Мадригал

К тому же впервые за все эти годы его пришел навестить начальник – и не с упрёками, а с сочувствием и гостинцами.

Дворников встал, поправил свой старенький спортивный костюм, потянулся влево-вправо, прошёл в ванную, быстро умылся и почистил зубы, испытав радостное облегчение от этих нехитрых процедур, пригладил мокрыми ладонями волосы и вышел к гостям.

На кухне его встретил накрытый стол, разлитая по стопкам водка, красиво разложенные по тарелкам закуски, пирожные и закипавший на газовой плите чайник.

«Какой интересный день сегодня! – подумал Дворников. – Оригинальный… Нет, поистине уникальный жизненный опыт…»

– Ну, будем здоровы! – с подтекстом провозгласил тост Чалый, оказавшийся во главе стола несмотря на статус гостя.

– Будем! – искренне поддержали его работники.

Выпили они немного: Дворников и Уличный ещё до прихода председателя от души приложились к портвейну, а в отношении Чалого сильно-скидочный «Товарищ» повёл себя не по-товарищески, вызвав боли в желудке и изжогу, избавиться от которых не помогла даже килька в томате с горбушкой чёрного хлеба.

А вот горячий сладкий чай с бутербродами и пирожными был очень кстати. Он не только доставил удовольствие, но и помог завязаться тёплому и душевному разговору.

Пётр Яковлевич ощутил в теле приятное тепло. Почему-то на ум пришла скорая дата зарплаты, вспомнились зимние ботинки с натуральным мехом, которые он давно присмотрел на соседнем вещевом рынке…

Дворников смотрел на Митрофана Андреевича и Никиту Максимовича, сидящих за одним столом у него на кухне – кто бы мог такое представить? – беседующих о смысле чистоты, о культуре человеческих нравов, и боль постепенно его отпускала.

Он не один, он ещё нужен, о нём помнят – сейчас это казалось высшей ценностью жизни.

– Вот я и говорю, Митрофан Андреевич, ещё немного – и апокалипсис наступит конкретно в нашем дворе… – Чалый горестно вздохнул.

Эта фраза вернула Петра Яковлевича в реальность. Его зацепило даже не упоминание конца света, а то, что председатель назвал Уличного не привычным «Митроха», а по имени-отчеству.

«Видимо, совсем плохи у нашего начальника дела, – подумал Дворников. – А-а-а-а, точно… Митрофан же упоминал, как депутат на председателя ругался…»

– Что ж, борьба с хаосом должна начаться с нашего двора, – вступил в разговор Дворников. – Иначе как мы будем смотреть в глаза будущим поколениям?

Он решительно допил чай, встал и пошёл одеваться.

Гости молча проводили его взглядами и переглянулись. Быстро дожевали, допили, потом встали, убрали со стола продукты и вышли в коридор. Одевшись, все трое покинули квартиру.

У подъезда компания столкнулась с медиками, пытавшимися дозвониться по домофону в жилище Дворникова – это скорая помощь наконец-то приехала.

Пётр Яковлевич остановился, желая подойти к ним, объяснить ситуацию и извиниться, но Уличный и Чалый снова переглянулись, пугающе синхронно подхватили его с двух сторон под руки и аккуратно, но непреклонно потянули вперёд.

– Если ты на них дыхнёшь, им самим скорая помощь понадобится, – тихо говорил председатель Дворникову на ухо. – А так – позвонят и уедут! Пошли скорей, не позорься!

Митрофан Андреевич, молча шедший с другой стороны, авторитетно кивал.

Пётр Яковлевич признал доводы председателя справедливыми, и мужчины быстрым шагом направились в сторону товарищества – работы было много.

Двор чистили втроём до глубокой ночи. Чалый трудился вместе с работниками, собирая листву и мусор в мешки. Он увлёкся и даже не обратил внимания на то, что его новая кожаная куртка и дорогие брюки окончательно испорчены. Его сейчас занимали совсем другие тревоги. Никита Максимович боялся, что в любой момент может приехать депутат городского собрания: страх остаться без работы, позор и угроза уголовного преследования заставляли его особенно плотно набивать мусорные пакеты и придирчивым взглядом осматривать двор на предмет случайно оставшегося беспорядка.

– Ну что, друзья, мы славно поработали, – благодарно похвалил председатель Уличного и Дворникова. – Конец смены.

Только троица присела покурить на ближайшую лавочку, как к последнему подъезду подъехало такси. Из него вылез депутат Мосин, государственные дела которого большую часть времени требовали присутствия в сауне. По пути домой в такси народный избранник почувствовал тошноту от употребленных в бане жирного мяса, острой пищи и алкоголя – всего того, что ему строго запрещали врачи.

С трудом дождавшись завершения поездки, Василий Назарович с облегчением склонился над чистым, только что убранным палисадником товарищества, где его и вывернуло наизнанку.

Через пару минут на следующем такси прибыли соратники народного избранника: румяный молодой мужчина в вельветовом пиджаке цвета тёмного шоколада и три девушки, одетые, мягко говоря, не по сезону.

У них, как и у Мосина, тоже нашлись неотложные дела. Первая дама, пьяненько хихикая, сразу села справлять нужду в кустах около подъезда, лихо подвернув короткую юбку. Вторая – тощая девушка на подкашивающихся каблуках – облокотилась на стену и сползла по ней на землю, не имея больше возможности продолжать этот вечер. Третья, пошатываясь и икая, неизвестно зачем держала пакет чипсов.

Наблюдая всё это, их спутник пиджачник громко ругался, а потом, повинуясь знаку Мосина, грубо погнал всех троих к подъезду, где находилась квартира депутата.

Мосин пытался делать вид, что он не с ними: обогнал колоритную группу, открыл своим ключом дверь от подъезда, зашёл внутрь, но продолжал её придерживать ногой, дожидаясь гостей.

Митрофан Андреевич, глядя на эту сцену, перекрестился, Пётр Яковлевич поправил очки, словно не веря своим глазам, а председатель загадочно улыбнулся, убирая в карман мобильный телефон с хорошей камерой.

Танец

Последний месяц весны прекрасен буйным цветением: черёмуха, яблоня и вишня, согревшись лучами тёплого солнца, облачились в нарядные платья цветков и бутонов. Вот и кусты сирени вспенились лиловыми и белыми гроздьями, наполняя нежным ароматом двор. Всё это великолепие настраивало на романтический лад спешащих по своим делам жильцов, привлекая в роскошные палисадники многоквартирного товарищества диких пчёл и шмелей.

В мае у Петра Яковлевича Дворникова и Митрофана Андреевича Уличного работа кипела: покраска лавочек и ограждений, очистка газонов от мусора.

Настроение субботним вечером было приподнятое. Стояла тёплая погода, во дворе сладко пахло сиренью, до конца смены оставался какой-то час, а завтра воскресенье – единственный выходной. Особенно радовало и то, что сегодня – день долгожданной зарплаты. Её в товариществе выдавали в конвертах, уклоняясь от уплаты налогов.

В небольшом подсобном помещении работники коротали время за карточной игрой в дурака. Пётр Яковлевич запоминал вышедшие из кона карты и в конце каждой партии с точностью перечислял все достоинства и масти соперника.

В очередной раз оставив в дураках Митрофана Андреевича, Дворников встал и направился за ширму, чтобы достать спрятанную в тумбочке бутылку вина.

– А давай, Митрофан Андреевич, выпьем? Отличный день, на славу потрудились! – предложил Пётр Яковлевич.

– Н-нет, не се-сегодня, – неожиданно для Дворникова отказался Уличный. – Мне отойти н-нужно домой ненадолго. Ты по-подождёшь меня? Я быстро. А по-потом пойдём за зарплатой. Хорошо? – и дождавшись заинтригованного кивка Дворникова, Митрофан Андреевич поспешно ушёл.

Пётр Яковлевич, испытывая растерянность и лёгкую обиду на ничего не объяснившего друга, решил философски отнестись к такому повороту судьбы, спрятал вино обратно и приготовился ждать.

Уличный вернулся быстро: жил он недалеко, в десяти минутах ходьбы от дома товарищества, в коммунальной квартире. Из окна его комнаты открывался вид на красивый трёхэтажный таунхаус с просторным двором, великолепными балконами, клумбами и большим гаражом на две машины – когда-то это всё принадлежало ему… Иногда Уличному казалось, что это было сто лет назад, а может, и вообще в прошлой жизни. Митрофан Андреевич много лет мечтал собрать под одной крышей близких родственников, жить большой и дружной семьёй…

Но после событий, разделивших его жизнь на до и после, позволить он себе мог только комнату в коммуналке.

Уличный был шахматистом. Способности его были весьма заурядные, но благодаря упорству он делал некоторые успехи в спорте. Регулярно участвовал в чемпионатах средней руки, иногда даже занимал призовые места. Все соперники Митрофана Андреевича признавали оригинальность и смелость его игры, но на джентльменском уровне…

Кто бы мог подумать, что этот заика станет выдающимся тренером? Никто! Но он стал. Сначала Уличный начал вести бесплатную шахматную секцию в местном Доме культуры. Родители приводили к нему своих детей хотя бы ради того, чтобы те не шатались по улицам. Вскоре секция разрослась до настоящей школы.

На шахматный клуб обратили внимание и очень уважаемые обеспеченные семьи города, которые начали отправлять своих отпрысков учиться к Митрофану Андреевичу. Шахматы – что может быть лучше для тренировки мозга? Эти люди стали спонсировать школу: они видели отдачу, спорт дисциплинировал детей, давал шанс проявить себя и добиться признания.

Прошло всего пять лет, и о Митрофане Андреевиче заговорили в столице, а через десять к нему выстроилась очередь из родителей, желающих устроить своих детей к «провинциальному Ботвиннику» – как Уличного с восхищением называли местные и с завистью – чужие.

Всё шло прекрасно: его воспитанники побеждали в шахматных турнирах, он вывозил их на мировые соревнования для получения опыта и расширения кругозора. Благосостояние росло – родители обеспеченных учеников не скупились оплачивать дорогостоящее обучение, жертвовать средства на развитие шахматной школы стало престижно и модно. Несмотря на это Уличный проводил конкурсы и отборы для талантливых ребят из малоимущих семей, которые получали шанс бесплатно обучаться вместе со всеми…

Всё рухнуло в одночасье.

На чемпионат мира по шахматам среди юниоров Митрофан Андреевич собирался везти мальчика, подающего большие надежды – и учившегося бесплатно. Воспитанники признавали справедливость этого выбора. И почти все родители тоже. Только один отец, вложивший, как и многие другие, значительную сумму в шахматную школу, не был согласен с его решением, о чём и сообщил непосредственно Уличному.

– Что же ты, Митрофан Андреевич, поступаешь некрасиво? Мы тебя кормим-поим, а ты? Везёшь на престижные соревнования нищего выскочку? Да его семья хоть копейку вложила? Нет! Получается, это я должен оплачивать перелёты и проживание какого-то голодранца? Почему едет он, а не кто-то из наших детей? Пусть не мой сын… да почему, собственно, не мой? Или он талантом обделён? В общем, если ты, Митрофан Андреевич, своё решение не изменишь, разговор у нас будет другим…

Для Уличного это было полной неожиданностью. Он попытался объяснить оскорблённому отцу, что дело не в деньгах, что его отпрыску ещё нужно учиться, и этот чемпионат не последний… Митрофан Андреевич сделал по-своему. Талантливый мальчик занял почётное третье место. Казалось, это очередной триумф в преподавательской карьере шахматиста. Но… город Выжигин холодно принял призёра и его знаменитого учителя. Встретить героев пришли только родители ребенка и несколько учеников, которые с горечью рассказали, что шахматную школу закрыли, формально – из-за окончания срока аренды.