Исключительное право Адель Фабер

Раненый всё ещё был без сознания, но его лоб казался чуть менее горячим, а дыхание – более ровным. Время от времени я прерывала работу, чтобы смочить его губы водой или поправить одеяло.

К вечеру комната преобразилась. Чистые, хоть и потёртые, шторы пропускали последние лучи заходящего солнца. Вымытый пол больше не скрипел от грязи под ногами. В камине весело потрескивал огонь, а на маленьком столике, который Люси отмыла до блеска, уже были расставлены миски для супа.

Мальчишки вернулись с целым ворохом вещей от леди Деборы: простыни, подушки, одеяла, несколько свечей в подсвечниках, котелок и даже немного чая.

– Леди сказала, что всё понимает и не волнуется, – отрапортовал Жак, сияя от важности порученной миссии. – И что если понадобится помощь, мы должны сразу бежать к ней. А мы ничего лишнего не сказали, только что вы решили остаться в поместье на ночь, чтобы начать обустройство!

– Очень мило с её стороны, – улыбнулась я, разбирая принесённые вещи. – Вы молодцы, ребята.

Мальчишки расплылись в довольных улыбках, но уже через мгновение их лица стали серьёзными.

– Госпожа, – Сэм переминался с ноги на ногу, – можно мы тоже останемся? Ну, помочь?

Я взглянула на них с удивлением. Эти мальчишки, которые знали меня меньше двух дней, тоже хотели остаться в полуразрушенном доме, чтобы помочь ухаживать за незнакомцем?

– А ваши родители не будут беспокоиться? – спросила я.

– Моя мать знает, что я с вами, – пожал плечами Жак. – Она не против.

– А мой отец на рыбалке до завтра, – добавил Сэм. – Никто и не заметит, что меня нет.

Я обменялась взглядами с Мартой, которая только что вошла с дымящимся котелком супа.

– Что ж, – наконец решила я, – лишние руки не помешают. Но имейте в виду, ночь будет беспокойной.

– Мы не боимся! – гордо выпятил грудь Жак. – И спать умеем по очереди, правда, Сэм?

– Ага! – кивнул его друг. – Как в дозоре!

Я не могла не улыбнуться их энтузиазму.

– Хорошо, – согласилась я. – Тогда поможете Пьеру с дровами для камина. Ночью потребуется поддерживать огонь.

Мальчишки тут же умчались выполнять поручение, а Марта с лёгкой улыбкой принялась разливать суп по мискам.

– Никогда не видела, чтобы дети так рвались работать, – заметила она.

– Это приключение для них, – я взяла миску, наслаждаясь ароматом куриного супа с травами. – Настоящее приключение с раненым незнакомцем в заброшенном доме.

Ужинала я в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине и редкими стонами раненого. Марта, Люси и остальные ушли на кухню и врем от времени оттуда доносился тихий говор.

И хоть суп и оказался восхитительным – наваристый, с кусочками курицы, моркови и какими-то травами, придававшими особый аромат, – есть в одиночестве было грустно, поэтому, наскоро опустошив тарелку, я, прихватив ее с собой, зашла на кухню.

– Это просто волшебно, Марта, – искренне похвалила я, поставив грязную посуду на стол. – Давно не ела ничего вкуснее.

– Что вы, госпожа, – зарделась кухарка. – Простой супчик, без затей. Вот когда обживёмся и будет нормальная кухня, тогда я вам настоящие блюда приготовлю.

После ужина мы распределили дежурства у постели больного. Я настояла на том, чтобы взять первую смену, до полуночи. Потом должна была сменить меня Люси, а перед рассветом – Марта. Пьер с мальчишками обосновались на кухне, обещав поддерживать огонь и быть начеку в случае опасности.

Когда все разошлись, я осталась одна в полутёмной комнате, освещённой лишь огнём в камине и одинокой свечой на столике. Сидя рядом с лежанкой, я внимательно рассматривала лицо незнакомца, пытаясь угадать, кто он и как оказался в моём поместье с ножевой раной.

Его лицо в мерцающем свете огня казалось выточенным из камня – резкие черты, запавшие щёки, прямой нос, густые брови. Не красавец в общепринятом смысле, но что-то притягательное в этом лице было – сила характера, запечатлённая даже в бессознательном состоянии.

Кто ранил его? От кого он бежал? И почему выбрал именно поместье Фабер для укрытия?

С этими мыслями я сидела, время от времени меняя компресс на его лбу и прислушиваясь к дыханию. За окном сгущалась ночная тьма, а в камине потрескивали догорающие поленья. Где-то в глубине дома скрипели половицы под ногами дежурившего Пьера, а с кухни доносился приглушённый шёпот мальчишек, пытавшихся говорить тихо.

В этом полуразрушенном доме, среди незнакомых ещё людей, рядом с раненым, чьего имени я не знала, неожиданно для себя я почувствовала странное умиротворение. Словно именно здесь, в этом месте, в этот момент, я наконец-то обрела то, чего мне не хватало всё это время – настоящий дом и настоящих людей вокруг.

Глава 13

Пробуждение было не из приятных. С тихим стоном приняв вертикальное положение, я некоторое время растирала затёкшую шею. Узкая и короткая кушетка оказалась не самым лучшем спальным местом.

Хотя моя смена дежурства закончилась давно, я всё же долго не могла уснуть, а после сон все равно был чутким и прерывистым. Каждый стон раненого, каждый треск догорающих в камине поленьев заставлял меня просыпаться. Несколько раз я вставала, чтобы проверить состояние нашего таинственного гостя, и каждый раз обнаруживала рядом с ним либо Люси, либо Марту, бдительно следящих за его дыханием и меняющих компрессы на лбу.

Сейчас у постели незнакомца сидела Марта, её крепкая фигура чётко вырисовывалась в утреннем свете, пробивающемся сквозь шторы. Она аккуратно отжимала тряпицу в миске с водой, готовясь сменить компресс на лбу больного.

– Доброе утро, госпожа, – тихо произнесла она, заметив, что я проснулась. – Выспались хоть немного?

– Вполне, – я потянулась, чувствуя, как ноют мышцы после неудобной ночёвки. – Как наш пациент?

– Жар спал, – Марта осторожно приложила влажную ткань ко лбу раненого. – Дышит ровнее, рана не воспалилась. Похоже, травы помогли.

Я подошла ближе, внимательно всматриваясь в лицо незнакомца. Действительно, его щёки уже не пылали нездоровым румянцем, а дыхание было глубоким и ровным. Человек спал, а не находился в беспамятстве, и это обнадёживало.

– Что ж, уже хорошо, – я облегчённо выдохнула. – А где остальные?

– Люси спит наверху, в одной из спален, что мы вчера немного прибрали, – пояснила Марта. – Бедняжка утомилась за ночь. Пьер ещё на рассвете ушёл в город – вернулся за инструментами и приведет своих сыновей. А мальчишки, – она кивнула в сторону окна, – там, возятся в саду с самого утра. Сказали, хотят расчистить дорожки, пока вы не проснулись.

Я подошла к окну и отодвинула штору. Действительно, Жак и Сэм, засучив рукава, с остервенением выдирали сорняки вдоль главной аллеи, ведущей от дома к воротам. Они работали быстро, слаженно, изредка перебрасываясь шутками и смеясь. Глядя на этих взъерошенных, чумазых мальчишек, я невольно улыбнулась.

– Не думала, что они так рано встанут, – заметила я.

– О, эти сорванцы? – Марта тоже улыбнулась. – Они от рассвета до заката могут носиться. В их возрасте усталость быстро проходит. А завтрак я уже приготовила, – добавила она, вставая. – Чай заварен, яйца сварены, хлеб нарезан. Не бог весть что, конечно, но на первое время сойдёт.

– Вы удивительная женщина, Марта, – искренне сказала я. – Не представляю, как бы мы справились без вас.

Кухарка смущённо махнула рукой, но было видно, что похвала ей приятна.

– Идите завтракать, госпожа. А я пока посижу с ним ещё немного.

После скромного, но сытного завтрака (Марта не преувеличивала – яйца были сварены идеально, а чай заварен с какими-то травами, придававшими ему освежающий вкус), я снова проверила состояние раненого. Он всё ещё спал, но сон казался более спокойным, даже умиротворённым. Какая бы тайна ни скрывалась за его появлением в моём поместье, сейчас он был просто человеком, нуждающимся в покое и заботе.

– Думаю, я немного прогуляюсь, – сказала я Марте, уже закончившей со своим завтраком и занятой развешиванием выстиранных накануне тряпок. – Хочу осмотреть территорию, составить план работ.

– Одна? – кухарка взглянула на меня с беспокойством. – Может, позвать Жака или Сэма? Мало ли что или кто бродит в зарослях.

– Не беспокойтесь, – я улыбнулась, тронутая её заботой. – Днём я вряд ли встречу что-то опаснее кроликов. К тому же мне хочется немного побыть одной, собраться с мыслями.

Марта понимающе кивнула, хотя по её лицу было видно, что идея ей не нравится. Но она не стала возражать, лишь проводила меня обеспокоенным взглядом, когда я, накинув лёгкую шаль на плечи, вышла из дома.

Поместье оказалось гораздо обширнее, чем я предполагала вначале. За домом раскинулся сад с геометрически правильными линиями дорожек, теперь едва различимыми под слоем опавшей листвы и разросшихся кустарников. Там и тут виднелись остатки малых архитектурных форм – каменных скамеек, полуразрушенных беседок, небольших фонтанчиков с потрескавшимися чашами.

Я медленно брела по заросшим тропинкам, пытаясь представить, как выглядел сад в годы своего расцвета. В памяти Адель сохранились лишь смутные образы – яркие клумбы с розами, аккуратно подстриженные кусты самшита, фонтан с фигуркой дельфина, из пасти которого струилась вода. Эти воспоминания были окрашены детским восторгом и радостью, ведь Адель приезжала сюда на каникулы, когда была совсем юной.

Я продолжила путь, минуя яблоневый сад и углубляясь в более дикую часть территории. Здесь уже не было никаких следов человеческого вмешательства, только высокая трава, полевые цветы и редкие деревья, разбросанные там и сям. Вдалеке виднелась полоса более густого леса – вероятно, граница владений.

Но что привлекло моё внимание – это тонкая серебристая лента ручья, извивающегося среди высокой травы. Я направилась к нему, завороженная блеском воды на солнце и приятным журчанием, доносившимся даже издалека.

Ручей оказался шире, чем представлялось издали – почти маленькая речка с чистой, прозрачной водой, через которую был перекинут старый, но ещё крепкий деревянный мостик. Я осторожно ступила на него, проверяя надёжность досок, и, убедившись, что конструкция выдержит мой вес, перешла на другой берег.

Здесь начиналась небольшая поляна, окружённая развесистыми дубами, создающими уютную тень. А в центре поляны… две великолепные лошади: вороной жеребец с блестящей, как вороново крыло, шерстью и изящная гнедая кобыла с белой звёздочкой на лбу. Они мирно щипали траву, изредка пофыркивая, а рядом с ними на поваленном стволе дерева сидел сгорбленный старик, бережно расчёсывающий длинную гриву кобылы.

Я невольно залюбовалась. Лошади были потрясающе красивы – с длинными стройными ногами, изящными шеями, аккуратными маленькими головами. Даже я, никогда особо не интересовавшаяся конным спортом, могла оценить чистоту их породы и превосходный уход. Шкура блестела на солнце, как отполированная, мускулы играли под кожей при каждом движении, а глаза смотрели умно и внимательно. Это были не рабочие лошадки для фермы, а настоящие скакуны, которые могли бы украсить любую благородную конюшню.

Я не знала, что мне делать – отступить, чтобы не спугнуть ни лошадей, ни старика, или подойти и поздороваться. Но выбор был сделан за меня: вороной жеребец, подняв морду, заметил меня и негромко заржал, словно приветствуя. Старик тут же обернулся, вглядываясь в мою сторону подслеповатыми глазами.

– Кто здесь? – спросил он, вставая и опираясь на палку. Голос его, несмотря на явно преклонный возраст, был сильным и звучным.

– Прошу прощения за вторжение, – я сделала несколько шагов вперёд, чтобы он мог меня разглядеть. – Я Адель Фабер, новая владелица поместья.

– А-а-а, – протянул старик понимающе. – Наследница старой госпожи Элизы, значит. Наконец-то приехали. А то уж думал, поместье совсем заброшенным останется.

– Вы знали мою тётушку? – спросила я, подходя ближе.

– Как не знать, – кивнул старик. – Я ещё отцу её лошадей поставлял. Жером, мастер-коневод, – он слегка поклонился, прижав руку к сердцу в старомодном, но элегантном жесте.

– Очень приятно, мастер Жером, – я склонила голову в ответ. – У вас невероятно красивые лошади.

Лицо старика озарилось гордостью.

– Лучшие в округе, несмотря ни на что, – он любовно погладил шею гнедой кобылы. – Фалько и Белла, последние из моего табуна. Но и они одни стоят дюжины обычных скакунов.

Я приблизилась к лошадям, осторожно протягивая руку к кобыле. Та заинтересованно потянулась ко мне, обнюхивая пальцы, а затем мягко ткнулась бархатистыми губами в ладонь. Я невольно улыбнулась, ощущая нежное прикосновение.

– Она вас признала, – заметил Жером с удивлением. – А Белла не каждому доверяет. Характер у неё независимый, но верный, если уж привяжется.

– Они выглядят великолепно, – искренне сказала я, любуясь статью животных. – Вы, должно быть, известный коневод.

– Был таким, – во взгляде старика мелькнула грусть. – Когда-то моя конюшня славилась на весь регион, даже ко двору поставлял лошадей для парадных выездов. А теперь, – он развёл руками, – остались только эти двое, да и тех скоро придётся продать.

– Почему? – спросила я, невольно переводя взгляд с прекрасных животных на их хозяина.

Жером тяжело вздохнул, присаживаясь обратно на поваленное дерево.

– Старость не радость, госпожа. Рук не хватает ухаживать за ними как следует. Сын должен был унаследовать дело, но… – он замолчал, и я заметила, как его рука, сжимающая трость, побелела от напряжения.

– Простите, – тихо сказала я, понимая, что затронула болезненную тему.

– Ничего, – Жером покачал головой. – Старые раны. Сын мой погиб восемь лет назад. Нелепая случайность – молодой, необъезженный жеребец понёс… – он замолчал, глядя куда-то вдаль.

– Мне очень жаль, – я присела рядом с ним, чувствуя искреннее сострадание.

– Что уж теперь, – старик выпрямился, словно стряхивая с себя тяжёлые воспоминания. – После его смерти дела пошли под откос. Помощников хороших не найти, денег на содержание большого табуна не хватало. Пришлось распродать почти всех. А потом ещё эта лихорадка три года назад… Половина оставшихся лошадей пала, конюшни пришлось сжечь, чтобы зараза не распространялась. Только Фалько и Белла выжили, я их отдельно держал, для особых заказов.

– И кому же вы собираетесь их продать? – спросила я, наблюдая, как вороной жеребец грациозно прохаживается по поляне, словно демонстрируя своё великолепие.

– Пока не знаю, – покачал головой Жером. – Хотелось бы найти достойного хозяина. Не для скачек, Фалько уже немолод для этого, восемь лет как-никак. Но для разведения они бесценны – чистая восточная кровь, без примесей. Их потомство могло бы возродить породу в здешних краях.

Он вдруг повернулся ко мне, его выцветшие глаза внезапно загорелись:

– А что, если вы их купите, госпожа? Для поместья скакуны такой породы будут в самый раз. Возродите старые традиции – ваша тётушка, помнится, тоже держала пару чистокровных.

Я растерялась от неожиданного предложения.

– Но я… я совсем не разбираюсь в лошадях. И потом, разве такие скакуны не стоят целое состояние?

– Для вас я сделаю особую цену, – Жером хитро прищурился. – Триста золотых за обоих. Это даже не половина их настоящей стоимости, но мне важнее, чтобы они попали в хорошие руки.

Я молчала, не зная, что ответить. Триста золотых – сумма немалая, хоть и не разорительная при моих нынешних средствах. Но дело было не в деньгах. Что я буду делать с двумя чистокровными скакунами? Я едва держалась в седле в те редкие разы, когда Адель приходилось ездить верхом.

С другой стороны, что-то в этих благородных животных притягивало меня. Может быть, их красота и грация или гордый, свободный дух, который чувствовался в каждом их движении. Кобыла, словно почувствовав мои размышления, снова подошла ко мне, ткнувшись мордой в плечо, будто подталкивая к решению.

– Знаете, мастер Жером, – медленно произнесла я, – у меня есть предложение получше. Вместо того, чтобы продавать мне лошадей, не хотите ли вы сами перебраться в моё поместье вместе с ними?

Старик изумлённо уставился на меня:

– Что?

– Я восстанавливаю поместье, – пояснила я. – Мне нужны люди, знающие своё дело. В усадьбе должны быть конюшни, которые можно отремонтировать. Вы бы присматривали за лошадьми, а со временем, возможно, могли бы возродить разведение.

Жером растерянно моргал, словно не веря своим ушам.

– Но как же… У меня домик в соседней деревне, хозяйство маленькое…

– Которое вы всё равно собирались оставить, раз уж решили продать лошадей, – мягко заметила я. – Подумайте, ведь это шанс вернуться к любимому делу. И Фалько с Беллой будут жить в достойных условиях, под вашим присмотром.

Я видела, как в глазах старика загорается искра надежды. Он с сомнением покачал головой, но уже без прежней категоричности.

– Не знаю, госпожа. С чего такая щедрость к незнакомому старику?

– Может быть, мне просто нужен собственный коневод, – улыбнулась я. – А может, я верю в судьбу. Наша встреча кажется мне неслучайной.

– Что ж, пожалуй, я посмотрю на конюшни в вашем поместье. И если они в приличном состоянии или их можно восстановить… – он не закончил фразу, но его взгляд говорил о многом.

– Замечательно! – я обрадовалась, сама не понимая, почему так важно для меня заполучить этого старика с его лошадьми. – Приходите завтра, я буду ждать.

– Хорошо, госпожа, – Жером наконец кивнул, словно принимая важное решение. – Завтра на рассвете мы с Фалько и Беллой придём взглянуть на ваши конюшни.

Глава 14

В поместье я возвращалась в приподнятом настроении, размышляя о странном повороте событий. Ещё вчера я не думала о разведении лошадей, а сегодня уже планирую восстановление конюшен и приглашаю на работу коневода с его чистокровными скакунами. Но почему-то это решение казалось правильным. Может быть, потому, что в глазах старого Жерома я увидела ту же тоску по утраченному дому и прежней жизни, что иногда ощущала сама. Или потому, что не могла допустить, чтобы такие прекрасные создания, как Фалько и Белла, попали в недостойные руки.

«Разведение лошадей… Интересно, окупится ли? – мелькнула практичная мысль. – Впрочем, сейчас дело не в деньгах, а в том, чтобы вдохнуть жизнь в это заброшенное место».

Размышляя об этом, я почти дошла до дома, когда заметила необычное оживление во дворе. Двое крепких молодых мужчин разгружали телегу с досками и инструментами, а Пьер, стоя рядом, давал им указания. Заметив меня, садовник приветственно взмахнул рукой:

– А вот и госпожа! – воскликнул он. – Как раз вовремя. Это мои сыновья, Филипп и Жан, – он указал на мужчин. – Готовы приступить к работам хоть сейчас.

Филипп, высокий и широкоплечий, с русыми волосами, собранными в хвост, и Жан, чуть ниже ростом, но такой же крепкий, с тёмными кудрями и внимательным взглядом, синхронно поклонились мне, выказывая почтение.

– Рада знакомству, – я улыбнулась им. – Ваш отец много рассказывал о вас.

– Мы не подведём, госпожа, – серьёзно сказал Филипп. – Отец говорит, тут работы на месяцы, но мы начнём с самого необходимого. Кровлю подправим, окна застеклим и…

– И конюшни, – добавила я, вспомнив о своём обещании Жерому. – Нужно оценить их состояние и приступить к восстановлению.

Братья удивлённо переглянулись, а Пьер вопросительно поднял бровь:

– Конюшни, госпожа? Вы собираетесь держать лошадей?

– Возможно, – загадочно улыбнулась я. – Завтра к нам придёт мастер-коневод для оценки.

– Сделаем, госпожа, – заверил меня Пьер и неловко улыбнулся.

Задерживаться более во дворе я не стала и поспешила в дом. Быстро пересекла холл и направилась в малую гостиную. Там Марта хлопотала у постели раненого, осторожно поднося к его губам ложку с куриным бульоном. Незнакомец, приподнятый на подушках, выглядел всё ещё бледным и измождённым, но его взгляд был ясным и осмысленным. Заметив меня, он попытался приподняться чуть выше, но Марта его удержала.

– Лежите спокойно, господин, – строго сказала она. – Вам нельзя делать резких движений.

Я подошла ближе, внимательно рассматривая нашего гостя. В сознании, с осмысленным взглядом, он выглядел иначе – черты лица казались более благородными, а в тёмных глазах читался острый ум.

– Рада видеть, что вам лучше, – произнесла я, останавливаясь у изголовья. – Я мадам Адель Фабер, владелица этого поместья.

– Томас, – хрипло ответил он. – Томас Барнс. И я в неоплатном долгу перед вами, мадам.

– Не стоит благодарности, – покачала я головой. – Любой поступил бы так же, найдя раненого.

– Не любой, – возразил Томас, и его глаза на мгновение затуманились, словно он вспомнил что-то неприятное. – Особенно учитывая обстоятельства.

Я хотела расспросить его об этих «обстоятельствах» – о ране, о том, почему он не хотел, чтобы мы вызывали доктора, о том, кто его преследует, но заметила, как трудно дался ему даже этот короткий разговор. Веки Томаса тяжелели, а дыхание становилось прерывистым.

– Вам нужно отдохнуть, – мягко сказала я. – Мы ещё успеем поговорить, когда вы наберётесь сил.

– Да, – он с благодарностью кивнул. – Пожалуй… – все же недоговорил мужчина, его глаза закрылись, и он погрузился в спокойный сон, без прежнего лихорадочного метания.

Я обменялась взглядами с Мартой, и она одобрительно кивнула:

– Теперь он точно поправится, госпожа. Ему просто нужно время.

Когда Томас заснул, я решила, что самое время, наконец, осмотреть свой новый дом более внимательно. За эти пару дней я только и делала, что спешила, бегала, организовывала работы, но так и не изучила поместье как следует. А ведь там могли быть ценные вещи, оставшиеся от тётушки, или просто интересные находки.

– Люси, – обратилась я к дочери Марты, которая как раз вернулась с полной корзиной мусора, – ты не могла бы присмотреть за нашим гостем, пока я осмотрю дом?

– Конечно, госпожа, – девушка присела в лёгком книксене. – Я никуда не уйду, и если ему что-то понадобится, сразу позову вас или маму.

Удовлетворённая её ответом, я тотчас отправилась на исследование. Начать решила со второго этажа, где находились спальни и личные комнаты. Широкая лестница, несмотря на многолетнее запустение, всё ещё сохраняла величественный вид. Резные дубовые перила, украшенные замысловатым растительным орнаментом, были покрыты слоем пыли, но дерево оставалось крепким и добротным.

На втором этаже открывался длинный коридор с дверями по обеим сторонам. Первая дверь справа вела в просторную спальню, судя по всему, когда-то принадлежавшую тётушке Элизе. Покрытая пылью и паутиной мебель сохранилась довольно хорошо: массивная кровать с балдахином, туалетный столик с помутневшим зеркалом, платяной шкаф, пара кресел у камина. На стенах висели потускневшие от времени картины, изображавшие пейзажи и натюрморты.

Я подошла к туалетному столику и осторожно выдвинула верхний ящик. Он был пуст, если не считать забытой ленты для волос и сломанной перламутровой шпильки. Остальные ящики тоже оказались почти пустыми – видимо, ценные вещи забрали слуги после смерти тётушки.

Следующая комната оказалась небольшой библиотекой или кабинетом. Книжные шкафы, заполненные томами в потёртых переплётах, занимали две стены от пола до потолка. У окна стоял письменный стол, поверхность которого была покрыта таким толстым слоем пыли, что на нём легко можно было писать пальцем.

Заинтригованная, я подошла к книжным полкам. Многие книги пострадали от сырости, но некоторые сохранились довольно хорошо. Я с удивлением обнаружила, что большинство из них были на разных языках. Судя по всему, тётушка Элиза была образованной женщиной с широким кругом интересов.

На одной из полок я нашла несколько альбомов с эскизами растений – каждый рисунок был выполнен с поразительной точностью и сопровождался подробными заметками о свойствах и местах произрастания. «Так вот почему в саду было так много лекарственных растений», – подумала я, вспомнив слова Пьера о «целебном саде».

У письменного стола я задержалась дольше. Осторожно выдвигая ящики один за другим, я обнаружила письменные принадлежности, счетные книги, какие-то записи хозяйственного характера. В нижнем ящике нашлась пачка писем, перевязанных выцветшей лентой. Я не стала их читать, решив, что на это нужно выделить отдельное время, и покинула пыльное и немного мрачное помещение, продолжив экскурсию.

Следующими были несколько гостевых спален, однообразно обставленных и почти не сохранивших индивидуальных черт. В одной из них я обнаружила забытый кем-то медальон с миниатюрным портретом внутри – молодой офицер в форме смотрел на меня с едва уловимой улыбкой. Кто это был? Возлюбленный какой-нибудь гостьи? Или, может быть, покойный сын тётушки Элизы, о котором я ничего не знала?

В дальнем конце коридора находилась маленькая комнатка, которая, видимо, принадлежала горничной – скромная узкая кровать, комод для одежды, маленькое зеркало на стене. Здесь почти не было личных вещей, только забытый молитвенник на прикроватном столике.