Полная версия
Почти идеальный мир
Лоран Гунель
Почти идеальный мир
Посвящается Аннюэн
Необходимо, чтобы Зло существовало и угрожало Добру, чтобы Добро стало Добром и предстало во всей красе.
Шарль Пепен[1]
Laurent Gounelle
UN MONDE PRESQUE PARFAIT
Copyright © Mazarine, 2024
All rights reserved
Перевод с французского Ольги Егоровой
Оформление обложки Вадима Пожидаева
© О. И. Егорова, перевод, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Издательство Азбука®
1
Солнце все никак не могло набраться решимости, и казалось, что его вот-вот одолеют нагромождения белых облаков, сгущающихся на ветру. Однако то и дело мощные потоки золотого света все же достигали земли, словно пытаясь проникнуть до самых ее недр.
Давид закрыл глаза.
Он закрыл глаза, но это не помогло. Совесть не замолчит, все попытки забыть то, что Давид теперь знает, будут тщетны. Ему предстояло испытание, которого никак не смягчить. Предстояло важнейшее решение, которого никак не избежать. А ведь принимать решения он остерегался всю жизнь.
Он бы, пожалуй, предпочел ничего не знать, не задавать себе никаких вопросов, ни в чем не сомневаться и дальше с удовольствием пребывал бы в неведении, наслаждаясь сладостью иллюзий и ленивым душевным покоем.
Но жизнь хитра и упряма. Она норовит осветить все темные уголки души, рассыпая по дороге события, которые вынуждают нас приручать своих демонов. Невозможно лишить себя опыта, к которому стремится душа. Невозможно жить счастливо, избегая уроков, которые должна преподнести жизнь.
Давид открыл глаза.
Решиться.
Его вынуждают решиться. Вынуждают рубить с плеча, сделать выбор, который изменит всю его жизнь в корне.
Это же настоящая пытка.
И надо вынести ее, чтобы почувствовать себя человеком и доказать, что ты человек…
2
Десятью днями ранее
21:04. Госпожа президент неподвижно сидела за своим столом, нахмурив брови и подняв глаза на стоящего перед ней начальника разведслужбы, седовласого тонкогубого человека в очках с толстыми стеклами. Сообщи он сейчас о неминуемом начале ядерного апокалипсиса, лицо его осталось бы такой же непроницаемой ледяной маской, а голос звучал бы так же нудно и монотонно.
– Когда это произойдет? – спросила она.
– Совсем скоро. Если повезет, через два-три месяца, а может быть, через несколько недель.
Она, не шевелясь, молча смотрела на него, и мысли у нее в голове неслись бешеным аллюром.
– Благодарю вас.
Начальник разведслужбы вышел, а она тотчас же поглубже устроилась в кресле и медленно развернулась на нем к окну. За окном в полумраке тускло поблескивала и еле заметно раскачивалась недавно сплетенная пауком паутинка.
А где-то вдалеке безмятежно билось сердце города. На всех этажах высоток светились огни. Большинство жителей сидели по домам, безмятежно приникнув к экранам телевизоров. Остальные отправились кто расслабиться, кто поразвлечься. Все были счастливы в своем почти идеальном обществе, которому удалось избавиться и от печали, и от страданий. В этом высокоразвитом обществе, которое приняло решение использовать свои фантастические открытия и достижения во благо народа.
Госпожа президент сделала медленный, глубокий вдох.
Мир вот-вот пошатнется, но никто этого не замечает. Никто не ведает, что происходит, не знает об угрозе беды, последствия которой скажутся на всех. Нарушится равновесие во всех структурах, в каждом предприятии, организации и общественной службе. Никто и представить себе не может, какая надвигается катастрофа, и одна госпожа президент знает, как ненадежны и шатки чаяния избежать этой катастрофы. Не крепче тонких нитей паутины.
«Знай мы раньше, что эта система имеет ахиллесову пяту, разве позволили бы мы такому обществу развиться и в результате стать настолько уязвимым?» – спросила она себя, снова вздохнув.
Да, конечно, технологический прогресс заложен в человеческом обществе на генетическом уровне. Прогресс не пасует ни перед какими рисками. Он неудержим и неумолим.
Однако, чтобы следовать по пути неутомимого развития, прогресс должен уметь быстро парировать все риски, которые сам же и вызвал к жизни. Этот миф вечен и упрямо настаивает на том, что все в нем во благо.
Госпожа президент снова повернулась к столу и набрала номер премьер-министра:
– Мы получили подтверждение: угроза КК станет реальной в ближайшее время. Мне кажется, пора поинтересоваться, как обстоят дела с нашим оборонным проектом…
Премьер-министр положил трубку и тут же позвонил министру безопасности:
– В самое ближайшее время угроза КК станет реальной. Мне срочно нужен отчет по оборонному проекту: на каком вы этапе и когда планируете закончить.
Министр безопасности положил трубку и тут же позвонил директору по информационной безопасности Эрику Рюсселю:
– КК вот-вот станет реальным! Когда вы наконец завершите этот чертов оборонный проект? Он экстренно необходим! Завтра до четырех часов дня я хочу видеть у себя на столе подробнейший отчет. И чтобы там была конкретика, иначе вам грозит увольнение, Рюссель.
Эрик Рюссель отсоединился и нервно сглотнул. Старый холостяк, он в одиночестве сидел за столом у себя на кухне перед разогретым в микроволновке гамбургером. А в окошке микроволновки отражалось его резко очерченное, неправильное лицо в ореоле взъерошенных седых волос и с водруженными на нос очками в черепаховой оправе.
Сердце в его широкой груди забилось сильнее. КК… Неужели его еженощный кошмар взаправду явится перед его беспомощным взглядом? Распоряжения министра еще звучали у него в ушах. Можно подумать, на Эрика подействуют угрозы! Худшая кара будет смехотворна в сравнении с экономическим и политическим цунами, которое вот-вот обрушится на весь мир…
Волна гнева захлестнула его, в груди все сжалось, в висках яростно застучала кровь. Поскольку Рюссель был из тех немногих, кто не вживил себе имплант эмоциональной регуляции, он знал, какому риску подвергает себя, с его-то грузным телосложением. У него подскочит давление и случится сердечный приступ. Способ ликвидировать эту опасность был: успокоиться и глубоко дышать. Но сейчас он не мог себя контролировать, тревога оказалась сильнее здравого смысла. Он был бессилен сдержать вспыхнувшую ярость и так стукнул кулаком по столу, что тарелка, звякнув, подпрыгнула вместе с гамбургером.
Рюссель вскочил, бросился к компьютеру и продиктовал послание своей бригаде:
– КК появится со дня на день! Общее собрание завтра в девять утра! Настало время пошевелить извилинами, бездельники!
3
Здравствуй, Давид! Как поживаешь?
Лицо Давида Лизнера наполовину скрывала мягкая подушка; он еще не проснулся, но машинально, не открывая глаз, ответил виртуальному телефонному помощнику:
– Потихоньку.
Он знал, что, если не отреагирует, металлический голос помощника будет его доставать, пока не пустит в ход какой-нибудь визг или грохот, чтобы разбудить.
Сейчас шесть часов тридцать минут, небо очистилось, и день обещает быть прекрасным!
Нечеловеческим усилием, все еще не открывая глаз, Давид произнес:
– Замечательно!
Браво, Давид! Будущее принадлежит тем, кто рано встает!
Давид сделал над собой последнее усилие, глубоко вдохнул и ответил:
– Гениально.
Жизнь прекрасна, и счастье поджидает тебя каждый миг!
Повисло молчание, и на этот раз оно затянулось.
Давид?
– Да, жизнь прекрасна.
Ему наконец удалось открыть глаза.
Чтобы его увидел детектор движения в телефоне, надо было пошевелиться.
Браво, Давид, сегодня ты будешь в отличной форме!
Давид встал и потянулся.
– Да, в отличной форме, – отозвался он, зевая.
Потом нажал кнопку, и пластинки жалюзи повернулись, впустив первые утренние лучи.
Сегодня пятница, и у тебя в еженедельнике на девять ноль-ноль записано «общее собрание рабочей группы».
– Понятно, хорошо.
Из кухни донесся скрежет кофейной мельницы.
Давид встал и направился в ванную.
А как раньше поступали люди, чтобы проснуться? Ясное дело, пользовались будильником или радиоприемником, из которого доносились какие-нибудь скверные новости. Вот ведь кошмар! Нет, он, конечно, живет в отличную эпоху.
Он взял бритву и, стоя перед зеркалом, занялся ежедневным делом, которое не любил. Его матовая кожа была слишком мягкой и гладкой для человека, которому скоро стукнет сорок.
Темные волнистые волосы лежали как попало: одни пряди падали на лоб, другие топорщились. Нынче ночью победа осталась за подушкой.
Давид побрел под душ, повернул регулятор температуры воды и с наслаждением встал под теплые струйки, жмурясь от удовольствия.
От геля для душа по ванной распространился приятный запах иланг-иланга.
На собрание следует непременно явиться вовремя. Что ответить Эрику Рюсселю? Сказать ли ему, что он, Давид, кажется, нашел основное направление для продвижения оборонного проекта? Или не стоит, слишком рано? Он пока еще не уверен в своем открытии… Так что же лучше: ничего не говорить и потом наслушаться упреков, что не сказал, или представить свою работу и опозориться, если в ней вдруг найдется какой-нибудь доселе не обнаруженный прокол? Что выбрать? Решать, принимать решения – как же это нервно…
Он вышел из-под душа и накинул мягкий домашний халат. Из кухни плыл запах горячего кофе. Давид надел на свои карие радужки контактные линзы и посмотрелся в зеркало – вот эти синие глаза он узнавал. Спустя минуту он уже приготовился одеваться. Смартфон распознал, что двери открыты.
Сегодня ожидается температура двадцать пять градусов: одеваться надо легко. Но для девятичасового собрания лучше выбрать что-нибудь построже, Давид.
– Есть, командир, – засмеялся тот.
В стенном шкафу на вешалках можно было найти одежду, отвечавшую обоим требованиям: и легкую, и строгую. И на всех вещах зеленые светодиоды.
Давид вытащил бледно-голубую льняную рубашку, и сразу все желтые светодиодные лампочки обозначили брюки, подходящие к ней по цвету.
Давид поневоле улыбнулся, вспомнив времена, когда он, колеблясь и сомневаясь, минут на десять застывал перед открытым шкафом. Да здравствует прогресс!
Спустя час Давид уже был в конторе и вновь просматривал результаты своей работы последних месяцев. Похоже, ему и впрямь удалось найти верное направление – он был почти уверен, что оно приведет к решению, которое ищет весь мир. Так-то оно так, но это «почти уверен» его не устраивало. Может, все-таки не стоит говорить об этом сейчас?
– Привет, Давид, – услышал он голос Кевина, его коллеги по отделу.
Работали они все в отделе постквантовой безопасности, в офисе свободной планировки человек на тридцать, и сидели в соседних закутках. Перегородки располагались таким образом, чтобы два-три человека могли отделиться от остальных и работать вместе, не создавая впечатления изолированности. Пол застилало синее ковровое покрытие, а огромные окна выходили прямо на лес небоскребов в центре города. Отдел постквантовой безопасности создали несколько лет назад. Министерство безопасности объединило здесь людей, прежде работавших в разных университетах, – сразу ясно, до чего это важный проект.
Кевину было лет тридцать пять. Он всегда носил дорогие костюмы, безупречно причесывал белокурые волосы, а его пытливые синие глаза и несколько высокомерная манера держаться вовсе не исключали добродушия.
– У тебя найдется к собранию что-нибудь убедительное? – спросил Давид.
– Есть кое-что интересное, – ответил Кевин. – А у тебя?
– Я в сомнениях. Я вроде нащупал очень многообещающий путь, но твердой уверенности у меня нет, потому и не знаю, стоит ли об этом докладывать.
Кевин нахмурился:
– Я бы на твоем месте повременил. Я тут встретил Эрика – у него, похоже, день не задался. Если налажаешь, вылетишь отсюда мигом.
Давид удивился, но потом, прежде чем собрать свои бумаги и встать, задумчиво кивнул. К нему подошел малыш Микаэль, черноволосый паренек, который пришел в отдел всего неделю назад. Совсем еще мальчишка, но уже имел репутацию компьютерного гения. В общении с коллегами ему не хватало опыта, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и в отделе старался держаться поближе к Давиду.
Все собрались в конференц-зале. Эрик Рюссель уже сидел в конце длинного овального стола, тщательно отполированного и начищенного. Прячась за своими массивными очками, он сосредоточился на экране компьютера и не поднимал от него глаз. Кондиционер не работал, и в зале пахло затхлостью. Дышать было нечем.
Собрание началось вовремя. Под пристальным и недоверчивым взглядом Эрика все по очереди докладывали о продвижении своей работы. Давид тоже отчитался, но о последних результатах не упомянул. После общей дискуссии, которая не слишком приблизила отдел к завершению оборонного проекта, Эрик Рюссель разразился бесконечной проповедью, полной упреков и угроз.
– Работа – это привилегия, – заключил он. – Надо ли напоминать, что около девяноста процентов граждан этой страны не имеют возможности ее получить? Не забывайте, что вам платят не за исследования, а за результаты. А если результатов нет, сидите дома!
Через полчаса Давид в тревоге вернулся к себе за стол. Он держался за эту работу. Конечно, большинство людей не задают себе вопросов, а тихо сидят по домам, получают базовый доход и живут вроде как в бессрочном отпуске. Но ему было необходимо реализовать себя профессионально, да и заработать на жизнь тоже неплохо. К тому же, если открывшийся перед ним путь окажется выигрышным, это же будет настоящий джекпот: крупная надбавка к зарплате, солидная премия и, несомненно, выдвижение на пост руководителя проекта. А как итог – новоселье в большой квартире, на верхнем этаже, с видом на море… Не говоря уж о повышении рейтинга в приложениях для знакомств. Ради такого стоило постараться.
Давид сидел, погрузившись в свои мысли, когда вдруг зазвонил телефон.
– Привет, Миотезоро[2].
Сидящий поблизости коллега усмехнулся и отвел глаза. А что такого? Случается, что в рабочее время звонят все кому не лень.
– Привет, котик, – нараспев протянул Миотезоро. – У меня к тебе ОГРОМНАЯ просьба.
– Ты меня пугаешь… В прошлый раз твоя «маленькая просьба» заняла у меня два часа. Что теперь?
– Теперь речь идет ни больше ни меньше как о спасении моей жизни.
– Ну, это еще куда ни шло…
– У тебя есть пять минут, чтобы я тебе объяснил, что к чему?
– Я в кабинете, и здесь очень жарко. Но завтра утром я должен навестить в больнице кузину. Давай встретимся там. Придешь?
– Я тебе говорю, что надо спасать жизнь исключительного существа, а ты мне предлагаешь перенести это на завтра?
Давид улыбнулся и с сомнением покачал головой:
– Что-то вид у тебя больно умирающий. Ладно… Ты в обед свободен?
– Ну вот, ведь можешь, когда захочешь…
★Спустя час, увидев, что Давид ушел, Кевин подождал несколько секунд, потом встал и мельком посмотрел поверх перегородок. Все ушли обедать, остались только несколько человек в другом конце этажа.
Кевин бросил быстрый взгляд на экран компьютера Давида. Монитор все еще светился. Через несколько секунд компьютер переключится в защищенный режим, и, чтобы снова его включить, понадобится пароль.
В последний раз оглядевшись, Кевин как ни в чем не бывало вальяжно развалился в кресле Давида и положил руки на клавиатуру.
4
Идти по городу – замечательная штука: ничто так не бодрит и не поднимает настроение. Гигантские небоскребы стоят вокруг, как часовые, и зорко наблюдают, пока идешь по широким тротуарам, окаймленным великолепно подстриженными английскими газонами без единого сорняка.
Контактные линзы, соединенные с вживленным под кожу регулятором эмоций, создают иллюзию, будто небоскребы окрасились во все цвета радуги, и это настолько соответствует настроению, что ты окунаешься в атмосферу, созвучную твоим эмоциям, твоим самым сокровенным переживаниям.
В наушниках, настроенных таким же образом, слышна музыка, тоже созвучная сиюминутным чувствам. Она усиливает ощущение, будто город – это образ твоего внутреннего мира, а Вселенная послушна твоим желаниям.
Но так подкрепляются только позитивные эмоции. Если же в регулятор поступает сигнал печали или страха, свечение и звуки моментально перестраиваются, создавая вокруг радостную и успокаивающую атмосферу. Холодный озноб утихает, возникают теплые оттенки и сердечные мелодии. И тогда твое дыхание превращает небоскребы в ледяные башни, плывущие в кристальных звуках.
Шагая по городу, ощущаешь легкое, ни с чем не сравнимое опьянение, и само собой возникает чувство благополучия, гармонии и могущества. И все окружающие кажутся просто массовкой в фильме, который снят только для тебя.
Давид обнаружил Миотезоро в квартале медицинского факультета, где множество вывесок приглашает студентов перекусить. Они вошли в кафе. Там пахло пригорелым жиром и звучало техно. Они заказали сэндвичи и вышли на улицу, чтобы съесть их, неторопливо прохаживаясь под палящим солнцем. Небо сияло чистейшей синевой. Единственное, что нарушало безмятежность, была ровная полоса от реактивного самолета, соединявшая вершины двух самых высоких небоскребов. Давид сразу сделал фото и выложил его себе в соцсеть LoveMe[3].
Темноволосый Миотезоро был высок и худ, глаза его сияли, и казалось, что прекрасное настроение не покидает его никогда. Создавалось ощущение, что свою гомосексуальность он подчеркивает изо всех сил. Нацепив на каждый палец по кольцу и пуская в ход характерные жесты и певучий голос, он создал своеобразный персонаж, этакую постановочную карикатуру на свою склонность, которую без устали и с удовольствием обыгрывал. Кончилось тем, что уже нельзя было понять, где живой человек, а где выбранная им роль.
Миотезоро учился на медицинском факультете и оплачивал учебу, подрабатывая в больничном морге. Многих это бы оттолкнуло, но Миотезоро спасала его жизнерадостность: врожденное чувство юмора позволяло ему без драматизма воспринимать любое событие, даже смерть.
– Ну и какую же услугу я должен тебе оказать? – спросил Давид.
– Сейчас узнаешь, – ответил Миотезоро, надкусывая сэндвич. – Только прежде расскажи, как ты живешь. Как дела на работе?
– Ого! Должно быть, это какая-то необычная услуга… Раньше ты моей работой не интересовался…
– Совершенно верно, дружок, а теперь я хочу узнать о ней побольше.
– Ладно. Все рушится, летит в тартарары. Похоже, китайцы вот-вот завершат разработку первого надежного квантового компьютера. Все те модели, что существовали до сих пор, никуда не годились, поскольку допускали слишком много случайных ошибок. Но если китайцам удастся разрешить проблему надежности, над которой вот уже несколько лет бьется весь мир, тогда мы вконец обнищаем и нам останется только сменить планету и отправиться жить в другое место.
– Блестяще.
– Больше тебе нечего сказать?
– Зря ты не взял с колбасой. Сэндвичи с овощами – это не дело. Ладно, и в чем беда? Ты же знаешь, что испортить мне аппетит не так-то легко. Когда китайцы изобрели порох, это было страшнее, чем квантовый компьютер, но ведь человечество как-то с этим свыклось?
– Ты не понимаешь. Тот, у кого будет первый квантовый компьютер, получит больше власти, чем обладатели всех атомных бомб, вместе взятые.
– Ай, у меня от страха уже судороги…
– И правильно, – усмехнулся Давид. – Квантовый компьютер – это не улучшенная модель классического. Ничего общего. Он работает в соответствии с совсем другой логикой и пользуется совсем другими методами. К тому же он неизмеримо мощнее. Вот тебе пример, чтобы ты понял. Квантовый компьютер способен за несколько секунд рассчитать то, на что у классического уйдут годы.
– Я знаю, – с набитым ртом ответил Миотезоро. – Но согласись: это же потрясающе! В медицине его ждут с нетерпением, особенно для разработки новых препаратов: мы сможем изучать межмолекулярные взаимодействия на симуляторах, которые требуют огромных мощностей. Мы сможем создавать лекарства, воздействующие на определенные протеины, а может, даже научимся точнее предсказывать сердечнососудистые риски. Короче, ты должен быть доволен, приятель, потому что в будущем мы легко вылечим тебе рак или болезнь Альцгеймера.
– Конечно.
– А может, и твою нерешительность.
– Очень умно!
– Ну серьезно, милый мой, ты пять минут выбирал себе сэндвич, а между тем все знали, что ты возьмешь вегетарианский. Заменив сэндвич с колбасой на сэндвич с хумусом и киноа, ты, может, избежишь колоректального рака, зато с гарантией помрешь от удушья!
И Миотезоро разразился своим неподражаемым смехом, похожим на скрип несмазанной дверной ручки, которую без конца крутят.
Давид мельком взглянул на экран своего мобильника. Его фото на LoveMe собрало 103 лайка. Он вздохнул с удовлетворением, но спустя миг слегка встревожился: удастся ли ему превзойти этот результат в следующий раз?
– Что касается квантового компьютера, – продолжил он, – то, помимо воодушевляющих научных перспектив, есть и еще один аспект, о котором избегают говорить на публике.
– Чтобы мы не нервничали. Однако безжалостный Давид желает напугать своего бедного друга! – напыщенно произнес Миотезоро, сопроводив свои слова широким театральным жестом. – Что ж, вперед, валяй! Я готов!
И, закрыв глаза, он обратил лицо к небесам, словно покорно ждал удара божественной молнии.
– Ты родился не в ту эпоху. В шестнадцатом веке в какой-нибудь комедии дель арте ты пользовался бы шумным успехом.
– В эпоху, когда люди мучили себя кровопусканиями и слабительными? Нет уж, сударь, я иду в ногу со временем!
– Так о чем это я? Ах да, опасности квантового компьютера…
– Ну пожалуйста, напугай меня, а себе доставь удовольствие!
– Ладно, это проще простого: сегодня, чтобы сохранить информацию, ее зашифровывают. Начиная с банковского ПИН-кода и заканчивая военными кодами, которыми развязывают атомную войну, а в промежутке – зашифрованные промышленные секреты. Самый мощный классический компьютер взламывает эти коды слишком долго. А тот, кому достанется стабильный квантовый компьютер, сможет взломать все секретные коды мира за несколько секунд. И цивилизация рухнет. Тот, у кого будет квантовый компьютер, моментально завладеет всеми банковскими счетами, всеми промышленными секретами и военными тайнами, обрушит системы всех больниц, всех общественных служб, всех страховых компаний… Во всех странах одновременно сможет заблокировать общество целиком, нокаутировать его, еще не начав войны…
Наступила долгая пауза.
– Ты победил, – сказал Миотезоро. – Вот теперь мне страшно.
Он поднял руки, склонился в знак покорности перед воображаемым врагом и продекламировал:
– Ave Caesar, morituri te salutant![4]
– Вот-вот, именно так…
– Ну что ж, ладно, после таких ободряющих новостей предлагаю совершить коллективное самоубийство. Народ, мужайся! Они не возьмут нас живыми!
– До этого пока не дошло, есть еще крохотная надежда на…
– Погоди, дай отгадаю: великий Давид Лизнер отыскал гениальный способ спасти мир. А затем он взойдет на Олимп и доберется до богов на небесах!
– Я не один, – усмехнулся Давид. – Наш отдел как раз занимается постквантовой криптографией: мы разрабатываем безошибочный и эффективный метод защиты данных даже перед лицом квантового компьютера.
– Вот это да! И зачем же ты тогда меня пугал? Иногда я спрашиваю себя, почему мы с тобой дружим. Наверное, я немножко мазохист…
– До завершения работы нам еще далеко, особенно учитывая прогресс у китайцев. Я сильно сомневаюсь, что нам удастся их опередить. Если начистоту, я, кажется, нашел интересный путь, но пока ни в чем не уверен.
– Вот видишь! И теперь, раз ты снова в хорошем настроении, настал подходящий момент, чтобы обратиться к тебе с просьбой…
– Ну понеслась…
Миотезоро сделал глубокий вдох:
– Ты мне как-то говорил, что знаком с социологом Робером Соло?
– Я один раз с ним встречался. Моя кузина работала с ним в университете незадолго до аварии, у них был совместный исследовательский проект.
– Это Эмили, что ли? Которая лежит в моей больнице в искусственной коме?
– Она самая.
– Есть какие-нибудь новости? Я уже давно не заглядывал в реанимацию.
– Я же говорю, я иду в больницу завтра утром. Думаю, они продлят искусственную кому. Судя по всему, состояние тяжелое…
