Второй шанс для непрощенного

Звонок автоматически разъединился, отрывая у моей надежды последнее крылышко.

– Ладно, тогда хотя бы маме наберу, – телефон завибрировал в моей руке и я, прежде чем даже сообразила, что Гордеев не мог мне звонить, если телефон «умер», нажала на зеленую кнопочку принятия вызова, – Саша!

– Саша? – переспросил женский голос.

Меня как током ударило, и я отодвинула от себя экран телефона резким жестом. Там светилось имя «Ксюша». У меня остановилось сердце и в глазах потемнело.

– Алло! Кто это? – слышался из трубки недовольный голос жены Гордеева. Жены!

– Простите, я ошиблась номером! – я сбросила звонок. Внезапно до меня дошло, что это его телефон и я не могла ошибиться номером, потому что звоню не на него, а с него, да и имя назвала тоже его. – Бли-и-ин, да что же это?

Телефон снова завибрировал, показывая мне «Ксюшу».

– Да за что же мне это?! – закричала я на телефон и выключила его. Сжала двумя руками, постучала себе по лбу, крепко зажмурившись. – За-что-мне-все-это?!

Я отчетливо поняла, что я не могу включить этот телефон обратно. Ведь тогда на него может позвонить не только сам Гордеев, но и его жена, а как я объясню ей, кто я и почему у меня его телефон? Еще хуже, она могла меня уже узнать по голосу!

Как я во всем этом разберусь? Ксению я видела последний раз на их свадьбе, и она тогда уже была заметно беременной. Даже вспоминать не хочу, каким взглядом она меня сверлила. Расчленяла одними глазами, раскладывая оторванные части тела вокруг как кровавый пасьянс.

Он сам виноват.

Не надо было подбирать не понятно кого на дороге и везти в Москву. Только вот телефон я схватила, перепутав со своим. Надеюсь, Гордееву хватил ума поехать домой к жене и объясниться. Или он хотя бы как-то прикрывал свои загулы налево. Он ведь сегодня вполне мог ехать к своей любовнице.

Почему нет?

Все они одним миром мазаны, и одной дорогой ходят. Сколько раз я так же звонила Артуру ночью, чтобы услышать сказку про то, как он задерживается по работе. Пусть это будет кара небесная еще одному неверному мужчине.

Но почему это звучит совсем не успокаивающе и мне хочется вскрыться от того, какая я сволочь?!

– Что, денег на такси нет? – сказал охранник, а я вздрогнула и вскрикнула от неожиданности, обернулась к нему. Опять он вышел со своего поста.

– Телефон сел, – соврала я, – можете мне дать позвонить? Один звонок и меня заберут отсюда.

– Ну, позвони, – он вынул простенький Xiaomi из кармана и, разблокировав, протянул мне.

Нельзя было больше тянуть и упускать свой шанс, я взяла телефон с благодарностью и набрала сразу маме. Она взяла трубку не сразу, наверняка уже легла спать. Мне пришлось просто коротко попросить ее о помощи и, чтобы отчим приехал на машине и забрал меня. Пообещала, что все объясню, как только окажусь дома, продиктовала адрес с таблички, прибитой на углу торгового центра и, наконец, выдохнула.

– Иди внутри подожди, уже трясешься вся от холода, – сказал мне охранник, забирая телефон.

Меня и правда трясло, но я не уверена, что от холода. Мои нервы уже переставали выдерживать это бесконечное испытание на прочность.

Отчим приехал только через полчаса, даже по свободным ночным улицам от дома до этого торгового центра было приличное расстояние. К моменту, когда за стеклянными дверьми показался серебристый седан Владимира, нового маминого мужа, охранник успел угостить меня стаканом жутчайшего на вкус, но горячего кофе из автомата.

Поблагодарив его в очередной раз, я попрощалась с ним и кассиршей, пытавшейся покормить меня шоколадкой. Наконец-то, я еду домой. Хоть где-то меня ждут всегда и при любых условиях.

Я открыла дверь Соляриса и села на переднее пассажирское сидение.

– Владимир Петрович, спасибо вам большое! – сразу поблагодарила моего очередного спасителя.

– Да о чем вопрос, дорогая, – сочувственно улыбнулся Владимир, – Тома сказала, что у тебя какие-то неприятности, – он тут же тронулся с места, выезжая со стоянки, – значит, нужно помочь. Мы же семья.

– Конечно, я рада, что вы согласились меня забрать, уже так поздно, метро не ходит, я, наверное, вас с мамой разбудила.

– Солнышко, я же тебе всегда говорил, можешь обращаться ко мне с любой проблемой и в любое время. Я обязательно тебе помогу, – он снова улыбнулся и похлопал меня по коленке шершавой ладонью, – я же тебе как папа.

– Что бы я без вас делала? – вздохнула я с облегчением в первый раз за день.

– Теперь все будет хорошо, солнышко, – повторил он, без конца успокоительно улыбаясь, а я опустила взгляд на ладонь, так и не исчезнувшую с моего колена.

Глава 12

– Говорила я тебе, что добром не закончится вся эта твоя «любовь», – мама специально произнесла последнее слово с такой интонацией, будто это что-то омерзительное, и отпила чаю из своей любимой кружки.

Мы сидели на кухне уже почти час, потому что мне нужно было выговориться и успокоиться, прежде чем я смогла бы лечь. Отчим от чая отказался, не хотел разгуливаться слишком сильно и опоздать утром на работу, а потому быстро разложил мне диван в гостиной и ушел спать.

А я совсем не уверена, что смогу сегодня уснуть.

С одной стороны, я могу понять маму после того, как рассказала ей про то, что застала Артура с любовницей, и это вполне ожидаемая реакция от нее. Но с другой стороны, она раньше так не говорила и, может, даже не думала. На свадьбе с Артуром повторяла: «слава богу, ты выбрала нормального мужчину, а не этого своего…».

В ее понимании мой роман с Гордеевым был еще большей ошибкой и чем-то крайне отвратительным. Для нее это был стандартный сценарий, где крутой начальник соблазняет свою наивную молодую секретаршу, а потом благополучно бросает.

«А чего ты ждала?» – повторяла мне она тогда, слушая мои рыдания.

Сейчас так говорить не стала, но еще долго ворчала, перечисляя все минусы нашего с Артуром брака, о которых раньше почему-то и не заикалась. Легко кидать фразу: «а я говорила», когда у кого-то уже все плохо, а для тебя оно просто повторяется по заезженному в собственной жизни сценарию.

Мои родители тоже развелись после интрижки отца с другой женщиной. Разругались насмерть и больше никогда не разговаривали. Разделили все имущество и меня заодно, и разъехались.

А вот нового мужа мама нашла не так уж и давно, всего-то года четыре назад. И теперь просто молилась на него, сдувая пылинки, ведь он такой молодец, так ухаживал, такой заботливый. А еще он старший управляющий в большом магазине с хорошей зарплатой. Они даже нашу старую квартиру полностью отремонтировали за свой счет, не соглашаясь на мою помощь.

– Все эти люди грязные, и деньги их грязные, портят их настолько сильно, что не отмыть, – продолжала она, тоже распереживавшись. – Лучше бы ты с Вадиком продолжала встречаться и за него замуж вышла, – вспомнила она мою студенческую любовь.

– Вадик был совсем дурачком, мам, – поморщилась я, – нашла, кого вспомнить.

– Уж лучше дурачок, но порядочный и из приличной семьи, чем испорченный богатый умник, – она неодобрительно покачала головой. Семью Вильнера она раньше тоже считала порядочной. – Зачем за деньгами гоняться? – продолжила мама, – видишь, к чему это тебя привело? Опять у разбитого корыта осталась, хорошо хоть не с пузом или лялькой на руках.

Я попыталась проглотить ком в горле от упоминания потенциального ребенка, Артур по этой теме проехался слишком болезненно.

– Я никогда не гналась за деньгами, и ты знаешь это! – сердито повысила я голос, потом вспомнила, что Владимир спит, – я любила. Я на самом деле любила!

– Значит, плохо любила! Внимание мужу не уделяла, не окружала его нежностью и заботой, раз ушел к другой за этим. – Продолжала она выбивать меня из последних моральных сил, – от настоящей любви не уходят! Как отец твой падлюка, никогда меня не любил! Иначе не пошел бы налево! – все сильней расходилась она.

– Все намного сложней, мам, – попыталась я остановить этот поток.

– Наоборот, все намного проще, чем кажется. Любила бы по-настоящему, ничего бы такого не случилось. Мужчины чувствуют женскую фальшь. И ты должна сама понимать, любишь или нет, взрослая уже. А если и не очень любится, хоть попытаться сохранить брак, если все равно ничего другого путного не выходит. Хоть кому-то нужной быть.

Я подняла на нее изумленный взгляд. Вот это уже совершенно новая песня. И я ей не говорила, что подала на развод с Артуром, я только сказала, что сильно с ним поругалась и уехала в ночь.

– Что-то ты сама себе противоречишь, – я отодвинула ромашковый чай, которым она пыталась меня успокоить. – Так не нужны эти испорченные богачи или брак сохранить?

Мама махнула на меня рукой, поняв, что сама путается в показаниях.

– Ничего я не противоречу, сколько можно тебе мудрости житейской рассказывать, если ты все равно все по-своему делаешь? – она будто сама что-то придумала и тут же разочаровалась во мне еще раз. – Так и будешь вешаться, не пойми на кого, а потом ко мне прибегать рыдать брошенкой? Ума пора отрастить в твоем-то возрасте! Ничему тебя жизнь не учит!

– Как ты можешь так говорить, мам? Сейчас?

– Да ты вспомни, как убивалась в прошлый раз по начальнику своему бывшему! Ну, кто в такого может влюбиться? Ну натуральный же подлец! Только совсем несмышленая девчонка могла так слепо втрескаться в занятого мужчину! Совсем мозги тебе запудрил, закружил, пыли напускал своей фальшивой «любовью»! А потом? Нашла ведь Артура своего! Я только за тебя порадовалась, что пристроила, наконец, за нормального мужика, а не Гордецова этого…

– Гордеева, – поправила я ее, чувствуя укол боли в сердце от звучания фамилии на языке.

– Какая разница? Ну вот какая? Все равно итог одинаковый, – покачала она головой с какой-то горечью в голосе. – Ты и с Артуром своим не ужилась.

Грудь сдавило невыносимой обидой. Не этого я ждала от мамы, не упреков, а хоть какого-то утешения, понимания. Не слов, что это я с ним не ужилась.

Можно подумать я не была ему честной и достойной женой все это время. В его измене на ее взгляд тоже я виновата? Не тем, что уделяла ему мало внимания, так тем, что вообще выбрала богатого и испорченного. Куда ни кинь, везде я сама виновата.

Отчего-то я почувствовала себя очень лишней в этом доме. Стало невыносимо душно, хоть глоточек бы кислорода, чтобы в груди не щемило от боли.

– Пойду я лучше спать, – я поднялась из-за стола и вымыла за собой кружку.

– Иди, утро вечера мудренее, – вздохнула мама, а меня вновь покоробило от ее разочарованного взгляда.

Не туда я приехала.

Уже лежа в чистой хрустящей постели, пахнущей стиральным порошком, я слышала, как она уходит с кухни и выключает везде свет. Эта квартира сильно изменилась после того, как я была здесь в последний раз. Из моей бывшей спальни сделали кабинет, и там проводил вечера Владимир, а мама занималась рукоделием в выходные дни.

Нет, конечно, меня «выселили» намного раньше ремонта. Когда я устроилась на работу и стала снимать свою квартирку, желая обрести полноценную самостоятельную жизнь, та комната перестала быть моим убежищем. Но теперь этот статус был закреплен навсегда. Безвозвратно.

Нечего мне тут делать. Приду немного в себя и снова сниму квартиру. Найду работу и соберу себя заново из кусочков. На которые меня разбили сегодня все кому не лень. Раз я даже на взгляд мамы сама уничтожила свою жизнь, значит, сама и восстанавливать буду. Так даже проще, никто не причинит боль и не будет разочарован.

Эта мысль придала мне немного решительности и еще больше злости. Не знаю точно на кого, быть может, той самой ненаправленной, как радиация, которая просто фонит вокруг тела и не дает впасть в уныние и депрессию.

Меня начало клонить в сон от усталости, но едва я опускала веки, как видела сосредоточенный обеспокоенный взгляд арктических глаз. Слышала голос, зовущий меня по имени.

Уходи. Уходи от меня, Гордеев, хватит меня преследовать наяву и во сне!

– Ника! – кто-то позвал меня и потряс за плечо.

Я испуганно распахнула глаза от резкого пробуждения и тут же вскочила на постели.

– Что? Что случилось? – я озиралась по сторонам, пытаясь понять, что произошло и где я. Все еще темно. Ночь, только в коридоре горит свет, бросая широкую жёлтую полосу на половину гостиной через приоткрытую дверь. Надо мной стоял темный силуэт испуганной мамы.

– Там полиция, за тобой пришли.

Глава 13

Я потуже затянула пояс маминого банного халата, вся моя старая одежда лежала в коробке на антресолях, и никто не захотел лезть туда посреди ночи. Выдали, что было под рукой, и уложили спать. На мне даже тапочек не было, потому что ужасно болели стертые ноги, да и нашла я их впопыхах в прихожей. По голым ступням дуло сквозняком с лестничной площадки.

Я уже готова была во всем сознаться и сдаться, потому что была уверена, что полиция за мной пришла не просто так, а потому что я украла у Гордеева мобильный телефон из машины. Какая еще могла быть причина ночного визита?

А они… посмотрели на меня, попросили показать мой паспорт, потом паспорта мамы и отчима, а в конце спросили в порядке ли я и не нахожусь ли в опасности. Я растерянно оглянулась на маму и Владимира, стоящих в коридоре за моей спиной в пижамах и с испуганными лицами.

– Нет, опасности никакой нет. Я, – проглотила ком в горле от волнения, – в гостях у родителей. Все хорошо.

– Тогда не смеем больше задерживать, доброй ночи, – отдал честь один из стражей порядка, вызывая у меня полнейшее недоумение.

– А в чем дело? Почему вы все это спрашиваете?

– Должны были проверить заявление о похищении человека. Оно не подтвердилось. Всего хорошего, – он еще раз попрощался и оба полицейских заспешили по лестнице вниз, даже не вызывая лифт.

– Стойте, – в последний момент спохватилась я, – а кто заявление-то написал?

– Конфиденциальная информация, до свидания! – крикнул второй полицейский уже с нижней площадки, и они ушли, оставив меня в полном недоумении стоять босиком на холодном бетоне.

Заявление о похищении? Что? Кто?

Я вернулась в квартиру, чтобы столкнуться с мамой.

– Ты чего натворила? Что полиция хотела, арестовать?

– Мам! Почему сразу мысли, что я что-то натворила? – возмутилась я. Нет, у меня тоже была мысль, что дело в перепутанном телефоне и том, что Гордеев его решил вернуть. Но она-то что сразу так думает?

– Погоди, я слышал, они что-то про похищение сказали, – попытался успокоить ее Владимир. Это, правда, не успокоило, а скорей наоборот.

– Похищении? Кто кого похитил? Вероника, что происходит? – она начала закидывать меня вопросами, на которые у меня не было ответа, а только непреодолимое желание ударить себя по лицу ладонью. – Это Артур тебя что ли ищет? Ты что неправду мне сказала? Ты не ушла от него? Он что, не знает?

– Все он знает! И это не он, я уверена, – у меня не было сомнения, что человек, который бросил меня ночью на дороге в лесу, точно не стал бы бежать в полицию и писать заявление о похищении. Он же ждет, что я сама приползу на брюхе выпрашивать его деньги в обмен на покорность и хорошее поведение.

– А кто тогда? Ника, отвечай, во что ты опять ввязалась?

– Да ни во что, идите спать, мам. Все уже хорошо, – я попыталась ее развернуть и передать в руки Владимиру, который сохранял спокойствие, хотя бы видимое. – Наверное, вообще ошиблись.

– Как могли ошибиться, у тебя паспорт спросили и у нас. Нас что, тоже подозревают?

– Да нет же, никто вас… – мои объяснения прервал звонок в дверь.

Опять полиция? Что-то забыли спросить или бумаги какие-то надо подписать в доказательство, что меня никто не похитил? Я посмотрела в глазок и резко отшатнулась.

Блин! Хотя теперь все стало понятно. Кто мог начать меня искать с полицией.

– Кто там? – мама не унималась.

– Это ко мне, все хорошо. Идите спать! – я выскользнула за дверь и плотно закрыла ее за собой, чтобы мама не успела увидеть ночного гостя. Вжалась спиной в дверь, загородив собой глазок.

Но не успела и рта раскрыть, чтобы сказать Гордееву, что я думаю о ночных визитах без предупреждения и вызове полиции, как вдруг оказалась прижатой к его груди. Уткнулась лицом в расстегнутый ворот его рубашки, будучи сильно ниже его ростом без обуви, вдохнула и потерялась.

Горячо, тесно в кругу его рук, и снова кедр с кардамоном утопили меня, перехватывая дыхание. Но больше всего его собственный запах, что я, оказывается, все еще помню, все еще плавлюсь, медленно теряя последние мозговые клетки.

Почему именно сейчас я вдруг смогла выдохнуть, будто, наконец, все хорошо…

– Слава богу, – прошептал он мне в макушку, это привело меня в чувства. Я оттолкнулась ладонями от его груди, тут же возмущенно оглядывая с ног до головы. Он сделал то же самое, но с облегчением во взгляде, – прости. Не хотел напугать.

Отошел на расстояние вытянутой руки и вновь приобрел спокойный и уверенный вид. Лишь в глубине ледяных глаз, кажущихся более темными в скудном свете коридорной лампочки, плескались неясные мне пока эмоции. Вот притворщик!

– Александр Андреевич, – решила я вернуть между нами отстраненный официоз, чтобы разбить странную интимность прошлого момента, – что вы здесь делаете? То есть… это вы полицию вызвали? – я поняла, что краснею под его взглядом. Даже успела пожалеть, что так внезапно сбежала от него, только больше неприятностей получила.

– Вероника, скажи, что он с тобой сделал? – плевал он на весь официоз и рамки, – только честно, я должен знать, за что ему сломать хребет.

– Что? С чего ты взял…

– Мои люди подъедут к Артуру, – он поднял руку с часами, – через десять минут. Я должен знать, о чем пойдет разговор. Ему повезло, что полиция добралась до твоей мамы первой, и я поехал сюда, а не к нему.

– Ты о чем?! – до меня доходил смысл его слов, он что кого-то послал к Артуру разбираться? Зачем? Из-за меня? Боже, что происходит?

– У моей команды приказ выламывать двери и искать тебя.

– Какой команды, ты что? Отменяй этот свой безумный спецназ! Я же здесь!

– Скажи, что случилось, и я отменю, – он вдруг навис надо мной, опираясь рукой на дверь возле моей головы. Второй достал из кармана пиджака телефон и показал мне готовность связаться со своей «командой».

Я уставилась на сверкающий зеркально-черный смартфон у него в руке, теряясь в несостыковках в моем сознании. Что же я тогда забрала из его машины?

В голове вновь щелкнул обратный отсчет, назначенный этим наглым безумцем.

– С чего ты вообще решил, что надо к нему ехать выламывать двери?!

– С того, что увидел в твоих глазах неподдельный страх от мысли, что ты вернешься к нему. Что я должен после этого подумать? На заправке ты исчезаешь из машины, а потом я вижу, как укатывает Тойота, похожая на ту, что принадлежит начальнику его охраны. У меня было несколько вариантов, и я не стал выбирать, отработал их все, поднял свою команду и полицию заодно, чтобы проверили все твои адреса.

– Боже мой! – я закрыла лицо руками, осознавая масштаб безумия, – Гордеев, ты чертов псих, звони отбой!

Он глянул на экран телефона.

– Я все еще не услышал ответ, у тебя еще есть пять минут.

– Да ничего он мне не сделал! Прекрати уже этот цирк!

– Это ложь, я же вижу! Он тебя обидел? – все ближе было его лицо, не давая мне и вдохнуть, грозный как туча, в глазах электричество, вот-вот жахнет молнией, – ударил? Если он тебя ударил, я лично приеду, оторву ему руки и вставлю их…

– Нет, боже! Гордеев, что ты за неандерталец такой?! Сейчас что, девяностые? Быстро звони и отменяй этот беспредел! – я ударила его ладонью по груди, он только тогда отодвинулся от меня.

Пара движений большого пальца по экрану и он приложил телефон к уху, выжидающе глядя на меня.

– Вы у ворот? Охрана на месте? – спросил он в трубку. Уставился на меня упрямо. – Входите, доложите мне…

– Да хватит уже! Я скажу! – не выдержала я, прерывая его слова.

– Отбой, ждите звонка, – Гордеев, как ни в чем не бывало, опустил телефон, а я закрыла глаза, не выдерживая его пронизывающего взгляда.

Я стояла, чувствуя, как пол отъезжает из-под ног и тяжело дышала, сама не понимая отчего. От представления, что он устроил или от его близости, которая давила на меня как магнитное поле. Мы две одинаковые стороны магнита и потому отталкиваемся самопроизвольно, без нашего на то желания. Но он сопротивляется ему и почему-то все еще стоит здесь.

Приоткрыв глаза обратно, я встретилась с его взглядом, и у меня окончательно перехватило дыхание.

– Что ты улыбаешься как псих? – вопрос вырвался сам собой, потому что только что он был грозовой тучей, а теперь уголки его губ чуть приподнялись в странной почти улыбке. Складка между бровей разгладилась.

– Я вспомнил, какая ты красивая, Ника, – его взгляд медленно очертил мое лицо, будто он восстанавливал его из памяти по кусочкам, как разбитый витраж. – И понял, как скучал…

Глава 14

Я не хочу, чтобы он меня трогал, хочу, чтобы убрался побыстрей и перестал меня мучить своим бесцеремонным допросом. Его совершенно не касается, что творится в моей личной жизни. Точней с ее ошметками.

Но… я с трудом понимала, что вне моего желания происходит то, чего я так не хочу.

В темно-голубой радужке под густыми ресницами отражалось мое лицо, словно я гляжу в зеркала. А Гордеев плавно опускал взгляд вниз к моим губам, краем глаза я увидела, как медленно поднялась его рука и тут же почувствовала кончики пальцев, скользящие по краю моего подбородка.

Что со мной, почему я как муха, прилипшая к паутине под этим взглядом? Шелохнуться не могу. Это должно было пройти за два с лишним года… меня должно было отпустить, выветриться, забыться. Я хотела стереть его из своей жизни до последнего воспоминания, и стерла же! На долгое время, пока не видела его, не слышала и избегала всеми возможными способами. Он исчез для меня.

И вернулся.

Стоит теперь, смотрит, будто между нами не было этих двух лет и бездонной пропасти, до краев наполненной обидой от предательства.