Неупокоенные кости

Джейн припарковалась рядом с машиной коронера. На приборной доске она разглядела гавайскую сувенирную куколку, а это означало, что сегодня дежурным коронером была Дарби Уильямс.

Заглушив двигатель, Джейн несколько мгновений сидела неподвижно, переключаясь в рабочий режим. Но прежде чем она успела полностью собраться с мыслями, в окно машины кто-то постучал.

Повернув голову, Джейн прищурилась, вглядываясь в залитое водой стекло. Дункан Муртаг. Уже на месте. И, как всегда, буквально пышет энтузиазмом.

Негромко выругавшись, Джейн отстегнула ремень безопасности, взяла с соседнего сиденья бейсболку и, нахлобучив ее на голову, подхватила сумку на длинном ремне, в которой лежали ее мобильный телефон, несколько блокнотов и карандашей, запасные перчатки для осмотра места преступления и прочие необходимые мелочи. Распахнув дверцу, она неуклюже выбралась наружу.

Дункан Муртаг был высоким, крепким мужчиной. Завсегдатай тренажерного зала, он сидел на низкоуглеводной диете и регулярно пытался обратить окружающих в свою веру. Как в большинстве случаев, когда ему приходилось работать на месте преступления, Дункан был одет в модном стиле теквир[1] – черный комбинезон со множеством ремней, пряжек и карманов и черные высокие кроссовки делали его похожим не то на робота, не то на современного ниндзя. Капельки дождевой воды сверкающими шариками собирались на его черной куртке из гортекса и скатывались вниз. Темно-рыжие волосы Дункана выбивались из-под черной бейсболки с эмблемой «Хищников». Кожа у него была настолько бледной, что казалась почти прозрачной – особенно на фоне аккуратно подстриженной рыжей бородки. Улыбнувшись так широко, что стала видна щель между крупными передними зубами, Дункан протянул Джейн высокую термокружку с крышкой.

– Кофе, – сообщил он.

Этого хватило, чтобы раздражение, которое испытала Джейн при виде напарника, мигом улеглось. Взяв у него кружку, она сделала большой глоток и посмотрела в светло-серые глаза Дункана.

– Он еще горячий.

– Так это же хорошо, правда? Я захватил запасную кружку специально для вас, шеф. Кофе я купил на заправке рядом с поворотом – просто не знал, будет ли здесь, на базе, что-нибудь горячее, ведь лыжный сезон уже закончился.

Джейн сделала еще глоток. Сахара в кофе было именно столько, сколько нужно, хотя сам Дункан никогда не пил сладкий кофе, называя сахар «белой смертью».

– Спасибо, – сказала Джейн, причем совершенно искренне, а не просто из вежливости. Горячий кофе пришелся весьма кстати.

– Я поговорил с патрульными, прибывшими на вызов, – доложил Дункан. – Останки были найдены в неглубокой могиле в конце тропы, которая начинается от дальнего края парковки. Они находились под фундаментом старой часовни для лыжников.

Взмахом руки он показал направление.

– А куда девалась сама часовня? – спросила Джейн.

– Руководство лыжного курорта решило перенести ее на новое место. Насколько я знаю, часовню построили здесь в середине шестидесятых. Сейчас она стоит на палетах вон там, позади шатра экспертов. Как мне сказали, ее собирались установить поближе к вершине, в альпийской зоне, когда снег там окончательно растает. Двое из братьев Дювалье занимались тем, что извлекали из земли остатки бетонного фундамента, когда их экскаватор неожиданно зацепил предмет, похожий на берцовую кость человека с остатками обуви. Они сразу остановили работу и вызвали полицию. На вызов прибыли патрульные КККП и коронер, следом за ними подъехал судебный антрополог из Университета Сеймур-хиллз.

Слушая Дункана, Джейн внимательно оглядывала окрестности. Она видела кресельный подъемник, заслонивший горы плотный туман, двух патрульных в форме, которые о чем-то разговаривали возле своего автомобиля с выключенной мигалкой. Переведя взгляд туда, где в тумане угадывалась нижняя парковка, Джейн заметила большой белый внедорожник с круглым красным логотипом на крыше, как раз въезжавший на площадку. Не сдержавшись, Джейн выругалась вслух и окликнула обоих патрульных.

– Не пускайте телевизионщиков, – указала она на белый внедорожник. – Перекройте дорогу, чтобы на верхнюю парковку не попали ни журналисты, ни посторонние гражданские. Весь этот район объявляется местом преступления, доступ сюда должен быть закрыт до тех пор, пока мы не разберемся, с чем имеем дело. Огородите район полицейской лентой, поставьте дежурных.

Патрульные бросились исполнять приказ.

– Опять эта чертова Анжела Шелдрик со своим дрессированным оператором, – прошипела Джейн и, держа в руке кружку с кофе, зашагала к началу ведущей на берег тропы. Дункан поспешил догнать начальницу.

– Где сейчас братья Дювалье? – спросила Джейн не оборачиваясь.

– На лыжной базе, ждут, пока у них возьмут показания.

Когда они приблизились к установленному в конце тропы шатру, Джейн услышала тарахтенье электрогенератора. В рябившей от дождя поверхности озера отражалось пасмурное небо. Рядом с тяжелым самосвалом, кузов которого был наполовину заполнен мокрой землей и обломками бетона, неподвижно застыл желтый экскаватор, чем-то похожий на доисторического ящера. За шатром-навесом Джейн разглядела А-образную часовенку – та стояла на деревянных поддонах, готовая к перевозке на другое место.

– Экскаватор и грузовик Дювалье оставили в том же положении, в каком они были в момент обнаружения костей, – сказал Дункан.

– Спасибо Господу за маленькие радости, – пробормотала Джейн, рассматривая похожую на шалаш часовню. – А я ее помню, только раньше она выглядела, гм-м… поновее.

Она кивком указала напарнику на крошечное здание.

– Отец пару раз приводил меня сюда, только это было давно…

Джейн ненадолго прикрыла глаза, вспоминая… Где-то в доме у матери, в старых фотоальбомах, до сих пор хранился выцветший полароидный снимок, запечатлевший, как десятилетняя Джейн Мунро в ярко-алом лыжном комбинезоне скармливает арахис канадским кукшам[2]. Утро тогда стояло погожее, ослепительно-солнечное, и Джейн отчетливо помнила лучи света, которые, проходя сквозь витражную панель с изображением Богоматери с младенцем в задней стене часовни, окрашивались в синие, красные, зеленые и золотые цвета.

Прежде чем мысли Джейн обратились к ее собственному ребенку, она свернула и направилась к шатру, установленному над местом, где раньше стояла часовня. У входа в шатер под небольшой полотняной маркизой, с которой тонкими струйками стекала вода, дежурил патрульный в форме. Рядом с ним на шатком складном столике стояли контейнеры с комбинезонами из нетканого полотна, пластиковыми бахилами и нитриловыми перчатками.

Джейн и Дункан предъявили патрульному удостоверения. Он записал имена, отметил время и только потом кивнул в знак того, что детективы могут войти. Поставив кружки с кофе на столик, они надели комбинезоны и натянули на ноги бахилы. Комбинезоны следовало носить поверх одежды, и потому они были достаточно просторными, но Джейн застегнула свой с некоторым трудом – все-таки ее живот стал уже довольно большим. Дункан тоже обратил на это внимание, и она почувствовала себя неловко. Напарник, в свою очередь, смутился, но поспешил взять себя в руки. Откашлявшись, он быстро сказал:

– Антрополог-криминалист уже подтвердила, что найденные кости вне всякого сомнения принадлежат человеку. Вероятнее всего…

Он не договорил. Вход в шатер распахнулся, и оттуда вышла коренастая женщина в таком же комбинезоне, как у них.

– Привет, Джейн! Я так и думала, что это ты. Привет, Муртаг.

Коронера Дарби Уильямс (для друзей – Дарб) Джейн хорошо знала и любила. Той было чуть за шестьдесят, но она отличалась подвижностью и живостью ума, а на смуглом лице неизменно играла улыбка, ставшая чем-то вроде ее фирменного знака. Помимо всего этого, Дарби Уильямс неизменно оставалась дружелюбной, искренней и обладала огромными знаниями и опытом. Во всех полицейских отделах по расследованию убийств ее хорошо знали и уважали.

– Привет, Дарб, – сказала Джейн.

Взгляд Дарби на мгновение переместился на ее увеличившийся живот, и улыбка на лице коронера стала чуть менее лучезарной.

– Как делишки, Джейн?

Вопрос был, что называется, с двойным дном, и Джейн остро почувствовала присутствие Дункана. Ей даже показалось, что голоса в шатре сделались тише, да и патрульный явно прислушивался. Напряжение стиснуло ей грудь тугим обручем.

– Все отлично. – Джейн кивнула в направлении входа. – Что там у нас?

Вместо ответа Дарби откинула в сторону входной клапан и провела Джейн и Дункана внутрь шатра, где ослепительно сияли укрепленные на стойках софиты, запитанные от генератора. В шатре было намного теплее, чем снаружи, и в воздухе висел густой мускусный запах свежераскопанной земли.

За годы службы в полиции Джейн отточила свой собственный порядок работы на месте происшествия. По прибытии она первым делом сосредоточивалась на теле или телах и только потом начинала осмотр окрестностей, медленно двигаясь от центра к периферии, мысленно подмечая и запоминая малейшие детали. Так ей было удобнее, к тому же этот подход неизменно приносил результаты. Вот и сейчас она первым делом направилась туда, где в неглубокой яме во влажной, темной земле виднелись кости. Они были испачканы глиной и от времени стали темно-коричневыми. Довольно большие по размеру, кости торчали из земли под углом градусов в тридцать. Большая и малая берцовые, подумала Джейн. На них болтался высокий, явно женский сапог на клиновидной платформе-танкетке. Рядом выступали из земли частично расчищенные командой экспертов-антропологов ребра, чуть выше грудной клетки желтел свод черепа.

Джейн почувствовала, как по телу пробежала нервная дрожь, и постаралась успокоиться, сконцентрировать внимание на том, что она видит. Почти сразу ей бросилось в глаза, что берцовые кости были скелетированы полностью, тогда как забитая землей грудная клетка выглядела частично сохранившейся. Ребра покрывало что-то вроде клочков потемневшей, сгнившей ткани, которая приобрела густой оранжевый оттенок, напоминавший ржавчину. Череп был лишен мягких тканей полностью. Широко открытый в беззвучном крике рот забила земля, но в нижней челюсти виднелись неповрежденные зубы. Землей были забиты и глазницы: незрячий свидетель, тщетно пытающийся выкрикнуть известную лишь ему одному страшную правду.

Вокруг неглубокой могилы, разбитой на квадраты с помощью колышков и натянутой между ними бечевки, работали три человека в белых комбинезонах. У самого края ямы сидела на перевернутом ведре какая-то женщина, вычерчивавшая на миллиметровой бумаге подробный план раскопок. Женщина помоложе рулеткой измеряла расстояние между колышками и сообщала результаты напарнице. У дальнего от Джейн края могилы стоял на четвереньках молодой человек. Наклонившись как можно ниже, он выстукивал черенком лопаты землю вокруг ямы и прислушивался, пытаясь по звуку уловить различия в плотности почвы, чтобы точнее определить границы захоронения.

Женщина на перевернутом ведре подняла голову. Ярко-зеленые глаза, бледную кожу густо покрывают веснушки, волосы небрежно собраны в пучок. На вид ей было лет пятьдесят с небольшим.

– Это доктор Элла Квинн из Криминалистического института Сеймур-хиллз, – представила ее Дарби. – Раньше работала в университете Данди. А это ее студенты-выпускники: Хаким Ахтар и Сьюзен Фреймонт.

Джейн коротко кивнула.

– Что вы можете сказать, доктор Квинн? – спросила она.

Рядом полыхнула лампа-вспышка – Дункан достал фотоаппарат и начал снимать.

– Зовите меня просто Элла, – сказала доктор Квинн. – Что касается вашего вопроса… Пока еще рано делать какие-то выводы. Сомнений не вызывает только одно: перед нами человеческие останки.

Голос у нее был хрипловатый, уверенный, но достаточно мягкий. Кроме того, Джейн уловила в нем легкий акцент.

Элла показала кончиком карандаша на нижние конечности скелета.

– Ковш экскаватора зацепил именно эти кости, большую и малую берцовые, и извлек их из земли вместе с обувью – женским сапогом примерно седьмого размера.

Она пристально посмотрела на Джейн.

– Сапог на танкетке.

– Это я вижу, – спокойно отозвалась Джейн, хотя ее сердце снова забилось чаще.

Она никогда бы не призналась вслух, но каждое новое дело – и каждое новое тело – возбуждало в ней легкий азарт. Джейн готова была поклясться, что любой хороший детектив из отдела убийств покривил бы душой, если бы заявил, что не испытывает ничего подобного. А сейчас ей особенно хотелось, чтобы эта смерть была подозрительной, чтобы это было убийство, требующее для раскрытия ее опыта, ее умения и других качеств. Ей хотелось, чтобы эти таинственные кости вызволили ее из душного подвального кабинета, где она копалась в пыльных коробках и папках в поисках старых дел, которые можно возобновить и раскрыть с помощью новейших современных технологий и ДНК-анализа.

– Кости принадлежат женщине? – спросила Джейн.

– Обувь явно женская. С учетом ее размера, длины большой и малой берцовых костей, а также особенностей лицевых костей черепа и общего состояния костей и зубов, можно предположить, что это была молодая женщина. Что еще?.. Ну, скорее всего, она принадлежала к белой расе. Телосложение худощавое, рост, по предварительным прикидкам, около пяти футов и шести дюймов.

– То есть перед нами останки молодой здоровой женщины, которую похоронили в неглубокой могиле в подвале часовни, так?

– Могила могла быть и достаточно глубокой, – возразила Элла Квинн. – Я хочу сказать, ее могли похоронить здесь еще до того, как на этом месте выкопали котлован для фундамента и поставили часовню.

– Часовню построили в шестьдесят шестом, – подсказала Дарби Уильямс. – Если нашу покойницу зарыли здесь раньше, значит, она пролежала в земле пятьдесят семь лет или дольше. В общем, больше полувека.

– Но, – возразила Джейн, – насколько я вижу, грудная клетка скелетирована не полностью.

– Не полностью, – согласилась Элла Квинн. – Это адипоцир, или жировоск[3].

Она поднялась со своего ведра и, шагнув в могилу, присела на корточки. Показывая на торс трупа карандашом, Элла сказала:

– Видите это беловатое воскоподобное вещество здесь и здесь? И вот эти светлые полосы?

Джейн тоже наклонилась, хотя живот изрядно ей мешал.

– Трупный воск.

– Как только мы принялись извлекать грунт вокруг скелета, – подал голос Хаким, – в могилу начала поступать вода. Земля здесь насыщена влагой, вероятно, вследствие близости к озеру. Влияет также поднятие уровня воды в результате сезонных циклов замерзания-таяния. Высокая влажность в сочетании со щелочной почвой и отсутствие доступа воздуха создают благоприятные условия для сапонизации, или омыления, то есть для превращения жиросодержащих тканей человеческого тела в специфическое воскоподобное вещество.

– И сколько времени требуется для этого превращения? – уточнила Джейн, пока Дункан увлеченно щелкал фотоаппаратом.

– Мы еще не знаем всех особенностей процесса сапонизации, однако в большинстве случаев он занимает достаточно продолжительное время.

Глаза Эллы Квинн ярко блеснули, и Джейн поняла, что профессор тоже испытывает что-то вроде азартного возбуждения.

– С другой стороны, образовавшийся жировоск защищает от разложения мягкие ткани и некоторые другие органические материалы, так что они могут сохраняться практически в неизмененном виде в течение десятилетий, а иногда даже столетий.

Некоторое время все молчали. Джейн неотрывно смотрела на останки в земле. Наконец она спросила:

– Разве в начале шестидесятых уже носили сапоги на танкетке?

– Кажется, да, – отозвалась Сьюзен, на минуту оторвавшись от измерений. – Но действительно популярной такая форма каблука стала в семидесятых.

Она улыбнулась.

– Я увлекаюсь винтажной модой и часто бываю в магазинах поношенной одежды. В таких вещах я неплохо разбираюсь.

Джейн еще некоторое время рассматривала сплющенный и испачканный землей сапог, пытаясь представить его на ноге молодой, еще живой женщины.

– Как скоро вы сумеете доставить тело в лабораторию? – спросила она.

Элла Квинн слегка скривилась.

– День или два уйдет только на то, чтобы полностью расчистить останки. Это дело небыстрое, тем более что в земле рядом с трупом могут находиться какие-то улики. Кроме того, процесс извлечения останков из земли искажает общую картину, поэтому нам понадобится время, чтобы установить и задокументировать точное положение каждой косточки и сохранить все следы и улики. Только так мы впоследствии сможем реконструировать все особенности погребения. Пока мы установили, что, судя по следам, могилу выкопали с помощью обычной садовой лопаты с закругленным, а не прямым лезвием. Тело уложили в яму на спину, а не на бок, причем уложили достаточно аккуратно, а не просто закатили. Как видите, руки трупа были сложены на груди…

– Как у мумии, – сказал Дункан.

– Как у человека, который был кому-то небезразличен, – предположила Джейн.

– Возможно, – согласилась Элла. – Как только полностью расчистим останки, исследуем их и зафиксируем все особенности погребения in situ[4], мы попытаемся поместить труп в мешок для транспортировки вместе с пластом земли…

Теперь профессор обращалась не только к детективам, но и к своим студентам.

– Ни в коем случае мы не должны удалять остатки одежды или пытаться залезть в карман в надежде обнаружить там бумажник с документами или записку с именем убийцы. Наша задача заключается в том, чтобы изъять тело вместе с находящимися на нем или при нем предметами и доставить в лабораторию или в морг. Только там мы будем разбираться, какое отношение к телу имеют – или не имеют – найденные нами предметы.

– Прямо как в сериале «Место преступления»! – заметил Дункан, делая еще один снимок.

Сьюзен приглушенно вскрикнула:

– О, профессор, взгляните-ка на это!

Кисточкой, которую держала в руке, Сьюзен показала на дальнюю от детективов сторону черепа, очищенную ею сейчас от земли.

Элла Квинн быстро обогнула яму и снова присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть, на что указывала ей студентка. Вскинув голову, она сказала:

– Пойдите сюда, детектив. Я думаю, вам это будет небезынтересно увидеть…

Джейн выпрямилась, почувствовав, как хрустнули колени. Она прижала ладонь к ноющей пояснице и двинулась в обход могилы, а оказавшись рядом с Эллой, тяжело наклонилась. Рукой в перчатке профессор смахнула в сторону землю, обнажив отверстие неправильной формы в левой височной кости. Оно было размером с мяч для гольфа, и от него во все стороны разбегались извилистые трещины.

– Серьезная травма, – пробормотала Элла Квинн и наклонилась еще сильнее, чтобы лучше видеть. – Судя по всему, повреждение прижизненное…

Она бросила острый взгляд на Джейн.

– И я думаю, этот удар мог стать причиной смерти.

Анжела

Анжела Шелдрик и Рауль Басра сидели в принадлежащем КТКС-ТВ внедорожнике и смотрели, как патрульные натягивают по периметру верхней парковки черно-желтую ленту, преграждая доступ к лыжной базе. Дождь барабанил по крыше машины, потоки воды сбегали по стеклам. Двигатель продолжал работать, и обогреватель нагонял в салон теплый воздух, но все равно не мог одолеть проникавшую с улицы промозглую сырость. Рауль поежился. Анжела протерла ладонью запотевшее оконное стекло и, прищурившись, вгляделась в сгущающуюся темноту.

– Это та же самая женщина-детектив, которую показывали по телевизору прошлой осенью, – сказала она негромко. – У нее в Каюшских горах пропал жених.

– Ты уверена? – спросил Рауль.

– Конечно, я уверена. Ее зовут сержант Джейн Мунро. И она в положении – жених успел заделать ей ребенка перед исчезновением.

– Хреново, – заметил Рауль. – Тяжело ей будет.

Анжела обернулась к нему.

– Знаешь, что это означает? – спросила она, показывая на светящийся в тумане белый шатер. – Они установили этот навес над местом преступления, чтобы защитить его от дождя… и от посторонних глаз. От наших глаз, Рауль! И, скорее всего, речь идет об убийстве, недаром же здесь появилась эта Мунро.

– И что ты собираешься делать?

Анжела ответила не сразу. Некоторое время она обдумывала различные варианты, продолжая пристально следить за полицейскими, которые входили в шатер и выходили. Одетые в белые комбинезоны, они напоминали пришельцев, прибывших на Землю с другой планеты. Дождь усилился, а поскольку температура продолжала падать, можно было не сомневаться, что скоро пойдет мокрый снег.

– Ты видел этих ребят-строителей, которых отвели в здание базы, когда мы подъехали? – спросила она наконец.

– Ну?

– В перехваченном сообщении говорилось, что строительные рабочие нашли человеческие останки, так? Мне нужно попасть в здание базы и пообщаться с этими двумя. Возможно, именно они и обнаружили тело.

– Тебя туда не пустят. Копы…

– Жди здесь.

Прежде чем Рауль успел ответить, Анжела выскользнула из машины и, надвинув на голову капюшон, побежала через парковку к двум полицейским в форме, стоявшим возле патрульных автомобилей. Заметив ее, один из копов шагнул вперед.

– Сюда нельзя, мэм. В связи с полицейским расследованием территория временно закрыта.

– Ух ты! Значит, это место преступления? Вся эта площадка?

– Да, мэм. И если вы…

– А само здание… сама база – она тоже закрыта?

Анжела начала переминаться с ноги на ногу. Желтые полицейские ленты качались и трещали на ветру. Небо становилось все темнее, холодный воздух и туман скатывались по склону горы к базе «Три кедра», оборачивая ее в серо-белый саван.

– Уходите, мэм. Или держитесь за ограждением.

– Ладно, хорошо, сейчас уйду, только… если на базу не запрещено заходить, я бы… В общем, мне нужно воспользоваться дамской комнатой. Вы понимаете, о чем я?

Полицейский оглянулся через плечо на здание базы. Судя по его реакции, база не относилась к «месту преступления» и «территории полицейского расследования». Стремясь усилить впечатление, Анжела прижала руки к животу и согнулась чуть ли не вдвое.

– Ехать обратно слишком долго, офицер! К тому же на мосту и на шоссе, как всегда, затор. Пройдет, наверное, часа полтора, прежде чем я доберусь до… Вы, ребята, можете пописать под каждым кустиком, но мне необходима дамская комната, понимаете? Может быть, вы все-таки позволите мне заглянуть на базу? Я быстро! В конце концов, это же общественное здание, не так ли?

Патрульный был молод. Очень молод – гладкое и по-детски нежное лицо наводило на мысль, что парень только недавно начал бриться. К ее просьбе он отнесся с явным сочувствием, и Анжела решила поднажать.

– Я правда ненадолго! Мой оператор и все оборудование остались в машине, так что я все равно не смогу ничего снять или записать. Ну, офицер?!. Я всего на минуточку зайду и сразу обратно.

И она устремила на него свой самый проникновенный взгляд. Глаза – и Анжела отлично это знала – были ее самой привлекательной чертой, частью телеобраза, фирменным знаком. Ее глаза, ее взгляд знали тысячи зрителей, и она часто пользовалась этим, чтобы играть с ними, манипулировать ими, внушать им то, чего ей хотелось. Разумеется, сильнее всего этот ее взгляд действовал на мужчин, и Анжела не колебалась, когда нужно было пустить в ход свой главный козырь. Если они хотят, чтобы их поступками руководили не мозги, а члены, гормоны – да будет так. Это проблема мужчин, не ее. Кроме того, Анжела прекрасно понимала, что она не всегда будет молода и привлекательна, поэтому ее девизом стало: «Пользуйся тем, что есть – и пока есть».

– Только не задерживайтесь слишком долго, мэм. И не заходите на парковку. Держитесь стены.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – быстро выдохнула Анжела, изображая крайнюю степень благодарности. Голос был еще одной частью ее образа, и весьма ценной, – низкий, чуть хрипловатый, хорошо запоминающийся.

Анжела проскользнула под ленту, которую полицейский галантно приподнял, пропуская ее к вожделенной дамской комнате. Дальше журналистка шла не оглядываясь и вскоре оказалась под навесом крыльца. Поднявшись по ступенькам, она открыла массивные двойные двери.

В здании было довольно тепло, но не очень уютно из-за слишком яркого освещения. Скинув с головы промокший капюшон, Анжела окинула быстрым взглядом просторный зал, оценивая обстановку. Вдоль стен стояли пластиковые обеденные столы со скамьями, стекла давно не мытых окон покрывал толстый слой жирной грязи и копоти. Поблескивающие прилавки кафетерия в углу были пусты, огромный камин в дальнем конце зала зиял остывшим черным жерлом. Пол покрывала густая сеть царапин, оставленных тяжелыми лыжными ботинками туристов, в сезон толпами носивших подносы с гамбургерами, картошкой и дымящимся чили от кафетерия к столам. У стены рядом с дверями туалетных комнат темнело несколько отключенных торговых автоматов. В зале никого не было, если не считать двух одетых в строительные спецовки мужчин – они сидели за столом у дальнего окна.