Врата

Виньо очнулся неожиданно резко. Веки не хотели подниматься, стали тяжёлыми. Пыль забилась в обе ноздри, на зубах скрипел песок, а в ушах стоял оглушительный писк, переходящий в жужжание. Мальчик вытащил из внутреннего кармана рубашки платок и попытался освободиться от забившейся в нос и глаза мелкой пыли. Когда глаза привыкли к темноте, ему удалось разглядеть впереди небольшое плато. Сам он лежал у подножия небольшой земляной горы у входа в пещеру. Похоже, в эту дыру его и вынесло воздушным вихрем. Рядом были разбросаны вырванные с корнем растения, обломки, металла, куски земли, камни. Территория вокруг была незнакомой. Ландшафт сильно отличался от привычного глазу. Мальчик попробовал влезть обратно в дыру, из которой его вынесло, но лаз оказался слишком узким. Видимо, его завалило самим потоком. Почва так затвердела, что разгрести её одними руками было невозможно. Жужжание постепенно стихло, и Виньо явственно расслышал незнакомый странный звук.

Вдалеке он различил движущиеся к нему два предмета. Они постепенно увеличивались в размерах, и по мере приближения всё ярче освещали окружающую местность, позволяя разглядеть на поверхности почвы скудную растительность, элементы рельефа. Летящие предметы вдруг остановились, замерли на высоте, метрах в пяти от поверхности земли, и зависли, обретая законченную шарообразную форму. Шары переливались всеми цветами радуги, причём интенсивность света постоянно менялась, создавая эффект медленного мерцания. Размер их тоже менялся со временем. Это производило впечатление непрерывного движения и перетекания цветов от одного к другому, и то же можно было сказать об их размере и мощности.

И началось. Виньо довелось увидеть необыкновенное захватывающее зрелище. Шары исполняли свой, никому не ведомый танец. Они меняли, то свою форму, то направление движения. Взмывая вверх, эти фокусники подхватывали с земли различные предметы, раскрашивая их всевозможными цветами. Подброшенные предметы медленно расплывались, меняя свои форму и объём. Они, то сливались со своими создателями, то отдалялись от них, обретая прежние очертания. Рассыпаясь на тысячи мелких брызг, шары фонтанировали, двигаясь в бешеном синхронном ритме, разрастаясь до невероятных размеров, захватывая всё вокруг себя, затем неожиданно сжимались до точки. Казалось, что они импровизируют, смеются, развлекая воображаемую публику. Эти талантливые артисты словно творили новую реальность, обращая в неё всё встреченное на своём пути, смешивая с самими собой. Они лепили новое, лепили новых себя. Представление это также неожиданно закончилось, как и началось. Виньо наблюдал, как эти странные фокусники галантно раскланялись с невидимой публикой и довольные отправились восвояси. Постепенно на плато опустились сумерки, но вокруг было гораздо светлее, нежели до этого представления. Мальчик с удивлением заметил на месте необычного танца странное шевеление. Некое туманное, тусклое, еле различимое облако осталось на подиуме. Постепенно трансформируясь и обретая живые формы, облако делилось, расширялось и, в конце концов, превратилось в новый законченный мир. Затем всё вновь сотворённое быстро свернулось в точку и, как бы обретая законное место, заполнило собой выделенное для него пространство… и время. Виньо не видел, не слышал этого чего-то вновь появившегося, но совершенно явственно ощущал его присутствие – присутствие нового мира, который был сотворён прямо здесь на его глазах, который жил, дышал так же реально, как и он сам.

Глава 4

Ольга катила коляску по аллее парка. Она всегда гуляла в этом парке. Здесь было не слышно шума автомобилей, народу было немного.

Цвели липы. Ольга любила этот аромат. Обычно они зацветали в середине июня, но в этот раз весна задержалась и сдвинулась почти на целый месяц. Малыш крепко спал. Ему нравились эти уединённые прогулки. В такие моменты Ольга часто забывала о времени, предавалась размышлениям или чтению книг. Ребёнок мог проспать три-четыре часа, не беспокоясь из-за ветра, жажды или посторонних звуков. Как-то девушка встретила в парке Татьяну. Они вместе оканчивали среднюю школу. Подруги как будто вернулись в юность, весело хохотали, перебирая смешные школьные истории, вспоминая наперебой разные случаи из прежней жизни. Воспоминания накрыли обеих, как одеялом. Казалось, всё происходило вчера.

– Смотри, он улыбается, сейчас рассмеётся вместе с нами, – Татьяна удивлённо смотрела на Мирошу.

– Не выдумывай, он спит, мы всегда в это время спим, правда? – Ольга поправила шерстяной плед, закрывающий малыша.

Глаза Мироши были чуть приоткрыты. Мальчик улыбался, будто и в самом деле полноценно участвовал в этой оживлённой весёлой болтовне. Ольга поднесла веточку липы к самому носику сына: «Ты подслушиваешь? Отвечай!». Мироша заливисто рассмеялся, чихнул и, отвернувшись, удовлетворённо засопел.

– Ну вот, я же тебе говорила, мы спим. Крепко спим, да? Нам уже пора кушать. Домой, солнышко, а то совсем голодом заморили ребёнка. Мы ведь с самого утра гуляем. Нужно ещё в банк заглянуть. Тут недалеко.

Подруги попрощались, и Ольга заспешила к центральным воротам. Отделение банка находилось за углом, недалеко от перекрёстка. Она озабоченно посмотрела на часы, до начала обеденного перерыва оставалось двадцать минут.

«Заскочу в магазин по дороге, скоро Дима на обед придёт», – рассеянно думала девушка.

Неожиданно Ольга почувствовала тяжесть в ногах, они как будто бы не хотели слушаться. Непроизвольно замедлив шаг, посмотрела на малыша. Её охватило странное чувство, похожее на «дежавю». В висках пульсировало. В следующее мгновение появилось чёткое осознание того, что нужно немедленно возвращаться домой. Ольга опять взглянула на Мирошу. Ребёнок смотрел матери в глаза очень внимательно, спокойно. И она вдруг вспомнила тот осознанный, повелительный взгляд, тогда – во сне. «Старец на розовом облаке, его глаза». У сына был точно такой же взгляд, непонятный, взгляд цельного осознанного существа. Если бы её попросили описать свои ощущения в этот момент, она назвала бы это воздействием из вне, медленно переходящим в собственное убеждение, уверенность в собственной правоте. Сбросив с себя оцепенение, Ольга резко тряхнула головой: «Интуиция», – подумала про себя.

«Ну что же, послушаем тебя на этот раз», – она решительно повернула коляску на сто восемьдесят градусов и быстро покатила её по направлению к дому.

Дмитрий был уже дома, разогревал обед. Возвращаясь с утренней прогулки, Ольга зачастую заставала его за этим занятием. Молодые обедали вместе, а Мироша мирно досыпал в своей кроватке. Проводив мужа на учёбу, Ольга принималась кормить ребёнка.

– Я вечером заскочу к вам в парк, вместе погуляем, – предложил Дмитрий.

– Нужно будет пораньше вернуться, у нас завтра прививка.

– Ладно, тогда до вечера, – на ходу надевая куртку, ответил тот, – я побежал, пока.

Ольга переживала, это была уже третья прививка. Первые два раза были неудачными. Перед очередной прививкой у Мироши неожиданно поднималась температура. Врач отменяла прививку, и затем малыш как ни в чём не бывало чудесным образом выздоравливал и возвращался в обычное состояние. И ещё Ольгу расстраивало, что Мироша не пытался говорить, как другие дети. Приходя на плановый приём, она слышала одно и тоже: «Все реакции и показатели в норме», – вес, реакция на свет, звук. Но, слушая, как лепечут и «гукают» дети его возраста, Ольга недоумевала. Они с мужем давно перестали шутить, какие слова будут первыми, скажет сын «мама» или «папа». Бывало, что малыш по-детски заливисто и звонко смеялся, а порой во взгляде его родители замечали абсолютную осознанность взрослого человека. В такие минуты Ольга смотрела в спокойные и глубокие глаза сына и чувствовала бесконечное умиротворение, покой, уверенность в завтрашнем дне, счастье. Казалось, сама вечность дарила ей эти бездонные ощущения. Такое в их общении было нечастым. Мироша словно понимал, что не стоит излишне волновать свою впечатлительную и наблюдательную маму.

Он не ползал, как другие дети, а сразу уверенно встал на обе ножки. Это было, когда малышу исполнилось одиннадцать месяцев. Ольга любила играть с сыном. Мироше нравились игрушки для детей старшего возраста. Он с удовольствием строил из кубиков дом, придумывал узор из мозаики или сочинял песенки на детском металлофоне. Малышу очень нравилось рассматривать детские книжки с картинками. Ольга читала сыну сказки на ночь, и он мог часами слушать. Девушка исподтишка поглядывала на сына, не заснул ли, но Мироша требовательно теребил мать за руку, когда та неожиданно замолкала. «Откуда он знает, кто колобок, какая бывает репка, – думала Ольга, – и почему солнце вдруг украли?»

Заигравшись в этот день с Мирошей, она решила не идти сегодня в парк и позвонила мужу, чтобы тот забрал её с сыном из дома: «Поужинаем и погуляем тогда, мы тебя дома будем ждать».

Дмитрий вернулся взволнованный: «Ты слышала, что случилось в нашем районе? Включи телевизор!»

Передавали оперативные сводки местных новостей. В 13—03 на перекрёстке, рядом с парком, произошла авария: у автобуса отказало рулевое управление, и, выехав на встречную полосу, он столкнулся с автомашиной скорой помощи марки «Газель». Жертвы, пострадавшие, район оцеплен до сих пор. Организовано объездное движение.

Ольга быстро сопоставила случившееся с их дневной прогулкой. Примерно в это время сын не позволил ей направиться к перекрёстку и развернул её к дому. «Этого не может быть, – взволнованно думала она, – Мироша, как он мог знать?».

– Думаешь, совпадение? – Ольга поделилась с мужем своими сомнениями.

– Фантастика… поживём – увидим. Там народ до сих пор толпится. Много жертв, говорят.

– Может, не пойдём сегодня? Дома побудем. Ты о чём хотел поговорить?

– У нас на курсе идёт отбор на композиторское отделение. Вот уже несколько дней думаю об этом. Чтобы взяли, нужно представить готовые аранжировки.

– А ты бы хотел?

– Я чувствую, что моё, но как только начинаю сочинять, ступор какой-то.

– Ты же говорил, что отбор будет на четвёртом курсе, я думала, ещё далеко.

– Уже началась предварительная запись, от этого зависит распределение к преподавателям. Если сейчас протянуть, потом может быть поздно.

– А у тебя инструмент где? Может, стоит попробовать дома заниматься. Мироша подрос.

– Да, я принёс, подумал, нужно попробовать дома. – Дмитрий раскрыл футляр, бережно взял саксофон.

Мироша внимательно наблюдал за отцом. Дмитрий поднёс инструмент к губам, и Ольга услышала давно забытый, завораживающий звук. Как же давно муж не играл для неё. Когда родился Мироша, Дмитрий перенёс свои занятия в класс консерватории. Они почти не говорили о его учёбе. Вечером муж подрабатывал, приходил поздно, по выходным молодые были поглощены сыном. Вот так и прожили целый год, не замечая времени. Мелодия лилась, печально проникая в каждую частицу её сути. Ольга не заметила, как её глаза стали влажными, а сердце радостно забилось, вспомнились их первые встречи, свидания, прикосновения.

– Что это за мелодия?

– Сам не знаю, как-то вдруг вылилось. Нужно это скорее записать.

– Так ты импровизируешь? Я раньше такого не слышала от тебя. И ты ещё сомневаешься?

Дмитрий настороженно смотрел на сына.

– Мне нужно попробовать сочинять самому. Я не уверен, смогу ли сам?

– Но ведь это возможно только завтра, что-то мне не нравится, как у него щёки горят, – Ольга пощупала лоб сына, – так и есть – опять температура, как же иначе? Прививка ведь завтра.

– Дима, сходи в аптеку, не нравится мне всё это.

Глава 5

Закрыв глаза, Альзор представил мягкую траву с редкими васильками вдоль берега озера. Ему даже удалось почувствовать дуновение ветра и ощутить влагу, поднимающуюся над озером, так живо отозвалось воображение. Альзор не один раз проделывал это с лимоном, представляя его разрезанным поперёк и ощущая при этом, как сводит во рту от резкого кислого вкуса. Затем он стал прислушиваться к своему беспокойному дыханию, которое становилось всё более ровным, медленным и, наконец, еле ощутимым—совсем не слышным. Внимая и доверяясь расслабленному телу, юноша почувствовал жар. Сначала стали сухими и горячими стопы, вслед за ними отозвались ладони, предплечья. В области солнечного сплетения появился большой тёплый шар, который медленно перекатился в центр груди. Постепенно тело перестало ощущаться, а сам он превратился в одну большую голову. Это можно было назвать сгустком ума, даже не ума – сознания. Ум подвижен, сознание – в покое. Альзор бесстрастно последовал за этим покоем, безраздельно доверяясь ему. Исчезли звуки, запахи, желания, он слился воедино с этим удивительным разумным миром, ощущая невероятное счастье от этого единения. Затем всё его существо стало потоком, идущим вверх, и что-то важное, самое главное, большое вышло наружу. Мальчик завис под потолком спальни. Он увидел, как в лунном свете двое под одним большим одеялом, раскинув руки и закрыв глаза, улыбаются. Он с интересом рассматривал этих двоих, не сразу сообразил: «Да это же Виньо, кто это с ним там? Да ведь… Получилось! Всё получилось!».

– Виньо, у тебя получилось?

«Он, наверное, уже в долине. Надо спешить».

Не рассчитав расстояние до окна, юноша неуклюже врезался в стену. Его тут же с огромной скоростью отбросило в противоположном направлении. «Стоп! Здесь лучше не торопиться». Прицелившись в окно, он стремительно вылетел наружу, пронзив собой стену и пропустив центральную аллею. Во всяком случае, аллеи Альзор не заметил и как-то сразу оказался за аркой сада.«Всё по-другому, совсем не так, как по земле». Его стремительно влекла неизвестная и непреодолимая сила, которой было невозможно управлять, а дух захватывало от бешеной скорости. Но ещё примешивался страх – страх неизвестности. «Самое главное, успокоиться. Вам никто не причинит вреда, – вспомнил Альзор слова учителя, – больше всего в этом деле может навредить страх. Так будем же учиться управлять этими крылышками. Что там у нас дальше? Совсем близко отсюда просека – вон к тому лесочку. Теперь понятно, чем дальше представляемая цель, тем выше скорость и менее предсказуемо движение. Будем передвигаться маленькими шагами». Постепенно осваивая своё новое состояние, удивляясь и находя решения, юноша медленно передвигался вдоль знакомых мест. Всё осталось прежним: запахи, цвета, звуки. Только чувствовалось по-особенному: острее, отчётливее, ярче. Мальчику захотелось посмотреть на эти места сверху, и в следующее мгновение как будто бы невидимая нить подняла его на такую невероятную высоту, что озеро внизу превратилось в маленькую лужицу, а потом и вовсе стало каплей. Пейзаж сделался незнакомым. «Управлять мыслями, как рулём. За один раз не научишься, а вот заблудиться как дважды два, – подумал мальчик и устремился к земле, – да ведь это тот лес, до которого мы никогда не успевали дойти. Виньо не любит сумерки. А что-то его не видно, уж не заблудился ли?» Альзор попытался двигаться обратным путём по тем же точкам, сильно не поднимаясь вверх, но, оставаясь на таком расстоянии от земли, чтобы различать мелкие и средние предметы. И вдруг он увидел Виньо. Тот бежал к пригорку, ведущему к их знакомому озеру. «Приближаемся медленно», – нарочито строго, как обычно говорила мама, приказал себе Альзор. Подлетев к брату, он с размаху плюхнулся оземь, далеко позади от него и закричал что было сил: «Виньо, ты куда так припустил? Здорово, правда? Я же тебе говорил, это совсем новое. Теперь мы с тобой уж ему зададим. Я обещал тебе, что мы, в конце концов, его оседлаем». Но брат будто бы не слышал крика и как ни в чём не бывало продолжал свой путь. Тогда пролетев немного вперёд, Альзор двинулся беглецу навстречу. Приблизившись вплотную к Виньо, юноша загородил собой дорогу, но тот, пройдя сквозь него, невозмутимо двигался дальше. Вдруг обожгла страшная догадка: «Да ведь он не видит меня, не слышит. Это Виньо!!! Он не смог…. Тогда как он здесь вообще мог оказаться? – мысли путались, опережая одна другую. – Что же делать?». Ничего не придумав лучше, как схватить брата за руку и следовать за ним по пятам, в голову не пришло. «Пусть всё идёт своим чередом, главное – мы вместе что-нибудь придумаем». Когда Виньо подхватил неожиданный ветер и увлёк в огромную воронку, Альзор изо всех сил держал брата за шею, уцепившись за него обеими руками, маневрируя и следуя тем же путём.

Виньо лежал, распластавшись на узком перешейке, соединявшем лаз из пещеры с огромным каменистым плато. Альзор опустился к брату, пытаясь разбудить: «Просыпайся, ну подумаешь, немного покрутило. Будем вместе выбираться отсюда. К утру нужно успеть, давай же». Виньо хрипел, кашляя пылью, тёр глаза платком, потом вдруг замер, глядя куда-то в сторону. Повернувшись, Альзор увидел в воздухе два шара, медленно плывущих друг за другом по направлению к ним с Виньо. По мере приближения шары становились всё отчётливее и ярче. Обнимая брата, юноша с интересом наблюдал их необычное движение. Происходящее на этой воображаемой сцене всецело захватило обоих братьев. «Да, такое я даже во сне не видел», – подумал юноша. Альзору часто снились увлекательные, исполненные странных фантазий сны. Из этих снов он черпал свои бесконечные истории. Виньо всегда удивляла и восхищала неуёмная фантазия брата, он часто просил, засыпая: «Ну, пожалуйста, придумай ещё что-нибудь, последний разок». И вот он – Виньо совсем один в этой нелепой и далеко не придуманной истории. И надо сказать, что это оказалось не так увлекательно, как на многоярусном острове с братом или под одним с ним большим одеялом в тёплой постели. Мальчик совершенно растерялся: «Куда идти? Всё такое чужое, да ещё эти двое. Кто их знает, может, спрятались где-то и ждут, чтобы и меня так же подбросить и затащить в свой нарисованный мир. Это тебе не дракон. Интересно, как там Альзор? Он, наверное, уже в нашей долине ищет меня», – размышлял Виньо. Неожиданно мальчик почувствовал в руке что-то горячее, будто кто-то взял его за руку. Внутри возникло чувство беспричинной радости, появилась твёрдая решимость действовать.

«Что-нибудь придумаем, – сказал себе Виньо словами брата, – что-нибудь придумаем».

Мальчик встал и пошёл наугад по периметру простиравшегося перед ним плато. По дороге встречалась редкая, блёклая поросль, изредка покрытая невзрачными жёлтыми цветами. Постепенно трава стала более частой, яркой. Мальчик заметил под ногами узкую, отчётливо очерченную, тропинку: «Посмотрим, куда заведёт меня эта дорога». Пройдя совсем немного, Виньо увидел вдалеке небольшую арку, увитую кремовыми цветами и густой блестящей листвой. «Приглашение на бал, в другую реальность», – сказал бы Альзор. «Добро пожаловать», – иронично прошептал Виньо. Подойдя к арке, мальчик остановился, пытаясь разглядеть, что внутри. Неожиданно его как бы втянуло в новое пространство, и он моментально оказался с другой стороны этой живописной двери. В следующее мгновение Виньо почувствовал лёгкость в ногах и во всём теле. Каждый новый шаг подбрасывал его вверх и на пять – шесть метров вперёд. Пришлось учиться передвигаться в этом новом пространстве. Чтобы попасть в цель, приходилось сначала как следует прицелиться, иначе пролетишь мимо. «Это теперь будет моя новая история, – с гордостью подумал Виньо, – на этот раз Альзор будет меня расспрашивать. Но ведь не поверит же, что я здесь был, ни за что не поверит». И тут перед ним, как в сказке, словно из-под земли возникло огромное ветвистое дерево. Вокруг было много других необычных деревьев. Их кроны приветливо раскачивались на ветру, как парусники на морских волнах. Аромат стоял небывалый. У мальчика даже голова немного закружилась от этой восхитительной круговерти. Его будто ласкало, баюкало всем этим великолепием, восхищало, манило, радовало. Посмотрев под ноги, Виньо увидел множество белоснежных цветов. Они, подобно жемчужинам, рассыпались у самых ног мальчика. Наклонившись, он потрогал один из них: «Может, это и правда жемчужины? Здесь, наверное, всё возможно». Но цветок оказался таким живым, реальным, даже приветливым. Только очень недоброму человеку захотелось бы сорвать этот цветок. Виньо различил знакомый аромат. «Что это? Это же мамин запах, запах её тела, волос!!! Странно как, откуда это здесь?» Да, это был запах жасмина, так пахли волосы Лауры.

Дерево наклонило к рукам мальчика свою ветвь, и в широко расставленные ладони Виньо посыпались лёгкие сверкающие снежинки. В воздухе они превращались в переливающиеся капельки воды. Каждая капелька, не долетая до рук мальчика, смешно взрывалась и мелкими струйками растекалась по его ладоням. Виньо пил из ладоней чудесный нектар, умывался им и даже пытался наполнить свой медальон. Таким образом, дерево приветствовало мальчика, выказывая своё к нему расположение. Виньо отчаянно захотелось проявить хоть какую-то благодарность за столь тёплый приём. А ещё больше, ему захотелось, чтобы всё это мог видеть брат. Ведь он никогда не сможет так красиво рассказать, чтоб передать, как это происходило на самом деле. «Вот Альзор, наверное, смог бы», – грустно подумал Виньо. Затем мальчик увидел, что от этой самой ветви, которая так щедра своими снежинками, потянулся еле заметный световой луч. Луч постепенно расширялся, обретая очертания тропинки. Он так мягко и непринуждённо стелился по белым цветам, что мальчику ничего не оставалось, как принять это приглашение. Виньо пошёл вдоль розово-голубой световой дорожки. На душе было легко и спокойно. И только мысль о том, что брату не суждено было увидеть всей этой красоты, мешала полностью насладиться происходящим.

Постепенно шаги мальчика становились всё тяжелее и, сам того не заметив, Виньо оказался на знакомой просеке, как раз у того места, где его подхватил неожиданный ветер. Перед его глазами, как ни в чём не бывало, лежал большой придорожный валун. А кусты, которые с корнем были вырваны из земли его же руками, преспокойно росли на прежнем месте. Они как будто насмехались, передразнивая Виньо. «Ну и дела… Ф-Ф-Ф. Хорошо, что хорошо заканчивается», – мальчик со всех ног кинулся по направлению к дому. Он бежал так быстро, что оказался перед аркой сада вдвое быстрее, чем вечером. Виньо казалось, прошла целая жизнь. Он ощутил ноющее чувство в груди: «Как же давно он не был в этом саду, как давно не слышал знакомого дыхания брата, его заливистого смеха, его рассказов. И только Луна равнодушно освещала до боли знакомую тропинку в сад и спущенную из окна верёвку.

Альзор лежал также спокойно и неподвижно, как и тогда, когда Виньо оставил его, бесчувственного и безразличного. Виньо юркнул под тёплое одеяло и с жаром обнял брата, прижимаясь к нему всем телом.

Притворяясь спящим, Альзор слегка пошевелился, давая понять, что он уже давно здесь и, покровительственно повернувшись к Виньо, как бы во сне, обнял брата за шею. Всего за две минуты до этого сладкого объятия он, стремительно обогнав Виньо и прицелившись в окно детской комнаты, пробуравил собой стену и с размаху плюхнулся в своё с раскинутыми руками тело. Сначала он даже не понял, где его ноги и как ими управлять. Под одеялом юноша поспешно принялся шевелить пальцами, каждым в отдельности и всеми вместе, пытаясь привыкнуть к прежнему обычному существованию. Ощутив живое прикосновение брата, Альзор чуть не расплакался, необъяснимое счастье овладело всем его существом. Это чувство радости можно было сравнить лишь с тем, как он впервые завис под потолком над двумя спящими. «Утром, всё будет утром, главное, что мы выбрались, и всё обошлось. Интересно всё же, который сейчас час? Так тихо, будто бы до утра ещё совсем далеко, – засыпая, он едва различал плеск воды в их бассейне, – наверное, отец… скоро рассвет…»

Крон просыпался до рассвета, его ритуал был не изменен. Уже несколько сотен лет он плавал по утрам в бассейне, растирался жёстким полотенцем, совершал свои одному ему понятные движения. Таким образом, Крон встречал рассвет. Затем он погружался в глубокую часовую медитацию. Один Бог знал, где пребывала в это время его душа. Закончив свои упражнения, Крон принимался готовить крепкий травяной Цэль, сервировал небольшой передвижной столик и и шёл в их с Лаурой спальню. Больше всего он любил эти утренние часы, проводимые вдвоём с женой. Они переговаривались одними мыслями, чутко откликаясь на каждый взгляд и движение друг друга. Это был поистине благословенный брак, и Крон ни разу об этом не пожалел. Лаура была женщиной его мечты, его сокровищем, его благословением.

– Я вчера слушал тебя из библиотеки. Знаешь, по-моему, это было здорово. Что ты пела? – он нежно обнял жену.

– Импровизировала. Это могло бы быть хорошим фоном для симфонии водопада, как ты считаешь?

– Напоминает звон колокольчиков… и так… проникновенно-печально.

– Я ещё не записывала, у меня есть сомнения, пытаюсь перенастроить новую арфу. Может, подключить сюда Сорэль? Как ты думаешь? 1