Сладкая теплая тьма

Л пожала плечами.

– Ничего существенного. Однако Курт ощущает себя просто взрослым, вовсе не старым. Всякий раз, когда я встречалась с мужчинами примерно моего возраста, мне казалось, что я общаюсь с маленькими мальчиками. Они были такими предсказуемыми, такими слабыми. С Куртом я наконец-то почувствовала себя рядом с настоящим мужчиной. – Взглянула на меня. – Без обид.

– Само собой.

– Мэгги нашего возраста?

Не удивившись отклонением от темы, я поинтересовался, почему она хочет это знать.

– Она немного моложе, не так ли? В этом вы похожи на Курта, тоже хотите заботиться о женщине. И знаете, как это делать.

Было ясно, что Л кокетничает. Возможно, проверяла, можно ли мне доверять как нейтральной третьей стороне или у меня есть какие-то тайные желания. Или, возможно, просто определяла, контролирует ли она ситуацию, способна ли вывести меня из равновесия. Но я перенаправил диалог обратно к отношениям Л с К. Спросил, как они начались.

Л рассказала, что он понравился ей сразу, когда она впервые встретила его на прослушивании. Он казался ей сексуальным, но она никогда не думала, что Курт ею заинтересуется.

– Я просто предположила, что он под запретом. У него совершенно незапятнанная репутация, понимаете? Мир верит, что он один из лучших. Он не… Вайнштейн. Он не переступает границы. Он как настоящий отец в мире кино. – Л рассмеялась и покачала головой. – Вы, наверное, думаете, что у меня что-то вроде комплекса папочки, не так ли?

– Я этого не говорил.

Л закатила глаза, поддразнивая меня.

– Ладно, прекрасно, Джона. Не признавайтесь в этом.

– Когда ваши отношения стали романтическими?

Довольно быстро. Результаты кастинга на «Игру в ожидание» собирались анонсировать официально. В рамках празднования Курт устроил встречу, чтобы всех познакомить. На вечеринке было много алкоголя и наркотиков – мало кто находился в здравом уме. В конце концов, Л и К остались одни. К признался, что долго раздумывал, стоит ли это говорить, не хотел навредить работе, но не мог перестать думать о ней. Его влекло к ней. Она не скрывала, что наслаждалась этой властью. (Очевидно, Л научилась на родительской модели использовать секс как валюту, измеряя собственную ценность желанием мужчины.) К заверил Л, что, если ей это неинтересно, он никогда больше не заговорит об этом. Но я должен был спросить.

– Вы оказались в довольно трудном положении?

Л колебалась.

– Возможно, если бы я не чувствовала того же самого. Но я чувствовала. Вот так это и случилось.

– Случилось что?

Л покраснела.

– Мы переспали. – Она улыбнулась, пожала плечами. – А остальное уже в прошлом.

Я разглядел в этой истории нечто большее, чем показала Л, но на сегодня не стал заострять внимания. Не хотел, чтобы она почувствовала, что я ставлю под сомнение достоверность повествования.

Вместо этого спросил, можем ли мы продолжить обсуждение инцидента с изнасилованием Л. Но это была явно оплошность. Л приняла оборонительный вид и спросила почему. Я объяснил, что пытаюсь понять весь спектр ее опыта, чтобы лучше представить отношения с мужчинами. Крайне важно разобраться с прошлой травмой, чтобы полностью исцелиться и подойти к нынешним отношениям с К с ясным взглядом.

– Но почему мы вообще говорим о Курте? – Голос Л дрожал. – Я здесь не для того, чтобы обсуждать свои отношения. «Ночь» запускается в производство на этой неделе, а мы едва коснулись моего детства. Именно оно имеет отношение к работе над фильмом. Именно о нем я хочу поговорить.

– Хорошо, – согласился я. – В этой комнате рулите вы. Но на самом деле вы пришли на этот сеанс, желая поговорить о Курте.

Л смутилась.

– Нет, это не так.

– Лила, это так. Это первое, что вы сказали, когда вошли. А позже даже напомнили мне о необходимости спросить о ваших новостях. Это сидело у вас в голове. Вы хотели поговорить об этом.

– Это было на эмоциях! Я просто была счастлива.

– Или, может быть, вы хотели сбить меня с толку. Посмотреть, как я отреагирую. Даже если моя реакция будет не совсем такой, на какую вы рассчитывали.

Она посмотрела на меня нерешительно.

– Джона, я едва вас знаю. Почему ваша реакция должна иметь значение?

– Как вы сами сказали на нашем последнем сеансе, некоторые вещи важно изучить, даже если они вызывают дискомфорт.

Л замолчала.

Время сеанса истекло, но я хотел, чтобы мы расстались на хорошей ноте. Заверил, что на следующем сеансе мы будем говорить исключительно о том, чего хочется ей. Если ей важно поговорить о детстве, мы так и сделаем. Все в ее интересах.

Мы оба встали и направились к двери.

– Мне жаль, – проговорила Л. – Мне не следовало расспрашивать вас. Надеюсь, вы не расстроены.

– Не нужно извиняться.

– Я просто хочу быть счастливой.

Кивнул:

– Я тоже хочу этого.

Л молчала, явно борясь с собой. Я ждал. Наконец, она подняла глаза.

– Приходя сюда каждую неделю, мне важно понимать, что я вхожу в безопасное пространство. Что наши отношения священны.

– Здесь вы в безопасности, Лила, – заверил я. – Вы можете доверять мне.

Внезапно Л протянула руку, обхватила пальцами мои ладони, пристально посмотрела на наши соединенные руки.

– Знаю, – тихо проговорила она.

Прежде чем я успел ответить, она отдернула руку, словно ничего и не было. Открыла дверь.

– Лила… – начал я.

Но она уже ушла.

4

Машина Селии Скотт скользила по атласной нити Старого шоссе, точно сверкающая рыба, плывущая вниз по течению. Где-то по пути она заметила, что деревья выровнялись, песок приполз к обочинам дороги, а огромная пасть неба расширилась: океан был рядом. Они пронеслись мимо извилистых тропинок, прокладывающих себе путь к пляжу, вода мелькала сквозь кустарник короткими яркими проблесками. Вдоль дороги, словно часовые, выстроились внушительные ворота лучших поместий Монтока, каждое из которых защищало вызолоченную листвой территорию. Машина внезапно свернула на одну из таких подъездных дорожек, слегка подпрыгнув на гравии. Селия, сидевшая сзади, вытянула шею, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела роскошную виллу.

– Мы на месте, мисс Скотт, – проговорил водитель, и Селия разгладила юбку, в последний раз проверив свое отражение на предмет каких-либо внезапных непредвиденных изъянов.

– Спасибо, – произнесла она слегка дрожащим голосом, затем сделала глубокий вдох, открыла дверь и опустила ногу на землю.

– Сесилия Скотт? – Женщина в модном кожаном байкерском костюме – стиль бушвикский шик, гладкий черный боб, широкие бедра – сверилась с планшетом.

– Просто Селия. Пожалуйста. – Она протянула руку и с надеждой улыбнулась женщине, которая быстро поставила галочку, затем посмотрела на нее с легким удивлением.

– Я Иден. Первый помощник режиссера. Мой ассистент, очевидно, не услышал будильник, поэтому я здесь встречаю вас. – Гримаса улыбки: челюсть плотно сжата, веки опущены. – Вы можете пройти прямо через главный вход. Уже почти все на террасе. – Она мотнула головой в нужном направлении, затем посмотрела через плечо Селии и, заметив следующего, более важного гостя, расплылась в елейной улыбке. – Мистер Вейцман! Добро пожаловать!

С трепещущим сердцем Селия на цыпочках прошла через сводчатое фойе, ее взгляд был прикован к роскошной люстре, свисавшей с каменного потолка. Она добралась до огромных стеклянных дверей, ведущих на террасу, и замешкалась, подняв руку, чтобы прикрыть глаза от солнца.

Справа внезапно раздался щелчок затвора фотоаппарата. Селия повернулась, рот приоткрылся в изящной букве «о», и сияющий черный глазок камеры мгновенно запечатлел выражение ее лица. Она моргнула от такой бесцеремонности, а фотограф наклонил голову, изобразил беззастенчивую полуулыбку, затем невозмутимо продолжил работу.

Сильная рука опустилась на талию.

– Постарайтесь не обращать на него внимания.

Курт Ройалл, собственной персоной, улыбался ей. Не убирая ладони, он скользнул взглядом по ее наряду. Она ждала какого-нибудь знака одобрения, ее улыбка дрогнула. Этим утром в новой квартире в Верхнем Ист-Сайде (огромный апгрейд по сравнению с предыдущим гарлемским убожеством, благодаря первой щедрой зарплате за «Ночь нежна») она аккуратно разложила платье на кровати – гладкий кремовый силуэт – и отступила назад, уперев руки в бока, оценивая образ, который ей вскоре предстояло примерить. В самый раз, решила она: одновременно модно и невинно, утонченно и в то же время целомудренно. Во время долгой поездки в Монток она мысленно уговаривала себя, напоминая о множестве причин, по которым заслужила эту роль (даже если средства, с помощью которых она ее получила, были в лучшем случае сомнительными). Теперь-то ее ждет прорыв.

Но теперь она находилась здесь, стояла среди киношного бомонда – перед самим Куртом Ройаллом! – на теплой терракотовой террасе, расположенной на выступе утеса, гордо возвышающегося над мерцающей Атлантикой; и когда тень недовольства промелькнула на его лице, Селия подумала, что, возможно, в глазах Курта она выглядит неудачницей. Ее тщательно созданный образ, казалось, выбелил ее, сделал невидимой. С чего она вообще взяла, что могла соответствовать этому месту, этой великолепной толпе?

– Вы готовы? – уточнил он, приподняв бровь.

Она кивнула.

– Я ждала этого всю жизнь, мистер Ройалл.

– Селия, пожалуйста: мистер Ройалл – мой отец, и он засранец. Давай просто Курт, хорошо?

– Курт, – неуверенно повторила она, и камера снова зажужжала, запечатлевая их вместе.

Курт поднял руку, чтобы не допустить съемку, и пристально смотрел на фотографа, пока тот не ушел, весьма неохотно. Затем он снова повернулся к Селии, наклонился и прошептал ей на ухо:

– Этот придурок-фотограф здесь по настоянию Лилы, чтобы запечатлеть этот день до мельчайших моментов. – Он закатил глаза. – Лично я предпочитаю держать свои дела в секрете. – Он взглянул на ее рот. – А вы?

Она подняла на него глаза, сердце бешено колотилось. Но до того, как она успела ответить, он повернулся на окликнувший его голос.

– Гарри! – Курт в ответном приветствии поднял руку, затем заговорщицки подмигнул ей, прежде чем уйти.

– Вы, должно быть, Селия! – Стройная длинноногая фигурка золотисто-белокурой женщины подплыла с распростертыми объятиями.

Селия замерла с бешено колотящимся сердцем, когда Лила Крейн тепло обняла ее. И снова раздался щелчок камеры.

– Не волнуйтесь, он всего лишь наш штатный фотограф. Ни одна из этих фотографий не просочится в Сеть до тех пор, пока мы не закончим. – Лила наклонилась. – Не хотелось бы испортить момент, когда пресса объявит о твоем прорыве. Селия скромно опустила подбородок, подавив улыбку.

Собеседница продолжила:

– Пусть сфотографирует нас, и, может быть, тогда он оставит нас в покое. Что скажешь?

Она свободно обняла Селию за талию, приняв очаровательную позу. Селия изо всех сил старалась подражать ей, и камера защелкала снова. Глядя на Лилу краем глаза, она не могла не отметить еще раз, насколько – несмотря на девять лет, что их разделяли, – они были похожи, словно близнецы.

Лила повернулась к Селии, взяла ее руки в свои, пока камера продолжала снимать их взаимодействие.

– Не могу передать, как я счастлива, что ты здесь, – проворковала она, а затем лукаво прошептала фотографу: – Она будет моей любимицей.

– Спасибо, – проговорила Селия, вспыхнув.

Лила сцепила руки, наклонилась к ней.

– Послушай. Не обращай внимания на этих модных ублюдков. Они все так же нервничают, уверяю.

Селия заправила волосы за уши, губы слегка тронула улыбка.

– Если тебе что-нибудь понадобится, я имею в виду вообще что угодно, пожалуйста, обращайся ко мне. – Лила многозначительно посмотрела на нее. – Я буду присматривать за тобой.

– Боже милостивый, у меня двоится в глазах! – Статная женщина в костюме от Шанель и со стальной улыбкой скользнула к ним, попутно взяв бокал шампанского с сияющего подноса у проходившего мимо официанта.

Лила наклонилась к Селии и пробормотала уголком рта:

– Что-то подсказывает мне, что нас будут часто сравнивать. – Затем она повернулась к женщине и повысила голос. – Это Селия Скотт.

– Я Карен Вулф. – Женщина пожала Селии руку холодной костлявой ладонью, обнажив зубы в натянутой улыбке. – Исполнительный продюсер и менеджер Лилы.

– И к тому же моя мать, – иронично добавила Лила, когда Селия, заикаясь, ответила на приветствие.

Карен сделала большой глоток.

– В другой жизни, Селия, я тоже была актрисой. – Она указала на дочь, расплескивая шампанское. – Лила не даст соврать, что исключительно благодаря мне она смогла реализовать талант.

Лила одарила ее веселой улыбкой.

– Это правда.

Карен кивнула и подняла бокал.

– Хорошо, что предусмотрели алкоголь. Наши российские друзья-инвесторы наверняка оценят. Для них это естественная часть переговоров. – Она оглядела блестящую толпу, наморщив нос. – Но, Господи Иисусе, этим цирком управляют обезьяны. Когда мы уже начнем? Кое-кто из нас хотел бы вернуться в город до того, как ад замерзнет.

– Я уверена, что Курт начнет с минуты на минуту, мама.

– Простите, – пролепетала Селия и покраснела, когда женщины обратили к ней взгляды. – Простите, что прерываю, но… не подскажите, где здесь туалет? Дорога была долгой, и мне очень нужно.

Лила рассмеялась и объяснила, как пройти, Селия благодарно улыбнулась, прежде чем развернуться и, слегка спотыкаясь, удалиться.

– Что ты думаешь о ее восторженном состоянии? – пробормотала Карен.

– О, дай ей шанс, мама, – проговорила Лила. – Она просто нервничает, вот и все.

– Да без разницы. – Она на мгновение задумалась. – Сходство поразительное, надо отдать ей должное. Если бы я сомневалась в собственной вагине, поклялась бы, что она мой давно потерянный ребенок.

– Это была Селия Скотт? – Женщины напряглись и, обернувшись, увидели подбегающую с заговорщической ухмылкой Нэнси Райт, актрису, которая должна была сыграть мать Селии. – Черт возьми, я ведь только что разминулась с ней, да? Так хотелось, чтобы фотограф сделал хороший снимок с нами обеими.

Лила любезно улыбнулась.

– Рада тебя видеть, Нэнси. Как ты?

– Ну, теперь просто замечательно! – воскликнула Нэнси, хлопая в ладоши. – О, Лила, Лила, Лила: прошло чертовски много времени. И мисс Вулф – женщина, подарившая миру это великолепное создание. Это большая честь.

– Аналогично, – сухо проговорила Карен. – Особенно после того, как мне только что заявили, что мой вклад в общество начинается и заканчивается умением рожать.

– О! – Нэнси издала испуганный смешок. – О боже… вы мне нравитесь!

Она быстро справилась с эмоциями и наклонилась ближе, поджав губы:

– Итак, скажите, дамы, как вы считаете, что стоит за этим провокационным кастингом?

Лила склонила голову набок.

– Что вы имеете в виду?

Нэнси негромко воскликнула:

– Ну, милая, на случай если ты не заметилп, наша юная Розмари – твоя точная копия! А в книге такого нет.

– Да, – признала Лила. – Интересно, что ответил бы Курт? – Она задумчиво скрестила руки на груди. – Думаю, я воспринила это как еще одно проявление мизогинии в нашей культуре. Она стала системной, – медленно произнесла она. – Мужчины веками охотятся на женщин из поколения в поколение. Поэтому женская индивидуальность растворяется, стоит лишь взглянуть на нас через призму мужского восприятия.

– О, хорошо, – серьезно кивнула Нэнси, приподняв бровь. – Очень прогрессивно. – В наступившей тишине женщины выжидательно улыбались друг другу, и наконец Нэнси, казалось, поняла, что это намек. – Прошу прощения, мне кажется, я вижу старого друга. Мы еще поговорим об этом, хорошо? Чао!

– Выглядит просто ужасно, – заметила Карен, пока они наблюдали, как женщина снует по террасе. – Видимо, щедро наливали за обедом.?

– Давай не будем придираться сейчас, мам.

– Ой, брось ты! – Язык Карен медленно скользнул по идеальным зубам, словно желая убедиться, что все они по-прежнему на месте. – Между нами: сучка, которая родила Розмари, должна выглядеть намного лучше, чем эта телка со Среднего Запада.

– Боже, как я ненавижу это вынужденное общение, – вздохнула Лила. – Когда это закончится?

– Не скоро, дорогая, – улыбнулась Карен. – Мне кажется, что наступает фальшивое перемирие.

Они заметили, как Курт и Доминик Ривз, который должен был сыграть Дика Дайвера, крепко хлопают друг друга по спине.

– У вас такой вид, будто вы что-то затеваете. И о чем, интересно, мы тут сплетничаем? – Фредди подошел сзади и обнял женщин за талии, затем непроизвольно охнул, обнаружив объект их внимания. – Боже мой, кто бы отказался затащить этих двоих в постель? Восхитительны!

– Если тебе нравятся микропенисы, конечно, – пожала плечами Карен, и Фредди издал дьявольский смешок.

– Карен, нам с тобой давно пора на свидание. На земле нет никого другого, с кем я предпочел бы поговорить о членах.

– В любое время, куколка. А ты тем временем начни мыслить какими-нибудь другими категориями, – проговорила Карен, многозначительно кивая в сторону дочери.

Он повернулся к Лиле, оценивающе скользя взглядом по ее фигуре.

– Лила, милая, – улыбнулся он. – Наконец-то у нас с тобой случится хэппи-энд. Кто бы мог подумать, что в итоге мы будем вместе?

– О, Фред! – Лила чмокнула его в щеку. – . Разве ты не знаешь, что я все это организовала?

– Ладно, тусовщики, давайте сотворим немного волшебства, – прогремел Курт, и от глубокого тембра его голоса крутая публика расцвела, разразилась аплодисментами и принялась пробираться к назначенным местам на террасе – актеры к прямоугольнику столиков в центре, зрители (частные инвесторы фильма, прилетевшие прямиком из России, вместе со Старром и его командой Olympus из Лос-Анджелеса в качестве дистрибьютора «Ночь нежна») расселись на стульях, установленных по периметру. Дин, с его отвисшими щеками и раздутым животом, сердечно похлопал Фредди, когда тот проходил мимо, желая получить признание после вечеринки-сюрприза Курта неделей ранее. Затем Зев Винтерс подбежал к Лиле сзади, обнял ее и, смеясь, поднял в воздух, прежде чем продолжить путь к месту. Вечеринка, закружившаяся, как снег внутри снежного шара, медленно оседала.

Карен с кривой улыбкой коснулась щек Лилы и Фреда на прощание.

– Bonne chance, mes enfants[5].

Лила подмигнула Фреду, затем подошла к Курту и обняла его со спины.

– Где ты хочешь, чтобы я села?

– Милая! – Он повернулся и обнял ее за плечи. – Полагаю, прямо там. – Он указал на сиденье рядом с Домиником.

– Хорошо. – Лила рассеянно кивнула. – И все же, если подумать, вероятно, мне лучше сесть напротив – вон там, рядом с Рупертом? Разве это не даст публике возможность лучше понять актеров? – Она слегка наклонила голову в сторону инвесторов, толпившихся по краям.

– Всегда думаешь о других. – Он поцеловал ее в висок. – Идея хорошая. Но получится ли? – Конечно. – Она кивнула, улыбаясь. – Я все улажу.

– Зев! – крикнул Курт через стол. – Можешь пересесть?

– Для вас все, что угодно, босс. – Вялая ухмылка. – Куда?

– Прямо сюда, – ответил Курт, похлопывая по спинке стула Лилы. – С меня выпивка за то, что ты потакаешь моему непостоянному уму.

– Ну не знаю, такой ли ты непостоянный в последнее время, – проговорил Зев, приподняв бровь. Затем он повысил голос, привлекая внимание собравшихся на террасе. – Алло, народ! Прежде чем наш бесстрашный лидер произнесет одну из своих знаменитых ярких речей… – Зев указал на Курта и Лилу, нежно обнимавших друг друга, – я полагаю, уместно было бы поздравить!

Зажужжала камера, когда собравшиеся взорвались аплодисментами. Зев поймал взгляд Курта и самодовольно пожал плечами, затем скользнул на назначенное ему место. Послышался скрип стульев по плитке во внутреннем дворике, когда все рассаживались по местам, оставляя стоять одного Курта.

– Спасибо всем. Мы с Лилой, конечно, очень взволнованы. Не так ли, детка?

Лила посмотрела на него снизу вверх и просияла.

– Я уверен, что в какой-то момент у всех присутствующих будет шанс обсудить нас, – сказал Курт. – Но сегодня давайте поговорим о путешествии, в которое мы собираемся отправиться вместе, хорошо?

Раздались аплодисменты. Щелкнула камера.

– Послушайте, я слишком хорошо знаю, что большинство из нас втайне страшатся первой встречи с фанатами. Верно? Кто из нас не повторял эту дурацкую шутку про «первый день в школе»? Она и не смешная, и не остроумная, но, черт побери, мы все равно вставляем ее при каждом удобном случае Толпа начала расходиться, расслабляться. Редкие смешки, расплывающиеся улыбки, взгляды чуть-чуть смягчились.

– Но даже несмотря на всю эту чушь, я должен признаться, что чертовски люблю этот день. Абсолютно искренне. Я счастливый человек – во многих отношениях, – он мимолетно улыбнулся Лиле, – но быть на моем месте – настоящая привилегия. Оглянитесь вокруг, посмотрите на этот вид! – Толпа, щурясь, послушно повернулась к сияющей полосе океана. – Мы собрали вас здесь сегодня, лучших представителей киноиндустрии, потому что этот великолепный пляжный домик будет служить домом нашим главным героям, Дику и Николь Дайверам. Эта самая терраса, которой вы наслаждаетесь, станет местом проведения их знаменитых волшебных званых ужинов. Прежде чем начнется тяжелая работа, мы хотели бы выразить благодарность и дать нашим уважаемым инвесторам возможность немного ощутить магию Монтока. В конце концов, посмотрите на эту гребаную толпу. Каждый из вас – высший класс, и каждый из вас был моим первым выбором. Серьезно! Я до сих пор не мог это сказать! У большинства людей и не бывает такой замечательной возможности. Но вот я здесь, собираюсь вовлечь всех нас в один из величайших проектов в жизни.

Он положил руки на плечи нервного, похожего на полевую мышь юноши в огромных очках с совиными глазами.

– Руперт гребаный Брэдшоу. Обычный парень двадцати четырех лет. Никто из нас о нем понятия не имел, черт возьми. Но однажды только что окончивший колледж Руперт решает впервые взяться за сценарий. У него даже не было чертова агента. Но я говорю вам всем сейчас: после того как мир увидит нашу адаптацию «Ночь нежна», пресса назовет молодого Руперта писателем нынешнего поколения.

Овации. Руперт, цвета свеклы, привстал, поклонился, затем поправил очки на носу и нетерпеливо начал разворачивать какие-то бумаги, чтобы заговорить. Увидев это, Курт быстро сжал его плечо, пробормотав что-то на ухо. Руперт усердно закивал, приобретая еще более глубокий пурпурный оттенок, затем молниеносно вернулся на место.

Курт прочистил горло и резко ткнул Руперта в плечо.

– Не спрашивайте меня, как он это сделал, но каким-то образом этот отважный, безупречно чистый парень смог потянуть за несколько ниточек и отправить сценарий непосредственно Лиле. В любой другой день нежданное электронное письмо Руперта немедленно было бы удалено. Но, к счастью для всех нас, пару лет назад наша Лила боролась с ужасной бессонницей. Я никогда не был так благодарен за расстройство сна моей девочки. Потому что одной ничем не примечательной ночью, когда сон в очередной раз ускользнул от нее, на телефоне Лилы высветилось электронное письмо с незнакомого адреса, и она подумала: «Какого черта?». Она скучала. Ей было неспокойно. Она читала «Гэтсби» в старших классах, как и все мы, и ей нравился Фицджеральд. Поэтому она открыла сценарий, прикрепленный к письму, и принялась читать.

– Что ж, к концу вступительной части фильма, которую мы услышим всего через несколько мгновений, Лила попалась на крючок. Она продолжала читать. И читать. Я проснулся, когда утреннее солнце заливало нашу квартиру, повернулся к своей прекрасной девочке, чтобы поцеловать ее. И заметил, что она плачет.

«Детка, что случилось?» – спросил я.

Она покачала головой, вытерла глаза и ответила: «Нам только что предложили шедевр».

Всем вам, кто знает Лилу, известно: это жесткая женщина. У нее чертовски высокие стандарты, ребята. Я говорю о совершенно другой стратосфере. Она никогда не приземляется. И не поймите меня неправильно: я благодарен за это! С ней я становлюсь лучшей версией себя. Черт возьми, она делает меня хорошим человеком. Но попытаться заставить Лилу сказать, что она что-то любит? Почти невозможно. Но этот – этот чертов сценарий – ей безумно понравился. Так что я понимал: это будет грандиозно. Я отменил утренние встречи и сел за стол с чашкой кофе. Я прочитал его от начала до конца, даже не остановившись, чтобы отлить.

Знаете, какое чувство испытываешь, когда сталкиваешься с величием? То самое, что – простите за мой французский, дамы, – вы ощущаете в гребаных яйцах? Я не говорю об интеллектуальном подвиге, о чем-то, что требует разбора или дебатов, когда вы заканчиваете и говорите: «Да, вау, это было действительно умно!» или «Как же интересно он это сделал!» Я говорю о чувстве, которое вы испытываете раз или два в жизни – и то если повезет.