Сосед по комнате

– Не обижайся на него, агасси. Кумихо единственная защита для таких, как мы, и вера в справедливость. Он помогает там, где обычные люди бессильны, – сказала женщина искренне.

– Не обижаюсь я на него, не переживайте, – ответила Яся уже спокойнее, отирая шею и печалясь об испорченной кровью футболке. Сменной одежды с собой не было.

– Вот и хорошо! Будь с ним поласковее – тёплое слово растопит три холодных месяца.

Яся только улыбнулась, хотя в мыслях готова была вопить: «Я не собираюсь торчать тут три месяца!»

И, словно только очнувшись, женщина, точно завороженная, подошла к окну. Приложив пальцы ко рту, она смотрела на цветы. Коснулась зелёного листочка, не веря, что он настоящий. Обернулась на девушку и поклонилась.

– Благодарю тебя, Я Ся, за то, что пришла в мой дом! Я пойду, Лим Су Хо тоже мой гость. Я должна его уважить. Спускайся, вместе позавтракаем.

На пороге комнаты Сон Со Ён остановилась и снова посмотрела на цветы. На лице её стало меньше морщин. Женщина вышла из комнаты, оставив девушку наедине с мыслями.

«Он узнал знаки. Значит, он их видел. Где? При каких обстоятельствах? Надо всё у него узнать. И хочет или не хочет, но ему придётся ответить на мои вопросы! Только как я собираюсь его заставить говорить? Ничего, что-нибудь придумаю. Главное, что есть зацепка!»

Быстро одевшись, она поспешила вниз, незваного гостя увидела в комнате, устроившимся на диване. Так же как Яся накануне он всматривался в фото мальчика, которое держал в руках. Брови его почти сошлись на переносице. Несмотря на всю серьёзность, выглядел он комично, закутанный в простыню с укрытыми пледом ногами. От воспоминания, как он стоял перед ней обнажённый, щёки её вспыхнули румянцем

«Да что со мной происходит?»

Ответить на вопрос она не успела, Сон Со Ён внесла в комнату столик, уставленный пиалами. Ели молча, раздавалось только чавканье, которое нервировало Ясю. То и дело роняя рис обратно в пиалу с металлических палочек, которые держала впервые в жизни, она чувствовала на себе тяжёлый взгляд.

Молча, мужчина сунул ей в руку свою ложку, предназначенную для супа.

«И почему я сама не додумалась её взять? Мне же тоже выдали? Все взяли палочки, и я взяла! Как-то неожиданно и резко я отупела».

С ложкой дело пошло быстрее и увереннее, она даже почувствовала вкус риса, приправленного салатом, похожим на квашеную капусту в красном соусе. А еще ей подложили грибов, бобов и яичницу. Всё достаточно острое и сытное. Отказаться не решилась, и в итоге чувствовала себя объевшейся. От сидения на полу с непривычки затекли ноги, и она с превеликим удовольствием встала, когда завтрак закончился.

– Я вам помогу помыть посуду, – поспешила Яся за женщиной в небольшую кухню.

– Нет, агасси! Ты мой гость. Уверена, что вам с Кумихо есть о чём поговорить, – женщина отстранила её от раковины.

Поклонившись, Яся нехотя побрела в комнату. Ей, и правда, надо было с ним поговорить, но отчего-то при мысли остаться с ним наедине становилось не по себе.

– Говори! – услышала Яся, ещё не успев войти в комнату. От жесткого взгляда раскосых глаз мурашки запрыгали по коже. – Где ты видела эти знаки?

Присев на другой край дивана, она размышляла, чего ему не стоит знать. Решила, что лучше рассказать всё, не скрывая, тогда, возможно, и он объяснит, где видел символы.

Кумихо слушал не перебивая. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда речь пошла про пропавшего Мишку и про корову.

– Допустим, что так всё и было. Как ты сюда попала? – взгляд его казался злым и острым, как нож, оставленный в морозильной камере, и таким же холодным.

– Нет! Теперь твоя очередь. Где ты видел эти знаки? Иначе я больше ничего тебе не скажу! – с вызовом ответила Яся, в мыслях прокручивая варианты как на него надавить, если он откажется. Его ответ стал для неё неожиданностью.

– Я видел их недалеко отсюда, в тот день, когда пропал мальчик. Заметил на бетонной стене, в тупике, недалеко от дороги, по которой маленький Кан Тэ ходил в школу. Камер наблюдения в те времена ещё не было. Никто не видел ни подозрительных людей, ни машин. Никаких следов. Словно он в воздухе растворился.

– Можешь вспомнить, почувствовал ли ты там запах озона, как перед грозой? Может, видел черту, будто кто обугленной палкой нарисовал? – решилась спросить Яся.

Поглаживая подбородок с лёгкой щетиной, мужчина задумался.

– Я понимаю, это было так давно…

– Было. И черта, и запах. Но я тогда не придал этому значения. Я был слишком глуп и самонадеян, – тихо проговорил он. – И потому не нашёл Кан Тэ.

– Не хочу тебя огорчать, но это вряд ли бы тебе помогло.

– Что ты можешь знать? Ты обычный человек.

– Ну, действительно, что может знать какой-то там человек. Может ещё напомнишь мне, что я женщина? – начала сердиться Яся. Его пренебрежение раздражало.

Под его взглядом девушка поёжилась. Сейчас он был колкий, холодный, пугающий.

«Так вроде хорошо начали общаться, и тут его понесло».

– Ты можешь мне показать тот тупик? – решила не обращать внимания на его нападки Яся.

Если бы не Мишка, она бы вообще с ним не разговаривала. А так ещё была надежда найти мальчика живым, но она таяла с каждым часом.

По лицу мужчины скользнула тень.

– Хорошо! – он встал. – У тебя пятнадцать минут на сборы.

«Он голый, а меня подгоняет. Что за противный мужик!» – навешать на него новых ярлыков девушка не успела, раздался мелодичный звонок.

– Наконец-то! – пробурчал Кумихо, выходя из комнаты.

«Надо полагать, это за ним. Хм… А что? Удобно! Позвонил, тебе всё привезли, – Яся поспешила за своим рюкзаком. Ещё надо было успеть заглянуть перед выходом в уборную. – Кстати, как он вообще здесь оказался? Надо не забыть спросить».

Быстро собравшись, девушка решила уточнить у Сон Со Ён одну важную деталь. Хозяйку дома она застала на кухне за шинкованием капусты.

– Простите, Сон Со Ён. У меня есть к вам один вопрос. Он может вас удивить.

– Спрашивай, агасси, – женщина переложила нарезанную капусту в стеклянную банку.

– Можно узнать? А какому Богу вы в последний раз молились? – Яся с лёгкой завистью наблюдала как ловко Сон Со Ён управляется.

– Конечно можно. Я даже тебе его покажу, – вытерев руки о полотенце, женщина повела её в небольшую комнатку с крошечным окном под потолком. Повсюду на полу и полках стояли различные статуэтки, толстые свечи, ароматические палочки и другие ритуальные предметы.

– Я каждый день по очереди обращаюсь к разным Богам. Перед твоим появлением, я молилась ему, – Сон Со Ён указала на украшенный цветами резной столик, на котором стояла пузатая позолоченная фигурка.

– Что ж. Теперь мне всё понятно, – сказала Яся усмехнувшись. – Знакомьтесь, это и есть Ким Джин Хва. Или… его правильнее называть Хотэй? Японский бог счастья и достатка.

Лицо и фигура статуэтки полностью совпадали с внешностью хозяина закусочной. Только фартука не хватало.

– Он услышал вашу молитву, – Сон Со Ён улыбнулась и погладила Хотэя по пузику.

Глава 4

Солнечный луч защекотал ресницы, и Мишка открыл глаза. Резко сел, оглядываясь по сторонам. В комнате ничего не изменилось. Было тепло и сухо, но без неприятных затхлых запахов, какие всегда роились в тёмной кладовке, куда, по поводу и без, запирал его отчим. Лишь кто-то ночью укрыл Мишку пледом, которого вчера не было. Мальчик сложил его и положил на матрас в ногах. Ему всегда сильно доставалось, если дома был малейший беспорядок, поэтому Мишка старался быть тихим, аккуратным и незаметным.

Почесав заживающие на плече следы ожогов, оставленные мамкиной сигаретой, Мишка посмотрел на полоски света, которые пробивались через щели в досках на окне. В них танцевали пушинки пыли. По солнечным дорожкам пушинки медленно плыли вниз и иногда кружили. Махнул рукой, и пылинки разбежались в стороны, а через какое-то время успокоились и снова медленно устремились вниз.

«Они так похожи на маленьких парашютистов».

Мишка любил смотреть фильмы про десантников, когда удавалось добраться до телевизора, если дома никого не было. Такие дни были очень редки и казались практически праздником. Он завороженно следил, как на экране солдаты в форме бесстрашно прыгали из вертолета, дергали за кольцо и над их головами открывались огромные белые купола. Потом часто камера показывала с земли, как парашютисты белыми точками плывут в голубом небе.

– Я стану солдатом, когда вырасту! И буду всех защищать! – твердо сказал мальчик.

– Всех-всех? – тихий голос раздался из-за закрытой двери, накануне так сильно напугавшей Мишку.

– Кто там? – сердце заколотилось в груди, стремясь выпрыгнуть, гулко стуча по рёбрам. Внутри разрастался холод от мысли, что там может быть какой-то монстр, чьи глаза в темноте светятся красным.

– Кеша, – донесся тихий шелест, и дверь чуть приоткрылась. Там, как и вчера, было темно.

– А кто ты, Кеша? – Мишка пытался заглянуть во мрак, вытянув шею, но в тоже время, боясь сдвинуться с места.

– Я мальчик.

– И я мальчик, – сказал уверенней Мишка. Свой голос его успокаивал. – Почему ты не выходишь? Боишься?

– Боюсь, – ответил голос.

– Меня боишься? – искренне удивился Мишка, придвинувшись к краю матраса. – Я не страшный! Честно-честно!

– Не тебя. Боюсь, что ты меня испугаешься.

– Значит, ты страшный? – Мишка насторожился, отодвигаясь в спасительный угол.

– Не знаю, – ответил голос.

– Тогда выходи, выясним. Если испугаюсь, то скажу тебе. Хорошо?

– Хорошо. Я тебя предупредил.

В ожидании Мишка замер, вглядываясь в черноту соседней комнаты. Первыми показались бледные пальцы с синюшным оттенком. Они вцепились в косяк. Затем появилась такого же цвета худая нога.

– Не страшно? – спросил голос.

– Терпимо, – ответил Мишка, стараясь сдержать дрожь.

Дверь распахнулась шире. В проеме появилось бледное круглое лицо с закрытыми белыми веками. Кешка открыл глаза, они были красными.

– Что с твоими глазами? – изо всех сил старался не бояться Мишка.

– Не знаю. Они сильно болели, когда мне не хватало воздуха.

– Понятно. А почему ты такой бледный?

Лицо скрылось, а за ним пальцы и нога.

– Ты меня испугался? Скажи честно.

– Не очень. Немножечко. Совсем чуть-чуть. Ты похож на зомби.

Раздалось хихиканье, которое перешло в смех. Мишка тоже засмеялся, вначале несмело, а затем от души в голос, запрокинув белобрысую голову. Всё ещё хохоча, в проёме двери появился Кешка.

– О, ты тоже только в трусах. И я такой же, – Мишка хлопнул себя по бедру. Словно у маленького, на нём были лишь белые хлопковые плавки, в которых он вчера утром ушел из дома. Мишка мечтал о синих боксерах с суперменом. Такие он видел у одноклассника Димки Панкова в раздевалке перед физрой. Димке все завидовали из-за этих боксеров, а над Мишкой смялись за девчачьи трусики. На Кешке были такие же трусики, только уже грязные.

– Давно ты здесь? – спросил Мишка.

– Давно, – Кешка осторожно ступил в комнату, готовый запрыгнуть обратно, если Мишка испугается. – Уже и не помню сколько.

Мишка рассматривал соседа по комнате во все глаза, потому что Кешка был очень худой и даже немного прозрачный.

– Я тут вчера появился, – зачем-то сказал Мишка, разрушая затянувшееся молчание. – Заходи. Я уже совсем не боюсь.

– Я видел, когда он тебя привёз. Я сидел у себя в комнате. Я всегда там сижу, когда он сюда приходит, – Кешка остался стоять на краю солнечной дорожки, не решаясь пройти дальше.

– Ты какой-то белый. Ты болеешь? – спросил Мишка, почесав большой порез на бедре. Порез уже покрылся корочкой и периодически сильно зудел.

– Не знаю, – пожал костлявыми плечами Кешка. – Наверное. Я всё время сижу в темноте.

– Понятно, – протянул Мишка. – У тебя родители есть?

– Только мама. Отца я никогда не видел, – Кешка замялся. – А у тебя есть папа?

– У меня отчим, – ответил Мишка нахмурившись. При мысли об этом бородатом вонючем мужике, бедро снова нестерпимо зачесалось.

– А отчим – это кто? И откуда у тебя такая большая царапина на ноге?

– Отчим – это не папа. Он просто живет с нами и спит с мамой. А царапина от него. Это он меня зубцом открывашки для консервов полоснул по пьяни, когда я мимо проходил. Острый оказался, брюки тогда мне школьные порвал. Мамка сильно ругалась.

– На него?

– Нет, – тихо сказал Мишка, стряхивая с матраса невидимые крошки. – На меня. Это ведь я был виноват, что пошёл не вовремя. Вот и получилось так. Я потом штаны от крови долго стирал и зашивал, чтобы мамка меньше злилась. Но она меня всё равно тогда сильно побила и на гречку коленями поставила, пока они с отчимом своё дурацкое кино досматривали.

– Меня мама никогда не била, – шмыгнул носом Кешка, усевшись на пол, где стоял. – Тебе было больно?

Поджав губы, Мишка пожал плечами.

– Не особо. Я уже привык. Больно – это когда об тебя сигареты тушат. Там жжётся сильно. Неприятно, когда волдырь появляется и лопается, оттуда такая жёлтая жидкость бежит. Часто кожа слезает и вот тогда очень сильно болит. Как-то раз мамка утюгом прижгла, – Мишке очень сильно захотелось выговориться. Он повернулся боком, показывая шрам на плече.

– За что она тебя так? – подался вперёд Кеша.

– За то, что я родился, и Силы у неё отобрал. Я не должен был родиться, но родился, – почти шёпотом ответил Мишка, рассматривая пальцы с подстриженными под самый корень ногтями.

Вчера утром мама слишком сильно их обрезала, так что пальцы болели, но Мишка терпел. Нельзя было кричать или плакать, иначе можно было получить серьезное наказание и даже без еды остаться. Об этом Кешке он рассказывать не стал, постеснялся.

– А какие такие Силы был у твоей мамы, что они тебе перешли?

– Я не знаю. Раз спросил и получил такой подзатыльник, что носом в стол приложился. Кровищи было. Больше не спрашиваю. Бабушка говорила, когда меня первый раз домой принесли, то я светился как солнышко. А ещё я никогда не плакал, когда был совсем маленький.

Мишке нравилось, что Кешка его слушал внимательно, не перебивая.

– Вроде, какая-то Сила в нашем роду передается от матери к дочери, а тут родился я – мальчик. Мальчики никогда в нашей семье не рождались. Поэтому мамка всю Силу и потеряла, всё мне ушло. Но бабушка два года назад умерла, и я совсем мало про это узнал, – Мишка попытался поймать парашютики пыли в кулак, создав целый вихрь, которым оба мальчика залюбовались.

– Красиво, – отметил Кеша. – У меня тоже была Сила. Я видел мертвых людей и мог с ними разговаривать. А мама моя могла общаться с разными Богами. Она читала им особенные молитвы, и они всегда помогали в любом деле. А еще она очень любила цветы.

– Ты так говоришь, словно она умерла, – Мишка посмотрел на бледного мальчика.

– Может, и умерла. Я очень давно её не видел. В этот раз Боги не помогли ей меня найти.

– А может у Богов для тебя особая миссия, поэтому тебя не нашли? Я тоже молюсь Богам. Разным. Бабушка учила уважать этот мир и тех, кто им управляет. Я часто молюсь Даждьбогу – богу солнечного света, раз я похож на солнце.

Кешка посмотрел на Мишку, наклонив голову сначала к одному плечу, потом к другому.

– Ты, и правда, похож на солнце. Вокруг твоей головы такой светлый круг видно с лучиками во все стороны, – Кешка растопырил пальцы и приставил к своей голове как корону.

– Скажешь тоже! – рассмеялся Мишка, и Кешка было подхватил смех, а потом резко затих и глухо проговорил:

– Он любит детей с Силой.

Не по себе стало Мишке, отчего холодок пополз по спине. Всеми силами он старался не думать о том, кто его сюда привел и посадил на цепь.

– Зачем мы ему? – мальчик обнял колени в чёрных ранках после гречки и сильнее прижал их к груди.

– Из-за Силы. Он её забирает.

– Как это?

– Делает больно, чтобы мы кричали.

От слов Кешки стало не по себе, и Мишка поёжился, точно выскочил голым на мороз. Он помнил это неприятное чувство. Когда холод щиплет кожу, пробирается внутрь и собирается комком в животе, отчего немеют пальцы.

– Поэтому, когда он придёт и станет тебя мучить, ты не молчи. Он всё равно заставит тебя кричать, только будет больнее. Он любит, когда кричат.

– Ты тоже кричишь? – Мишка посмотрел на друга. Почему-то он сразу решил, что Кешка его друг. Самый настоящий, всамделишный, каких у него никогда не было.

– Он меня больше не трогает. Отобрал всю мою Силу. Почти ничего не оставил. Я больше ему не нужен.

Мишка сжал кулаки, пытаясь унять накатывающий страх неизвестности.

– Зачем ты мне всё это рассказал? – Мишке стало немного обидно, что Кешку не будут трогать, а его будут.

– Чтобы ты прожил дольше. Если будешь слушаться, кричать и делать, как он скажет, то будешь потом хорошо есть и ходить в нормальный унитаз, а не в ведро. И помыться сможешь.

– А зачем жить в таком месте дольше? – удивился Мишка. – И не пытаться сбежать?

– Отсюда нельзя сбежать. А жить дольше надо, чтобы тебя нашли и спасли.

Не зная, что на это ответить, Мишка молчал. В нём поселилась уверенность – его искать никто не будет. Она подтачивала изнутри, мерзко кусала за сердце, отчего оно ныло. Мать с отчимом только обрадуются, да ещё и выпьют за избавление от обузы.

Думая об этом, он не обижался и не злился. После всего пережитого он продолжал любить мать, ведь она его родила в муках, отдала ему свою Силу. И ничего, что она его била, он все равно её любил больше всех на свете. Хотел, чтобы она была счастлива, даже без него.

– Ты обиделся? – Кешка подвинулся ближе до переместившийся линии света.

– Нет. Ты мой единственный друг, зачем мне на тебя обижаться? Ты хочешь меня предупредить и научить, значит, беспокоишься обо мне. Мне это приятно. Обо мне никто не беспокоится просто так, только по делу. В больнице, потому что врачам так положено, если ребенок заболел. В школе учителя беспокоятся, чтобы их не наказали, если ребёнок пострадает. Это их работа, я всё понимаю. Только ты заботишься просто так. Спасибо!

– У меня тоже не было друзей. Все меня считали ненормальным и боялись, когда я рассказывал про мёртвых, – сказал Кешка. – Я рад быть твоим другом! Но…

Мишка молча ждал продолжения.

– Но я ничем тебе не смогу помочь, – добавил мальчик, опустив голову. – И лучше ему не знать, что мы дружим. Ему нельзя говорить, что мы видимся и разговариваем.

– Но почему?

– Он нас убьёт медленно и мучительно.

И снова Мишке стало холодно. Солнце зашло за тучи и полоски света исчезли, погрузив комнату в сумрак.

– А первый раз будет больно? – спросил Мишка, глядя куда сквозь Кешку.

– Первый раз всегда очень больно, – честно ответил друг. – Но потом будет легче. Ты не сильно напрягайся и не сильно жмись, тогда может быть не так больно.

– Я постараюсь.

– Он скоро придёт. Когда он добрый, то приносит с собой сладости, бывает, что и фрукты и даже мороженое. Если он даст тебе имя, запомни его обязательно. Если забудешь, то он тебя накажет.

– Как накажет?

– Меня избил ремнем с тяжелой пряжкой, а раны потом присыпал солью, не давая их промывать. Несколько дней я не мог спать – так жгло. Теперь я всегда помню, как он меня назвал.

– И как?

– Ке Ша – так звали моего щенка. Он был очень хороший и смешной, а потом его не стало.

– А что с ними случилось?

– Умер. Его машина сбила. Протащила до конца улицы. Там мама его и нашла. Я очень плакал. Мы похоронили его в нашем саду, под сакурой.

– Мне жаль. У меня никогда не было собаки. Даже кошки. Мама не любит животных. У нас дома только тараканы, их называют Стасиками. Терпеть их не могу, рыжие такие, противные и живучие.

– Смешное имя Ста-си-ки.

– Как У-си-ки. Как вспомню, так мерзко. Раз по моей тарелке полз, когда я ел. Я чуть не блеванул. Мать я тряпкой хлопнула, а он мне в суп упал. Она его вытащила и заставила суп доесть.

– Зачем ты плохое вспоминаешь?

– Не знаю. Я говорю, а мне где-то там внутри легче становится. И уже не так обидно. И уже не так противно.

От послышавшегося с улицы скрипа Кешка съежился, а потом быстро пополз на карачках в свою комнату. Перед тем как закрыть дверь, прошептал:

– Не говори ему обо мне, умоляю! И кричи, если будет больно.

Когда он зашёл, Мишка сидел, сжавшись в углу, стараясь не поднимать глаза.

– Златолучистый, яроокий, светлый бог Даждьбог. Слава тебе на все времена во всех мирах! Благо дарящему! Во Сварге небесной сияющему!

Деду нашему, богу многомудрому! Даждьбогу Слава! Ярое Солнце Красное! Свети во Сварге небесной и Свет изливай огнём ярколучистым!

Свет белый воссияй! Лучами огненными Землю-Матушку согревай!

Славься Даждьбоже, Светлоликий мудрый бог! Слава тебе, Белого Света лик! Дажьбог – Трисветлое Солнце яросиянное! Держи свой Путь по небу синему и одари благодатным светом радости Внуков своих! – зашептал Мишка.

– Что ты там шепчешь? – над Мишкой нависла тень, ухватила за волосы, резко дёрнула, поднимая лицо, чтобы увидеть голубые как небо глаза.

Мишка зашипел от боли.

– Боишься меня. Это хорошо. Я люблю, когда меня боятся, – довольно проговорила тень.

И тут для Мишки начался ад. Он закричал, закричал, как учил Кешка, когда ступню словно пропустили через мясорубку. Надрывно, завывая от бессилия, разбрасывая искры света. Порой он умолял не трогать его, говорил, что больно, но его не слышали или не хотели слышать.

– Мамочка, родная, помоги мне, прошу тебя! Забери меня отсюда!

– Кричи громче. Твоя мамочка тебе не поможет. Это она тебя мне продала, чтобы больше никогда не видеть.

– Неправда! – запищал Мишка, давясь слезами. Содрогаясь от нового приступа боли, когда тень, даже не прикасаясь, вывернула ему плечо из сустава.

– Вспомни новенький телевизор и холодильник. Помнишь? А еды сколько было вкусной. Или тебе не досталось? Вот за это она тебя и продала мне. Я тебя купил, как собаку на рынке, как купили соседского щенка. Как там его назвали? Арчибальд? Слишком красивое имя для такого как ты. Будешь Тузик! Запомни это имя, теперь тебя зовут Тузик!

Пытка продолжилась, пока Мишка не потерял сознание.

Когда пришёл в себя, было темно. Всё тело невыносимо ныло, каждая его клеточка, выжатая досуха. Он лежал на мокром матрасе и больше не светился. Холода не ощущал, но было неприятно.

– Ты описался, когда кричал, – тихо прошептал Кешка. Друг сидел рядом на полу и качался из стороны в стороны. Красные глаза светились в темноте. От окна сквозь щели лился слабый голубоватый свет луны. «Значит, на улице уже ночь», – подумалось Мишке. Ему так хотелось солнышка.

– Ты справился. Ты очень сильно светился, как лампочка, очень яркая лампочка в полном мраке. Так сильно, что он морщился, глядя на тебя. Он получил всё, что хотел. Теперь на несколько дней отстанет, чтобы ты восстановился. Ты много ему отдал. Он остался очень доволен. Какое-то время он будет только еду приносить.

Пытаясь сесть, Мишка сморщился.

– Этот матрас надо высушить. Другого он не даст, тихо говорил Кешка, не делая попыток помочь другу

Мишку морозило, руки и ноги тряслись. Голова гудела, а взгляд туманился.

– Ми Ша, укутайся в одеяло и поспи. А я побуду с тобой рядом. Я буду рядом.

Ничего не ответив, Мишка бессильно сполз с мокрого пятна на пол. Цепь звякнула, когда он вытянул ноги. Голова покоилась на матрасе. На большее сил не хватало.

«За что? Мама? За что ты так со мной? – бились в агонии мысли. – Я же так тебя любил!»

Проваливаясь в болезненную зыбь, окутавшую разум, он не почувствовал, как Кеша укрыл его одеялом.

Глава 5

На улице их ждал вчерашний джип-«бегемот» с услужливо распахнутой задней дверью. Заместив Ясю, Ё Ли Сан открыл рот от удивления. Судя по выражению его лица, увидеть её тут, да ещё и в компании с хозяином он не рассчитывал.

– Как мило, спасибо! – девушка запрыгнула в салон.

Су Хо посмотрел сердито на помощника, тот лишь развёл руки.

– Двигайся, – грубо бросил он Ясе, и уже занёс ногу, чтобы сесть в машину, но неожиданно передумал. И устроился на переднем сиденье. Девушка закатила глаза, показывая своё отношение к происходящему. Ё Ли Сан закрыл все двери за пассажирами.

– Куда едем, босс?

– В тупик на Цветочной улице*.

– В тот самый? – в голосе помощника сквозил испуг.

– Езжай! И молча!

Тронувшись, машина медленно покатила вниз по улице. Тишину разрушила Яся.

– Уважаемый Лим Су Хо, надеюсь я правильно имя назвала, а сколько вам лет? Сон Со Ён рассказала, что сын её пропал шестьдесят два года назад. Значит, вам сейчас должно быть примерно, как и ей – около восьмидесяти лет, если не все восемьдесят пять.

– Больше. Много больше, – ответил Су Хо.

– И на сколько больше?

– На тысячу сто пятнадцать лет.

– На сколько? – глаза Яси стали круглыми.