Проект «Чудо». Жизнь одного мальчика против миллиона других

Проект «Чудо»

Жизнь одного мальчика против миллиона других

Виктория Карбышева (Орлова)

© Виктория Карбышева (Орлова), 2025

ISBN 978-5-0067-8608-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящаю это произведение своему папе, который всегда в меня верил, но не дожил до выхода моего первого романа.

Я буду вечно тебя любить.

ПРОЛОГ

2000 год. От генетических заболеваний в России ежегодно умирает полтора миллиона детей. В столице создана Лаборатория Генетических Исследований. Это тайная организация, цель которой – избавить нацию от врожденных диагнозов. Главой Лаборатории назначен Григорий Шипилов – человек умный, влиятельный, но совершенно беспринципный.

2015 год. Руководство Лабораторией переходит в руки Шипилова – младшего: Константина, который в отношениях морали такой же жестокий, как и его отец. На базе Лаборатории запущен проект «Чудо». Miracle (с англ. «Чудо») – это бактерия, найденная талантливым ученым Арсением Гуровым. Сотни исследований и экспериментов показали, что Miracle способна внедриться в поврежденные клетки ДНК и в буквальном смысле «исцелить» их. Но для этого бактерия должна «созреть» в живом человеческом организме. Только в таком случае получится создать вакцину.

Арсений Гуров считает, что через несколько десятков лет ученые найдут способ искусственно взрастить Miracle. Но Шипиловы уже предвидят сулящий успех и настаивают, чтобы эксперимент по взращиванию «образца» был запущен. Гуров отказывается и шантажирует главу Лаборатории. Дальнейшая судьба ученого неизвестна.

В том же году проект «Чудо» возглавляет Оксана Малиновская – многообещающий генетик. Оксана молода и перспективна. К тому же, она не планирует заводить детей и все свои силы бросает в направлении карьеры. Женщина понимает, какой вклад она может внести в науку, если отбросит подальше свои моральные принципы, и решается взрастить «образец» лично.

Она рожает пятерых детей с дополнительной хромосомой. Из них трое погибают. Четвертый, Герман, рождается с серьезными отклонениями. Шипилов требует от подчиненной избавиться от ребенка, чтобы у Лаборатории не было проблем, но Оксане удается спрятать мальчика у своих родителей.

Через два года, когда Оксана уже теряет надежду на благополучный исход эксперимента, рождается Степан. Все тесты показывают, что мальчик полностью здоров и хромосома успешно прижилась, не причиняя ребенку никаких неудобств. Он развивается согласно возрасту, не отличаясь от сверстников ни физически, ни ментально. Он увлекается тем же, чем увлекаются его ровесники, мыслит так же, как обычные дети. Однако рисковать здоровьем Степана Оксана не может. Мальчик не ходит в школу, гуляет только под присмотром няни. Все, что окружает Степана, проходит жесткий контроль со стороны родителей: еда, занятия, окружение.

Степа вырос добрым, чутким и умным мальчиком. Он любит маму, няню Ларису, сказки, комиксы и животных. А еще он кажется влюблен в соседку Киру. Степан живет почти обычной жизнью почти обычного мальчика. Однако, когда ему исполняется девять лет, приходит время изымать хромосому, и Оксана понимает, что никогда в жизни не отдаст своего сына на растерзание Лаборатории…

Глава 1

22 мая. Понедельник

Оксана Малиновская всегда знала, что добьется успеха. Она решила, что так будет, когда отец прочил ей судьбу домохозяйки, а мать лишь молча соглашалась; когда Оксана уехала в Москву назло родителям без копейки в кармане; когда поступила в один из лучших вузов страны и работала официанткой, чтобы снимать комнату, и когда возглавила проект «Чудо» в Лаборатории Генетических Исследований. Проект, которому в современной России не было аналогов. Чудовищный проект.

Оксана подошла к зеркалу в ванной и посмотрела на свое отражение. Пути назад не было. Девять лет женщина думала, что до этого дня еще далеко. Девять лет Оксана считала, что ее профессионализм будет сильнее материнского инстинкта. Но она ошиблась. И теперь ей предстояло пойти против дела всей своей жизни, чтобы спасти сына.

За более чем пятнадцать лет работы в Лаборатории Оксана зарекомендовала себя как бескомпромиссный специалист с железной волей. Оксана Малиновская: женщина, у которой не было сердца; начальница, которую боялись. Оксана и сама долгое время так думала. Верила, что с легкостью выносит и родит «проект», а потом отдаст его на растерзание ученым.

Оксана надела брюки, блузку и спустилась к завтраку. В столовой ее уже ждал Степа. Мальчик поднял глаза от тарелки с овсянкой и сказал:

– Доброе утро, мамочка!

– Доброе утро, малыш, – ответила Оксана. Чуть подумав, она подошла к сыну и поцеловала его в макушку.

Мальчик улыбнулся. Эта улыбка стоила всего, что Оксана собиралась сделать. Эта улыбка стоила даже ее жизни.

В комнату вошла няня – женщина шестидесяти лет с безупречной прической и добрым сердцем – и поставила перед Степой чашку с

чаем.

– Доброе утро, Оксана Алексеевна!

– Доброе утро, Лариса.

Они обменялись многозначительными взглядами. Со дня на день документы будут готовы, и Оксана позаботится, чтобы няня с мальчиком улетели далеко от этого места. От Лаборатории.

Ассоль, молодая горничная, разложила приборы и поставила перед хозяйкой завтрак: овсянку, два яйца всмятку, половинку авокадо и кофе.

– Степа, пожалуйста, убери локти со стола, – попросила Оксана, полушутливо грозя ему пальцем. Мальчик смущенно улыбнулся и подчинился.

– Какие планы на сегодняшний день?

– Сначала у меня математика, потом чтение… – Степа начал бодро перечислять все занятия, ожидающие его в этот ничем не омраченный день. – … а после уроков Лариса обещала, что мы съездим на опушку и устроим пикник!

– Да, и накормите клещей! – воскликнула Оксана. – Лариса, давайте пока без пикников в лесу.

Зазвенело. Оксана взяла трубку. Это был Иван, сподручный Константина Шипилова – главы Лаборатории.

– Оксана Алексеевна, мне так неудобно… в общем, Константин Григорьевич просил передать… в общем…

– Ближе к сути.

– В общем, Степу приказано доставить в Клинику.

– Когда?

– Сейчас.

Оксана застыла в исступлении. Изъятие было запланировано на две недели позднее.

– Еще не время.

– Я знаю… но спонсоры настояли… Они сказали, что раз показатели здоровья в норме, уже можно провести… чем быстрее, тем лучше… мне жаль.

Оксана положила трубку.

– Планы меняются, – сказала она, обращаясь к Ларисе. – Я думаю, клещи – недостаточная причина, чтобы лишать вас прогулки.

– Думаете? – осторожно спросила Лариса.

– Я в этом уверена. Есть кровососы пострашнее.

Лариса нравилась Оксане. В первые дни работы у Малиновских – а Лариса работала у них практически с самого рождения Степы – Оксана и Василий, изображая любящих супругов, сообщили няне, что сын их особенный, поэтому ему нужно особое обращение во всем: начиная с питания и заканчивая домашним обучением. Но лишних вопросов при этом лучше не задавать.

Будучи женщиной неглупой, Лариса поняла, что мальчик особенный, но не совсем в том смысле, в каком ей изначально преподнесли. Конечно, всего няне известно не было. Как бы не переживал по этому поводу Василий («Она похоронит нас своим любопытством!» – часто ныл он). Оксана знала, что Ларисе известно недостаточно для того, чтобы иметь представление даже о десятой части того, что происходит в Лаборатории. За девять лет, что няня проработала в семье Малиновских, она стала одним из самых близких людей для Степы, а со временем и для Оксаны; человеком, которому она могла доверить жизнь сына. Лариса тоже испытывала к Степе сильные чувства, иначе она бы не согласилась помочь Оксане вывезти мальчика из страны.

Степа и Лариса закончили завтракать. Мальчик встал из – за стола и подошел к Оксане.

– Хорошего дня, мамочка! – сказал он. Степа подошел, обнял Оксану и поцеловал ее в щеку.

С самого рождения сына Оксана прикладывала максимум усилий, чтобы не привязаться к мальчику. Ведь ее сыном Степа был только во вторую очередь, а в первую – биологическим материалом для величайшего прорыва в науке. Сейчас Степа был для Оксаны всем, однако показать этого она не могла – она просто не умела быть мамой. Но Оксана обязательно научится. Когда все закончится. Женщина мечтала когда – нибудь научиться быть мамой, достойной любви сына.

До Степы Оксана родила четырех детей. Троих она потеряла. Судьба четвертого, Германа, была не лучше, а может даже хуже судеб других. И с каждым ребенком потеря воспринималась Оксаной все тяжелее. «Материнский инстинкт точно придумал не Бог, а кто – то по ту сторону райского забора», – думала она. А тут – Степан, на успешное рождение которого женщина уже не надеялась! В течение девяти лет Оксана видела, как мальчик рос и развивался. Он был абсолютно здоров и по умственным способностям опережал сверстников. И иногда, заглядывая в эти детские глаза, искренний взгляд которых еще не был попорчен такими взрослыми чувствами, как подлость и злоба, Оксана молилась, чтобы у Степана вдруг обнаружился дефект, способный помешать Изъятию. Она – сильный и властный ученый, которая никогда не хотела детей – сыпалась на осколки из – за маленького мальчика.

Оксана обняла Степана. Мальчик прижался к ее груди, словно котенок, ищущий тепла маминого сердца сквозь толстый слой шерсти. Женщина почувствовала, как ком в ее горле достиг размера яблока. От Степы пахло овсянкой и молоком, будто время пошло вспять.

Наконец Степа отпустил маму и посмотрел на нее.

– Мамочка, ты в порядке? – спросил он. Видимо, слезы на глазах у Оксаны все – таки выступили.

– Да, малыш, все хорошо, – сказала женщина и погладила мальчика по спине. – Иди, у вас с Ларисой еще много дел.

Степа кивнул и вышел из столовой. Лариса пожелала Оксане приятного аппетита и вышла за мальчиком.

Оксана осталась одна. Есть не хотелось. Напротив – у женщины было ощущение, что ее сейчас вывернет наизнанку. Ничего, сегодня все закончится. Причем, для Оксаны все могло в прямом смысле закончиться. Шипилов был человеком страшным. Он носил фамилию, которая в их кругах навевала ужас. До Константина Лабораторию возглавлял его отец – Григорий Ипполитович. Оксана не могла с уверенностью сказать, кто был более жестоким и хладнокровным – отец или сын. Если ад существовал, для них там был выделен семейный котел.

Сегодня Оксана разрушит все, над чем работала семья Шипиловых несколько десятков лет. И существовал реальный шанс, что ей из этой игры живой не выйти. Когда Оксана обсуждала свой план с единственным и самым близким другом – помощницей Алисой, та сказала: «Степа же может пережить Изъятие. Тогда ты заберешь его, уйдешь из Лаборатории, как ты и хотела, и забудешь все, как страшный сон». Ах, Алиса! Если бы все было действительно так, как в ее наивных представлениях! Но даже если Степа переживёт операцию, Шипилов не позволит ей оставить мальчика: Степа – «материал, принадлежащий Лаборатории». Что делали с «отходным материалом» в виде тех детей, которых Оксана уже потеряла – ей не говорили. Скорее всего – кремировали, не оставив и малейшего следа от их недолгого существования. Будто до их жизней никому не было дела.

Когда четвертому ребенку Оксаны – Герману – посчастливилось родиться с отклонениями, Шипилов, который всегда лично присутствовал в ходе «операций по извлечению детей», сразу заявил, чтобы от мальчика «избавились». Оксане дали увидеть ребенка, хоть это и было вне правил. И когда одна из сердобольных медсестер клиники при Лаборатории, рассказала о приказе начальника, Оксана решила, что не даст убить своего ребенка. Материнский инстинкт тогда взял свое и что – то в женщине надломилось. Не без помощи сотрудников, подобных доброй медсестре, Оксане удалось вывезти Германа в дом своих родителей. Отец – человек невероятно тяжелого характера – сначала был против такого подарка, однако вскоре прикипел к мальчику. Герман рос, окруженный любовью бабушки и дедушки, которые в нем души не чаяли, тети, дяди и двух любящих сестер. Оксана знала, что это лучшее, что она могла дать сыну.

О судьбе Германа не было известно никому, кроме родителей Оксаны, и семьи ее сестры – Лили. Даже Василий думал, что Герман давно мертв. Но мальчик был жив. Пусть Герман и был прикован к инвалидному креслу, не мог разговаривать и полноценно двигаться, ему выпал шанс прожить жизнь полную любви и заботы, сколько бы таковая не длилась.

Еще полгода назад, когда в Лаборатории начали проводить финальные подготовительные процедуры перед Изъятием, а Шипилов уже купил ящик дорогущего шампанского, чтобы отметить сулящую ему Нобелевскую премию, Оксана решила, что уйдет из Лаборатории. Она не знала, чем займется, может, подастся в монастырь – говорят, там можно искупить все свои грехи. Лишь молитвы миллионов монахов и монашек могли спасти Оксану от огненной гиены, ожидавшей ее в конце пути.

Не только мысль покинуть Лабораторию посещала Оксану с завидной частотой. Она думала и о том, что пора развестись с Василием. Супруги уже давно жили в разных комнатах. Кроме того, сейчас, словно очнувшись от продолжительного сна, Оксана обнаружила, что ее воротило от человека, проживавшего с ней под одной крышей. Когда они встретились, будучи студентами, Оксану привлекла их с Василием схожесть: оба были холодными, бесчувственными и зацикленными только на себе; оба были атеистами и оба не хотели детей. Оксана с детства решила, что сфера нежных чувств для нее закрыта, поэтому не питала иллюзий на тему большой любви и родственности душ. Василий не был красавцем и не вызывал в Оксане любовного трепета, зато у него были приятные бонусы в виде трехкомнатной квартиры в одной из сталинок, перешедшей ему от покойных родителей, и связей в научных кругах, с помощью которых Василий устроил юную Оксану в Лабораторию. Там Оксана сразу зарекомендовала себя как настоящий гений в области генетики. Каковым она по сути и являлась. Поэтому через непродолжительное время все свои нужды в виде денег и связей Оксана стала закрывать сама. Но жить с Василием не перестала. Она пыталась убедить себя, что вышла за него, может, и не из – за большой любви, но хотя бы из – за достаточно сильной привязанности. Ведь что – то же ее привлекло в сухом, прагматичном и местами даже жестоком Василии… Конечно, Оксана понимала, что это было: он был ее отражением.

Как раз когда Оксана думала о своем муже, он появился в дверях столовой.

– Где Ассоль? – сходу спросил мужчина.

– Наверное, убирается или готовит обед, – сказала Оксана отвлеченно.

Сейчас больше всего на свете ей хотелось покинуть этот дом и этого человека. Она посмотрела на мужа, будто пыталась выловить в его чертах то самое, что привлекло ее пятнадцать лет назад. И что отталкивало сейчас. Он был тучным с мелкими чертами лица. Пятнадцать лет назад он был таким же. «Может, его прическа?» – подумала Оксана. Нет, когда они познакомились, у Василия на голове было что – то, напоминавшее хвост крысы, пренебрегавшей душем. С подачи Оксаны он привел себя в порядок. Характер? Это был самый большой сноб, которого Оксана когда – либо знала. Кроме того, Василий был эгоистичен и малодушен. Он был таким и пятнадцать лет назад. Он не изменился.

– Чего ты на меня так смотришь?

– Ничего, – Оксана тряхнула головой.

– Я говорю, горничная! Наверное, опять курит или болтает по телефону. За что мы ей платим! – Василий был одет в массивный халат, который они купили в Марокко лет десять назад и который никак не шел манерам своего хозяина. Мужчина выглядел комично.

– У нее итак слишком много обязанностей, а тебе жаль тех нескольких минут, что она отдыхает? Рабство давно отменили, – спокойно сказала Оксана.

– С каких это пор вы, Оксана Алексеевна, у нас такая моралистка! – Василий улыбнулся, давая понять, что издевательства приносят ему немало удовольствия.

Оксане не хотелось продолжать этот разговор. Она встала из – за стола.

– Вы даже не хотите позавтракать со своим мужем? – спросил Василий все в той же манере. – С тем, кто дал вам все, что вы имеете сегодня: деньги, карьеру, этот дом? – голос мужчины начал выдавать вскипавшую в нем злобу. Злобу отчаявшегося человека, который знает, что это все, что ему остается.

– У меня много работы. Нет времени на долгий завтрак. Приятного тебе аппетита.

***

На третьем этаже Лаборатории Генетических Исследований, на котором располагался кабинет Оксаны, ничто не выбивалось из привычной колеи. Но женщина сразу почувствовала напряжение, царившее в ее владениях: когда она шла по коридору, то ощущала взгляды, бившие в спину словно сотни выстрелов: «Бам! Бам!» С каждым из них дышать Оксане становилось все труднее. О чем они думают? Наверняка, о том, что она бессердечное существо, которому не место на этой планете. Интересно, хоть кто – то ее жалеет? Оксана даже не могла с уверенностью сказать, заслуживала ли она жалости в своих глазах.

Закрыв дверь кабинета, Оксана громко и медленно выдохнула. Ноги подкосились. На столе уже громоздилась кипа бумаг, которые предстояло проверить и подписать перед Изъятием. Если все пройдет гладко, они ей не пригодятся. Но Оксана все равно должна была делать вид, что готовится к операции.

В дверь постучали. В проеме показалась миловидная голова Алисы с черными спадавшими на лицо волосами. Вот она – пожалуй, единственный человек в Лаборатории, который испытывал к Оксане что – то, кроме отвращения и страха.

– Кофе? – спросила девушка.

– Непременно.

– Будет сделано! – радостно ответила Алиса и добавила: – Я оставила на твоем столе бумаги, которые передал Шипилов. Он велел ознакомиться с ними в течение нескольких часов и подняться к нему. Но я думаю, ты можешь не торопиться – Константин Григорьевич сегодня в хорошем расположении духа, – она сжала губы, что означало что – то вроде «такой вот он людоед».

Алиса вышла и оставила Оксану одну. Женщина как нельзя отчетливее ощутила накатившее одиночество. Она опустила глаза на бумаги, которые отделяли ее от убийства самого близкого ей человека.

Оксана знала, что ее подпись здесь была лишь формальностью: Шипилов все равно доведет дело до конца – с ней или без нее. У него были слишком хорошие связи, чтобы не только покромсать мальчика, но и посадить ее за решетку. А лучше, чтобы не болтала – вовсе убить. Она знала несколько головорезов, которые прекрасно с этим справлялись. Джеймс, кстати, был из их числа. И, хотя он уже долгое время верой и правдой служил в том числе и Оксане, она была уверена, что, прикажи Шипилов ее прикончить, рука у Джеймса не дрогнет.

На столе лежало порядка дюжины папок разных размеров. Оксана открыла ту папку, что лежала наверху. На первой странице было что – то вроде выписки из роддома, только не обычного, а находящегося под сенью Лаборатории. На фотографии был новорожденный. «Степан. 3 килограмма 200 грамм. Родился без видимых отклонений. „М“ успешно прижилась в цепочке ДНК», – гласил текст рядом с фотографией. Дальше информация носила сугубо научный характер, но в основном касалась не ребенка, а злосчастной бактерии «М» (то бишь, «Miracle» – с англ. Чудо). Мальчик интересовал ученых не более, чем сосуд. И Оксана в начале эксперимента была в их числе.

С фотографии на Оксану смотрел невидящим взглядом медовых глаз маленький сморщенный человечек. Он еще не различал лиц, но наверняка уже тогда знал, что Оксана его мама. Фотография начала меняться. На ее поверхности один за другим начали появляться пузыри. Оксана поняла, что плачет.

В кабинет вошла Алиса с подносом и тут же, увидев Оксану, закрыла дверь на ключ, поставила поднос на стол и подошла к женщине. Оксана сидела, вцепившись руками в волосы и облокотившись о стол.

– Что я наделала… – тихо сказала она.

Алиса молча села у ее колен. Углубляясь все дальше в осознание совершенного преступления, Оксана начала тихо скатываться на пол в объятия помощницы. Она припала к груди Алисы, зарылась в ее белую блузку и разревелась. Оксана рыдала неистово, но беззвучно. Только плечи ходили ходуном вверх и вниз. Алиса молча сидела и гладила подругу по голове.

Через десять минут Оксана уже не ревела, только всхлипывала. Ослабев, она лежала в руках у Алисы. Когда Оксана подняла взгляд на девушку, та сказала:

– Мы все исправим.

Оксана молча кивнула. Потом произнесла:

– Алиса, я ужасный человек.

– Ты – прекрасный человек. Лучший из всех, кого я знаю.

– Хороший человек не рожает ребенка, чтобы превратить его в подопытную крысу и отправить на вечную смерть.

– Всякое бывает, – Алиса засмеялась. Потом подумала и добавила: – Ты почему – то думаешь, что хороший человек тот, который не совершает ошибок. А мне видится, что ошибки свойственны всем. Хороший человек осознает, что поступил плохо, и пытается это исправить.

– Ты точно хороший человек.

Алиса засмеялась.

– Но я ведь пришла работать в Лабораторию с той же целью, помнишь?

Оксана задумалась. Действительно, около десяти лет назад, когда Алиса впервые пришла в Лабораторию, Оксана увидела в ней себя: она была целеустремленной карьеристкой. Только эта версия была в стократ лучше.

– Каковы шансы, что ему не все равно на мнимую болезнь Степы?

– Процентов десять – не больше, – ответила Алиса.

– Тогда будем надеяться на эти десять процентов.

– Пойду сменю рубашку.

Алиса вышла из кабинета и закрыла дверь снаружи. Несмотря на то, что девушка была младше Оксаны всего на десять лет, она казалась женщине на удивление молодой, активной и полной сил. В отличие от самой Оксаны, которая себя видела потрепанной и уставшей, хотя ей было всего сорок с небольшим. Оксана снова осталась одна. Она зашла в ванну и внимательно себя осмотрела. Макияж на опухшем лице оставался идеальным: женщина всегда пользовалась только водостойкой косметикой. Не потому что плакала (те редкие случаи, когда на ее лице появлялись слезы, происходили дома в ее комнате), а потому что могла работать до поздней ночи. Но о других составляющих ее внешнего вида нельзя было сказать того же: рубашка была мокрой и мятой, прическа превратилась в гнездо.

В дверь постучали, и в зеркале Оксана увидела руку Алисы с вешалкой. На ней висела чистая блуза и юбка – карандаш. Женщина взяла одежду, и рука исчезла. Однозначно, Алиса была лучшей помощницей, которую Оксана могла пожелать. И ей было нестерпимо жаль, что она потащила Алису за собой, когда решила увезти Степу, вовлекла ее в эту авантюру, которая могла кончиться плохо для всех ее участников.

Когда Оксана вышла из ванной, помощницы в кабинете уже не было. На столе были аккуратно сложены папки с документами, стояла чашка с кофе – будто ничего и не было. На недавнее происшествие ровным счетом ничего не указывало. Алиса избавилась от улик, и теперь Оксане казалось, что они одновременно проживали в двух версиях происходящего: в одной Оксана рыдала на полу у себя в кабинете, в другой – оставалась непробиваемой и железной.

Время близилось к полудню. Оксана мельком проглядела документы, чтобы не углубляться и не повторить слезливую сцену: во второй раз запасной блузки у Алисы может не оказаться. Там, где требовалось, женщина поставила подписи и, взяв документы под мышку, пошла в кабинет Константина Шипилова.

***

Логово главы Лаборатории Генетических Исследований находилось на верхнем этаже непримечательной пятиэтажки. Однако тут было все, чтобы спасти Царя и Бога от любых покушений на его бесценное тело: все двери, представлявшие собой многотонные железные махины, находились под электронными замками, а охраны на одном этаже было вдвое больше, чем на четырех нижних вместе взятых.

Оксана, которая в Лаборатории имела высокий уровень доступа (на два уровня выше, чем у Василия, что заставляло мужа каждый раз впадать в бешеное негодование), беспрепятственно прошла к кабинету Шипилова, и только здесь ей понадобилось особое разрешение.

Войдя, женщина увидела такую самодовольную улыбку на сухом лице начальника, что ей тут же захотелось наброситься на него и выцарапать глаза. Шипилов сидел на кресле, вытянув свои неестественно длинные ноги на стол.

– Оксана Алексеевна! – воскликнул он и развел руки в приветственном жесте, даже не сменив позы. – Обмениваться поздравлениями еще, конечно, рано, но согласитесь: сегодня великий день!

– Несомненно, – сухо произнесла Оксана. Она была не в силах изображать людоедский восторг.

– Не вижу радости на вашем лице, – мужчина опустил ноги и наклонился над столом, сложив перед собой скрещенные руки. – В чем проблема?

– Видите ли, Константин Григорьевич, мне приходится сообщить вам о проблемах, которые у нас возникли.

Шипилов нахмурился. Его тонкие губы, которые минуту назад расплывались в ликовании, теперь сжались до размера пятирублевой монеты.

– Ну? – процедил он сквозь зубы.