Ткачи пепла

Владимир Кожевников

Ткачи пепла

Глава 1 Песнь на прощание

«Ковчег-7» скользил через безвоздушное пространство, его темный, отполированный микрометеоритами корпус поглощал отсветы далеких созвездий, словно черная дыра, жадно вбирающая в себя одинокие крупицы света. Он был порождением иной эпохи – эпохи, отчаявшейся завоевывать и решившей, наконец, наблюдать. Не завоеватель, а соглядатай, последний исповедник, инструмент для изучения тишины, что воцаряется после финального аккорда мироздания. В его стерильных, похожих на склеп отсеках спали не солдаты, а археологи грядущей смерти – ученые, чьим уделом стало документирование агонии звезд. Они добровольно обрекли себя на вечное странствие меж руин, чтобы спеть по ним последнюю, никем не услышанную панихиду.

Капитан Элиас Ворк, его лицо, испещренное сеточкой морщин у глаз – свидетельством долгих вахт у экранов, – ощущал под пальцами легкую, почти призрачную вибрацию панели, единственное свидетельство работы мощнейших двигателей, пожирающих последние запасы топлива. Впереди, в главном просвете, за толщей бронированного стекла, висело Оно. Сердце системы Кайрус. Гипергигант, изможденный и раскаленный, испещренный конвульсивными всполохами вспухших сосудов-протуберанцев. Он был похож на незаживающую, гноящуюся рану в теле галактики, и от этого зрелища в подложечной области Элиаса застревал холодный, тяжелый ком.

– Коллапс неизбежен. Временное окно – семьдесят два часа, – голос первого офицера Арены был ровным, вышколенным, но в его металлическом тембре Элиас, знавший ее как свои пять пальцев, уловил тончайшую стальную нить напряжения. – Биосканирование – нулевое. Радиофон – чисто. Система мертва. Официально.

Элиас молча кивнул, его взгляд был прикован к пульсирующей сфере. Все шло по протоколу. Предсмертная тишина. Та самая, ради которой они и летели сюда долгих пять лет в крио-сне. Он уже мысленно составлял в голове сухой, лаконичный отчет для Центра, подбирая безличные, технические термины, чтобы скрыть за ними гнетущее чувство пустоты, которое всегда накатывало в такие моменты.

И тогда на самой периферии сенсорной сети, там, где полезные данные обычно тонули в хаотичном шуме умирающей звезды, зародился импульс. Не всплеск, не предсмертный крик материи. Нечто упорядоченное и сложное, мерцающий, словно паутина из света, узор данных, проступающий сквозь радиоактивный вой. Ритмичный, как дыхание спящего гиганта, и бесконечно, до боли в сердце, печальный.

– Источник? – бросил Элиас, не отрывая воспаленных глаз от пульсирующей сферы Кайруса, чувствуя, как у него за спиной замерли члены команды на мостике.

– Четвертая планета. Но… капитан, это невозможно. Атмосфера разрежена до критического предела, температура поверхности плавит свинец и олово в одно мгновение. Энергетическая сигнатура… – Голос Арены дрогнул, сбился с привычного ритма. – Она не соответствует ни одной известной нам технологии. Ни древней, ни новой. Скорее, напоминает… квантовый узор. Или… музыку. Нотную партитуру.

– Выводи на главный, – скомандовал Элиас, и в его собственном голосе прозвучала хрипотца, которую он тут же подавил.

Изображение планеты, мрачной, потрескавшейся, как старый череп, заполнило объемный проектор в центре мостика. Мир-призрак, безжизненный и забытый. Но на его поверхности, в разломах коры и на обширных равнинах, цвели и угасали световые формации. Гигантские, простирающиеся на целые континенты, кружева из плазмы и пыли, переливающиеся всеми оттенками золота, багрянца и ультрамарина. Они переливались, сворачивались в гипнотические спирали и рассыпались на мириады искр, чтобы сложиться вновь в новый, еще более сложный и совершенный рисунок. Это не было строительством или попыткой направить сигнал. Это был танец. Медленный, осознанный, невероятно древний танец конца.

– Они… они не пытаются спастись, – ошеломленно, сдавленно прошептал молодой оператор сенсоров, и его шепот прозвучал как громовый раскат в гробовой тишине мостика.

– Они творят, – поправил его Элиас, и в его голосе, глухом от лет молчания и одиночества, впервые за много лет прозвучало неподдельное, чистое благоговение. – Они используют свет и радиацию умирающей звезды как нить. Иглу. Они ткут.

Сигнал с планеты, до этого бывший лишь красивой абстракцией, резко обрел кристальную ясность. Компьютер, долго бившийся над дешифровкой, выдал первое внятное совпадение в базе ксенолингвистики. Это был не язык. Это была чистая эмоция, облаченная в изощренную математическую формулу. Приглашение. Просьба. Мольба стать свидетелем.