Чужими дорогами

Полина Маркс

Чужими дорогами

Глава 1

Саня только моргнуть успела, когда раздался хлопок, и в капот вошло лезвие топора. Легко так. Как в масло. Только рукоять, обвязанная кожаной тесьмой, осталась торчать наружу и портить вид машины. Потихоньку, потихоньку начал подниматься из-под капота густой дымок.

– Ля, да что ж ты делать будешь! Придурок, что творишь-то, а! Ну, ну ты посмотри!– вылетела Саня из машины на улицу. Яркая, с лохматыми, крашеными в темно-зеленый волосами и сложной вязью татуировок, ползущих по рукам за рукава футболки, она слишком бросалась в глаза. Как и ее транспорт.

– Я спас тебя! Спас тебя от страшного, грохочущего чудовища!– возмутился владелец топора, во все глаза рассматривая почивший автомобиль и его обладательницу.

Саня бы даже предположила, что он зарубил капот не столько ради чьего-то спасения, сколько от собственного страха и любопытства. На них с интересом оборачивались горожане, кто-то, не слишком обремененный делами и временем, останавливался посмотреть, что будет дальше. Над машиной закружили излишне любознательные чички, быстро шевеля мелькающими крылышками, так и норовя ткнуться мордой в стекло или застрять жирной мохнатой задницей под днищем. Саня даже не стала их отгонять, упрямо смотря на обидчика. Обидчик оказался рцарем, это объясняло многое, но не снижало степень гнева.

– Спас?! Спас? Ты мне машину угробил! Я тебя…

С другой стороны из машины вышел Монтемер, материализовался рядом громадиной и успел перехватить Саню до того, как она начала рукоприкладствовать.

– Угробил! Угробил!– заголосили чички, и Саня остро пожалела об отсутствии мухобойки.

– Просто поблагодари этого человека. Он старался,– произнес спокойный, как вяленая рыба Монтемер, и Саня злобно зыркнула на него, но в драку уже не полезла.

– Благодарить его еще…

Этот старательный человек переминался с ноги на ногу, нервно теребил рцарские наручи, а разглядев красный плащ Монтемера, начал учащенно дышать в припадке восхищения. А то. Живая легенда.

– Меня зовут рцарь Тиртемерти…

– Да сдалось мне твое имя!– рявкнула Саня, хватаясь за рукоять топора и пытаясь потянуть,– Ля, вот загнал-то…Монро, подмогни.

Монтемер вздохнул и легко, с неприятным скрипящим звуком с легкостью выдернул топор и передал его владельцу. Саня посмотрела на оставшуюся щель с таким лицом, как будто это была её рана, нанесенная со спины, да еще и лучшим другом.

– Козлина, – прошипела она, пальцами обводя дыру и тут же отдергивая руку от нагревшегося покрытия. – Нет, Монро, я все-таки его убью.

Монтемер снова перехватил её быстрее, чем она рванула на рцаря. Тот, кстати, ничего не понимал, ждал благодарностей, но на всякий случай приготовил топор, хоть и смотрел на Монтемера с благоговейным трепетом.

– Kzlina! Kzlina!– заверещали снующие вокруг чички, пробуя новое незнакомое слово.

– Остынь Сань, он же не понимает. Он же твою машину в первый раз видит, он еще и рцарь начинающий – ни опыта, ни знаний,– методично уговаривал Монтемер, явно уже не в первый раз.

– Да, достали они! Мы, между прочим, благодаря этому спасителю, застряли тут дня на два,– возмутилась она, сбрасывая руки Монтемера, лохматя волосы и придирчиво поглядывая на капот. Уродливая дыра со сбитой серебристой краской медленно зарастала металлом с краев – машинка уже начала восстанавливаться. Косметические неполадки всегда быстро зарастали, а вот с внутренней начинкой и правда придется подождать.

– Господи, отвернешься так – то копье в карбюраторе, то топор в капоте!

Монтемер усмехнулся, качая головой.

Они, кстати так и познакомились. Саня вырулила непонятно откуда на поляну, пытаясь отдышаться и удивляясь, что вообще осталась жива после столкновения с фурой, а не менее ошарашенный Монтемер всадил ей в карбюратор копье. Тогда еще не было известно, что машина сможет восстановиться сама, тогда вообще ничего не было известно, ни что за мир, ни что за чувак в бордовом вычурном плаще, и Санино «Ля-господи-боже-это-че-копье! Настоящее!» придало ситуации некий оттенок абсурда.

Саня, подбоченившись, сердито посмотрела на незадачливого спасителя, и тот сжал топор крепче, явно прикидывая, как дальше отбиваться. Саня вздохнула и заговорила.

– Значит так, рыцарь…

– Рцарь,– автоматически поправил Монтемер, и Саня автоматически проигнорировала.

– …ты сейчас идешь и оплачиваешь нам в таверне выпивку. И комнаты. Ясно?

Рцарь закивал, посматривая на спокойного до флегматичности Монтемера.

Не отказав себе в удовольствии, Саня всё-таки пнула под мохнатый зад одну из чичек, увлеченно обнюхивавшую колесо.

Саня споткнулась, едва не проливая пиво, и метнула злобный взгляд в сторону. Громадный горг, состоявший будто только из клубка мускулов и костяных наростов, потупился и убрал с прохода хвост, сворачивая его под лавку.

– Простите,– пробасило это невероятно могучее, но патологически доброе существо, которое по доброте могло дать фору даже рцарям.

Саня скупо кивнула и пробралась к своему столу, юрко петляя между людьми и чудовичес разных мастей. Пограничный городок – значит видовой бардак в любом приличном и не очень заведении. А тут граничат целых три страны, и этот город походил на тройную точку на фазовой диаграмме состояния, которую когда-то давно, будто в другой жизни, она пихала маме под нос за ночь до экзамена с криками «я нихрена не знаю, мам, я не сда-а-ам!». При этом сыпала такими сложными и страшными терминами, что местные названия городов отдыхали. Это было хорошее время, и Саня вздохнула, ловко уворачиваясь от локтя какого-то разошедшегося пьяницы.

За угловым столом одиноко сидел Монтемер и с задумчивым выражением смотрел в мутное витражное окно. Ближайшие люди и чудовичес едва не сворачивали шеи, чтобы рассмотреть рцаря получше, и Саня закатила глаза. На ум приходила только ассоциация с голливудской звездой, которой не дают прохода фанаты. Перед Монтемером расшаркивались едва ли не больше чем перед местным аналогом герцога. Такого Саня еще (к счастью) не встречала, но слава Монтемера гремела по всему миру. Так что первые пинты были бы дармовые даже без прошляпившегося юного рцарька. Саня поставила пиво на стол и поймала рассеянный взгляд Монтемера.

– Ты, Монро, поэтому плащ этот так и носишь, нравится купаться в овациях, да?– ехидно заметила Саня, когда сделала несколько глотков и слегка расслабилась, закидывая ногу пяткой лавку и упираясь локтем на колено.

– Так узнают. Приходят за помощью, дают работу и поручения,– пожал плечами Монтемер, и Саня поняла, что он и правда никогда не задумывался о каких-то выгодах. Его рцарская голова, заточенная под помощь другим, не признавала личной заинтересованности. Носит плащ и носит. Это уже её, Санина, иномирская душонка ищет везде двойное дно.

Саня поморщилась и снова отхлебнула. Постоялый двор гудел, а прошедший слушок, что тут остановился великий рцарь Монтемер ти Якхорский, сделал этому заведению выручку на дни вперед. Ни разу не сидели спокойно, обязательно кто-то прицепится с…

– Дороги добрые, милые люди! А, расскажи, достопочтенный рцарь, про подвиги свои!

– Да! Расскажи!

– Расскажи историю!

– О, да, Монро, расскажи, как безжалостно ты вонзил копье в карбюратор,– ехидно прошептала Саня, и выражение лица Монтемера сделалось несчастным и скорбным.

– Ты мне никогда не простишь, да?

Саня только усмехнулась, откидываясь на лавку, готовясь к очередному рассказу.

А их много накопилось. Когда странствуешь всю жизнь по дорогам во славу Хозяев Дорог, невозможно обойтись без происшествий. И Монтемер, чуть смущенно, рассказывал, и каждый из собравшихся вокруг них людей и чудовичес знали, что каждое слово – чистая правда. Рцари не смели лгать.

Саня насмешливо щурилась на какие-нибудь особо удачные моменты, и в полумраке глаза у неё блестели особенно ярко, и Монтемер каждый раз натыкался на её взгляд, как на незамеченный в бою стилет. И каждый раз у него перехватывало горло, и рассказ путался.

***

– Почему ты называешь меня Монро?

Саня подняла на него блестящий взгляд, не такой трезвый, но и не пьяный, когда мысли ускользают и путаются. От них отвязались, когда хозяин гаркнул, чтобы ротозеи дали господину рцарю отдохнуть от долгой дороги.

– Это я так над тобой издеваюсь,– ответила она.

– Но я совершенно не знаю, что означает это слово,– так наивно и по-детски вздернул брови Монтемер, что Саня не смогла сдержать смешка.

– А это я сама с собой. Сама шутканула, сама посмеялась. Я получаю моральное удовлетворение, когда называю тебя словом, которое я знаю, а ты нет.

– И что это слово значит?– усмехнулся Монтемер, совершенно не обижаясь.

Настоящий рцарь. Саня даже стушевалась, заталкивая подальше чувство стыда от того, что издевается над абсолютно доверчивым созданием. И не важно, что это создание огромный мужик, который проламывает стены голыми руками и разит в одиночку отряды лесных разбойников.

– На самом деле ничего такого. Я просто называю тебя женским именем.

– Это какая-то известная у вас женщина?

– Ага.

– Красивая?

– Наверно.

Они замерли друг напротив друга, а потом одновременно прыснули.

– Все, все, я знаю, да, шутка не удалась,– фыркнула Саня зачесывая назад крашеные патлы.

У лампы на столе прогорел фитиль и она закоптила. Пахло чадом, пряным вином и жареным мясом из кухни. Гогры вместе с худющими как жерди лонгалинами нестройно, но с энтузиазмом запели гимн дорог густым проникновенным басом. Грустную версию. И в какой-то момент соседние столики тоже начали сочувствующе подвывать. Пели что-то о вечном пути и смерти. Да, не заиграют путника дороги, да, вернется он домой…

– Кстать, мне повезло, что у вас тут не сжигают на костре людей за цветные патлы,– брякнула Саня, дергая себя за прядку и косясь на внезапную музыкальную программу. Гогры обливались пьяными слезами и пели с таким воодушевлением, что песню подхватили уже все, кто знал текст, а кто не знал, создавал фон из междометий.

– У вас сжигают?– спросил рцарь.

– Ну, несколько столетий назад… посчитали бы, что ведьма, сожгли бы за милую душу.

Монтемер хмыкнул, рассматривая её волосы. В полумраке они казались еще темнее, как тина на болоте, но корни уже здорово отрасли за эти полгода, и было заметно, что они темные. А вот волосы Монтемера отливали при свечах медью, хотя он был русым.

– У вас есть ведьмы?

– Даже не знаю,– серьезно отозвалась Саня.– Я считала, что не существует других миров, но вот я здесь.– она уставилась в столешницу, всю исцарапанную и заляпанную темными жирными пятнами, а потом одним махом допила пиво.– Так что, кто знает.

Монтемер кивнул.

– У вас там есть рцыри?– спросил он. Они иногда перебрасывались вопросами, пустыми бытовыми. Монтемер цедил свое любопытство по капле, будто боялся, что оно истечет слишком быстро.

– Неа, – подумав, ответила Саня, склоняя голову к плечу. – Хотя, кто-то типо рцаря есть. Монах вроде. Но это не точно.

Монтемер кивнул, опуская глаза в опустевшую пинту, в которой на дне собралась остатками пена. Он запрокинул ее над ртом, пытаясь допить последние капли.

– Курить хочу,– буркнула Саня, и они ушли.

Тоскливое дружное пение было слышно даже на улице. Монтемер привычно стянул у Сани сигарету, чиркнул магическим коробком и закурил. Саня лениво смотрела, как занимается маленькая красная искорка на кончике сигареты.

– Весь запас же мне изведешь, зараза,– поныла она для порядка, выбивая себе сигарету тоже, и упрямо брякнула: – Рыцарям нельзя курить.

– Рцарям. Почему?

– Плохой пример подаешь обществу.

– В кодексе рцарей ничего о курении не сказано,– ловко уклонился Монтемер и Саня усмехнулась. Дальше уже курили молча, смотря вперед в темный двор таверны и думая о своем. А душная тяжелая ночь, накрывшая все плотным полотном с яркими прорехами звезд, способствовала думам.

До того, как попасть сюда, Саня ехала на дачу. У неё собой и вещи были, и запас сигарет на все лето – с учетом, что выкуривала она по пачке в день. Но тут пришлось экономить и снижать свою никотиновую порцию. А то так можно было на стенку начать лезть от ломки в недосредневековом иномирье, где про табак даже не слышали, зато слышали про огромное множество всяких дурманов, травок, лепестков и даже измельченную чешую какого-то ежа. От этого всего Саня отнекивалась как могла, боясь либо помереть своей иномирской, не подготовленной к таким штукам тушкой, либо безнадежно подсесть с первой же затяжки. Поэтому только экономия!

Это был хороший план, пока любопытный Монтемер не повадился таскать у неё сигареты. Это кстати была единственная вольность, которую рцарь себе позволил – он свято считал, что чужие вещи неприкосновенны. Рцарь, что с него взять.

Через два дня пробитый топором движок затянулся, как затягивается со временем рана, и они двинулись на машине дальше, предварительно отстояв в очереди к одним из трех ворот, чтобы пересечь границу. На пропускном пункте Саня долго ругалась и доказывала пограничнику, одетому в повседневные латы, что машина это не живое существо, не обремененное интеллектом, не рептилия из каких-то южных стран и не новый подвид живых руд, которые очень любят притворяться простыми железками.

Страны, где основное население было человеческим, охранялись очень яростно, собирали на границах очереди из бюрократических кошмаров и желающих проехать, но зато не пропускали всякую активно путешествующую не антропоморфную шушеру – только по пропускам и с идеальной дорожной историей.

В итоге Саня пала духом, сдалась и ткнула в Монтемера, как в благородного, великого, авторитетного рцаря. Их пропустили под честное слово уже через пятнадцать минут.

Глава 2

Занималась заря, узкой лиловой полосой пробиваясь сквозь отступающую ночь. И гнать по дороге, через сонные недвижимые поля было донельзя спокойно и потрясающе. Саня, жмурясь от удовольствия и смотря вперед, открыла окно, впуская утренний, пропахший росой воздух, и поспешила этот воздух испортить. Она закурила. Высокая трава алела и золотилась, и Саня довольно выдохнула в сторону дым, наслаждаясь моментом. Потом пихнула локтем спящего рядом Монтемера.

– Подъем, Монро. Рассвет, пропустишь.

Рцарь сонно завозился, кутаясь в плащ, нелепо оглядываясь по сторонам, как разбуженная птица. Саня криво скалилась, всё еще сжимая губами сигарету, и, щуря глаз, который выедал сигаретный дым, смотрела, как прямо перед ними встает солнце. Монтемер пробормотал что-то сонно о неугомонных девицах и глупостях и снова привалился головой к стеклу, а Саня смотрела, смотрела до рези в глазах на заливающиеся светом поля, и не могла насмотреться. Она здесь уже чуть больше полугода, а все никак не могла привыкнуть к чистым, прекрасным рассветам, от которых воздух будто растапливался и растекался легким сиянием по земле.

Дороги здесь не зарастали травой, не продавливались от узких колес, расчерчивающих землю колеями, практически не разрушались от застоев. Мир вечных дорог, и люди здесь были вечными странниками. И для машины с не таким высоким клиренсом, как у внедорожника, это было идеально. Хотя в особо непролазных местах, она все равно увязала в грязи, и Монтемер с Саней подкладывали ветки, палки, бревна под колеса, чтобы нормально проехать. Подталкивать машину под бампер тоже приходилось, и в такие моменты Саня радовалась, что рцарь невероятно силен. Бросить машинку где-то в глуши стало бы трагедией.

Морда у машины после таких кувырканий была грязнющей-грязнющей, и Саня тогда гнала не в город или деревню, а к ближайшему водоему. Монтемер удивлялся: «ну, чумазая, ну и что, в дороге испачкается снова».

Иногда машина угваздывалась так, что её лучше было целиком окунуть, чтобы не мучиться. Саня машину ласково называла Зайкой, бережно стирала тряпкой грязь, охала над каждой царапиной, которая затягивалась через десять минут свежим металлом и краской, и даже подумывала, что машина впитала магию и ожила, а не просто механически восстанавливалась после повреждений. В любом случае, о проблесках интеллекта машина виду не подавала.

Дорога здесь будто сама просилась под колеса. Оставалось только следовать её зову. Монтемер на привалах, под загадочный треск костра иногда рассказывал о дорогах, и с умным видом вещал, что опытные рцари могут слышать этот зов, но на вопрос «а ты-то слышишь?» таинственно отмалчивался.

– Разводилово,– усмехалась на это Саня. Блики костра скользили по её лицу янтарными отблесками, и Монтемер смотрел не отрываясь.

Они исколесили половину страны, и даже случайно пересекли границу в неположенном месте, когда Монтемер напутал с ориентирами. В ответ на едкие шуточки Сани, он смиренно отчитался, что не был здесь лет тридцать.

– Знаешь, у нас метеорит уничтожил динозавров, наверное, за день,– заметила Саня, когда Монтемер с каменным лицом снова попросил остановиться и высунул из машины голову, будто пытаясь учуять правильный путь,– а ты мне говоришь про какие-то тридцать лет.

– Кто такие динозавры?

– Типа гогров, но больше, не разговаривают, шастают на четырех ногах и жрут друг друга – животные, короче,– все еще наблюдая за его кажущимися тщетными попытками понять, куда ехать, сказала Саня.

Дорога, густо заросшая по обочине кустами, давала развилку, и когда Монтемер в итоге вышел из машины и встал на середине двух разветвляющихся рукавов, пришлось признать, что они заблудились. Он все прислушивался к чему-то неведомому, а Саня, заглушив двигатель, решила размять ноги.

– Здесь должен быть указатель,– сказал Монтемер, когда она подошла ближе.

– Ага. В твоем босоногом детстве, Монро.

– Нет-нет, должен быть.

Саня, за неимением спичек, чиркнула двумя скобами магического коробка, который ей подарил рцарь, когда зажигалка приказала долго жить, и дождавшись вспыхнувшего на концах скоб пламени, задумчиво прикурила. Со сложным лицом она смотрела, как Монтемер лезет в кусты и шарится там несколько минут.

– Нашел!

– Клад?

– Нет, указатель,– он извлек прогнившую, изъеденную жуками и временем дощечку, на которой если и было что-то написано, то уже давно скрыто цепким мхом.

Саня подняла брови.

– На шею себе повесь. С надписью «они не доехали до места назначения»,– фыркнула она.

Монтемер потерянно таращился на табличку, и когда от нее отвалился сгнивший уголок, тяжело вздохнул. Потом повернулся широкой, затянутой в красный плащ спиной и сделал что-то такое, отчего, когда он повернулся, дощечка оказалась как новенькая.

Саня хапнула ртом воздух.

– Как?

На дощечке ровным шрифтом были вырезаны направления и названия ближайших городов. Монтемер смущенно передернул плечами и попросил молоток и гвозди.

– В багажнике, ящик. Монро, как?

– Это чудо,– просто ответил он.

– Нифига,– отрезала Саня, провожая взглядом Монтемера, который сначала застенчиво рылся в багажнике, а потом пытался, очень по-человечески зажав во рту гвозди, приладить дощечку к подобранному неподалеку длинному бревну.

– Ты колдун?– спросила Саня после минутной паузы, когда Монтемер вбил первый гвоздь.

– Я рцарь.

– Гвоздем не подавись. А то будешь, не рыцарем, а клоуном.

Монтемер фыркнул, гвозди дернулись, зажатые между губ. Саня дала ему добить указатель, дождалась, когда он уберет на место молоток, а потом спросила снова.

– Серьезно, как?

– Серьезно. Это чудо. Рцарь творит чудеса для людей. Это его,– Монтемер поджал губы, обдумывая, как бы точнее выразиться,– Это его функция,– поморщился он,– Как ты говоришь, функция. Я бы сказал предназначение, но через твои же слова тебе будет понятнее.

– Да, я как бы не тупая, я и через твои слова пойму. Ты типа как джин?

– Кто такой джин?

– Ну, желания исполняет. Типа, ты сможешь начудить мне миллион долларов?

– Я не знаю, что такое миллион долларов,– через небольшую паузу повинился Монтемер.– Но когда я разберусь, я сделаю все в своих силах, чтобы жизнь у человека стала лучше.

– Я поняла! Ты гребаная крестная фея,– засмеялась Саня,– Я поняла. И до какой поры ты так осчастливливаешь всех? Я имею в виду, если, допустим, я буду жадничать и захочу всего и всё?

Монтемер мягко, снисходительно улыбнулся Сане, как непутевому ребенку, покрутил починенный указатель в руках, так что стрелки как флюгеры повернулись носами то в одну сторону, то в другую, и, наконец, ответил:

– Люди здесь сильны духом и закалены дорогами. Они не посмеют злоупотреблять милостью Хозяев. Они заберут то чудо, что им положено, и потом будут рассказывать об этом своим внукам, как наставления в дорогу.

Попутно Монтемер вытащил из багажника топор и обстругал нижний конец столба, заостряя его. Саня смотрела, как падает на землю свежая стружка и ждала, что сейчас её ткнут носом в собственную порочную алчность и вечное, проросшее накрепко внутри, желание захапать себе больше положенного. Но Монтемер придирчиво осмотрел получившийся колышек и, выбрав место ровно между рукавов развилки, с силой воткнул указатель в землю. Саня хотела сбегать за молотком, чтобы ему было удобнее вбивать столб, но Монтемеру хватило хорошего удара кулаком по торцу, чтобы указатель утопило глубоко в земле.

– А ты,– с мягким смешком сказал Монтемер, отряхивая руки,– ты не отсюда, поэтому не понимаешь и говоришь глупости.

– У нас не раздают чудеса всем желающим,– мрачно отозвалась Саня.– У нас, если возьмешь только то, что тебе причитается, в следующий раз рискуешь получить меньше. Если не почешешься сам, если не будешь где-то умным, где-то дураком, где-то трудолюбивым, где-то активным, где-то наглым, а где-то наоборот скромным – ничего не получишь. Ну и, конечно, присыпать это всё горсточкой везения.

– Это тяжелый мир,– согласился Монтемер после короткой, полной раздумий паузы.– Мой мир тоже тяжелый. Зов странствий ведет людей в путь с малолетства, но в дороге их подстерегают трудности. И единственное, что иногда может помочь и спасти – это вовремя подаренное чудо.

Саня дернула краем рта, и достала сигареты, предложив одну Монтемеру – всё равно утащит, а так хоть легально. Вокруг благодатно стоял в тишине лес, торопиться никуда не хотелось, да и было некуда. Они закурили и устроились, привалившись к капоту, смотря на плоды своей работы: починенный указатель, который раскинулся руками стрелками посреди поляны между дорогами и теперь показывал путь, как и полагалось.

– Здесь теперь никто не заблудится,– сказала с усмешкой Саня.

– Ты знала, что указатели дичают, когда по их подопечной дороге перестают ходить?– спросил вдруг Монтемер, неожиданно меняя тему.

– Чё? Они еще и думают что-то?

– Нет. Они застаиваются, застаиваются, а потом становятся опасными для людей. Указатели сами меняют направление стрелок, или меняют надписи, или вообще их стирают. Иногда, если посмотреть на такой указатель, можно получить проклятие, вроде длительного невезения или неспособности находить дорогу.

Саня присвистнула. Монтемер продолжал.

– Есть легенда, что однажды провинившегося странника изгнали в непроходимые леса, чтобы он сгинул в болотах. Там он встретил Хозяйку болотных тропок, но не узнал её. Обидел её и её жилище, и она разгневалась. Странник начал увязать в болоте. Тогда он обнял ствол сухого мертвого дерева и взмолился о прощении, и Хозяйка обратила его в стрелку, а сухое дерево в столб. И с тех пор, этот указатель стоит перед болотами и предупреждает всех об опасности.

– Дай угадаю, ты там был и указатель своими же глазами и видел.

– Был,– согласился Монтемер. – Один раз, много десятилетий назад. Места там гиблые и глухие, и указатель нужен был как никогда.

– Расскажи ещё что-нибудь,– попросила Саня, входя во вкус. – Люблю страшилки всякие слушать. А ты так красиво врешь, что просто загляденье.

Монтемер насупился, посмотрел с укором, но переубеждать её не стал. Он задумался, что бы еще рассказать, и вспомнил:

– Самый первый указатель был человеком. По воле рока один старик не смог ходить. Он был проводником в глухих пустынных землях, а теперь поселился на перепутье дорог и мучился от того, как изо дня в день к нему взывают дороги, а он не мог ответить на их зов. И единственное, что его спасало – это странники, которые проходили мимо, рассказывали о свих путешествиях и спрашивали у него дорогу. Он помог очень многим людям, показал им путь. И тогда Хозяин дорог вышел к нему и спросил, что бы ему хотелось.

Старик указал на свои перебитые, неповоротливые ноги, и ответил, что слишком стар и болен. Но ему бы хотелось служить дороге и провожать людей как раньше. И тогда Хозяин дорог обратил его в указатель.

Саня поперхнулась дымом. Откашлявшись, она покосилась на Монтемера, открыла рот, закрыла, пытаясь что-то сказать, но потом так и не нашлась со словами.