Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах

Казимир почесал хвостом затылок:

– Получается, он считал тебя, как сканер считывает штрихкод, и подстроился. Я уже давно думаю, что Морок не совсем конь…

Настя подергала меня за рукав, спросила, что такое «сканер» и «штрихкод». Я честно пыталась объяснить ей на примере «коробочки со скоморохами», что это технология другого мира, работает примерно вот так и так, но в глазах юной богатырши я несла околесицу. В итоге она махнула рукой, пробормотав про волшбу заморскую, крепко заковыристую.

– Морок в самом деле странный, не конь – машина какая-то, – разговорился Кощей. – Я как-то у него спросил, откуда он появился. Сказал, что из табуна кобылиц одной древней Яги. На одной сама Яга каждый день вокруг света облетала, других пасла. Иногда дарила жеребят за службу. Вот один из Кощеев у нее пастухом три дня отработал и жеребенка получил, да тот так и остался при замке, служит хозяину. Потом другому… Наследство самоходное. – И обратился ко мне: – У тебя нет, случайно, таких Мороков на заднем дворе?

– У меня и заднего двора нет, – уныло отозвалась я, и самой стало как-то неловко за свое уныние. Все живы и в порядке, насколько возможно, а у меня все поблекло: вкус, эмоции. Переходы на новые уровни даются потерей равновесия.

Задний двор… Почему бы нет? Попрошу егерей посадить цветочки, можно разбить сад камней для медитации, или сама займусь – торопиться мне некуда.

Я посмотрела вдаль, вспоминая Морока среди битвы – как он нес своего седока сквозь огонь, как бил копытами, проламывая черепа. Хорошо бы иметь такого коня, полезно. Память воителей пока что не требовала ни коней, ни пони. И вообще они помалкивали, что несказанно радовало.

Тишина в собственной голове, оказывается, изысканное наслаждение – не поймешь, пока не испытаешь обратного. Будто сто лет прошло, как закончилась битва, и эмоции воительницы были другие: яркие, настолько острые, что ранили меня саму, никаких полутонов. Ярость – так чистая, без сомнений. Создание молний – мурашки по коже. Убийство бесов – захлестывающее удовольствие, неправильное, постыдное, которое люди обычно прячут и не показывают никому.

Дар Ядвиги уравновесил. Маркус позволяет подружиться с темной стороной, с ним я могла бы быть откровенной, рассказать о мельчайших деталях, которые не смею открыть вам и друзьям… Только я все равно помалкиваю.

Впереди мелькнули тени – наши компаньоны возвращались.

– Твои граждане идут, кучка небольшая. – Смазанная тень превратилась в Морока, его глаза покраснели еще сильнее, свет вытекал из глазниц и стелился по морде кровавыми дорожками.

Кощей тяжело вздохнул, щелкнул пальцами и переменил облик. Классический костюм, поверх него уже знакомые нам доспехи в виде стальных ребер, сапоги со шпорами, на голове золотая корона – небольшая и без лишних выкрутасов. Морок соответствовал хозяину: узда золотая с самоцветами, седло серебром отделано так густо, что выглядело цельнометаллическим, к нему меч приторочен. Конь подставил хозяину бок, чтобы тот забрался в седло.

– Это что за модный показ? – хохотнул Казимир.

Змея обвивалась вокруг шеи Бессмертного тугими, полными силы кольцами.

– Приходится быть при параде. Они проявляют любопытство. Если я не в должном виде, так и тянут руки потрогать. – Он передернул плечами и строго посмотрел на нас: – Лучше зайдите в избу, для меня они безопасны, а для вас – как знать.

– А куда они идут? – спросила я, подталкивая самое ценное, что у меня есть, – кота! – в сторону избы. – И чем могут быть опасны нам?

– Да бродят сами по себе, кучками, будто им так менее одиноко, – с некоторым сочувствием пояснил Кощей. – Здесь идти-то некуда. Я не знаю, как они отреагируют на вас. В прошлый раз они как будто волновались при виде тебя, Яга. Пришлось пойти с ними, кто знает, что у них на уме.

Да, помню те черные силуэты, Кощея на коне и горынычей над ним. Тревожная была картина.

Настя придвинулась поближе ко мне, напряженная, как струна. Тягаться с душами готова, да возможно ли это? Она что-то шептала, поглаживая рукоять. Думаю, воинский заговор, один из тех, которым ее Черномор учил.

Морок радостно подпрыгнул, отчего у наездника клацнули зубы.

– Твои души-бродяги могут обрести плоть, если вывести их в Лукоморье. Вот они и жаждут вернуться в подобие жизни. – Конь дождался общей реакции – озадаченного молчания – и, склонив голову набок, хитро продолжил: – А под твоим царством спят беспробудным сном подземные королевства… Бродячих было бы меньше, если бы королевства не спали, – они бы туда ушли.

– Медное, серебряуное, золотое и, кажется, мышиное, – проурчал Бальтазар, довольный, будто ему любимых консервов поднесли.

– Почему раньше не сказал? – рыкнул Кощей на коня. – Мне такое еще не снилось…

– Ждал момента тебя опозорить! – заржал тот. – Ты посиди, поспи на троне подольше, авось приснятся уже.

Казимир вдруг рассмеялся, глядя на нас:

– Ну, хозяйственники! Наняли правителей по объявлению, обкурлыкаться! – Из ушей от радости повалил серный дым. – Хоть бы инструкции выдали… Бессмертные, не могу!..

Кощей зло указал пальцем на избу, мол, валите уже. Я благоразумно не стала спорить. Кот уже скрылся в дверях, а я тянула за собой молчаливую телохранительницу. Тянула с трудом, идти внутрь ей явно не хотелось. Подвиги сами себя не совершат, прекрасно ее понимаю, но что поделать.

– Казимир? – озадаченно спросила я с веранды: бес остался рядом с Кощеем.

– Волнуешься за меня, воительница?

– Вот еще.

– И правильно, зачем волноваться о том, кому руки не подашь. – Он подмигнул мне и отвернулся, обращаясь уже к Кощею: – Я давно не ел, можно одного неприкаянного употребить?

– Попробуй, мне не жалко. – Кощей неопределенно дернул плечом, не отрывая взгляда от просторов – в поле зрения появились души.

– Кто ж народ разбазаривает, эх, княжеское твое великолепие! – закатил глаза Морок.

Казимир весело болтал о том, что обычно ему сами отдают и что душа живого человека маленькая, не похожая на души мертвецов в полный человеческий рост. Кстати, да, когда он питался на моих глазах, души выглядели иначе.

Морок стоял не шелохнувшись, Кощей кивал, сдвинув брови, но, думаю, не слушал. И вдруг выдал:

– Пойдемте навстречу. Тут хозяин я, а не они.

Конь без понуканий и вопросов пошел вперед, Изольда следом. Я стояла в дверях, с интересом ожидая встречи с душами.

«Не ведись на их уговоры, воительница. Не армия умертвий вам нужна, а порядок в мирах, коего давно нет», – раздался голос Ядвиги, неожиданно, я даже вздрогнула. Давно ее не слышала.

– Ягуся, все в поряудке? – встрепенулся кот.

– Да.

***

– Какие уговоры?

– Давненько говорила тебе, что ходить сюда не стоит, души прицепиться могут. Не говори с ними, не принимай близко к сердцу пустые слезы. Им место здесь и внизу – Навье царство большое, а правитель покуда не разумеет всего. Другой Кощей выдернул бревно из-под низу, покосилось все Лукоморье, будто старая изба.

– А что делать-то?

– Горынычи должны возродиться, Калинов мост должен вновь стоять, а Змей на его страже – это все ты и без меня понимаешь. Тогда и подземные царства воспрянут ото сна, и души найдут там приют и новую жизнь. Во всем порядок нужен, девочка.

– Думаешь, кроме нас его некому наводить? – Вопрос риторический, я сама себе уже ответила на него.

– Некому. Первородные выбрали пешек – вас, но пешка может стать ферзем. Вы погибли, будучи частью этого мира, и возродились, накрепко связанные с Лукоморьем, хотите или не хотите. Кощей бежал от этой доли, но все меняется, и он меняется, и с уходом старого Кощея он начал принимать свою участь.

– Он стал чуть более адекватным, – подумала я.

– Полагаю, на него подспудно влиял предшественник, он был фактически в должности. Не знаю, как объяснить, чувствую, что права: Навь не принимала Андрея полностью из-за того, что прежний хозяин не был разжалован, и это давило на него. Возможно, сейчас станет лучше, но рассудок, поврежденный жестокостью первой смерти, перетянутый шрамами, всегда будет болеть. – Я не видела образа Ядвиги, лишь чувствовала, как она грустно улыбается. – Помни: не ведись на уговоры навьих скитальцев – все души здесь негодные. Пришли в Навь обходными хитрыми путями, без моей помощи да по своей воле, погибли здесь и здесь должны вовек остаться.

– Я поняла.

– И, девочка моя… Ты знай себе помни – кость тело наживает.

***

Ядвига пропала, не ответив, что это значит. Да и не до общения стало: путь нашей компании пересекся с душами.

Изольда ощутимо напряглась, как это может сделать дом: заскрипела бревнами, хлопнула, закрываясь, ставнями, поднялась на ноги.

Меня слегка прижало дверью, чтобы скрылась внутри, но любопытство…

– Трапеза? – пискнул мыш, спикировав мне на плечо.

– Нет.

Голова Бальтазара протиснулась между моим бедром и косяком.

– Какие-то они невеселые, – заметил он, впрочем, без ехидства.

– У нас за столом и до этого счастливых не наблюдалось.

Одна Настя не выглядывала, сидела на лавке, руки на груди скрестив, хмурая.

Мрачная кавалькада из нескольких десятков душ перегородила путь, не подняв ни пылинки – шли они над землей. Я, сама не осознавая, вышла на крохотную веранду, рассматривая и зачем-то их пересчитывая. Они не сильно отличались от тех, что я раньше видела в двух других мирах, разве что все как на подбор тощие и лица более чуждые, как в страшилках.

Мужчины в основном, немного женщин. Серые краски тел, местами с глубоким зеленоватым отливом, тусклые одежды истрепаны, кое на ком просто лохмотья и те, казалось, пеплом припорошены. Все выглядели настолько бездомно, будто чем дольше они здесь, тем более походили на одинаковые огородные пугала с шевелящимися в безветрии волосами, с белыми точками в черных провалах глаз, с тенями во впалых щеках.

– Красавица, судьба свела нас в этот чудный день! – Казимир с ухмылкой погрузил руку в ближайшую женскую душу с растрепанной косой, аккуратно подтянул ближе, а затем наклонился к призрачному лицу, как будто в поцелуе. Демон открыл рот шире, и душа безмолвно втянулась в бездну, лишь тонкие серые руки взмахнули…

Все закончилось в мгновение ока, кажется я даже не моргнула ни разу. Казимир сыто рыгнул и смутился:

– Простите, где мои манеры.

Я ожидала, что остальные бросятся на обидчика, но их взгляды были прикованы ко мне.

Распутье

Время застыло на несколько мгновений. Пустошь, и без того не баловавшая звуками, окончательно замолкла, затаила дыхание в ожидании нового действа.

Все эти души, будто изжеванные Навью, перемолотые сухими ветрами с песком, в жалких остатках некогда добротных одежд, с глазами, в которых застыла вечность скитаний, встали полукольцом у ног избы.

– Сверкая впалыми глазами, вся в рубище, худа, бледна, стоит, луной освещена… – тихо продекламировал за спиной кот.

– Что за патетика? – насторожился Морок. – Может, валерьянки, в себя прийти?

– Почему бы и да! – покладисто согласился кот, но шиш ему – бармен тут я, и у нас сейчас не наливают, даже за стихи Пушкина с табуретки.

Толпа зароптала. Голоса, шелестя и наслаиваясь друг на друга, обрели громкость, и мы расслышали:

– Отвори нам врата…

– Сними оковы…

Действо заворожило: развевающиеся волосы, мольбы, изможденные тела, могильного цвета лица и отрешенные выражения на них, не соответствующие трагизму ситуации. Темная половина меня была довольна, ей нравилось это зрелище. Спуститься бы к ним да проводить… Я тряхнула головой, отгоняя липкое наваждение – они лживы, как хищные цветы. Распустили ярким цветком приманку для Яги.

Одна женская душа протянула ко мне руки и нараспев завела:

– Тоска въелась, не унять. В грудь и сердце впилась когтями упыриными, растеклась по жилам, по костям ноетой и сухотой. Отвори, Яга-привратница, да пусти света белого, света белого очи долгонько да не видывали…

Она заплакала. Страшные черты искривились, растеклись свечным воском, вся толпа как один подхватила, напевая про белый свет и раскачиваясь на месте. Мне не нравились их глаза – у душ, которые провожаю я в Лукоморье, и то получше будут, а у этих совершенно потусторонние. Казалось даже, что эти глаза поглощают крупицы света, которого и без того не хватает в Нави.

Ядвига не зря предупреждает: мудрые советы не слушать – себе дороже выйдет; а я не из тех, кто от вовремя данного совета отмахивается и твердит про личные границы.

– Уходим! – Я попятилась в избу, то и дело натыкаясь на кота.

Кощей кивнул и сжал поводья, Казимир забрался на метлу.

– Стряслось что? – вскочила Настя, сменив настроение, как бес личину, и готова была в бой.

– Нормально, драпаем, держись за воздух! – весело отозвался Бальтазар и обнял лапами ближайшую лавку.

– Гони! – пропищал Супчик, впившись когтями в плечо.

Изба вздрогнула и совершила несколько прыжков, предположительно в ту сторону, куда нам нужно, – не до любования пейзажами в оконце, сами понимаете, – и так резко затормозила, что кашпо из черепа безымянной бывшей Казимира сорвалось с крючка и едва не попало в кота. Череп крепкий, ничего ему не будет, а вот кактус, полетевший с куском земли в дальний угол, было жалко.

– Тпру-у! – раздался снаружи голос Кощея.

– Я не пожалею – гвоздей под простыни насыплю, будешь тпрукать, Андрюха, – спокойно посулил конь.

– А ничего такие метлы я делаю, скорость хорошая, аж волосы дыбом, – веселился Каз. – Сам себя не похвалишь…

– …и привыкать неохота… – что-то бубнила себе под нос Настя, потирая лоб.

Выглянула наружу. Пейзаж поменялся: потрескавшуюся сухую землю заменила растительность. Не тропики, конечно, но кустик там, клок травы сям – уже разнообразие. В небе носились одиночные птицы; на низких, кривых, будто скрюченных болезнью деревьях каркали вороны. Под лапами избы проглядывала старая дорога, некогда хорошо хоженая, а сейчас будто растворявшаяся в земле от времени и одиночества. В пыли пробегали маленькие ящерки, да и всё, никаких непрошеных соседей. Оторвались от неупокоенных, и то хорошо. Действительно, ну их.

Я на минуту задумалась, как неоднозначна роль Яги в Лукоморье и соседних с ним мирах, столько условностей и мелких деталей рабочего процесса, что и запутаться немудрено. Может, затем и нужны контрасты, чтобы держаться в рамках и не отходить в сторону, не своевольничать, не пытаться изменить распорядок вещей? Души за последней трапезой у меня, загадочные души, питающие магическое солнце, души в Нави, души в людском техномире… Слишком много. И кладбище старое я еще не все выжгла – там работы предостаточно, но хотя бы тихо стало, никто не шепчет о моей неправильности, да и выпить силы не пытаются. Теперь этим занимается кое-кто другой.

– Андрей, мы в ту сторону ломанулись хоть? – спросила я.

– Да, не сворачивали, все по плану.

Привычка все проверять и контролировать погнала меня ввысь. Летные очки и правда вещь – щуриться не нужно. Я осматривала местность из ступы, сравнивала с картой. Похоже, все верно. Горы, к которым мы шли, были еще довольно далеко. Прямо по курсу дорога упиралась во что-то большое – развалины, что ли?

– Тихон, что думаешь о душах бродячих и о царствах, которые якобы спят под этой землей?

В ответ тишина.

– Тихон!

Нет ответа. Наверное, не успел за мной или остался внизу: ничего интересного сейчас не происходит, чтобы мимику мою протоколировать.

Казимир страдал от кашля, вот это привлекало внимание. Морок предлагал ему постучать по спине и угрожающе замахивался копытом. Бальтазар перечислял средства от кашля из арсенала наших книг – одно другого противнее. Не хотелось бы в итоге готовить.

***

Странное недомогание беса пошло на спад после того, как он попросил у Кощея высокоградусную микстуру. Хмурый Каз шагал с бутылкой, постоянно прихлебывая и морщась. Я не выдержала:

– Что с тобой?

– Тебе что за печаль? – грубовато ответил он между глотками.

– Никогда не видела тебя… Простывшим?

– Я не болею. Это душа, которую я употребил, никак не угомонится. Привкус, как будто я ее вдохнул и хлебом плесневелым заел. Хуже, чем обычно, не перебить никак. – И снова отхлебнул. Такими темпами скоро понадобится новая микстура.

– Ха, думал, в сказку попал? – зачем-то поддел кот. Они с конем скоро доиграются. Но бес ничего не ответил, словно и не слышал.

Вслед за Казом шла хмурая Настя, прожигая взглядом его спину. Голубые глаза потемнели, между бровями залегла суровая складка. Пришлось ее отозвать в сторону на пару слов.

– Ты чего на него так смотришь?

– Я в смятении, Яга, – призналась она. – Людская молвь доносила до меня еще в деревне, что он ест не только в таверне, да и про особую диету он сам говорил. Одно дело – досужие разговоры глупых девок из прислуги, другое – самой видеть: я глядела из окна, когда он… он… Была душа – и боле нет, а ведь это дух какой-то заблудшей по глупости. Неправильно это, совсем не по-человечьи. Заслужила ли она подобное? Кем стану я, оставаясь рядом с ним, под одной крышей, за одним столом?

– Хочешь уйти? – спросила я прямо.

Она ведь праведница с мечом, ради правого дела и зубы выбьет, и целую семью в заложники возьмет. У Настасьи свои принципы и видение жизни, я ее вряд ли смогу переубедить, что бывает не только черное и белое, а тут еще праведницу наставляет не просто неподходящий человек, а целый демон. Хотя, если честно, выбор у нас есть. С тем же успехом для воинских навыков я могу отправить ее на учение к трем богатырям, и такая мысль посещает меня все чаще.

– Нет, – буркнула она, бросив на меня быстрый взгляд.

Да, ей важна клятва. Потом девушка перевела взгляд на Кощея, усиленно делавшего вид, что его уши не переехали на затылок, вздохнула и просветлела лицом. Интересная мотивация остаться.

– Мне следует подумать, что делать дальше. Нечистое это – души людские будто щи хлебать, – вновь посуровела богатырша.

Мыслимо ли – в шестнадцать лет быть настолько взрослой! Другой мир – другие правила. Я в шестнадцать не имела и толики ее уверенности в своих взглядах на мир, да и менялись они раз в месяц.

Развалины приближались, но я ошиблась – это был одиночный камень в несколько моих ростов. Изольда без предупреждения уселась на земле, спрятав лапы, и, похоже, никуда идти в ближайшее время не хотела. Я не ожидала почувствовать неуверенность собственного дома.

– У нас новое приключение? – вздернул бровь Кощей.

Настя прошлась по периметру, оглядываясь, и за углы избы заглянула. Я проковыляла следом – нога противно ныла, – наверное, ударилась и не заметила. Картина открывалась до боли знакомая, такая из детства, родная, от которой и правда нужно ожидать приключения.

Чудна́я наша компания стояла на развилке трех практически поглощенных пустошью дорог, у огромного камня, поросшего мхом и вьюнками, от которых остались одни иссохшие паутинки. Надписи, выбитые на камне, терялись в этих зарослях. Казимир не церемонясь смахнул и соскреб все, что мешало. Почесал рога…

– Серьезно? Чтоб мне до конца дней одним тунцом питауться, – покачал головой Бальтазар.

– Осторожнее с желаниями, – фыркнул конь.

Полустертая от времени витиеватая надпись гласила… Пока я, прищурившись – будто это поможет, – разбирала буквы, нас всех порадовала моя телохранительница.

– Направу ехати – коня потеряти, женату быти, – тихо, стеснительно, по слогам почитала Настасья. – Пряму ехати – живу не бывати: нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному. Налеву ехати – богату быти.

Девчонка-то молодец! Грамоту освоила, горжусь.

– Направо нам не надо, – фыркнул Морок.

– Налево тоже – здесь нищих нет, туристы класса люкс собрались, – потер ладони Каз и, скривившись, снова кашлянул в кулак. Лучше ему не становилось.

– Дайте угадаю – нам прямо. – Кощей искренне радовался. – Живых здесь меньшинство.

– Дурак! – пискнул мыш.

Огибать вещий камень и мчаться навстречу очередной смерти никто не спешил. Казимир вычищал буквы от скопившейся грязи, когти противно скребли о камень, как в фильме ужасов. Картину дополняли его черные разводы на коже – они как будто слегка двигались, а сам он выглядел напряженным. Кощей задумчиво смотрел вдаль.

– Предлагаю подумать и не торопиться, – предложила я спутникам, заходя в избу.

– Дело говоришь, с этими приключенияуми не то что никакой личной жизни, поспать и то некогда, – пожаловался кот и, сменив форму, устроился уютным клубком на печке.

Я задумчиво смотрела в окно, где Кощей воздвиг большой шатер одним щелчком пальцев. Расшитая золотом ткань смотрелась тяжело, богато и совершенно неуместно в этом пейзаже. Широким жестом пригласил внутрь гостей, придержал полог для Насти. Морок остался снаружи. Хотела написать «пастись», но сомневаюсь, можно ли назвать его трапезу из камней подобным образом. Он так хрустел, что в общей тишине Пустоши чудилось – великан шел по гравию.

Тихона не оказалось и в избе – это уже было странно.

Нога продолжала ныть, грозя спазмами, и я устроилась на лавке, пытаясь расслабиться и обдумать положение. К сожалению, память воителей не располагала информацией о вещем камне – Яга не ищет приключений на свою ступу. Либо в избе сидит, либо кого-то по ноздри в землю вбивает, а в целом инициациями занята и проводами душ. Не до камней на перекрестках. То, что выпало мне, ни в какие ворота не лезет – приходится проламывать реальности для своих нужд.