Нулевые

Маша дернулась в сторону и брезгливо сморщилась. От Ильи тоже разило табаком, который она терпеть не могла. Поди, снова притащил сигареты в своем дурацком пакете. Машу удивляло, почему, перейдя в старшие классы, ее одноклассники возненавидели обычные рюкзаки. Девочки теперь носили учебники в неудобных женских сумочках, а парни чаще всего таскали одну-единственную ручку и тетради в пакетах, которые еще зачем-то сворачивали «кирпичиком». Вот как Илья, например. Маша тоже пробовала запихивать тетрадки в сумку, но они мялись и плохо входили, поэтому она плюнула на эту странную школьную моду и пользовалась обычным черным рюкзаком, украшенным яркими значками.

Даже без сумки Маша выглядела круто, девчонки часто копировали ее стиль одежды и советовались о том, что надеть на свидание. А парни оборачивались ей вслед. Впрочем, Маша давно слыла недотрогой, поскольку отшивала всех без разбора. Только Илья не оставлял попыток завладеть ее вниманием, такой уж был у него характер.

Дверь в класс скрипнула, и Маша обернулась на звук. Дима пришел ровно за пять минут до начала урока, как обычно. Он тоже, видимо, разделял Машину ненависть к уродливым пакетам, поэтому ходил с рюкзаком. Но не с каким-нибудь китайским, купленным на барахолке. Наверняка рюкзак привезла ему мать из Америки или Италии, куда она, судя по сплетням, летала за покупками.

Семья Димы была отдельным поводом для зависти. Отец – известный нейрохирург, привлекательный мужчина средних лет, мать – основательница центра косметологии, настоящая бизнесвумен и сногсшибательная красавица, а дед – профессор, хирург, владелец нескольких элитных медицинских клиник мирового уровня и интеллигент до мозга костей, никогда не расстающийся с изящной тростью. Они задавали тон всему городу после сумасшедших девяностых, строя бизнес по-новому. Их частные клиники стали сенсацией, и все, кто хотел получить высокий уровень обслуживания, теперь стремились лечиться только там. Идеальная семья Артемовых, словно сошедшая с глянцевых страниц. Хотя Ира, конечно, теперь выбивалась из этой картины.

Еще весной младшая сестра Димы выглядела вполне прилично – наглаженные платья-блузочки-юбочки, аккуратные туфельки, блестящие шелковые волосы, легкий макияж. Но что-то с ней стряслось за лето. Возможно, ей надоело быть паинькой и захотелось бунтовать. Обычная подростковая история.

Маша внезапно поймала себя на мысли, что уже больше пяти минут пялится на Диму, а тот спокойно смотрит на нее в ответ, параллельно застегивая манжету своей рубашки. Неужели идеальный Дима забыл застегнуться на все пуговицы? Маша хитро улыбнулась и подмигнула ему, но тот никак не отреагировал, продолжая возиться с рукавом и не сводя с Маши безразличного взгляда. Интересно, он хоть отругал Иру? Или у них в семье такое поведение в порядке вещей?

От мыслей об Артемовых отвлек звонок. В класс тут же вошла учительница физики, и Маша поспешила спрятать плеер в рюкзак.

– Доброе утро, Алла Михайловна! – просиял Илья, который был мил со всеми женщинами без разбора.

– Доброе. Иди как раз к доске. И сними эту ужасную куртку. Ты же в классе, а не на улице.

Илья застонал, но послушно скинул свой кожзам, а потом встал из-за парты. Маша тихо порадовалась, что в этот раз изощренная пытка задачами у доски достанется не ей. Алла Михайловна обожала позорить троечников, особенно ранним утром понедельника. Возможно, ей казалось, что это должно взбодрить весь класс, но на деле лишь вгоняло в уныние. Илье не помогли даже его ужимки ловеласа. Спустя десять мучительных минут он вернулся за парту и тут же схватил Машу за запястье:

– Машка-Машенька, пожалей меня! – Он попытался положить ее руку себе на голову.

– Не мешай! Я сюда учиться пришла, а не дураков жалеть, – оттолкнула его Маша.

– Учись-учись, – улыбнулся краешком губ Илья. – А я у тебя спишу.

– Так и останешься дураком.

– Знаешь, обычно лучше всего в жизни устраиваются троечники. Разве нет?

Он попытался в шутку ущипнуть ее за щеку, но Алла Михайловна звонко крикнула: «Так, голубки! Сейчас вылетите вон!» – и Илья угомонился.

Вообще, конечно, в чем-то Илья был прав. Как и Маша, он давно уже работал, но, в отличие от нее, получал приличные деньги, а не перебивался с копейки на копейку на дурацких подработках. Маша точно не знала, чем он занимается. Вроде как регулирует пластиковые окна, а еще перепродает подержанные вещи своим друзьям на барахолке. Она часто видела его компанию у себя во дворе: парни и девчонки сидели на лавочках, слушали музыку и смеялись. Но подходить к ним Маша не спешила; впрочем, они ее и не звали. Вокруг Ильи вечно увивались девицы, больше похожие на студенток, чем на старшеклассниц.

Звонок прозвенел еще раз, и Маша с досадой поняла, что весь урок только и делала, что думала о парнях. А ведь она дала себе слово, что этот год посвятит учебе!

На химии Дима блистал. Он исписал половину доски мелкими аккуратными пузатыми буковками и формулами, профессорским тоном комментируя свои действия.

– Итак, – поставил Дима точку и отряхнул руки от мела, – разбавленная серная кислота растворяет только металлы, стоящие в ряду левее водорода. Продуктом выделения является водород, а выделение газа – это признак реакции. Катионы цинка…

У Маши начали слипаться глаза, ровный тон Димы клонил в сон. Наверняка ему дома дед помогает задачи решать и вот так же бубнит заумные фразы. Она во всех красках представила сцену, в которой Дима сидит над тетрадкой, а строгий дед грозит ему своей тростью. А может, и лупит легонько, когда внук сильно тупит, позоря семью приличных врачей. Тут хочешь не хочешь, а все выучишь. Ведь неспроста же Дима сидит над учебниками даже на переменах.

– Маш, не спи, – толкнул ее локтем в бок Илья.

Маша хотела было привычно нагрубить, но в панике увидела, что на нее смотрят Дима и учитель химии Федор Петрович. И выжидающе так смотрят. Словно два питона на кролика.

– Простите, я не поняла вопрос, повторите еще раз, – попросила она, но Петрович лишь хмыкнул и что-то нарисовал в журнале, а Дима закусил губу и покачал головой. – Да я просто не расслышала, – попыталась снова оправдаться Маша.

– А мечтать меньше надо, – строго ответил Федор Петрович. – Лето красное пропела, так надо уже включаться в работу. Все! Каникулы кончились.

Маша хотела было съязвить, что летом она вкалывала как проклятая, но вряд ли учителю это было интересно. Обижал и взгляд Димы, который как бы говорил: «И ты клялась, что будешь стараться?»

– Поди, двояк нарисовал, – прошептал Илья. – Хочешь, бритвой поскребу и на четыре исправлю? Я так уже делал, Петрович никогда ничего не помнит. Анька мне даст журнал, если попрошу.

– Пока не нужно, – тихо ответила Маша, благоразумно оставляя возможность вернуться к этому варианту, если честным способом исправить оценку не удастся.

– Если что, я к твоим услугам, – подмигнул ей Илья и тут же театрально уткнулся в учебник, заметив возмущенный взгляд Петровича, призывавшего класс к тишине.

Шепотки стихли, но минут через пять опять расползлись по классу. И учителю пришлось строго на всех прикрикнуть.

– Не грусти, похрусти. – Илья вытащил из кармана и протянул Маше под партой пакетик сухариков.

Она взяла шуршащую пачку и постаралась максимально тихо ее открыть, делая вид, что изучает страницу в учебнике. Петрович вроде бы ничего не заметил, он нудно бубнил теоретический материал. Илья специально уронил ручку, а потом залез под парту и принялся рыться в своем пакете. Раздался щелчок, и Маша поняла, что он открыл газировку.

– У тебя там целый киоск? – прошептала она, почувствовав, как алюминиевая банка коснулась ее коленки.

– Бери скорее, я себе вторую открою, – отозвался Илья из-под парты.

Маша поставила колу себе на колени рядом с пакетом сухариков. С таким перекусом учиться было гораздо веселее. Они с Ильей хитро переглядывались, прячась за учебниками и стараясь максимально тихо жевать.

– Зоткина! – Федор Петрович оторвался от доски и нацелил в ее сторону узловатый палец.

– Да, Федор Петрович? – спросила Маша, прикрывая рот рукой, словно зевает.

– Ты там жуешь вместе с Ржановым?

– Нет. – Маша судорожно сглотнула и мило улыбнулась.

– Встань и иди к доске!

Под строгим взглядом учителя Маша попыталась незаметно переставить колу и сухарики на стул, но слишком поторопилась, и пачка соскользнула на пол, рассыпавшись.

– Не ешь, значит. – Петрович сел за учительский стол и снова нацелился на журнал. – Быстро все убери и вон из класса. Будешь первой в столовой. А за сегодня вторая двойка.

Класс дружно засмеялся, а Маша тяжело вздохнула и принялась собирать сухари. Невзначай она посмотрела на Диму, который выглядел расстроенным. Их взгляды пересеклись, но он быстро отвернулся к окну.

– Возьми с собой, – прошептал Илья, вытаскивая из своего пакета пачку чипсов.

– Ржанов, тоже на выход! – рявкнул Петрович. – Пол-урока под партой просидел!

– Простите, извините! – воскликнул Илья, радостно сгребая вещи.

– Быстрее, весь класс вас ждет!

Маша схватила рюкзак и вышла в коридор, Илья поспешил за ней.

– Ну что, детка, продолжим пир? – Он сел на подоконник и кивнул ей, приглашая.

Но этим планам не суждено было сбыться. По коридору, цокая каблуками, шла завуч.

– Ржанов, снова с урока выгнали? – вздохнула она. – Иди за мной, как раз ищу, кого бы попросить потаскать коробки. А тебя, Зоткина, тоже, что ли, выставили?

– Нет, она в туалет вышла, – нашелся Илья.

Маша кивнула и поспешно бросилась в сторону туалета, пока завуч не нашла и ей занятие.

На обеденной перемене Маша привычно вступила в бой с малышней, чтобы купить себе шоколадку «КитКат». Почему-то именно у окошка со сладостями никто никогда не соблюдал очередь, все просто наваливались друг на друга и размахивали десятками, выкрикивая названия товаров, а пухлая работница ловко выхватывала деньги из рук и совала в ответ батончики. Маше казалось, что когда-нибудь голодные дети снесут и работницу столовой, и ее прилавок.

– Ну и бардак! – пожаловалась Маша Тане, которая со скучающим видом что-то набирала в своем телефоне.

– Смотри, я себе вчера новые иконки EMS купила, – похвасталась Таня, помахивая мобильником.

– Вечно тратишь деньги на всякую ерунду, – скривилась Маша, распечатывая шоколадку. – То мобильные открытки, то рингтоны, то висюльки эти и плетеные шнурки на шею. Ты своему сотовому обновки чаще, чем себе, покупаешь.

– Ты завидуешь, потому что у тебя мобильника нет.

– И зачем он? Мне и домашнего телефона хватает. А если у меня будет сотовый, то отец наверняка постоянно будет названивать и пытаться контролировать, спрашивать, где я, когда приду. Не-не.

– Ты же можешь не брать трубку, – пожала плечами Таня.

– Купить мобильник, чтобы не отвечать на звонки? Может, вообще звук на нем убрать или отключить? Какой тогда в нем смысл?

– А послушай новый рингтон из «Бригады», я скачала через WAP. – Таня смешно шлепнула губами, стараясь манерно выговорить последнее слово.

– Боже! Ненавижу этот сериал! – закатила глаза Маша. – Илья на уроках вечно эту дурь цитирует. Вчера привязался с вопросом: что зимой и летом одним цветом? И ржал как псих, потому что ответ не елка, а Саша Белый. Тупость.

– Тупость, – кивнула Таня, поправляя свои мелированные волосы. Еще с начальных классов она старалась во всем соглашаться с Машей. – Ты куда после уроков сегодня?

– В школьную библиотеку.

– Зачем? – изумилась Таня, словно Маша собиралась не в библиотеку, а как минимум на кладбище.

– Да решила за ум взяться. Выпускной класс все-таки. – Маша смяла обертку и сунула в карман джинсов.

– Ну да. Мама говорит, что надо идти в институт, чтобы мужа искать.

– Не нужен мне муж из России! – фыркнула Маша. – Я после первого курса подам заявку в специальную программу для студентов, ну, знаешь, собирать клубнику на фермах в Англии или работать официанткой в Америке. Там и останусь.

– Бесплатно? – спросила Таня, наматывая нитку от брелока себе на палец.

– Нет, конечно. Что сейчас в мире бесплатного? Даже вон скачать дурацкую черно-белую картинку, и то с тебя деньги дерут. Но я заранее коплю. Сперва слетаю туда на разведку с папой вместе. Может, его Америка вдохновит.

– Лучше купи мобильник. Вряд ли троечниц берут в эту программу, – посоветовала было Таня, но, увидев свирепый взгляд подруги, сразу прикусила язык.

Маша оглянулась в поисках Димы, но тот, как обычно, не пошел в столовку. Она вообще ни разу не видела, чтобы он ел в школе. Интересно, как он питается? Может, сидит за длинным столом при свечах и ковыряет рыбу специальной маленькой вилочкой, а дед при этом отчитывает его за неправильно заложенную за воротник салфетку? И суп-то, поди, у них в фарфоровой супнице.

Зазвенел звонок, прерывая бурные фантазии Маши о Диме и его образе жизни. Она схватила рюкзак и помчалась в класс. Выбежав в коридор, Маша заметила Диму, который быстро шел ей навстречу. Он только чудом не снес горшок с цветком на подоконнике и неловко ссутулился, чтобы не столкнуться с болтающими у двери девчонками. Но это не помогло. Дима задел плечом их старосту Аню, и школьный журнал выскочил из ее рук. Дима тут же пробормотал извинения, поднял журнал и, не глядя на Машу, прошмыгнул в класс.

– Какой он вечно неуклюжий! – цокнула языком Маша.

– Просто сильно высокий. И руки-ноги длинные, – ответила Таня. – Хотя мне такие нравятся.

– Скажешь тоже. – Маша взяла подругу под руку и затащила в класс.

Учителя еще не было, хотя звонок уже минут пять как прозвенел. Мальчишки сидели на партах и болтали, а девочки расположились вокруг Марины, что-то показывающей в журнале. Время шло, а математичка все не приходила. Радостный Илья предложил всем идти домой, но Маша заявила, что это детский сад, и заставила старосту пойти в учительскую и выяснить, состоится ли урок алгебры. Через пять минут Аня вернулась и разрешила всем расходиться по домам. Старой учительнице стало плохо, и ей вызвали скорую. Одноклассники ничуть этому не огорчились. Они радостно похватали вещи и выскочили из класса, крича на всю школу.

Как Маша и думала, Дима остался. Он привычно сидел на своей последней парте и смотрел в окно, постукивая карандашом по открытой тетрадке.

– Ну вот и славно, – потянулась Маша и подошла к Диме. – Раз два последних урока отменили, начнем заниматься сейчас и пораньше закончим.

– Нет. – Дима поднял на нее глаза, а его лицо при этом не выражало никаких эмоций. – Мы не закончим пораньше, даже не мечтай. Ты будешь сегодня заниматься со мной два урока, а потом мы перейдем в библиотеку, как договаривались, и там продолжим. Я знаю тебя с первого класса и хорошо понимаю фронт работ.

– Говоришь так, словно я безнадежна, – надула губы Маша. – Мне в три надо освободиться.

– Ладно. В конце концов, это не мне нужно, а тебе, – невозмутимо ответил Дима, доставая из рюкзака учебники. – И начнем с химии. Надо же тебе как-то исправлять сегодняшнюю двойку.

И все-таки Дима был красив. Конечно, он не обладал, как Илья, понятной мужской красотой: у него не было широких плеч, мускулистых рук, голубых глаз и светлых льняных волос. Димина внешность была гораздо сложнее, она не укладывалась в привычные каноны, и нельзя было точно сказать, что именно делает его привлекательным. Руки у него были слишком худыми, а пальцы длинными. Дима часто сутулился, но когда он расправлял плечи, то становился на голову выше большинства пацанов. Ноги у него тоже были длинными и лишь каким-то чудом умещались под партой. Маша опустила глаза, чтобы посмотреть, не завязывает ли он их узлом. Но Дима просто сидел нога на ногу. Его волосы были жесткими и блестящими, чем-то напоминая оперение воронов. Нос прямой и узкий, а глаза, обрамленные густыми черными ресницами, походили на два нефрита: глубокий зеленый цвет слегка разбавляли коричневые вкрапления.

– Маш, ты вообще слушаешь? – устало вздохнул Дима, жирно обводя карандашом формулу в тетради.

– Да вдруг вспомнила, что коричневые полосы в нефрите – это железо, которое окислилось по трещинам в камне. – Маша поправила челку и постаралась обаятельно улыбнуться.

– Какой нефрит? Я тебе совсем другое объяснял. – Он взъерошил волосы и с тоской посмотрел в окно, словно мысленно прося у небес пощады.

– У меня бабушка в молодости занималась геологией. Рассказывала мне всякое-разное про камни. Вот я и вспомнила. Случайно.

– СЛУШАЙ, – снова провел ладонью по волосам Дима, – ты довольно умная девочка, но твоя проблема в том, что ты постоянно отвлекаешься и не можешь долго удерживать внимание на чем-то одном. За всю школьную жизнь я видел тебя предельно сосредоточенной лишь раз – кажется, в третьем классе. Тогда Марина вернула тебе долг монетами, и ты их долго, скрупулезно пересчитывала.

– Говоришь, словно я какой-то Скрудж Макдак!

– Ты очень рассеянная. Пойми, повышенная концентрация внимания помогает быстрее вникнуть в суть сложной темы и работать продуктивнее, – нравоучительно проговорил Дима, потирая переносицу. – Умение удерживать фокус внимания столько, сколько нужно для дела, – вот что отличает успешного человека от неуспешного.

– Это весьма спорно. Ну, допустим, ты прав, – нехотя проговорила Маша, переводя свой взгляд на портрет Софьи Ковалевской, висевший над доской. И странная же у нее была прическа!

– Конечно, я прав, – продолжил Дима, щелкая пальцами у нее перед носом.

– И что мне делать? – Маша положила голову на парту, подкладывая под щеку учебник.

– Я уже об этом подумал и выписал для тебя специальные упражнения. – Дима с готовностью выудил из своего рюкзака зеленую тетрадь в новенькой обложке.

– Ты такой зануда! – скривилась Маша, отмахиваясь.

– Ладно. Вот. – Дима снял с запястья элегантные часы на кожаном ремешке и положил на парту перед Машей. – Тебе нужно пять минут наблюдать за тем, как движется секундная стрелка, и думать только о ней. Справишься?

– Как будто это поможет мне сдать экзамены, – простонала Маша. – А ложку мне силой мысли согнуть не нужно?

– Какую ложку? – не понял Дима.

– Которой не существует! Матрицу, что ли, не смотрел?

– Конечно, смотрел. Но фильм сейчас здесь при чем? У тебя хаос в голове, потому ты и не можешь собраться. Смотри давай на стрелку! – Он ткнул пальцем в циферблат и откинулся на стуле, скрестив руки на груди.

Маша уныло стала следить за стрелкой, которая двигалась словно копуша.

– Я догадываюсь, почему в классе ты особо ни с кем не общаешься, – проговорила она. – Только с Яриком, который…

– Ты не обо мне думать должна! – разозлился Дима. – И не о Ярике! Ну неужели сложно просто пять минут посидеть тихо и сосредоточенно?

– Да не думаю я о тебе! А уж о Ярике и подавно! – Маша стиснула в руке ремешок от часов. – Ты просто назло заставляешь меня заниматься глупыми вещами, вместо того чтобы объяснять материал! Полагаешь, я сдамся и скажу, что не нуждаюсь в помощи? Так вот, даже не надейся! Лучше начни с домашки. – С этими словами она перелистнула книгу и ткнула пальцем в упражнение.

– Если я дал слово помочь тебе с учебой, я его сдержу, – сказал Дима, забирая часы. – Читай вслух задание и говори, что бы ты сделала в первую очередь.

– Обязательно вслух? – начала торговаться Маша, почему-то параллельно вспоминая, как бабушка помогала ей делать уроки в начальных классах.

– Как хочешь, мне без разницы, – ответил Дима, застегивая ремешок. – Какая там реакция, как думаешь?

– Э-э-э… – начала озадаченно Маша.

– Экзотермическая, верно! – воскликнул Дима, явно переоценивая ее мыслительные способности. – И как ты это поняла? Почему не эндотермическая?

– Да черт его знает, – честно призналась Маша.

– Ну хорошо. Я смог объяснить Ире спряжение глаголов, значит, и здесь справлюсь, – сказал Дима, сжимая кулаки.

– Разговариваешь сам с собой? – улыбнулась Маша. – Какой ты все-таки странный!

– С вами станешь. – Дима криво улыбнулся ей в ответ. – Чувствую, весь этот год женщины будут испытывать меня на прочность.

– А у тебя много женщин?

– Кажется, с тобой стало на одну больше, чем могут выдержать мои нервы. Ладно, неважно. Давай начнем с основ. – Дима взял учебник и пролистал на несколько страниц назад. – Я буду объяснять, а ты постарайся смотреть только в учебник и слушать мой голос, хорошо?

Маша кивнула, и следующие сорок минут стали самыми длинными в ее жизни.

Когда прозвенел звонок, Дима встал, разминая ноги.

– Пошли, – сказал он, собирая вещи.

– Куда? – спросила Маша, дописывая уравнение. – Тут никого не будет, второй урок математики тоже отменили.

– Я устал смотреть, как ты ерзаешь на стуле. Сегодня хорошая погода, попробуем новую методику. Будем гулять по парку, а я тебе параллельно попробую все объяснять. Так учат малышей в садике, которым на месте не сидится.

– Но на улице я буду еще сильнее отвлекаться! – возразила Маша.

– Зато я, запертый с тобой в тесном классе, не сойду с ума. Вставай давай. Хочешь, куплю тебе хот-дог?

– Ты, наверное, голодный, – осенило Машу. – На большой перемене ведь не ел.

– Надеюсь, твое хобби – не слежка за мной, – напряженно ответил Дима, как-то нехорошо глядя на Машу.

– Да ну тебя! – отмахнулась она. – У меня есть более интересные дела.

– Очень надеюсь, – ответил Дима, надевая рюкзак.

Как Маша и предполагала, Дима был тем еще неженкой. Автомат с чипсами и газировкой его не впечатлил. Он не захотел покупать сосиску в тесте на заправке, а на бутерброды в киоске у автобусной остановки, мимо которой они проходили, и вовсе посмотрел с нескрываемым отвращением. Дима потащил ее в какое-то проверенное место, за которое мог ручаться, а по дороге нагружал английской грамматикой, специально задавая вопросы только на иностранном языке и требуя таких же ответов.

– Прости, но твой английский ужасен, – наконец сдавшись, сказал Дима по-русски и протянул ей спиртовые салфетки.

– У своего деда из клиники взял? – Маша с интересом повертела пачку в руках, но ответ так и не получила. – И чем этот ларек лучше тех, что мы прошли?

– Здесь едят практически все студенты и преподаватели меда, – пожал Дима плечами, забирая у продавца дымящиеся хот-доги.

Маша вспомнила, что выше по этой улочке расположен медицинский институт.

– Говоришь так, словно врачи могут предчувствовать, какая еда вызовет отравление, – пошутила она.

– У них повышенные требования к чистоте. – Дима сунул Маше в руки сосиску.

Она хотела было поспорить с ним из вредности, но осеклась: ее заворожила манера Димы откусывать булку маленькими кусочками и жевать так, словно его снимают для рекламы. Он изящно придерживал своими длинными пальцами обертку, осторожно подворачивая ее перед каждым укусом.

– Что такое? – Встретившись с Машиным немигающим взглядом, Дима чуть не поперхнулся. – Почему не кушаешь?

– Кушать. Какое странное слово. – Она отвернулась и впилась зубами в горячий хот-дог; тот и правда был вкусным – кетчуп, немного горчицы, а еще маринованные огурчики!

Кода Маша доела, Дима все еще продолжал задумчиво жевать с таким видом, словно присутствовал на аристократическом приеме во дворце, а не стоял в переулке возле ларька, бок которого был оклеен оборванными афишами и рукописными объявлениями.

– Мы еще будем заниматься или я пойду? – спросила она, покачиваясь с пятки на носок.

Дима ответил не сразу. Он утомительно долго вытирал пальцы салфетками, потом заозирался в поисках урны и, только отправив смятый бумажный комок в мусорку, чуть сдвинул рукав своей черной ветровки, чтобы посмотреть на часы:

– Думаю, на сегодня хватит, а завтра продолжим. После уроков в библиотеке. Не забудь.

Маша кивнула и широко улыбнулась Диме, но тот лишь развернулся и пошел прочь не оглядываясь. Какое-то время она смотрела вслед быстро удаляющейся долговязой фигуре, гадая, выйдет ли что-нибудь путное из ее затеи с репетиторством. Он даже нормально не попрощался, мог бы сказать «Пока» или «Увидимся». Ну, по крайней мере, Дима пытался быть с ней милым и терпеливым, по сто раз объяснял простые для него вещи, хотя имел полное моральное право помогать ей формально, не сильно стараться, а то и вовсе злиться и психовать. Но было видно, что ему действительно важно, как его нагло навязавшаяся одноклассница усваивает материал.

У Маши никогда не было старшего брата, и сегодня ей даже стало немного грустно от мысли, что об Ире Дима, должно быть, вот так заботится с самого детства: помогает с уроками, подает салфетки и кормит вкусной едой. А Маша вечно одна. И только тот факт, что она воспользовалась моментом и связала благородного до тошноты Диму обещанием, позволяет ей наслаждаться его добротой и эксплуатировать в учебе. Лучше было бы, если бы он помогал ей по доброй воле. Но что теперь об этом переживать!

Глава 3