Криминальные истории. Смертельная авария

Воронова внимательно наблюдала за реакцией Козлова. Когда она сообщила о смерти Смирнова, антиквар действительно удивился. Но было в его удивлении что-то наигранное.

"Когда вы видели Ивана Петровича в последний раз?"

"Недели две назад, может, больше. У нас была… небольшая размолвка по поводу одной сделки."

"Какой именно?"

Козлов помялся, потом рассказал историю про китайскую вазу эпохи Мин. По его словам, они договорились о совместной покупке редкой вазы у частного коллекционера в Москве. Козлов внес свою долю – пятьдесят тысяч рублей, но Смирнов якобы продал вазу третьему лицу, не поделившись прибылью.

"Я, конечно, был расстроен," признал Козлов. "Но убивать из-за этого… Это же абсурд."

"А письмо вы ему писали?"

"Какое письмо?"

Воронова показала фотографию угрожающего послания. Козлов изучил текст и покачал головы.

"Это не мой стиль. Я предпочитаю решать проблемы цивилизованно, через суд, если необходимо."

Пока Воронова беседовала с Козловым, Сазонов получил результаты анализа почвы с места происшествия. В образцах, взятых под окном дома Смирнова, обнаружились интересные включения.

"Полковник, у нас есть важная информация," доложил он по рации. "В почве под окном найдены частицы машинного масла и металлическая стружка. Похоже, преступник приезжал на автомобиле и парковался рядом с домом."

"Какой именно тип масла?"

"Синтетическое моторное масло, класс вязкости 5W-30. Используется в современных легковых автомобилях. А металлическая стружка – железная, с признаками коррозии. Возможно, от старого автомобиля с поврежденным днищем."

Воронова мысленно отметила эту информацию. Козлов прибыл в свой магазин на новой BMW, которая вряд ли оставляет такие следы.

Вернувшись в ЦКР, она застала своих сотрудников за обсуждением результатов экспертиз. Красилова распечатала портрет предполагаемого преступника, составленный на основе анализа улик.

"Мужчина сорока-пятидесяти лет, рост метр семьдесят пять – метр восемьдесят, среднего телосложения," перечисляла она. "Правша. Носит качественную одежду из темной шерстяной ткани, обувь сорок третьего размера с характерными повреждениями. Ездит на автомобиле, возможно не новом. На руке или одежде должны быть царапины от борьбы с жертвой."

"Козлов под это описание подходит," заметил Макаров. "Возраст, рост соответствуют."

"Но есть нюансы," возразила Воронова. "Во-первых, машина у него новая и дорогая. Во-вторых, никаких царапин я не заметила. В-третьих, его реакция на новость о смерти Смирнова казалась искренней."

Морозова подошла с результатами дополнительного исследования письма.

"Полковник, я более детально изучила угрожающее послание. Обратите внимание на расположение текста на листе. Строки идут строго параллельно краю бумаги, расстояния между словами одинаковые. Это говорит о том, что автор привык к письменной работе, возможно имеет техническое образование."

"Козлов – гуманитарий," вспомнила Воронова. "Искусствовед по образованию."

"Тогда письмо писал не он," заключила Морозова.

Картина становилась все более запутанной. Козлов имел мотив для убийства и подходил под составленный портрет преступника, но улики указывали на другого человека.

"Возможно, у нашего антиквара есть сообщник," предположил Сазонов. "Или заказчик убийства."

"Или мы имеем дело с совершенно другим преступником," добавила Воронова. "Кем-то, кто тоже имел счеты со Смирновым."

Она приняла решение официально вызвать Козлова на допрос, но параллельно продолжить поиски других подозреваемых. В записной книжке жертвы было еще много имен и телефонов, которые предстояло проверить.

"Андрей Валерьевич, составьте список всех контактов Смирнова за последний месяц. Телефонные переговоры, встречи, деловая переписка. Максим Игоревич, продолжайте анализ вещественных доказательств. Особое внимание – на тот предмет, который украли из витрины."

"А что с сейфом в подвале?" напомнил Макаров. "Может, стоит его вскрыть?"

"Сначала получим санкцию на обыск. А пока проверим Козлова по всем базам данных – налоговая, ГИБДД, банки. Если он действительно замешан в убийстве, найдем зацепки."

К концу рабочего дня команда ЦКР собрала внушительное досье. Козлов оказался далеко не безупречным гражданином. Три года назад против него возбуждалось дело о мошенничестве, но оно было прекращено за отсутствием состава преступления. Два года назад – конфликт с налоговой службой из-за сокрытия доходов. И множество гражданских исков от недовольных покупателей антиквариата.

"Типичный нечистый на руку торговец," резюмировала Воронова. "Но это еще не делает его убийцей."

Более интересной оказалась информация из ГИБДД. У Козлова было две машины – новая BMW X5 и старый Ford Focus 2008 года выпуска. Именно второй автомобиль мог оставить следы масла и металлической стружки.

"Завтра с утра едем к Козлову с обыском," приняла решение полковник. "Нужно осмотреть оба автомобиля и найти одежду, в которой он мог быть в ночь убийства. А пока пусть дежурная группа следит за его передвижениями."

Уходя домой, Воронова еще раз просмотрела все материалы дела. Что-то в этой истории не сходилось. Слишком много улик указывало на Козлова, и это настораживало. Опытные преступники обычно более осторожны и не оставляют столько следов.

Возможно, настоящий убийца специально направлял следствие по ложному пути. А значит, где-то рядом находился гораздо более опасный и хитрый противник.

Глава 3: Железное алиби

Допросная комната Центра криминалистических расследований была оборудована по последнему слову техники. Скрытые камеры фиксировали каждый жест, микрофоны улавливали малейшие интонации, а детектор лжи готов был зарегистрировать любые физиологические изменения подозреваемого. Полковник Елена Сергеевна Воронова сидела напротив Алексея Ивановича Козлова, внимательно изучая его реакции.

"Итак, Алексей Иванович, расскажите подробнее о вашем конфликте с Иваном Петровичем Смирновым," начала она, включая диктофон.

Козлов поправил галстук и откашлялся. В свете ламп его лицо выглядело бледным, а под глазами залегли тени. "Это была обычная деловая размолвка. Ничего особенного. Мы договорились о совместной покупке китайской вазы династии Мин у частного коллекционера в Москве."

"Какая именно ваза?" уточнила Воронова.

"Селадоновая ваза четырнадцатого века, редчайший экземпляр. Высота тридцать сантиметров, покрыта глазурью цейладонового цвета с тончайшими трещинками кракелюра. Оценочная стоимость – около двухсот тысяч долларов." Козлов говорил с профессиональным знанием дела, и было видно, что антиквариат – действительно его стихия.

Воронова делала пометки в блокноте. "Продолжайте."

"Коллекционер, Владимир Петрович Зайцев, согласился продать вазу за сто тысяч долларов. Сумма немалая, поэтому мы со Смирновым решили купить ее вместе – пятьдесят на пятьдесят. План был простой: после покупки выставить вазу на аукционе и поделить прибыль."

"Но что-то пошло не так?"

Козлов сжал кулаки. "Я внес свою долю – пятьдесят тысяч рублей, это было месяц назад. А Смирнов… он съездил в Москву один, забрал вазу и продал ее через другой аукционный дом за сто восемьдесят тысяч долларов. Когда я узнал об этом, он сказал, что ваза оказалась подделкой и он продал ее за копейки, едва вернув затраченные средства."

"А на самом деле?"

"На самом деле он меня обманул. Я видел каталог аукциона 'Сотбис', где продавалась именно наша ваза. Все совпадало до мельчайших деталей – размеры, происхождение, даже небольшая реставрация на горлышке."

За односторонним зеркалом наблюдала команда экспертов ЦКР. Максим Игоревич Сазонов внимательно следил за показаниями полиграфа, подключенного к датчикам на теле Козлова.

"Полковник, показания полиграфа в пределах нормы," сообщил он по внутренней связи. "Когда он рассказывает об обмане, пульс учащается, но это нормальная реакция на неприятные воспоминания. Признаков лжи пока не видно."

Воронова продолжала допрос. "Вы писали Смирнову угрожающие письма?"

"Я требовал вернуть мои деньги или свою долю прибыли. Но угроз не было," твердо ответил Козлов.

"А это что?" Воронова показала фотографию найденного письма.

Козлов внимательно изучил текст. "Это не мое письмо. Во-первых, я никогда не пишу печатными буквами – только прописью, это профессиональная привычка. Во-вторых, стиль изложения не мой. Я предпочитаю более официальный тон."

"Где вы были в ночь с тринадцатого на четырнадцатое октября?"

"Дома. Смотрел телевизор, потом лег спать около полуночи."

"Кто-нибудь может это подтвердить?"

"Я живу один. Но соседка, Нина Андреевна, иногда заходит, чтобы покормить мою кошку. Может быть, она что-то помнит."

В лаборатории ЦКР Анна Дмитриевна Красилова сравнивала образцы почерка. На столе лежали несколько документов, подписанных Козловым, и спорное угрожающее письмо. Под мощным увеличением стеклом она изучала характерные особенности написания букв.

"Максим Игоревич, посмотрите," позвала она Сазонова. "Козлов пишет очень аккуратно, с небольшим наклоном вправо. У него характерная манера соединять буквы и особый способ написания заглавной 'А'. А в угрожающем письме все буквы отдельные, почерк искусственно замаскирован."

Сазонов подошел к микроскопу. "Действительно, это два разных человека. Плюс анализ чернил показал, что Козлов пользуется дорогой перьевой ручкой с синими чернилами, а письмо написано обычной шариковой."

Тем временем следователь Макаров проверял алиби Козлова. Соседка, Нина Андреевна Петрова, семидесятилетняя пенсионерка, была весьма разговорчива.

"Алеша хороший, тихий сосед," рассказывала она. "В ту ночь я не спала – болели суставы. Около часа ночи выходила на балкон подышать воздухом. Видела, что у него горит свет, телевизор работает. А утром он, как обычно, в половине восьмого поехал на работу на своей BMW."

"А машины у него какие есть?" уточнил Макаров.

"BMW новая, синяя такая красивая. А еще старенький 'Форд' серый, но на нем он редко ездит, в основном зимой."

Макаров записал информацию и поехал осматривать автомобили Козлова. BMW X5 действительно была новой и безупречно чистой. Никаких следов машинного масла или металлической стружки. А вот старый Ford Focus 2008 года показал интересную картину.

Под днищем автомобиля виднелись потеки засохшего масла, а на переднем бампере – следы коррозии. Но самое главное – машина была тщательно вымыта, причем недавно. На ковриках еще чувствовался запах автомобильного шампуня.

"Алексей Иванович, когда вы в последний раз мыли свой Ford?" спросила Воронова, вернувшись к допросу.

Козлов задумался. "Дня три назад. А что?"

"Зачем? Вы ведь сказали, что редко на нем ездите."

"Хотел продать. Решил привести в порядок."

Пока шел допрос, в особняке Смирнова команда ЦКР продолжала поиски. Воронова приняла решение детально обследовать подвал, на который указывал найденный у жертвы ключ.

Спустившись по скрипучей деревянной лестнице, эксперты оказались в просторном подвальном помещении. Здесь царил настоящий антикварный склад – старинная мебель, картины в позолоченных рамах, фарфоровые статуэтки, серебряные изделия. Все было аккуратно расставлено и покрыто защитными чехлами.

"Настоящая сокровищница," заметил Сазонов, направляя луч фонаря на резной комод восемнадцатого века.

"А вот и наш сейф," указала Красилова на массивный металлический ящик в углу подвала.

Сейф был современным, электронным, с кодовым замком. Рядом с ним на полу валялись слесарные инструменты – отвертки, зубило, небольшой лом. Очевидно, кто-то пытался его взломать, но безуспешно.

"Следы попыток взлома есть, но сейф не пострадал," констатировал Сазонов, осматривая металлическую поверхность под увеличительным стеклом. "Царапины свежие, не больше недели."

"Нужно его вскрыть официально," решила Воронова. "Макаров уже получает санкцию на обыск."

Пока ждали разрешения, эксперты продолжали осмотр подвала. Красилова обнаружила интересную деталь – на полу возле сейфа были следы воска от свечи.

"Здесь кто-то работал при свечах," заключила она. "Электричество в подвале есть, но свет может быть виден из окон. Значит, работали тайно, ночью."

"А вот следы обуви," добавил Сазонов, направив ультрафиолетовую лампу на пол. В ее свете проступили четкие отпечатки подошв. "Размер сорок третий, тот же, что мы нашли под окном дома."

Через час прибыл специалист по вскрытию сейфов из управления собственной безопасности. Электронный замок поддался довольно быстро – оказалось, что Смирнов использовал простую комбинацию цифр, соответствующую его дате рождения.

Внутри сейфа команда ЦКР обнаружила папки с документами, несколько ювелирных изделий и пачку фотографий. Воронова надела перчатки и стала осторожно изучать содержимое.

"Смотрите, что здесь есть," она подняла толстую папку с надписью "М.В.О." "Мария Васильевна Орлова – это не та ли племянница, о которой упоминалось в документах?"

В папке было множество бумаг – копии банковских переводов, расписки, фотографии. Среди фотографий особое внимание привлекла серия снимков, сделанных, очевидно, скрытой камерой. На них была изображена привлекательная женщина средних лет в компании мужчины, явно не ее мужа.

"Классический шантаж," заключил Сазонов. "Смирнов следил за племянницей, фотографировал ее встречи с любовником и вымогал деньги."

Документы подтверждали эту версию. Расписки показывали, что Мария Васильевна Орлова регулярно занимала у дяди крупные суммы денег – по пятьдесят, сто тысяч рублей. Но самое интересное нашлось в конце папки – письмо, написанное женской рукой.

"Дядя Ваня, умоляю, не надо больше этих фотографий! Я заплачу все, что вы хотите, но оставьте меня в покое. Если муж узнает, это разрушит нашу семью. М.О."

"Вот мотив для убийства," констатировала Воронова. "Женщина, доведенная до отчаяния, вполне могла решиться на крайние меры."

Красилова тем временем изучала банковские документы. "Полковник, посмотрите. Последний перевод от Орловой датирован двенадцатого октября – сто тысяч рублей. А убийство произошло в ночь с тринадцатого на четырнадцатое."

"Временная связь налицо," согласилась Воронова. "Возможно, Смирнов потребовал новую сумму, а племянница не выдержала."

В папке нашлись и другие интересные документы. Среди них – договор с охранным агентством на установку камер наблюдения в доме Смирнова. Оказалось, что старик был параноиком и следил не только за племянницей, но и за всеми, кто появлялся рядом с его домом.

"Если система работала в ночь убийства, записи могут нам многое рассказать," предположил Сазонов.

Однако при осмотре системы видеонаблюдения выяснилась неприятная деталь – жесткий диск был вынут из регистратора. Преступник явно знал о существовании камер и позаботился о том, чтобы убрать улики.

"Профессиональная работа," заметила Воронова. "Или кто-то из близкого окружения, кто знал об особенностях дома."

Закончив осмотр подвала, команда поднялась наверх. У Козлова, тем временем, алиби подтвердилось. Соседи видели его машину во дворе всю ночь, а утром он, как обычно, поехал на работу. Камеры у входа в его дом зафиксировали, что он вернулся в половине седьмого вечера и не выходил до утра.

"Алиби железное," доложил Макаров по рации. "Плюс экспертиза почерка показала, что угрожающее письмо писал не он. И отпечатки пальцев с витрины тоже не его."

Воронова задумалась. Козлов действительно имел серьезный мотив для убийства, но все улики говорили о его невиновности. А появление в деле племянницы Смирнова открывало новые горизонты для расследования.

"Анна Дмитриевна, проверьте Марию Васильевну Орлову по всем базам данных," распорядилась она. "Адрес, семейное положение, финансовые возможности. И найдите ее фотографию – нужно сравнить отпечатки пальцев."

"А что с Козловым?" спросил Макаров.

"Пока отпускаем, но под подписку о невыезде. Формально он остается подозреваемым, но приоритет теперь у племянницы."

Вечером команда ЦКР собралась в кабинете полковника для подведения итогов дня. На доске висела схема родственных связей с фотографиями всех фигурантов дела.

"Что имеем," резюмировала Воронова. "Козлов, несмотря на серьезный мотив, имеет железное алиби и не подходит под физические данные преступника. Зато появилась Мария Орлова – жертва шантажа дяди, находившаяся под сильным психологическим давлением."

Сазонов добавил: "Анализ места преступления показывает, что убийца знал дом, знал о камерах наблюдения и сумел их обезвредить. Это говорит о близком знакомстве с жертвой."

"Завтра с утра едем к Орловой," приняла решение полковник. "Но действуем осторожно. Если она действительно убийца, могут быть попытки избавиться от улик или даже суицид."

Красилова изучала фотографии из сейфа. "Полковник, а что, если племянница не единственная жертва шантажа? Может, стоит проверить других людей из окружения Смирнова?"

"Хорошая мысль. Максим Игоревич, завтра проанализируйте все документы из сейфа. Возможно, найдем и других потенциальных мотивов для убийства."

Дело принимало новый оборот. Мелкий торговец антиквариатом превращался в систематического шантажиста, который мог иметь множество врагов. И каждый из них теоретически мог стать убийцей.

Но пока главной подозреваемой оставалась Мария Васильевна Орлова – женщина, которую дядя довел до отчаяния и которая, возможно, решила радикально решить свои проблемы.

Ночь обещала быть долгой.

Экспертам предстояло проанализировать десятки документов, а утром начать новый этап расследования, который мог привести их к разгадке загадки старого особняка.

Глава 4: Семейные тайны

Утро в Центре криминалистических расследований началось с тщательного изучения документов, изъятых из сейфа Смирнова. Полковник Елена Сергеевна Воронова разложила папки на большом столе в конференц-зале, где собралась вся оперативная группа. Каждый документ был помещен в прозрачный защитный файл и пронумерован согласно криминалистическим стандартам.

"Максим Игоревич, что показала экспертиза документов?" обратилась она к ведущему эксперту.

Сазонов открыл планшет с результатами анализа. "Полковник, перед нами системный шантаж, который длился не менее трех лет. Смирнов собирал компромат на племянницу методично и профессионально. Использовал частное детективное агентство 'Инсайт' для слежки, установил скрытые камеры в местах встреч Орловой с любовником."

Красилова указала на серию фотографий. "Снимки сделаны профессиональным оборудованием – телеобъектив, ночная съемка. Видно лица, автомобильные номера, четко читаются вывески кафе и отелей. Смирнов потратил серьезные деньги на этот проект."

"А что с финансовой стороной?" спросила Воронова.

Макаров разложил банковские документы. "За последние три года Мария Васильевна Орлова перевела дяде более двух миллионов рублей. Суммы варьировались от пятидесяти до трехсот тысяч. Последний перевод – сто тысяч рублей двенадцатого октября, за день до убийства."

"Мотив налицо," констатировала полковник. "Женщина находилась под постоянным давлением, финансовое положение семьи ухудшалось из-за постоянных выплат шантажисту."

Сазонов обратил внимание на особую папку с надписью "Личное". "Здесь есть копия завещания Смирнова. Согласно документу, все его имущество, включая антикварную коллекцию, должно отойти племяннице после его смерти. Оценочная стоимость наследства – около пяти миллионов рублей."

"Двойной мотив," заметил Макаров. "С одной стороны – избавление от шантажа, с другой – получение наследства."

Воронова изучила адресные данные. "Мария Васильевна Орлова, сорок два года, замужем, двое детей. Живет в элитном районе, муж – бизнесмен Игорь Петрович Орлов, владелец строительной компании. Семья считается благополучной и респектабельной."

"Именно поэтому шантаж был так эффективен," добавила Красилова. "Разоблачение измены разрушило бы не только брак, но и бизнес мужа, социальный статус семьи."

Команда отправилась по адресу Орловых. Трехэтажный коттедж в закрытом поселке "Березовая роща" выглядел как образец успешной жизни. Ухоженный сад, дорогие автомобили во дворе, охранная система последнего поколения.

На звонок в домофон ответила женщина с усталым голосом. "Мария Васильевна Орлова?"

"Да, это я. А вы кто?"

"Полиция. Центр криминалистических расследований. Нужно поговорить."

Пауза затянулась. Наконец замок щелкнул, и ворота медленно открылись.

Мария Васильевна встретила их у входа в дом. Привлекательная женщина средних лет, но лицо выдавало хроническое недосыпание и стресс. Дорогая одежда не могла скрыть нервное напряжение.

"Проходите в гостиную," пригласила она, не глядя в глаза. "Только тихо, дети еще спят."

Просторная гостиная была обставлена дизайнерской мебелью. На стенах висели картины современных художников, в углу стоял рояль. Все говорило о высоком достатке и хорошем вкусе.

"Мария Васильевна, вы знаете о смерти вашего дяди, Ивана Петровича Смирнова?" начала Воронова, усаживаясь в кресло напротив.

Орлова побледнела. "Как умер? Что случилось? Я думала, он просто не отвечает на звонки…"

"Иван Петрович убит в своем доме в ночь с тринадцатого на четырнадцатое октября."

Женщина закрыла лицо руками. "Боже мой… Я знала, что это произойдет. Знала!"

"Что именно вы знали?"

"У дяди Вани было много врагов. Он занимался… нехорошими делами. Шантажировал людей, вымогал деньги."

Воронова и Макаров переглянулись. Орлова сама заговорила о шантаже, что могло означать желание сотрудничать или попытку направить следствие в ложном направлении.

"Расскажите подробнее о ваших отношениях с дядей."

Мария Васильевна поднялась и подошла к окну. "Три года назад дядя Ваня узнал о моих… личных отношениях. У меня был роман с одним человеком. Ничего серьезного, просто… в браке иногда не хватает понимания."

"И Смирнов начал вас шантажировать?"

"Сначала он просто намекал. Говорил, что случайно видел меня в ресторане с незнакомым мужчиной. Потом показал фотографии. Я поняла, что он следил за мной."

Орлова вернулась в кресло, ее руки дрожали. "Дядя требовал деньги. Сначала немного – пятьдесят тысяч. Сказал, что ему нужно на лечение. Потом суммы росли. Я брала кредиты, продавала украшения, выводила деньги из семейного бизнеса."

"Ваш муж не подозревал?"

"Игорь доверял мне финансовые вопросы. Я объясняла расходы ремонтом, покупками для дома, благотворительностью. Он не вдавался в детали."

Макаров делал записи в блокноте. "Когда вы последний раз встречались со Смирновым?"

"Двенадцатого октября, позавчера. Он вызвал меня к себе домой. Сказал, что ему нужно еще триста тысяч рублей срочно."

"Для чего?"

"Не объяснил. Просто сказал, что если я не принесу деньги до утра тринадцатого числа, то пошлет фотографии мужу и в газеты."

Воронова внимательно наблюдала за реакциями женщины. "И что вы ответили?"

"Я сказала, что больше не могу. Денег нет, кредиты не дают, и я устала жить в постоянном страхе." Орлова заплакала. "Мы поссорились. Я кричала на него, говорила, что он разрушил мою жизнь. А он смеялся и говорил, что сама виновата."

"Во сколько вы уехали от дяди?"

"Около девяти вечера. Я была в ярости, хлопнула дверью и поехала домой."

Сазонов, который молча наблюдал за допросом, задал уточняющий вопрос: "На какой машине вы ездили к Смирнову?"

"На своей BMW X3, белой."

"А муж где был в это время?"

"В командировке в Санкт-Петербурге. Вернулся только вчера утром."

Воронова продолжила: "Мария Васильевна, где вы были с одиннадцати вечера двенадцатого октября до утра тринадцатого?"

"Дома. Приехала от дяди, поужинала с детьми, помогла им с уроками. Потом долго не могла заснуть, читала допоздна."

"Кто-то может подтвердить ваше присутствие дома?"

"Дети, но они рано легли спать. Домработница Галина Петровна ушла в семь вечера, как обычно."

Макаров уточнил: "А утром тринадцатого октября?"

"Встала в половине седьмого, разбудила детей, приготовила завтрак. В восемь отвезла их в школу. Потом была в спортзале, потом на работе."

Орлова работала дизайнером интерьеров, имела собственную студию в центре города. Алиби можно было проверить по камерам видеонаблюдения.

"Мария Васильевна, вы угрожали дяде физической расправой?" спросила Воронова.

"Нет! Я не способна на убийство. Да, я ненавидела его за то, что он делал, но убить… Это не в моем характере."

"А письма с угрозами писали?"

"Какие письма?" искренне удивилась женщина.

Воронова показала фотографию найденного послания. Орлова внимательно прочитала текст.

"Это не мое письмо. Я никогда не пишу печатными буквами, только прописью. И стиль не мой – слишком грубо."