Полная версия
Большой весельчак
После первого прогула Сашка был уверен, что на следующий день его накажут и, скорее всего, вызовут в школу родителей. К его удивлению, никто не обратил на это внимания. И после второго, и после третьего пропуска ничего не происходило, словно Сашки не существовало. Только одноклассники перестали дразнить и стали смотреть на него с испугом и завистью. Встречая эти взгляды, он чувствовал себя первопроходцем, Гагариным своего класса.
Из всех окрестных магазинчиков больше всего Сашке полюбилась студия звукозаписи, открывшаяся недалеко от школы. Там всегда играла иностранная музыка, посетители покупали записи, а парень с волосами длинными, как у девочки, охотно рассказывал о новинках. Каждую неделю Сашка сбегал с последнего урока английского языка и мчался туда. Он разглядывал яркие плакаты, обложки дисков на прилавке и слушал, о чем говорят взрослые.
Однажды, в очередной раз удирая из школы, Сашка вбежал в гардероб и со всего маху влетел в завуча. Это была маленькая, но очень суровая женщина.
– Фамилия? – строго спросила она.
– Иванов, – ответил Сашка и виновато уставился в пол.
– Какой у тебя сейчас урок?
– Английский.
– Прогуливаешь?
– Да.
– А еще пионер… – укоризненно сказала завуч и, взяв его за шиворот, отвела на урок.
Как только Сашка оказался в кабинете, он стал мечтать о том, чтобы провалиться сквозь землю навсегда. Весь класс таращился на него, и это было еще полбеды. Ужасным оказалось то, что все еще и молчали. Это было такое осуждающее молчание, словно это он стрелял в дедушку Ленина.
Немного потоптавшись у двери, Сашка не выдержал и прошмыгнул на заднюю парту.
– Иванов, – нарушила тишину Вера Сергеевна, – где ты был? Почти три месяца…
– Болел, – промычал Сашка, пытаясь спрятаться за спинами одноклассников.
– Встань, когда с учителем разговариваешь!
Сашка встал и вновь ощутил на себе осуждающие взгляды.
– И чем же ты болел? – поинтересовалась Вера Сергеевна.
Сашка хотел было сказать, что простудился, но решил, что простудой так долго не болеют. Тут нужна была болячка посерьезнее. И тут он вспомнил, что появилась какая-то новая болезнь, очень заразная, о ней часто говорят и даже газету[1] про нее делают.
– СПИДом – ответил Сашка.
От услышанного лицо Веры Сергеевны побледнело, затем стало покрываться красными пятнами, и когда покраснела даже шея, она не закричала, а взорвалась криком:
– А гонореей или сифилисом ты не болел?!
О таких болезнях Сашка не слышал, и газет вроде о них не печатают. «Значит, не такие они опасные», – решил он и, собравшись с духом, ответил:
– Нет, все обошлось.
– Во-о-о-он из класса! – заорала Вера Сергеевна так, что зазвенело в ушах.
Сашка схватил портфель и выскочил в рекреацию.
«Беда не приходит одна», – часто говорила Сашкина бабушка. Он все хотел спросить, с кем именно она приходит, но каждый раз забывал. Глядя на приближающуюся к нему фигуру, он понял – беда приходит с завучем.
– Это из-за тебя шум? – спросила завуч и, не дожидаясь ответа, скомандовала: – Стой здесь, – и скрылась в кабинете, откуда Сашка только что выскочил.
Через несколько минут она вышла с таким лицом, будто увидела мертвеца. Схватив Сашку за ухо, завуч притащила его к себе в кабинет и, снова скомандовав ждать, вышла.
Когда прозвенел звонок, Сашка так и стоял в кабинете, ожидая своей участи. Время тянулось ужасно медленно. Вот уже снова прозвенел звонок на урок, но ничего не происходило. Он уже решил, что про него забыли, как вдруг в кабинет вошла целая делегация: завуч, директор, классный руководитель и Вера Сергеевна. У них тоже были такие лица, словно и они увидели мертвеца.
Не говоря ни слова, они выстроились напротив Сашки и уставились на него строго и очень осуждающе. Тишина звенела.
– Извините, пожалуйста, – не выдержал Сашка.
Делегация молчала.
– Я больше так не буду, – снова пробубнил он, разглядывая квадратики линолеума на полу.
Из строя вышла завуч и, больно схватив Сашку за подбородок, задрала его голову так, что теперь он смотрел в потолок. Резкими движениями она развязала узел галстука на его шее и дернула за освободившийся уголок. Шелковая ткань со свистом выскользнула из-под воротника рубашки.
– Пионеры СПИДом не болеют! – зло и торжественно объявила она и вытолкнула Сашку в коридор.
Последние недели четвертого класса Сашка доучивался без галстука. За несколько дней до начала летних каникул очень буднично, на переменке между уроками, его снова приняли в пионеры, потому что статистику школы портить нельзя.
Даже если болеешь.
Проводница
Палыч бежал по платформе, вспоминая, как легко ему давалось это простое действие раньше – одышка не душила, пузо по коленкам не хлопало… Не то что сейчас.
Вскочив в тамбур вагона, он сложился пополам и задышал так, словно только что вынырнул с морского дна. Сквозь разноцветные пятна перед глазами виднелся рифленый пол и сапоги проводника. «Нужно же показать билет», – опомнился Палыч, тщетно пытаясь засунуть руку в карман пальто.
– Не торопитесь и не волнуйтесь, вы уже успели, – послышался голос сверху.
Это было сказано таким армейским тоном, что волноваться захотелось еще больше. Палыч выпрямился и, взглянув на проводника, тут же начал жалеть, что успел. Перед ним стояла проводница вдвое больше него, а он мужчина не из мелких. Палыч даже начал размышлять о том, что она могла бы быть маткой всех проводников, и представил, как из серой шинели, будто из улья, сыплются сотни ее будущих коллег.
«Как она вообще втиснулась в этот поезд», – подумал Палыч и решил, что не она вошла в вагон, а весь вагон построили вокруг нее.
– Вы у меня один. Если хотите, выбирайте любое купе.
Палыч посмотрел вглубь пустого вагона и поежился.
– Чай будете?
Палыч кивнул и поспешил на свое место. Через пять минут проводница заполнила собой вход в купе и протянула стакан чая.
– Вы не против, если я переоденусь? В форме очень неудобно.
Палыч затравленно хрипнул и пожал плечами.
Поезд уже катился по рельсам, когда в дверь купе постучали. Палыч не успел ответить, дверь открылась, и проход снова заполнила проводница, одетая в неприлично короткий розовый халатик. Она стояла боком, едва помещаясь в дверном проеме, и пугающе-таинственно улыбалась.
– Отдохнуть не хотите? – промурлыкала она.
Едва не выронив стакан из рук, Палыч уставился на эту богиню железных дорог.
Перед глазами пронеслась вся жизнь, застыв на воспоминании о ночном мотыльке, отчаянно бьющемся в стекло окна. Палыч хотел что-то ответить, но только испуганно икнул. Когда пауза, достойная лучших театров мира, стала звенеть в ушах, проводница подняла руку, сжимавшую пачку разноцветной бумаги:
– Газеты, журналы…
Палыч отхлебнул чаю и снова икнул.
Собеседник
«Когда же закончится эта весна… Каждый год одно и то же. Едва потеплеет, и начинается…»
Василий уселся на скамейку и посмотрел по сторонам. Двор бизнес-центра был пуст.
«Хорошо здесь в выходные, – подумал Василий, щурясь от солнца. – Людей нет, тихо, чисто… Местный дворник свое дело знает. Хороший дядька, хоть и строгий».
Он сел поудобнее, едва заметное тепло солнечных лучей полилось по телу.
«Надо подремать, скоро вечер, опять на гулянку, так никакого здоровья не хватит, а еще только март…». – Василий прикрыл глаза.
Сзади скрипнула дверь, послышались легкие шаги, и рядом кто-то присел. Вася хотел было посмотреть на незваного гостя, но тут же передумал. Сонная лень брала верх над любопытством.
«Баба, а пахнет-то как скверно…»
– Да… – задумчиво протянула соседка. – Весна в этом году капризная.
Вася едва заметно поморщился: «Она что, еще и поговорить со мной решила? Нет, куда ей со мной разговаривать, по телефону, наверное».
– Работать в субботу – грех, в этом я полностью солидарна с евреями. А работать в субботу после корпоратива вообще нужно запретить Женевской или какой-нибудь еще конвенцией как преступление против человечества.
«А голос приятный», – подумал Василий, продолжая изображать спящего.
– Я бы сейчас многое отдала, чтобы оказаться дома в постели. Хотя отдавать мне нечего… Ну, или хотя бы как ты, закрыла бы глазки и дремала.
Девушка протянула руку и, слегка касаясь кончиками пальцев, погладила Василия по голове.
От неожиданности Василий едва заметно вздрогнул и открыл глаза.
Девушка повторила движение.
Вася застыл, стараясь ни одним мускулом не выдать, что он ее замечает. Только глаза с каждым ее прикосновением открывались все шире и шире. Он таращился в небо, судорожно стараясь понять, зачем она его гладит.
Высоко в облаках медленно плыл самолет. Он походил на серебряный крестик, разрезающий небосвод пополам.
«Господи, прости меня, пожалуйста, – обратился Вася к самолету. – Я никогда тебя ни о чем не просил и даже не знаю, как это делать, но молю, сделай так, чтобы она не позвала меня к себе домой. Ты же знаешь, я не смогу ей отказать. Немного поживем вместе, а потом начну бегать от нее, она будет переживать, а я буду чувствовать себя виноватым…»
Девушка прикурила, обдав Васю табачным дымом.
«Вот дура, куча скамеек вокруг, а она именно на моей прижопилась».
Вася закрыл глаза, дожидаясь, когда соседка докурит и уйдет.
– Да еще санкции эти… – продолжила девушка. – Я сегодня на электричке ехала, так вот в Сиверской еще снег лежит, хотя у нас уже трава зеленеть начала.
«Да чтоб тебя… Ей что, поговорить больше не с кем? Какая, на хрен, трава? И как она связана с санкциями?!»
– Я обычно на работу на машине езжу, но в этом году снег сошел вместе с асфальтом, ехать страшно. Машину же потом ремонтировать надо… Был у меня мужчина – Геннадий. Я попросила его починить, а он сказал: «Твоя машина, ты и чини». Очень странная позиция, ведь техника – это мужское. Расстались, конечно.
Она замолчала. В образовавшуюся тишину ворвалось утреннее щебетание птиц.
Весеннее солнце грело очень деликатно, словно понимало Васино состояние и хотело помочь.
– Мои подруги говорят, я правильно сделала, что ушла, а я вот теперь сомневаюсь. Может, он прав? Но я же девочка, техника – это не мое. Меня однажды миксер чуть не убил, полпрически… Ой, а я выключила утюг?
«Ну все, поспать она мне не даст». Василий с грустью посмотрел на пустую скамейку напротив: «Туда бы перейти, но там нет солнца…» – Он снова прикрыл глаза.
– Вспомнила, выключила, точно! Правильно, что ушла. Им легко говорить, они из салонов не вылезают, губы себе накачали, мужики за ними и бегают.
«Лучше бы вы мозги себе качали», – фыркнул Василий.
– А и шут с ним, чего горевать о том, что сделано, правда? – Она снова погладила Васю по голове.
– Вот если бы ты со мной жил, то мне бы никакие Геннадии не нужны были. Правда?
Девушка осторожно обхватила Василия за шею и прижала к себе.
– Пойдешь ко мне жить?
Вася в ужасе открыл глаза и снова посмотрел на небо. Серебряный самолет, так похожий на крестик, давно скрылся из виду.
«Бога нет», – обреченно подумал Василий.
– Ну, заболталась я тут с тобой, надо идти работать. – Девушка встала со скамейки. – А ты хороший собеседник, приходи в обед, я тебя покормлю, а там что-нибудь придумаем…
За спиной Василия снова скрипнула дверь.
«Приходи… Придумаем… А до обеда я голодный буду? Все уже придумано, бежать надо и сегодня тут не появляться», – возмущенно подумал Василий, спрыгнул со скамейки и, гордо распушив хвост, побежал в соседний двор.
Счастливый билет
Контролер с унылым лицом посмотрел на мой билет, затем взглянул на билет моей соседки и повернулся к сидящим напротив нас. Здоровяк, занимавший почти всю скамью, предъявил квиток и посмотрел на свою спутницу.
– Ой… – хихикнула она, – а я свой того, съела…
Услышав это, здоровяк сжал кулаки и покраснел так, что поедательница билетов съежилась, став в два раза меньше. Да что там она, глядя на него, даже я местами скукожился.
– Опять?! – заорал он так, что весь вагон притих.
Меня не столько удивила его реакция, сколько слово «опять»… Значит, проблема носит системный характер?
– Нина, хватит жрать бумагу, тебе что, бл… целлюлозы в организме не хватает?!
– Но он был счастливый… – жалобно пропищала стремительно уменьшающаяся в размерах Нина.
Покрасневшее лицо здоровяка стало отливать малиновым оттенком.
– Так что там с билетиком? – спокойно поинтересовался контролер.
– Жди! Скоро выйдет, – огрызнулся здоровяк, выхватил у меня из рук билет и, брызгая слюной, зашипел на Нину: – Как ты это считаешь? Вот билет, покажи мне…
– Там сумма первой половины чисел должна совпасть со второй, – ответила Нина, к тому моменту почти превратившаяся в тень.
Здоровяк посмотрел на бумажку и спустя несколько секунд злорадно прошипел:
– Совпадает, ешь…
Он протянул ей потрепанный клочок бумаги, который еще недавно был проездным талоном.
– Но это же чужой биле…
– Жри чужое счастье! – взревел здоровяк.
– Проезд оплачиваем, – встрял опомнившийся контролер. Здоровяк швырнул мой билет на пол, оплатил новый для Нины и, спрятав его в карман, притих.
– Хорошо, что она у тебя купюры не ест, – сострил кто-то сзади.
– На купюрах нечетное количество цифр… – тихо отозвалась Нина.
– Дал бог дуру, – вздохнув, простонал здоровяк и закрыл лицо руками.
Я поднял свой билет с пола и развернул: «Действительно счастливый», – подумал я, но есть не стал – с пола все-таки.
Проблемы Т9
Привет
Привет
Что значит «кого»?.. Ты и я. Я тебя приглашаю.
Ты охренел?!
Ой, дурацкий Т9
А-а-а, ну… можно.
Так, стоп! Что значит «здорово»
Ой, все. Ужин так ужин.
Тотальный выгул
Каждое утро буднего дня у Андрея проходило одинаково: противный звон будильника с хладнокровием палача обрывал сладкую негу сна, Андрей поднимался с кровати и, стараясь не разбудить жену, шел на кухню. Там доведенными до автоматизма движениями варил себе кофе, и только после пары глотков бодрящего напитка его сознание начинало включаться.
Когда он выпивал половину кружки, из спальни раздавался крик Ани: «Семь часов! Я опять проспала!». Утренняя тишина окончательно растворялась в звуках Аниной суеты, начинался новый день.
Это утро не было исключением. Но лишь до того момента, пока Аня, в очередной раз пробегая по коридору мимо кухни, не обронила:
– Давай заведем собаку…
Обронила и скрылась в ванной комнате.
Она сказала это так буднично, словно выясняла, что приготовить на ужин – рыбу или мясо?
– Началось утречко. Только этого мне не хватало, – проворчал Андрей.
– Что? – переспросила Аня, перекрикивая шум воды.
– И тебе доброе утро, говорю.
Аня вышла, когда кофе уже совсем остыл. Соорудив на голове тюрбан из полотенца, она снова спросила:
– Так что? Заведем собаку?
– Нет, – сухо ответил Андрей.
– Ты не любишь собак?
– Люблю, но заводить не будем.
Аня села за стол:
– Но тогда поче…
– Послушай, – прервал ее Андрей, – я люблю собак и вообще животных. Они милые, забавные, очень люблю… Но на расстоянии. После одного случая я зарекся гулять с собаками.
Андрей сделал паузу и, усевшись поудобнее, начал рассказ.
– Лет десять назад по пути на собеседование я решил забежать к маме в гости. Оказалось, у нее пополнение в семействе – к двум котам прибавилась собака. Обычная дворняга с улицы, черный, как кочегар, с наинаглейшей мордой. Мы выпили чаю. И вдруг она спросила: «Погуляешь с Мишей? Поводок я еще не купила, но он послушный и спокойный. От меня ни на шаг не отходит».
Хоть времени у меня оставалось мало, но что там гулять, подумал я, делов-то на пятнадцать минут. Меня немного смутило отсутствие поводка, но, с другой стороны, собака мелкая, мне едва до колена будет, щенок еще. Что может пойти не так?
Как только мы вышли на улицу, этот… Миша… Сквозанул в снежную даль, словно бывалый каторжник, решившийся на побег. Нашел я его на пустыре, точнее, это был парк, но ты же помнишь Питер девяностых… Грязно-хмурый обломок великолепия, а наш район Купчино был и того хуже.
– Да, – Аня кивнула и взяла с тарелки последний бутерброд.
– Так вот, – продолжил Андрей, – этот юный беглец самозабвенно валялся в снегу и радовался собачьей жизни. Его радость умиляла, но мне-то надо на собеседование.
Я позвал пса к себе, а он и не думал меня слушать. Подойти к нему и взять за ошейник тоже не получилось – мерзавец не подпускал меня ближе десятка шагов. Я звал, подманивал, пытался догнать, делал вид, что ухожу, – все напрасно.
Примерно через час охоты на пса я готов был сдаться, но не мог же я его бросить на улице. И, стиснув зубы, я продолжил гоняться за этим Мишей, будь он неладен. Несколько раз мне пытались помочь прохожие, и в какой-то момент нас стало пятеро, а все происходящее было похоже на облаву.
В Петербурге рассвело. В мои охотничьи угодья – по-другому я этот пустырь уже не мог называть – стали приходить владельцы нормальных собак.
Какая-то собачница дала мне пакет сухарей, чтобы приманить этого засранца.
Пса сухари заинтересовали, но ел он их исключительно на расстоянии. Никакие уговоры не убедили его подойти и взять сухарь с ладони. Замерзнув и отчаявшись, я оперся на покосившуюся яблоню и сам принялся грызть сухари, надеясь на чудо.
И чудо произошло. У меня созрел гениальный план.
Я влез на яблоню и, разламывая сухари на более мелкие кусочки, стал бросать их псу. Сначала зашвырнул далеко, затем ближе и ближе. Несколько раз пес был почти подо мной, но, как назло, именно в этот момент появлялись новые собачники, и моя добыча, забыв про вкуснейшие сухари, бросалась играть с их питомцами. Я не знаю, что именно думали эти собачники, когда с корявой яблони на них истошно орал лысый мужик в пальто, но уходили они достаточно быстро.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
СПИД-Инфо (от англ. speed – быстрый) – газета, появившаяся в СССР в период перестройки.