Проза (сборник)

Артем Тихонов

Проза (сборник)

Судьба Анатолия Проскурина

Анатолий жил один со своим маленьким сыном, который вот-вот пойдет в первый класс. Он был вдовцом, кто у него и был из родных – это его сын Кирилл. С родным отцом он не общался, они всегда были далеки. Мать погибла, когда Анатолий был еще ребенком. С родным дедом он тоже перестал общаться, так как тот осуждал его, не понимал, навязывал свою волю, давил, пытался в загнать свои житейские рамки.

Анатолий тяжело пережил гибель своей жены. Он мог пить каждый вечер, целые ночи. Ему помогали его верные друзья: друг Степан и подруга Юлия. Они часто забирали Кирилла из садика, кормили его ужином, укладывали спать. Анатолий же любил сына, очень любил, он не хотел, чтобы сын видел его с рюмкой в руках, поэтому и заливал свое горе в одиночестве, в пустой ночной кухне.

Он уехал вместе с сыном из родного города. Он не мог видеть эти районы, дома, дворы. Те места, где он когда-то был счастлив. Он уехал от своего деда, далекого отца, уехал вместе с сыном в далекий уголок, туда, где их никто не знает и где они совсем чужие.

Анатолий устроился на работу. Он был программистом, работал мастером по оборудованию. Кирилл пошел в первый класс. Квартира, которую они снимали, тоже была приличной и уютной. Казалось, жизнь стала налаживаться, но не любил Анатолия один его коллега, люто невзлюбил. Писал на него доносы, мол, пьяный приходит часто. Анатолий, и вправду, мог придти немного выпившим, но это было крайне редко и он не был сильно пьяным. Также, другая сотрудниц тоже писала доносы, но не руководству, а в органы опеки. Они стали приходить к ним домой, проверять условия. Естественно, находили бутылки водки или коньяка. Как ни оправдывался Анатолий, но ему не верили и даже не хотели его слушать. На работе сначала лишили всех премий, затем и вовсе уволили. Органы опеки ничего не сделали, так как не было каких-либо оснований изъятия ребенка. Но, Анатолий, все же, решил покинуть этот недружелюбный и даже во многом враждебный город.

Они поселились в небольшом поселке, Анатолий также устроился работать программистом, но уже в совсем маленькую местную складскую конторку. Поселились они в небольшом поселковом доме, в маленькой квартирке. Кирилла не любили в местной школе, другие дети издевались над ним, били, клеймили сиротой и сыном алкоголика. Анатолий старался не пить, пил только по ночвам, да и то редко, когда спал Кирилл. Но на работу приходил совсем разбитый. Другой программист, живший в этом поселке, его сразу невзлюбил, так как Анатолий занял рабочее место, единственное в этом поселке место программиста. Он тщательно следил за Анатолием, фотографировал, что тот периодически покупает бутылки алкоголя, при этом у сына на глазах. Кирилл часто просил отца: «Папочка, не пей больше, пожалуйста». «О чем ты, сынок?», – стыдливо спрашивал Анатолий. «Я знаю, что ты по ночам выпиваешь. Пожалуйста, не становись пьяницей», – умоляющее и жалостливо просил Кирилл. «Обещаю, сынок, я не стану пьяницей. Никогда».

Но, Анатолия, все же, уволили. В поселке на него с сыном косо смотрели, один раз продавщица даже отказала им в покупке конфет. Анатолий принял решение покинуть этот недружелюбный и даже враждебный поселок.

Они временно переехали в одну тихую и уютную деревеньку, располагавшуюся в живописном месте – на берегу реки, вокруг которого простирались широкие поля, а за ними на склонах холмов возвеличивались могучие леса. Анатолий долго искал работу. Он уже не работал программистом, по сути, просто ходил и чинил людям различную технику, а то и просто какой-нибудь инвентарь, причем, за копейки. Денег не хватало, Кирилл ходил в сельскую школу, где все его дразнили нищебродом и чужаком. Тяжело было жить, тяжело и страшно.

Один раз зашла к ним в дом соседка – юная девушка. В зале за столом сидел Анатолий, он обедал. Неспешно хлебал суп, рядом стояла тарелка с хлебом и бутылка с рюмкой. Он был ухожен, всегда выбрит, чист, волосы зачесывал назад. Не производил впечатления алкоголика. Но в его глазах всегда читалось страдание, некая отчужденность от мира реального, что-то пустое, холодное и одновременно страдальческое, мученическое. Девушка долго смотрела на него, как он неспешно хлебает суп, равнодушно смотрит на налитую недавно рюмку. За его силуэтом виднелось небольшое окно с видом на пару берез, которые также неспешно, тихо и медленно покачивались на ветру, изредка шелестя своими зелеными кронами. Девушка подошла к нему, спросила, как дела, нужна ли помощь. Он покачал головой, мол, не нужно. На вопрос, где Кирилл, он сухо ответил: «Гуляет». Тут девушка заметила, что возле его рук лежит газетная бумага, а ней написано: «Жизнь бессмыслена». «Отчего бессмыслена?», – спросила девушка. Анатолий повернулся, страдальчески посмотрел на нее, из его глаз потекли горячие человеческие слезы. Он лег на кровать, соседка бережно его укутала. Он продолжал тихо плакать. «Тяжело нам, Люба! Как вырванные колосья ржаного поля одиноко болтаемся на ветру, никак не найдя пристанища – родного дома». «Жизнь имеет смысл», – кротко ответила соседка, погладив по плечу Анатолия. И ушла.

Через месяц, а, может, и больше, нашли убитого мужика на берегу реки – местного пьяницу с проломленной головой. Все местные доложили участковому, что видели, как Анатолий вышел пьяным из дому и пошел в сторону берега ночью. Так и закрыли дело. Анатолия посадили, отправили куда-то далеко, никто даже и не знает, куда именно. А Кирилла отправили в детский дом.

Однажды, проходила одна девочка, она была вся в слезах, она шла мимо одного детского дома. Один мальчик за забором ей крикнул: «Не плачь! Жизнь имеет смысл».

Пока заря спит…

Он ехал словно в бреду. Была черная ночь. В окне то и дело мелькали унылые темные пейзажи: деревни, одинокие тихие поля, слабо освещенные пустые и безлюдные станции, густые черные и холодные леса. Поезд ехал. Вагон тихо качало. Было темно, горел слегка приглушенный тусклый свет. Он ехал, смотрел в это холодное темное окно, иногда видел в нем собственное отражение. Изредка доносился звук храпа. Было тихо. Иногда слышался стук колес поезда, но он его не замечал. В его голове кружились мысли, он жмурился, умолял свое сознание заткнуться, замолчать. Вот он видит картинку: молодой счастливый отец, похожий на актера, гуляет с сыном. Потом отводит его в новую школу, разговаривает с новой учительницей. При этом сынишка – миловидный мальчик – преданно смотрит на папу, а тот на него. «Завтра наш класс едет в парк зимних развлечений. Вы поедете?», – спрашивает учительница отца мальчика. «Да, жена говорила, что нужно сдать 500 рублей. Сейчас», – ответил отец. Он достал из портмоне купюру, отдал учительнице. Затем посмотрел на сына, мальчик тут же подбежал к нему. В классе были дети, много детей, все они были чужими, другим миром. Мальчик обнял папу, они были родными. «Тем, давай, учись хорошо. Мама заберет тебя после уроков. А вечером кино посмотрим», – улыбчиво и мягко сказал отец, погладив сына.

Ему хотелось, чтобы это было наяву. Чтобы они существовали, эти воображаемые отец и сын. Он хотел туда ворваться, в тот мир. Он хотел убить. Убить их. Взять мальчика, увидеть страдание и боль в глазах молодого отца. И убить сына на его глазах. Затем и отца.

Я болен. Отчего так. Надо поспать.

Он ворочился, но не мог заснуть. Ему виделась картинка: счастливая семья – молодой отец и мать и их сын. Жена – миловидная девушка – была беременна, у них должна была родиться еще и дочка. Они гуляли мирно по парку, наслаждались ароматом весенних пряных цветов. Дома их ждали друзья. Они сидели за накрытым столом, веселились, что-то обсуждали. Сам отец семейства был прокурором, вспоминал различных преступников, которых способствовал засадить. Сам был очень добрый, не терпел зла и насилия.

Ему хотелось, чтобы это было явью. Чтобы прийти в эту «идиллию» и разрушить ее. Взять этого мальчонка, увидеть боль и страдание в глазах родителей. Ему очень этого хотелось. Он слегка заерзал в кресле.

Тик ктут, тик ктут, тит ктут, тик ктут.

Поезд ехал. Вагон мчался. Скорость была большая на этом участке. Окно было черным. Он видел свое отражение. Доносился легкий храп. Кто-то звякнул ложкой в подстаканнике.

Тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук.

Поезд ехал. Вагон мчался. Окно было черно. То и дело мелькали холодные дикие поля, черные леса, одинокие безлюдные станции.

Утром он вышел, была его станция. Солнце нагрело пыльную платформу. Была толпа. А на душе стало спокойно.

Дни и ночи Павла Петровича

Ночь была черна. За окном безутешно выл холодный зимний ветер. Стекла дрожали, веяло прохладой. За маленьким письменным столом с тусклой настольной лампой сидел человек невысокого роста с слегка седыми волосами и скромными очками на глазах. Его звали Павел Петрович. Несмотря на свое положение в обществе, докторскую степень и стаж преподавания на историческом факультете, он жил довольно скромно. Квартира была в центре города, три комнаты, большой зал и две средние, была своя огромная длинная столовая. Павел Петрович всю жизнь отдал истории, он хорошо знал Историю России. Жизнь изначально складывалась у него странно. Был нелюбимым ребенком в семье, мать Павла Петровича всегда стыдила, стеснялась его. Даже, когда Павел Петрович получил докторскую степень в исторических науках, он все равно для нее оставался прежним чудаком. Павел Петрович женился поздно. У него был сын Александр. С женой он прожил совсем немного лет, быстро развелся, ушел в науку, изредка виделся с сыном. Александр был полной противоположностью отцу. С детства любил хулиганить, занимался спортом, особенно любил футбол. Павел Петрович никогда не любил спорт, всегда был тихим и кротким человеком. С сыном у него отношения никак не складывались, они просто не понимали друг друга.

Вот, даже в эту холодную темную ночь, Павел Петрович сидел тихо в своей комнате, проверял рефераты своих студентов. Он посмотрел на часы – три ночи. Затем посмотрел в темный угол старомодной комнаты, там стоял большой застекленный книжный шкаф. Запыленные тома так и просились «Возьми меня!». Когда-то все эти книги Павел Петрович прочитал. У него не было желания когда-нибудь что-то перечитать, поэтому, эти старые советские томики были не иначе чем, как просто предметы интерьера, или даже части профессорской квартиры. Позже он глянул на небольшой журнальный столик. «Откуда он здесь?», – думал Павел Петрович. «Он же обычно всегда в зале. Не переношу я его обычно». Тут он увидел на нем толстую книгу. «Не видно, слишком темно», – говорил сам себе Павел Петрович. Он встал, подошел к журнальному столику, взял книгу. «Жизнь Павла первого». Павел Петрович отшатнулся. «Не помню этой книги в своей библиотеки. Как странно. Я ее точно не читал. Кто ее мог тут оставить».

Павел Петрович положил книгу обратно на журнальный столик, посмотрел в окно, на улице вовсю бушевала зимняя пурга. «Скоро Рождество Христово. Как погода испортилась», – сказал Павел Петрович, постоял еще пять минут, и лег спать.

***

Вот-вот придет Рождество Христово. Нужно успеть принять экзамен у первого курса. Павел Петрович спешил, как только мог. Он обычно никогда не опаздывал, да и терпеть не мог опозданий. Взобравшись моментально по крутой лестнице на свой излюбленный и родной второй этаж, он увидел толпу студентов, которые готовы были сдать экзамен.

Все шло хорошо. Студенты, на удивление, были хорошо подготовлены, сплошные пятерки и четверки шли. Тут сел отвечать безответственный, по мнению Павла Петровича, студент Петр Алексеевич. «Каков ваш билет, Петр Алексеевич?», – спросил Павел Петрович. «Политика Павла первого» – нагло сказал студент. Павел Петрович замялся, «Где-то я слышал подобное. Вспомнил! Журнальный стол!», – думал Павел Петрович.

–Ну. Что вы скажите про политику Павла первого? – спрашивал Павел Петрович.

Студент долго говорил невнятные вещи, тянул время, говорил, отчасти, не по билету.

–Ну. Его не воспринимал двор, он был что-то типа шута. Его сын – он убил отца – говорил студент.

– О Боже. Самый, наверное, худший ответ в моей жизни – взявшись за голову говорил Павел Петрович.

–Ну а в чем я не прав?

–Как хоть звали заговорщика? Это хоть знаете?

–Хм, конечно. Его звали Петр Алексеевич, иначе, граф Палин – ухмыльчиво сказал студент.

Павел Петрович весь покраснел, ему резко стало жутко, отчего он даже сам не знал.

–А ведь действительно. Я раньше не замечал. Ну, хоть фамилии у вас разные – заметил Павел Петрович – Ох, что мне с вами делать, Петр Алексеевич… Замучаете ведь потом на пересдачах. Три поставлю, идите с Богом!

***

В магазине была очередь. Все закупались на Рождество, покупали свежие торты, пирожные, пироги. Павел Петрович долго выбирал возле витрины, потом взял два песочных пирожных и два эклера в шоколаде. Идя по морозной улице, скрипячему снегу, подходя к подъезду он услышал: «И тебя убьют!». Павел Петрович резко обернулся. «Кто здесь?». На улице не было никого.

Поздно вечером позвонил сын, выпрашивал у отца денег.

–Нет, Александр, еще раз нет! Денег я тебе больше не дам! – настойчиво говорил отец.

–У меня проблемы, отец! Мне срочно нужны деньги! – вопил Александр.

Разговор ни к чему не привел, Павел Петрович положил трубку и выключил телефон.

«Господи. Пресвятая Богородица, ну наставь ты его на путь истинный, прошу. Когда же он уже повзрослеет, перестанет заниматься ребячеством, устроится на работу. Скользкую дорогу выбрал мой Саша, скользкую. Уже какой раз проигрывает в казино и на этих ставках. К добру это не приведет, ой, чувствую, не приведет. Пожалуйста, наставь его на праведный путь. Пусть возьмется за голову! Прошу».

***

Вот и настал последний день перед Рождественской ночью. Было что-то спокойное, умиротворенное, нейтральное в этот серый день. Шел легкий снегопад. Павел Петрович долго не мог заставить себя встать. После завтрака пошел прогуляться в местный парк. С гор каталась ребетня, слышались радостные крики.

Весь день и весь вечер Павел Петрович был нетипично задумчив. Он сидел в кресле, думал о Павле первом, его желании преобразовать страну, о его отношениях с сыном.

«Вот-вот настанет одиннадцать часов. Неужели, Рождество. Так долго его ждал. Зачем? Никогда не отмечал его ранее. А сейчас прям тянет к нему, к этому светлому…».

Не успел Павел Петрович закончить свою мысль, как двери его квартиры тут же открылись.

–Что? Кто здесь?! – испуганно завопил Павел Петрович.

В комнату ворвался сын Александр с незнакомым Павлу Петровичу молодым человеком в капюшоне.

–Александр! Зачем ты так резко? Напугал.

–Отец, ты знаешь, зачем я пришел! Мне терять нечего, мне просто жизненно необходимы деньги! Где деньги! Наличка! – вопил Александр.

–Нет денег, сынок! Право, нет. Богом клянусь! – просветленно говорил Павел Петрович.

–Врешь, старик! Найду! – вопил Александр.

–Может, и отца родного убьешь? А, сын? Деньги дороже меня ведь – спрашивал Павел Петрович.

–Заткнись! Не раздражай меня! Эй, ты. Ищи давай! – обратился Александр к напарнику.

Полчаса они рылись во всех шкафах, ящиках, тумбочках, вещах – нигде не могли найти ни денег, ни карт.

–Говорю же, нет денег. Побойся Бога, такой праздник сегодня – говорил Павел Петрович.

–Нет уж! Ты достал меня, старик! Не дал денег – оплатишь по-другому!

Тут одержимый Александр, с дьяволски черными глазами, схватил мраморную статуэтку и замахнулся ей на отца. Павел Петрович вмиг рухнул.

–Отец… – тихо пролепетал Александр.

Тишина царила во всей комнате.

***

Началась рождественская служба в церкви. Запел духовных хор. Мирские люди начали пускать фейерверки, некогда черное небо стало озаряться то ярко красным, то бордовым, то и вовсе кровавым оттенком. Толпа ликовала, слышался ребяческий крик, на улице играла музыка, катки были полны молодых людей.

Только двоя молодых людей в черных капюшонах угрюмо сели в машину такси. Лицо самого молодого человека то и дело озарялось кровавой краской. Глаза были дьяволскими, одержимыми, но одновременно и пустыми. Его попутчик был тих, лишь в конце спросил: «А где деньги то?». Молодой человек сидел, долго молчал, лишь потом тихо сказал: «Я не знаю. Их нет. Будто испарились».

Хороший человек

Я стоял на остановке и ждал этого Дениса. Воздух был весенний теплый, сильно пахло дорожной пылью. Мартовское солнце светило высоко, небо казалось бездонным и холодным. Мне не нравилась моя работа – ездить на эти стройки, на различные шабашки. Вообще мне ничего не нравилось, а может что-то нравилось, просто я не знал этого. В этот весенний теплый день я должен был ехать с этим незнакомцем на объект, работа была пустяковая – всего-то перетащить весь инвентарь, да несколько кирпичей для постройки нового дома. Но мне было так лень ехать… На остановке стояла уйма людей, все ехали на работу, по делам. «Как все однообразно в этой жизни», – размышлял я. «И чего все так живут?», – нередко думал я.

Тут ко мне подошел высокий и приятный молодой человек, он улыбнулся мне, протянул свою широкую ладонь. Его рука была мягкой, несмотря на достаточно крепкое рукопожатие.

–Меня зовут Денис! Будем знакомы – с улыбкой сказал мужчина.

–Павел – равнодушно ответил я.

–Сейчас подойдет наш автобус, тут ехать не так далеко, всего полчаса. А так, в следующий раз можем на моей машине. Сегодня, прости, не стал ее заводить. У тебя есть своя машина?

–Нет. У меня и машины нет. Езжу на автобусах – слегка раздраженно сказал я.

–Ну ладно – дружелюбно хлопнул меня по плечу – бывает. Я подвезу, мне не сложно. Я, как понял по телефону, ты здешний. С этого района?

–Да, вон мой дом, прям за остановкой.

– Я тоже тут совсем рядом живу. Соседи.

Автобус подошел быстро, ехали мы действительно не более получасу, ибо живем на окраине города. Мы приехали в небольшой коттеджный поселок, быстро нашли нужный нам участок. На сегодня мы согласовали перетащить весь рабочий инвентарь в новый контейнер, также начали ставить забор, к вечеру управились. Денис достал бутылку воды, глотнул пару раз, предложил мне. «Фу, какая мерзость! Как можно предлагать мне пить воду после него? Нет, уж слишком я брезглив». Денис слегка удивился, но не стал заострять на этом внимания. Когда мы возвращались в город, был уже яркий закат. От нас сильно веяло потом, мне становилось крайне противно, хотелось очиститься от этой грязи. Как назло, мне пришлось выходить на одной остановке с Денисом. Мы шли вместе, обсуждали завтрашний день. Честно, уже за сегодня он меня утомил. Такой болтливый. Я устал от его общества. Слава Богу, мы разошлись, хоть пятьсот метров я мог пройти спокойно наедине со своими мыслями. «Неужели мне его еще терпеть три недели?», – нервно думал я. «Противный мужик! Глупый! С чего он со мной так по-дружески говорит? Я не хочу с ним настолько сближаться. Неужели он не чувствует дистанцию между нами». Всю ночь я думал о нем, о том, как придется его терпеть, слушать его резвую речь, видеть эти добрые и светлые глаза. «Бесит!».

Так я ездил с ним две недели почти каждый день. Я знал, что у него есть любимая жена, любимый сын Никита. Что каждый выходной они ездят куда-то гулять. Обычная семья. Про себя же я особо ничего не говорил, да и нечего было. Про меня он только знал, что живу я один, никого у меня нет. Он говорил, что семейная жизнь – вот истинное счастье. Я с этим не был согласен, именно для меня такой вариант невозможен, я не могу и не хочу уживаться с чужим для меня человеком. А так, говорили про работу, про заказчика – молодого человека, приехавшего из соседнего крупного города. Дни, на удивление, проходили быстро. Март минул, наступил апрель, уже вовсю пахло весной, веяло приятным теплом.

***

Это был обычный, на первый взгляд, день. Я также ждал его на остановке. Он всегда меня забирал на своей машине. Оставалось не много рабочих дней. Я ждал конца! Ждал, когда попрощаюсь с этим Денисом, с этим обычным мужиком. Тут, приехала его машина, он вышел, протянул свою мягкую руку, легко сморкнулся, что вызвало у меня явное отвращение. Затем он указал рукой на машину, в которой виднелся силуэт мальчика.

–Я сегодня с сыном. В школе уроки отменили, оставить не с кем.

–В каком он классе? – спросил я.

–Всего второй. Малыш еще – усмехнулся добродушный Денис.

Мы сели в машину, мальчик стеснительно посмотрел на меня, в руках он держал какого-то толи робота, толи трансформера. Денис представил меня своему отпрыску, попросил его не стесняться и не бояться.

День был недолгий, нам оставалось совсем мало работы. Мальчик играл со своим роботом, иногда подбегал к отцу, тот ему теребил волосы на голове. В обеденное время Денис дал ему вишневый конвертик и чай из термоса. Я наблюдал, как они едят. Не знаю, сын мне казался полным подобием его. Они так были похожи. Даже повадки те же. Денис предложил мне выпить воды, я, как всегда, отказался, ибо не хочу иметь с ним ничего общего, даже слюни.

Вечером перед отъездом Денис меня предупредил, что высадит возле ТЦ недалеко от моего дома, ибо ему с сыном нужно заехать в магазин за продуктами. Я сказал, что меня такой вариант, вполне, устраивает.

–Ну что, Никит – заботливо сказал Денис – поедем в магазин покупать продукты, как нам сказала мама.

–Дя! Купишь мне сыррок? – забавно сказал малец.

–Конечно – посмеялся Денис, и снова потеребил ему волосы на голове.

Они высадили меня у ТЦ, а сами поехали дальше. Я все думал, как же я хочу от него избавиться! Очень! Всю ночь я толком не спал, ворочился в постели, думал о том, как хочу его убить! Я хочу его убить, потому что хочу. Я хочу отнять у него жизнь, именно у него. Почему он должен жить? Я не хочу, чтоб он был. Хочу увидеть страх его в глазах, чтоб он понял, что я не он, не как все. Тут я вспомнил, что нас попросили съездить в соседнюю область на объект, буквально на день. Я подумал, почему бы мне не воспользоваться? Мы выедем ночью, ехать туда далеко. Он будет дремать, я его завезу там на заброшенную ферму, у меня как раз осталось ружье, мой отец был заядлым охотником. Я его под дулом выгоню из машины и пристрелю, как скот! Да он и есть скот! Что его отличает от животного? Еще он как раз возьмет своего сыночка, опять не с кем оставить – жена в командировке. И с этим отребьем разберусь! Нет! Я сделаю это! Не попробую – всю жизнь буду жалеть! Тут я заржал во весь рот, еще покувыркался в своей постели, да одурманенным заснул.

Это состояние не было похожим на сон. Мне виделась золотая нива, легко развивающиеся на легком и теплом ветерку золотые колосья. Я шел этим золотым полем, надо мной простиралось широкое бездонное голубое небо. Оно было чистым, но очень холодным, чужим, даже враждебным. Я шел, был наедине с природой, но мне было неприятно, как-то пусто, я не чувствовал единства с этим миром. Он был мне чужим. Я чувствовал запах колосьев, слышал ветер, крик кружащихся птиц, но это было все не то, сложно картинка, но никак не жизнь. Я очнулся от этого бреда, на часах уже было девять утра. «Да!», – сказал я себе – «Я убью их! В ночь на одиннадцатое!».

***

Все шло по плану. Он заехал за мной, я незаметно спрятал ружье в большой спортивной сумке. Больше всего я боялся, что он спросит про сумку, но он не стал этого делать. На заднем сиденье сидел его сын, он смотрел доверчиво, также добродушно, как и его отец. Денис снова протянул мне свою мягкую руку, после этого мы отчалили.

–Давай ночью я поведу, а вы поспите? – предложил я.

–Как здорово! Давай! – доверчиво согласился Денис.

Уже в двенадцать они оба дремали, я все ждал, ждал, когда появится эта заброшенная ферма. «Да!», – восторженно подумал я – «Вот она! Она появилась!». Я заехал на территорию этой темной и мрачной фермы. Была идеальная тишина. Я вышел из машины, Денис уже крепко спал, начал слышаться легкий храп. Я тихо достал ружье, все тщательно проверил. «Блин! Ошибиться нельзя! Никак нельзя!», – думал я. Вот, я уже стою напротив машины, уже нацелил свое ружье. Мне никак не хватало смелости крикнуть и разбудить их. В конце концов я решился.

–Вставайте! Живо! Я вас жду!

Денис сонно посмотрел, потер свои глаза, на его лице было недоумение.

–Я говорю, Вставай!

Денис встрепенулся, у него был испуг на лице. В этот момент маленький Никита заплакал, сзади обнял за шею отца.

–Папа, мне страшно… Папочка, я боюсь!!!!!!!!».

–Паша! Ты в своем уме? Что ты делаешь?! – громко сказал Денис.

Я держал ружье, Никита рыдал, кричал, бился. Денис долго не понимал, что происходит.

–Выходите из машины! Быстро, я сказал!!!!!!!!!!! – уже орал я на всю ферму.

Я сделал предупреждающий выстрел в воздух.

–Черт! Что ты творишь?? Ты больной?? – выходя кричал на меня Денис – Никит, сынок, держись меня!