с зайчиком? Ему не плохо? Он вернётся? – со страху вопросы сыпались из Лёли один за другим.

– Да что с ним станется, – невозмутимо произнёс Мармизюкин. – А вот ливень сейчас пойдёт знатный, промочит до нитки.

А Баба Ната и зонта с собой не захватила, так торопилась на почту. Промокнет же, запереживала внучка.

– Обязательно промокнет, – весело пропищал бесёнок. – Никуда не денется.

– А это ты сделал? – удивилась Лёля.

– Тучу что ли? Ну я. Ты ж хотела узнать, как пропадёт зайчик, вот я и устроил. Солнышка нет, и нет зайца.

– Но ведь бабушка промокнет! – возмутилась Лёля. – Как тебе не стыдно!

– Мне-то? А с чего? Это тебе стыдно должно быть, – задиристо отозвался Мармизюкин и даже показал малюсенький белый язычок.

– Почему мне? – опешила Лёля. – Не я же закрыла солнышко тучей.

– А кому всё не терпелось узнать что да как? – упрекнул её шиш. – Не ты ли с самого утра доставала бабку вопросами? Она устала от них и сбежала от тебя на эту самую почту.

– Неправда! Не из-за меня! – закричала Лёля.

Слёзы потекли по щёкам одновременно с обрушившимся дождём за окном. Да, Мармизюкин не ошибся, ливень выдался сильным, белой стеной встал – ничего не видно за окном. Промокнет бабушка, сожалела Лёля, из-за неё, из-за Лёлиного любопытства.

– А ты можешь всё вернуть назад? – жалостливым голоском обратилась Лёля к Мармизюкину.

– А надо? Такой лихой дождь, когда ещё такой случится, – раздумывал бесёнок.

– Ну, пожалуйста, – попросила его девочка.

Странным блеском сверкнули чёрные глазки-бусинки.

– Ладно, так и быть. Хотя такое веселье жаль заканчивать, – всё-таки согласился Мармизюкин.

Он снова принялся скакать и пищать, а когда закончил, дождь на улице заметно ослаб. Через пять минут он совсем прекратился, а сизая туча разошлась рваными лоскутами на небе, да и те быстро растаяли. Будто и не бывало.

Снова ярко засветило солнышко, а жёлтый зайчик вернулся на прежнее место.

– Как у тебя это получается? Ты волшебник? – пошли Лёлины вопросы.

– Как, как. И чего тебе так обо всём знать хочется? – удивлённо взвизгнул шиш. – Ну, узнаешь ты, к примеру, что такое море. И что?

– А ты знаешь, что такое море? – Лёля открыла рот от удивления.

– Ну, допустим.

– А ты его видел?

– Видел и не раз.

– Ух ты! А где?

– Где, где, – завертелся пушистый комочек, – на картинках. Вон на той полке есть книга про море. Там много картинок.

– А-а, – разочарованно выдохнула Лёля. – Я-то думала, ты его видел не на картинке. В книжке и я видела.

– Ну и что это меняет? – равнодушно сказал Мармизюкин. – Мне и этого вполне хватает.

– А мне не хватает, – вздохнула Лёля.

– Ты лучше возьми вон ту толстую книгу на самой верхней полке. Она называется «Почемучка». Для таких, как ты. Больше узнаешь и быстрее. А если не поймёшь, подскажу, так и быть.

Только Лёля хотела спросить ещё, как раздался звук открываемой входной двери. Бабушка вернулась. Позабыв про бесёнка, Лёля сорвалась с места и побежала встречать Бабу Нату. А та стоит в прихожей – сухая, ни капельки на одежде! Чудеса да и только. Лишь старые туфли поблёскивают от воды.

– Ох и ливень же прошёл! Лужи набрались – впору кораблики пускать, – засмеялась Баба Ната. – А ты чего? Не сильно испугалась грома? И откуда вдруг туча набежала.

– Это всё Мармизюкин, его проделки, – объяснила недавний дождь Лёля. – А как же ты, бабуля, не промокла? Ты же зонтик забыла.

Баба Ната, добродушно улыбнулась, погладила рыжеволосую макушку внучки.

– Мне повезло, Лёлечка. Я едва не угодила под дождь, да меня тётя Маша задержала. Ты же помнишь тётю Машу из пятого дома?

Лёля отрицательно помотала головой.

– Нет? Ну ладно, – довольствовалась этим Баба Ната. – Вот тётя Маша меня и окликнула по одному вопросу, а мы обе на почте как раз оказались, и я пропустила ливень. Повезло мне удачно.

И вовсе это не удача, хотела возразить Лёля, но что-то её остановило.

– Так ты не испугалась грома? – переспросила бабушка.

– Нет, бабуля, не испугалась. Со мной был Мармизюкин, – гордо доложила внучка.

– Снова этот бесёнок, – отчего-то вздохнула вдруг Баба Ната.

– А он и сейчас там, на моей кроватке. Пошли, покажу!

Лёля ухватила бабушкину тяжёлую руку и потянула в сторону своей комнатки. Но когда они вдвоём туда вошли, на Лёлиной кровати никого не было. Убежал, укатил Мармизюкин.

– Всё играешься, Лёлька, – чуть с укором промолвила Баба Ната.

Не поверила.

– Да был он тут, был, – упрямо стояла на своём Лёля.

А бабушка вдруг обратила внимание на раскраску.

– Жёлтый зайчик? – удивилась она. – Разве бывают такие, Лёлечка?

– Конечно, бывают. Вон, на стене!

И указала пальчиком на солнечного зайчика.

Бабушка кивнула. А Лёля вспомнила о совете, который дал бесёнок.

– Бабуля, а можно мне посмотреть книжку с верхней полки? Она называется «Почемучка», – попросила девочка.

Бабушка удивлённо воззрилась сверху вниз на Лёлю, но послушно отыскала на пятой полке нужный корешок и вынула нужную книгу.

– Откуда ж тебе известно про эту книжку? – поинтересовалась она, вручая «Почемучку».

– Так Мармизюкин и сказал, – ответила Лёля. – А ты мне её почитаешь?

– Прямо сейчас? – растерялась Баба Ната. – Может, выйдешь во двор и попускаешь кораблики в луже? Кораблики можно из листочков сделать.

– А потом ты мне почитаешь?

– Почитаю, – пообещала бабушка.

– И про солнечного зайчика?

– И про него.

Лёля тут же принялась одеваться, обуваться. А когда она вышла из дому, бабушка заглянула в её комнатку, задумчиво осмотрелась и вышла.

– Что же за Мармизюкин у Лёльки завёлся? И впрямь бесёнок.

А Лёля, забыв про зайцев и бесёнка, весело месила лужи в резиновых сапожках. Хорошо было и без корабликов.

Серый день

– Ужасный, ужасный день! – ворчала Лёля.

И было от чего.

С самого утра небо затянулось в толстое тёмно-серое одеяло и ни за что не соглашалось отогнуть хотя бы краешек, чтобы показать солнышко. Как назло Лёля умудрилась простыть и теперь лежала под одеялом в кроватке. Вот хоть бы солнышко показалось, согрело весь мир, а заодно и Лёлю. Может тогда и пройдёт простуда.

«У неба плохое настроение, или оно тоже простыло и лежит, как и я, под одеялом, болеет», – грустно думала Лёля.

Ни поиграть, ни раскрасить картинку, ни полистать книжку – Баба Ната прописала внучке постельный режим. А всякий знает, что это ужасно скучно. Вот Лёля и скучала.

– Ты поспи, Лёлечка. Сон – лучший врач, – ласково настаивала бабушка.

Ей-то хорошо, с досадой размышляла Лёля, она здоровая, захочет – пойдёт во двор или включит телевизор. А Лёле, больной и такой одинокой, нельзя даже телевизор посмотреть. Вот ведь несправедливость!

– Нечего глазки напрягать, лежи, выздоравливай, – убеждала больную Баба Ната.

Самой большой несправедливостью на свете Лёля считала болезнь. А заболеть летом – катастрофа. Это холодной осенью или морозной зимой ещё не так ужасно. В такую погоду дети обычно не гуляют и сидят дома, так что не обидно. Но летом заболеть ужасно. Столько всего на улице, столько важных открытий, а ты – в кроватке с градусником. К тому же клюквенный морс приятнее пить зимой, а летом – клубничный компот. Но на столике перед Лёлиной кроваткой алел в стеклянном стаканчике морс. При одном взгляде на него Лёля поморщилась.

– Пей морс, он собьёт температуру и прогонит твою простуду, – уверяла Баба Ната.

Если он такой хороший, что ж его каждый день не пьют, а только когда болеют? Несправедливо. Лёля хотела вместо кислого морса сладкий компот.

– Я сварю тебе компота, когда ты выпьешь весь морс. – Было поставлено условие маленькой пациентке.

Лёля лежала и смотрела в окно. Серое небо, серый день – всё серое.

Наверное, всё-таки хорошо, что на улице не солнечно, подумала Лёля, не так обидно. Ведь если бы за окошком раздавался птичий щебет, долетали отголоски игривой ребятни, а в комнату рвался солнечный свет, заливая всё вокруг, – на душе было бы скверно и гадко. И Лёля бы непременно бы расплакалась. А так всё терпимо.

Ещё бы не быть одной. У Бабы Наты всегда куча дел, ей не до Лёли. Вот была бы здесь мама! Она бы непременно и сказку бы почитала, и ласково гладила бы по рыжей Лёлиной головке. И массу чего ещё сделала, что обычно делают только мамы. Но мама с папой были далеко, они оба работали и никак не могли бросить работу, чтобы приехать к Лёле.

– Дурацкая работа! – рассердилась Лёля.

– С каких это пор работа вдруг стала дурацкой? – раздался писклявый голосок.

Лёля повернула голову в сторону шкафа. Так и есть: по верхней полке катился пушистый серый комочек. Мармизюкин!

– Или работа дурацкая, потому что там работают дураки? – насмешливо пропищал бесёнок-шиш и спрыгнул прямёхонько на Лёлину кроватку.

– Привет, Мармизюкин! – обрадовалась Лёля. – Как хорошо, что ты пришёл, а то мне совсем скучно.

Круглый пушистый шиш прокатился по одеялу и остановился перед Лёлиным лицом. Чёрные глазки-бусинки, как и обычно, смотрели на девочку с хитрецой.

– Так чего скучать? Вставай и ступай на улицу, – предложил он. – Там, знаешь, сколько дел! Никогда не управиться.