Песнь убитой Мавки

Но что всё это означало? Какова теперь её цель в этом мире, который, казалось, был готов поглотить её вновь? Если бы она действительно умерла, её память должна была бы стереться, исчезнуть, как последние следы пыли с древней, заброшенной доски, оставив после себя лишь чистое, нетронутое полотно небытия. Но она помнила. Помнила каждый отчаянный крик, застывший на губах, каждый последний взгляд, полный отчаяния, каждый безжалостный удар молотка, вбивающего гвозди в помост эшафота, подтверждающий её жестокий приговор. Это воспоминание было не просто чётким, оно было жгучим, словно раскалённое клеймо, навечно выжженное на самой душе, отпечаток боли и несправедливости, который ничто не могло стереть. Оно пульсировало в ней, наполняя каждую клеточку её вновь обретённого тела.

Вечер неумолимо сгущался, обволакивая лес плотной, влажной мглой. Сумерки стелились по земле, скрывая очертания привычных предметов, делая мир таинственным и неуютным. Деревья, словно живые существа, ощетинивались острыми, сухими ветвями, протягивая их к небу в предчувствии наступающей ночи, и в их тёмных, бездонных глубинах таилось нечто неизвестное, возможно, зловещее. Любое создание, даже самое безобидное днём, могло превратиться в угрозу под покровом кромешной темноты. Лес оживал с наступлением сумерек, наполняясь шорохами, шелестом листвы, скрипом ветвей и неясными звуками, что заставляли сердце сжиматься у любого, кто осмеливался ступить на эту землю.

Но странное дело: страха Карна не испытывала. Он испарился, уступив место чему-то иному. Больше не было места для той парализующей паники, что сковала её на эшафоте, когда её жизнь обрывалась под аплодисменты толпы. Теперь её охватывало лишь холодное, стальное чувство решимости. Это они должны были её бояться. Это она, восставшая из небытия, вернётся за тем, что у неё отняли, за тем, что было её по праву. Её душа, прежде сломленная, теперь была закалённой, как сталь, и готова к новой битве. Каждое её движение, каждое дыхание было наполнено этой новой, пугающей силой.

Замёрзшая, до нитки промокшая, и совершенно измотанная, Карна брела по сумрачному лесу, пытаясь собрать разрозненные обрывки мыслей и понять, что делать дальше. Дождь не прекращался, его монотонный шёпот смешивался с шорохом мокрой листвы под её босыми ногами, создавая меланхоличную симфонию отчаяния. Каждое дерево, казалось, было клоном предыдущего, каждый куст – угрожающим силуэтом, скрывающим в себе неведомую опасность. Ориентиры исчезли, мир вокруг слился в однообразную, тёмную массу. Единственное, что отчётливо приходило в голову, было одно: вернуться в академию за своими вещами. Забрать немногочисленные сбережения, которые она, будучи ещё студенткой, хранила под потайной доской в полу своей комнаты, и уехать. Уехать как можно дальше, в большой, шумный город. Там она сможет снять маленькую, неприметную комнатушку, где в тишине и относительной безопасности обдумает дальнейшие действия, выстроит новый план, новый путь к своей цели.

Её напряжённые размышления, тяжёлые, как свинцовые гири, резко прервали шаги позади. Кто-то, она была уверена, выследил её. Чувство липкого, леденящего ужаса, почти забытое, вновь охватило её, пригвоздив к месту. Она не могла пошевелиться, её тело, только что ощутившее прилив жизненных сил, вдруг стало ватным и непослушным, словно управляемым чужой волей. На плечо легла тяжёлая рука, большая и грубая, явно мужская, её прикосновение было неожиданным и пугающим. Сердце пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой, молотом отбивая ритм в её груди. Развернувшись, Карна на мгновение даже почувствовала странное облегчение. Это был не человек. Уже хорошо. Возможно, один из многочисленных духов леса, заблудившийся в этих краях, или студент-нечисть, не менее потерянный, чем она сама.

– Карна? Что ты здесь делаешь? – Голос был глубоким, с лёгкой хрипотцой, но не зловещим, скорее обеспокоенным. Его ледяной взгляд скользнул по ней сверху вниз, останавливаясь на мокром, прилипшем к телу платье и бледных, дрожащих губах. – Боже, Карна, что с тобой? Вся промокла! Замёрзла до костей!

Парень, высокий и широкоплечий, стянул с себя серую толстовку, пахнущую свежестью леса и чем-то неуловимо божественным, словно горным ветром и утренней росой. Он бережно, но настойчиво накинул её ей на плечи, пытаясь укрыть от пронизывающего холода. Затем он принялся энергично растирать её озябшую кожу, пытаясь согреть, словно хотел влить в неё собственное тепло. Карна еле сдержала горький смешок, который так и рвался наружу. Ха! Как будто это поможет. В их мёртвых венах, венах мавок, не течёт обычная, тёплая кровь, способная согреть тело. Их плоть – это лёд, когда свирепствует мороз, и пылающий уголь, когда летнее солнце пытается испепелить мир. Они не чувствуют обычный холод так, как люди, но прикосновения его рук всё равно были неожиданно приятными.

Она хотела ответить, но вдруг осознала, что совершенно не знает, кто этот парень и почему он обращается к ней по имени, да ещё и с такой заботой, словно они были старыми друзьями. Видимо, он заметил её замешательство и растерянность в некогда сильных, а теперь тусклых глазах, в которых отражалось бесконечное недоумение.

– Ах, да, конечно, ты вряд ли меня помнишь. Я Борей, с курса божеств. Наш факультет редко пересекается с факультетом нечисти, – пояснил он, словно читая её мысли. Её память напряглась, пытаясь отыскать хоть какие-то зацепки. Да, она его помнила… вернее, видела в компании его друзей, издалека, лишь мимолётные силуэты. Он был одним из тех, кто выступал против её казни, одним из немногих, кто тогда осмелился протестовать, бросив вызов толпе. Она молчала, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить своё состояние, но ничего не приходило на ум. В этом парне было что-то притягательное, помимо его внезапной, необъяснимой заботы. Возможно, его внешность… Его волосы были цвета воронова крыла, такими же чёрными и блестящими, а глаза – глубокие, пронзительные, как осколки айсбергов в ледяном океане, скрывающие в себе некую древнюю мудрость. Но эта холодная, почти неземная красота совсем не вязалась с его тёплым, участливым поведением. Он не отпускал её плечи, продолжая растирать руки, словно пытаясь растопить лёд, сковавший её душу.

– Послушай, тебя совсем не удивляет? – Карна наконец нашла в себе силы, чтобы отстранить его руки, хотя тепло его прикосновений было приятно, окутывая её, словно мягкое облако. Она плотнее запахнула его толстовку, ощущая на коже прикосновение мягкой ткани, впитавшей его запах. Это был первый вопрос, терзавший её с момента пробуждения, самый острый и насущный. Его взгляд выражал немой вопрос, он явно не понимал, о чём она говорит, на его лице отражалось лишь чистое недоумение. – Ну, в смысле, меня казнили совсем недавно, а я стою тут, живая… Видимо, Аид не хочет меня переправлять на тот свет в который раз.

Карна выдала натянутый смешок, который прозвучал скорее как хриплый кашель, полный горечи и отчаяния. Борей посмотрел на неё как на безумную, сбежавшую из лечебницы, в его глазах читалась смесь недоумения и тревоги. Он опустил взгляд на её белое, насквозь промокшее платье, которое в свете луны казалось зловеще-белым, словно смирительная рубашка, слишком свободной, слишком лёгкой для такой холодной ночи.

– О какой казни ты говоришь? Ты же, вроде, мавка. Вы обычно тонете, если я не ошибаюсь. И это было несколько месяцев назад, – произнёс он, и теперь уже Карна смотрела на него, как на сумасшедшего. Что за чушь он несёт? Она не могла утонуть несколько месяцев назад! Её казнь была вчера, совсем недавно, эта боль ещё свежа в её памяти.

– Ладно, я понял, ты переохладилась, – Борей вздохнул, его голос стал мягче, как будто он обращался к больному ребёнку, пытаясь успокоить его. – Вернёмся в общежитие. Ты же вроде должна была заселиться в комнату для первошей?

Он хотел взять её за руку, чтобы помочь идти, но, бросив неловкий взгляд на её босые ноги, пробормотал: «Извини». Не успела Карна спросить, за что он извиняется, как он подхватил её на руки, словно она была невесомой, легче пёрышка. Это было совершенно неожиданно, но она не сопротивлялась, её тело, ослабленное, не могло оказать сопротивления такой силе.

Нет. Нет. Нет.

Она не могла. Ей нельзя было туда. Она попыталась вырваться, почувствовав приступ паники, который волной накрыл её с головой. Её тело вновь напряглось, но этот… божок, обладающий невероятной силой, не позволил ей. Он держал её крепко, не причиняя боли, но и не давая соскользнуть, его объятия были сильными и надёжными.

– Ну, вот и пришли, – Борей опустил её на пол в ярко освещённом холле общежития. Все взгляды студентов, до этого занятых своими делами, тут же обратились к Карне, словно она была каким-то диковинным явлением. Она почувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение, будто некий диковинный зверь, выловленный из дикого леса и выставленный на потеху публике. Нерлит стояла неподалеку, поглощённая изучением доски объявлений с информацией о грядущих праздниках и отменах занятий. Её подруга, словно почувствовав жгучий взгляд Карны, обернулась, её глаза расширились от удивления.

– Карна! Ты опять в этом своём платье утопленницы! Сколько раз тебе говорить, одевайся как нормальные люди! На дворе двадцать первый век! – Девушка надвигалась на неё с разгневанным видом, её тонкие руки яростно жестикулировали, подчёркивая каждое слово, словно пытаясь вбить свои слова ей в голову. От этого напора Карна вжалась спиной в парня, который её принёс, ища хоть какой-то опоры, хоть какой-то защиты от этого напора. – А это ещё кто такой? – Непонятно было, злилась ли она на Борея или продолжала отчитывать Карну. Сама же Карна стояла, понурив голову, пытаясь осмыслить происходящее, в её голове царил хаос. Что здесь происходит? Почему никто не удивлён её воскрешению? Почему они говорят о её платье, а не о её смерти, которая ещё так свежа в её памяти? Словно удар тока пронзил её, когда она осознала страшную, шокирующую правду.

На ней было то самое белое платье, в котором она утонула. То самое платье, в котором её тело нашли на дне реки. Никто из этих людей не помнил её казни. Борей говорил о первом курсе, о её заселении в комнату для первокурсников. Она оттолкнула Нерлит, которая продолжала что-то возмущённо лепетать, и почти побежала к доске объявлений, словно от этого зависела её жизнь. Её взгляд лихорадочно искал одну единственную, решающую деталь – дату. Дата на листке, приклеенном к доске, гласила о годе, предшествующем поступлению остальных студентов, о годе, когда она только должна была поступить в академию.

Неужели она вернулась в прошлое?

Мысли, до этого хаотичные и беспорядочные, вдруг встали на свои места, словно кусочки сложной мозаики, складываясь в единую, пугающую картину. Ей дали второй шанс. В голове созрел чёткий и безжалостный план, острый, как лезвие меча. Теперь она сможет уничтожить проблему в зародыше, прежде чем та успеет пустить корни и разрушить её жизнь, прежде чем она вновь лишится всего. Не будет никакого суда, никакой подставы, никакой казни. Только месть.

Позади скрипнула массивная дверь, через которую они вошли с Бореем. В холле поднялся лёгкий шум, затем раздались свист и аплодисменты, наполняя пространство. Все взгляды вновь устремились к дверному проёму, и в нём появилась местная королева. Королевой она была лишь потому что, была единственная в своем роде берегиня. Её волосы струились по плечам, как золотой водопад, а её улыбка была яркой, но фальшивой.

– Лорелей… – прошептала Карна имя той, кто её подставил, имя её мучительницы, той, кто была причиной всех её страданий, имя, которое теперь было наполнено невыносимой горечью и ненавистью. В шею словно вонзили иглы, знакомая, невыносимая боль пронзила её, заставив согнуться. Она закашлялась, задыхаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается, словно от ужаса. Лорелей, с лучезарной улыбкой на лице, подбежала к ней, положив руку ей на шею. Неожиданное тепло разлилось по телу Карны, и боль отступила, уступая место блаженному облегчению, почти эйфории. Но это было лишь наваждение, последняя ловушка, призванная усыпить её бдительность. Карна провалилась в беспамятство, теряя связь с реальностью, слыша сквозь пелену надвигающейся тьмы, как блондинка приказывает кому-то отнести её в комнату, голос, звучавший как песня сирены, несущая погибель.

Тварь. Это была её последняя мысль перед тем, как сознание окончательно покинуло её, погружая во тьму, из которой она так недавно восстала. Но теперь эта тьма была иной, она была наполнена не страхом, а лишь жаждой возмездия.

Глава 3

Её вернули к жизни резкие шлепки по щекам, словно вырывая из липкого, вязкого забытья. Карна судорожно вдохнула, ощутив странное, чуждое чувство, пронзившее её насквозь, как ледяная игла. Неужели всё это было лишь призрачным сном? Вся её жизнь… нет, последние два года, наполненные болью, предательством и смертью, оказались всего лишь болезненным видением, тягучим кошмаром, от которого никак не проснуться? Невозможно было в это поверить, это казалось такой жестокой насмешкой судьбы. Лорелей, её названая сестра, такая же близкая, как и Нерлит, почти родная душа. Как она могла сотворить такое? Как могла так безжалостно предать? Тем более, берегиня… Этот факт был особенно горьким и неукладывающимся в голове, он противоречил самой сути её существа. Либо она всё ещё пленница жуткого сновидения, из которого нет выхода, либо реальность обрела черты, в которые отчаянно не хотелось верить, настолько они были чудовищны. Распахнув глаза, Карна первым делом огляделась, пытаясь найти хоть одно знакомое подтверждение или опровержение своим мыслям, хоть какой-то якорь в этом бушующем океане неопределённости.

Это действительно было прошлым.

Комната первого курса, которую она делила с Нерлит. Она помнила, как каждый год их переселяли, меняя и соседок, чтобы студенты учились взаимодействовать с разными видами нечисти, расширяли свой кругозор и навыки общения. Значит, она снова здесь, с Нерлит, в самом начале пути. Её сердце сжалось от странной смеси облегчения и предчувствия новой беды, словно надвигающейся грозы. Облегчение от того, что кошмар закончился, и ужас от того, что он может повториться вновь, если она не будет достаточно осторожна.

– Хватит! Я проснулась, – запротестовала Карна, пытаясь остановить град шлепков, которые продолжала сыпать Нерлит по её щекам, будто пытаясь привести её в чувство. Та отпрянула, испуганно ахнув, а затем бросилась к ней, сжимая в объятиях так крепко, что воздух выбило из лёгких, и Карна на мгновение задохнулась. Нерлит прижималась к ней, её тонкие руки дрожали, а голос срывался на всхлип, полный неподдельной тревоги.

– Карни! Я так испугалась! Лорелей тебя вылечила, своей силой, она такая сильная! Все в шоке! – Слова Нерлит резанули правдой, словно острый нож, вонзившийся в сердце. Карна бы тоже впала в ступор, если бы нечисть рухнула у её ног замертво, а потом вдруг воскресла, словно по волшебству. Не каждый день такое увидишь, это было из ряда вон выходящее событие, которое должно было оставить след в памяти каждого. – Что случилось? Где она? – Имя предательницы застревало в горле Карны, словно ядовитый шип, жгучий и острый. Не хотелось произносить его вслух, словно она могла вызвать её как призрак или как-то укрепить её силу, дать ей ещё больше власти над собой.

Нерлит, не дождавшись ответа, продолжила, словно догадываясь о её мыслях, её глаза были полны искреннего беспокойства:

– Ты про Лори? Она заперлась в комнате, отдыхает. Знаешь ведь, как лечение таких, как мы, выматывает. Куда больше, чем помощь смертным, – в её голосе прозвучала тоска, неподдельное сочувствие. Нерлит, казалось, искренне переживала за эту двуличную змею, которая разрушила её жизнь в будущем, превратив её в настоящий ад.

Секунду.

Если сейчас начало первого курса, то они с Лорелей ещё не были подругами в том смысле, в каком Карна помнила их дружбу. С берегиней она сблизилась только ближе к Зимнему Солнцестоянию, когда Лорелей искусно втёрлась в доверие, став незаменимой, проникнув в её жизнь, как ядовитый плющ. А с Нерлит они познакомились в первый же день после… упокоения. Так совпало, что они утонули почти одновременно. Сначала Нерлит, а на следующий день и Карна. Эти детали, словно острые осколки, пронзали сознание, подтверждая, что она действительно в прошлом, что всё это было не сном, а новой, невероятной реальностью.

– Слушай, а что с тем парнем, который меня принёс? – Карна пыталась говорить ровно, но в её голосе всё равно проскальзывала небрежность, тонкие нотки настороженности. Она знала, что теперь не сможет доверять никому из старых знакомых, даже Нерлит. Предательство Лорелей нанесло слишком уж глубокую рану, оставив после себя шрам, который, похоже, никогда не заживёт. Теперь она будет настороже, словно зверь, загнанный в угол, готовый к любой опасности.

– Ты про Борея? Он сказал, что нашёл тебя в лесу, всю промокшую, во время вечерней пробежки, – Нерлит отвлеклась от тревог и посмотрела на Карну, её взгляд был полон любопытства. Та бросила взгляд на свою одежду. На ней была ярко-розовая атласная пижама, явно принадлежащая Нерлит, большая и неудобная. Зябко поёжившись, Карна плотнее закуталась в одеяло, которое заботливо набросила на неё соседка, пытаясь согреть.

– Борей… он не так уж плох, каким кажется, – прошептала Карна так тихо, что Нерлит едва расслышала её слова, лишь уловила последние звуки. В её памяти всплыли его холодные, пронзительные глаза, словно осколки льда, но тут же вспомнились и его тёплые, заботливые слова, когда он растирал её руки, пытаясь согреть. Действительно странно, что у такого человека, если его можно так назвать, нет товарищей, что он одинок.

Прошло несколько томительных недель с того инцидента, недели, наполненные тревожным ожиданием и попытками осмыслить происходящее. Берегиню Карна больше не видела. Лорелей, как ей сказали, отдыхала и не появлялась ни на занятиях, ни в общих зонах, словно растворившись в воздухе. Борей тоже словно сквозь землю провалился, не появляясь на глаза. Начало учебного года навалилось, как снег на голову, на прошлой неделе, обрушившись со всей своей монотонностью. Ужаснее всего было осознание: одиннадцать лет человеческой жизни она уже выстрадала, да ещё четыре года в университете были пройдены в прошлой «жизни». И теперь, извольте, второй раз проходить один и тот же курс нечисти! Казалось, боги просто потешаются над ней, не иначе, превращая её судьбу в какой-то злобный, саркастический фарс.

На первом курсе нечисти им, по сути, ничего интересного не преподавали. Это было просто нудное повествование о том, какая нечисть откуда берётся, для чего они нужны, почему оказались здесь, а не в раю или аду, как им обещали при смертной жизни. Для Карны это было повторением пройденного, скучным и бессмысленным, но теперь с тяжёлым грузом скрытых знаний, которые делали всё происходящее ещё более абсурдным.

Поначалу, конечно, ей было любопытно – особенно интересны были уроки про русалок. Оказывается, они делятся на множество разных подвидов, каждый со своими особенностями и историями. Например, они с Нерлит – мавки.

По людским поверьям, мавки – это либо некрещёные умершие дети, либо девушки, погибшие от неразделённой любви или от рук родителей. Насчёт детей – вопрос спорный. Карна таких здесь не встречала, да и сомневалась, что такие могли бы быть среди них. Но вот они с Нерлит вполне подходили под другие категории. Подруга не очень-то любила вдаваться в подробности своей прошлой жизни, но Карна знала, что Нерлит безумно любила какого-то парня, всего себя отдавала ему. Он же в ответ на её чувства просто воспользовался ею и публично высмеял перед всем институтом, сломав её сердце. Не выдержав издевательств и позора, она бросилась в озеро, найдя там свой конец и новое начало.

Сама же Карна знала лишь то, что её убила родная мать, но не помнила, как именно это произошло, детали были стёрты из памяти, словно их никогда и не было. Она села на кровати, схватилась за голову, потёрла виски, пытаясь вспомнить хотя бы её лицо, но тщетно, перед глазами была лишь пустота. Как же так? В прошлой смерти она поклялась отомстить ей за свою кончину, за несправедливость, а сейчас ни имени, ни лица не помнила, словно эта часть её жизни была вычеркнута. Её начало грызть тревожное чувство, что она забыла что-то очень важное, что-то ключевое, что могло бы пролить свет на её прошлое. Забыла ли она её после казни? Или это случилось после того, как её утопили? А точно ли её убила мать, или ей это внушили, подменили воспоминания? Она помнила только то, что, как и в этот раз, очнулась стоя в лесу в мокрой одежде. Там её и нашла Нерлит, которая рассказала, что видела, что она просто появилась из ниоткуда. Совершенно ничего не могла вспомнить из своих прошлых воспоминаний, предшествовавших первой смерти, словно стена отгораживала её от того времени. В душе жило лишь одно чувство – отомстить обидчице, которую она помнила сейчас – Лорелей, и это чувство было жгучим и всепоглощающим.

До сих пор Карна не могла понять, за что Лорелей её подставила? Что она могла такого совершить, чтобы заслужить вторую смерть? И не просто смерть, а жесточайшую казнь! Казнь! Чёрт возьми! Они живут в мире технологий, когда даже у каждой нечисти есть мобильники и социальные сети, но казнь они, видите ли, не отменили, сохранили этот варварский обычай. С другой стороны, если бы её посадили на посмертное заключение, она бы сидела там до скончания веков, в вечном мраке и одиночестве? Мысли метались в её голове, требуя ответов, которых пока не было, и это безумие сводило её с ума.

Карна сидела на паре, пока профессор что-то монотонно вещал о классификации тёмных сущностей, его голос был убаюкивающим и скучным. Телефон, лежащий на парте, засветился, уведомляя о том, что кто-то опубликовал историю. Она не обратила на это внимания, но через секунду он снова подал о себе знать, настойчиво требуя внимания. Пришло сообщение от Севы:

"Карна, ты должна это увидеть!!"

После этого последовала прикреплённая фотография. На ней Лорелей и Борей что-то оживлённо обсуждали у окна деканата, их фигуры были повёрнуты друг к другу. По лицу первой ничего нельзя было понять – она, как всегда, лучилась радостью, её обычная, обезоруживающая улыбка, такая же невинная и фальшивая. Или эта радость могла что-то значить? Быть может, это была зловещая предвестница, знак грядущих неприятностей? Лица Борея не было видно, он стоял спиной к Ауке, его высокая фигура скрывала часть Лорелей, создавая загадочную тень.

"Они флиртуют! Неужели она решила увести у тебя парня?"– последовало второе сообщение от Севы, полное наивной паники, такой характерной для её подруги. Ох, её наивный маленький друг, они могут просто болтать, это же не значит ничего серьёзного. Даже если флиртуют, ничего страшного в этом нет, ведь Борей для Карны…

Стоп.

С каких пор он является её парнем?! Что за бред! За сообщением от Севы последовала куча сообщений от других однокурсников, которые тоже, видимо, увидели фото и начали активно обсуждать. Было совершенно непонятно, что происходит, но ясно одно: кто-то запустил волну слухов, которая могла стать началом новой, ещё более коварной игры, направленной против неё. Карна крепко сжала телефон в руке, в её глазах вспыхнул холодный огонёк решимости, который обещал, что она не позволит этому повториться. Её месть будет сладкой и неизбежной.

Глава 4

С чего вдруг вся эта нечисть решила, что Карна в отнош