Нейропсы

Из банки нехотя выбираются и спрыгивают остальные тварей, от веса которых продавливалается кожа. По коленям резво пробегают мохнатые малютки, заставляя сжать бедра вместе насколько это возможно. Между большим и указательным пальцем на правой ноге застревает белый комочек. Онемевшие ступни будто мне не принадлежат. Это даже хорошо, ведь я не буду чувствовать бо… Ага. Так я думал до первого жгучего укуса в пятку.

По шее медленно передвигается большой упитанный паук, спустившийся с лица. Из-за него я перестаю видеть ноги. Ладони выпрямились и задрожали от сильного напряжения. Боюсь даже представить, сколько пауков уже бегут вверх по локтю. Еще один укус, на этот раз в подмышку. Резкое жжение заставляет дернуться всем телом вверх. Кричу, срывая голос:

– Хватит!

Раздался короткий металлический звон.

Толпы паучков расчёсывают мои волосы, спрыгивая с головы на кушетку. Забираются обратно через плечо и оставляют красные пятна укусов.

Один мохнатый повис на ухе, больно кусаясь. Он топтался липкими и холодными лапками по всей ушной раковине. Я еще раз тряхнул головой, чтобы его сбросить.

Тем временем большие пауки спускались ниже: несколько ползли по груди, один впился в коленку, а самый жирный пытался залезть под трусы, но упругая синтетическая ткань не давала ему пронырнуть дальше, чем на пару сантиметров.

– Прекрати сейчас же! – я попытался сделать голос твёрже, сжал кулаки и слабо стукнул ими по кушетке. В одной из ладоней разлилась жгучая боль от укуса. Плечи невольно сжались. Ворочу головой и трусь ушами о кожаную поверхность кушетки, пытаясь сбросить мелких гадов.

Стоящий рядом парень наклонился, чтобы поднять упавший скальпель.

– Я прошу тебя… – шепчу, корчась под толпами этих тварей и дергаясь под сковывающими движения веревками и ремнями.

– Так ты же не хочешь никого убивать! – рассмеялся он, оперевшись одной рукой на кушетку, а в другой вертя блестящий скальпель. После этого он схватил крупного паука и помог ему дальше продвинуться в трусы.

– Убери его!..

– Я думал, что тебе нравятся жучки, – спокойно произнес он, сжимая скальпель в обеих руках. – Или ты соврал?

– Умоляю тебя, хватит… – еле слышно хриплю, боясь пошевелиться. Паук, застрявший в трусах, мог в любой момень укусить меня в самое деликатное место. Этого нельзя допустить.

С ужасом смотрю вниз. Хлопающий звук пронзает уши. Резинка шлепнула по пауку, прижимая его к низу моего живота. Этот укус – самая болезненная часть всей пытки.

Горячие слезы стекают по щекам, я чувствую, как по плечам карабкаются колючие пауки. Меня парализует необъяснимым страхом, что они скоро найдут способ залезть под кожу и начнут бегать по внутренним органам, сосудам и костям. Сожрут меня изнутри.

– Пожалуйста! – кричу, выгибаясь и громко вздыхая. – Кха, кх, – в открытый рот заползло мохнатое тельце величиной с крышку от бутылки.

Пытаюсь откашляться, но паук держится за язык всеми восьмью лапами.

Не могу дышать. Страшно, что он залезет дальше в горло.

В носу защекотало. Еще один паук пытается залезть туда и пробраться в дыхательные пути. Пытаюсь высморкаться.

Бока и живот пылают от красных пятен многочисленных укусов, красные следы из-под ремней и веревок становятся всё более тесными.

Высморкаться никак не получается, паучок во рту бежит по нёбу, царапая его, и снова падает на язык. Сдавленно мычу. Белый свет двоится перед глазами.

– Ха-ха! Посмотри на себя, – лицо со шрамом снова загородило лампу, психопат ухмылялся, всматриваясь в мои глаза. – Хочешь, чтоб я убил их?

Еле заметно киваю.

Закатывает рукава черного потрепанного свитера и, схватив одного из крупных пауков-мутантов, подносит его к моим глазам и резко сжимает.

Зажмуриваюсь, чувствую, как по лбу и щекам стекает слизь вместе с маленькими внутренностями. Вот же урод! Мертвое тельце падает рядом с моей головой, с мокрым звуком пачкая кушетку.

У меня скручивает живот, к горлу подступает желчь. Паук во рту пытается залезть под язык, и я непроизвольно шире открываю рот, давясь стекающей с лица слизью.

Кушетка скрипит под весом присевшего на её край живодёра. Держа в руке скальпель, он смахивает им пауков с моих щек.

Зажмуриваюсь, чувствую, как губ касается лезвие, а затем проникает дальше и касается корня языка. Готовлюсь к худшему, но через пару секунд у меня получается беспрепятственно расслабить челюсть и ощутить свободу от паучьих лап. Я вздохнул и широко распахнул глаза, заплывшие слезами, перемешавшимися со слизью.

Мокрый белый паучок перебежал со скальпеля на бледную костяшку, и парень схватил его второй рукой за две лапки. Они сразу же выгнулись и оторвались. Теперь паук медленно полз по полупрозрачной ладони. У него осталось шесть ножек.

На секунду мне захотелось, чтобы он отпустил этого паука.

Остальные лапки отрывались быстрее, чем я успел подумать о бедных паучьих детках, которые останутся сиротами.

Мохнатая бусинка медленно перекатывалась из стороны в сторону по белёсой ладони, а затем подскочила вверх и упала в неизвестном направлении.

Сплюнув в сторону, парень медленно поплелся к стене. Он достал из железного шкафа пульверизатор и разбрызгал надо мной вонючую жидкость, от запаха которой какие-то пауки быстро разбежались, а какие-то замертво упали на пол.

***

Когда я очнулся в следующий раз – лампа, которую я увидел, была не такой яркой. Она сильно отличалась от предыдущей. Это была комната поменьше – потолок здесь был обклеен небольшими квадратами гипсокартона, которые проваливались в некоторых местах и сквозь них можно было разглядеть грязные провода обмотанные изолентой.

Пытаюсь потянуться, и с радостью замечаю, что больше не связан. Мягкое одеяло, укрывающее меня, пусть и отдаёт неприятным плесневым запашком, но в теперь оно кажется непозволительной роскошью. Поворачиваюсь на бок, слыша звук скрипнувших пружин кровати.

Комната очень маленькая, два на максимум три метра. Кроме кровати тут стоит серая тумбочка из покрашенной деревянной фанеры, раковина в стене и туалет. Окон, как и в прошлом помещении, здесь нет. Вентиляционного люка не видно. Трещины на желтых стенах в тусклом свете лампы выглядят жутко. Сильнее пугают только корявые надписи сделанные маркером на стенах.

Я очень хочу домой!!!

Голод. Голод. ГОЛОД

Ненавижу их, пусть они УМРУТ

В колбе варится секрет,

Будет новый элемент.

Наука – это чудеса,

Откроет нам она глаза!

НЕНАВИЖУ –

Ругательства и угрозы выцарапаны в перемешку со стихотворениями.

Какие-то слова зачеркнуты или неразборчивы.

Чувствую резкое жжение у локтя. Осматриваю свои руки, покрытые красными пятнами. Обязательно лягу на обследование, если вернусь домой. Почесавшись, на секунду задумываюсь о том, что яд может не только вызывать аллергию, но и быть смертельным.

Это на секунду ужаснуло меня, а затем обрадовало.

Взглянув на тумбочку, замечаю сложенные там вещи. Белая футболка, потертая и с торчащими нитками, а также шорты того же цвета в чуть более свежем состоянии. Выглядят совсем не привлекательными, но решаю надеть их, чтобы не сидеть здесь почти голым. К счастью, тут нет зеркала, и я не вижу себя со стороны.

Какова вероятность, что сейчас я не в палате психдиспансера?

Нет, серьезно?

Эти пятна от пауков… Может, я сам нарисовал их маркером?

Пытаюсь, оттереть их, но краснота засела глубоко под кожей.

Прижимаю руку к горящему лбу, стараясь подавить подступающую панику. Воспоминания слишком реальны. Всё случилось вчера ночью? Или позавчера? Сейчас вообще ночь или день? Сколько времени нахожусь здесь, и что это за место: оно находится рядом с тем озером или в городе? Мы вообще в Альтриане или нет?

Хочется пить еще сильнее, чем раньше. Во рту как будто уже не осталось ни капли слюны, неужели вся жидкость вышла из организма со слезами? Не может такого быть.

Я подошел к раковине и включил воду. Голова кружилась от вида ржаво-коричневой струи, и руки сами потянулись закрыть кран.

Теперь меня будут здесь пытать? Но для чего? Или он оставил меня в живых, пока у него не кончится еда… Не рациональнее было бы оставить в живых всех, заперев здесь? Или он уже кого-то замариновал…

– А вот и завтрак! – дверь распахнулась, и светловолосый парень в потертом свитере энергично зашел в комнату с глубокой железной миской.

– Что ты с ними сделал?! – я прижался к стене и с ужасом посмотрел на вошедшего.

– Я? Ничего особенного – удивился тот, – Залез в чью-то палатку. Нашёл пачки с кормом. А потом высыпал все сюда, – он развернул миску так, чтобы я увидел содержимое. – Не переживай. Человечину я не ем, – он поставил посудину на тумбочку, а затем вздохнул, – давно. Она слишком жесткая и невкусная.

– Ясно, – равнодушно ответил я, стараясь скрыть страх.

– А насчет твоих друзей, – продолжил парень, закинув руки за голову и ложась на стену. – Я их надежно спрятал. Их найдут не так скоро и скорее всего о-о-очень далеко отсюда.

– Зачем вообще ты их… – начал я, но запнулся, вспоминая, что уже спрашивал.

– Как я уже говорил, – вздохнул он, радостно замечая, что я усвоил урок. – Они вторглись в мой дом. Слишком далеко зашли в пещеру. Ну и историю мою они та-ак ужасно и лживо рассказали! Я разозлился, – он приподнялся, держа миску, и схватил горсть гранул. – Еще и имя исковеркали. Не Шае, а Шай. Что сложного? Да, пишется почти одинаково. Но разница же есть?

– Но это просто слова… – я чувствовал, как подступают слезы, только от мыслей о когда-то живых однокурсниках.

Парень покачал головой, пережевывая хрустящие шарики.

– Не грусти. В мире стало где-то на пять тупых человек меньше.

– На девять.

– Вот видишь! Ты согласен, что они тупые.

Я не стал никак отвечать, наблюдая за ним боковым зрением. Он продолжал обед (или ужин, кто ж знает, сколько времени), иногда посматривая на меня в ответ.

– Ешь, – Шай впихнул мне в руки миску и вышел в коридор. – Я еще прихватил, – он вынес оттуда пакет и поставил его на кровать. – Вода, Фира, батончики, чипсы, о! Жвачка! – он кинул ее в мою сторону, и она звонко отскочила от стены. – Обязательно пожуй её. От тебя всё еще паучьими кишками воняет.

Я поперхнулся.

– Пей, – он быстро открыл бутылку и протянул кашляющему мне.

Настороженно беру ее, чувствуя ноющую боль в запястье.

– Расслабься, – улыбнулся Шай. – Ты же не как твои друзья, верно? Не будешь нарушать никакие правила?

Я неуверенно кивнул.

– Просто сиди тихо.

Он задумчиво смотрел, как я безостановочно пил воду, чуть не захлебываясь.

– Если ты захочешь сбежать… – продолжил Шай. – Уверен, что захочешь. Мечтаешь об этом сейчас, да? – его глаза изменились на те, что я видел сквозь паучьи лапы. – Тогда готовься к тому, что твоя мамаша получит по почте раздробленное в фарш сердце, которое я вырежу из тебя наживую, пока ты будешь лежать в луже крови с выколотыми глазами.

Я отвел глаза, не выдержав его прямого взгляда.

Мать столько денег тратит на восстановление эмоционального баланса. Если я сдохну, то ей будет проще сразу переписать наш дом на своего психотерапевта.

Хватаюсь за край кровати, чтоб унять дрожь в руках.

Надо постараться доставить себя живым. Допускаю, что немного искалеченным, но уж точно не с раздробленным в фарш сердцем.

Уверен, меня уже ищут. Или скоро начнут. Как назло, они с отцом опять в командировке. В любом случае – обещали вернуться к Фестивалю. Был бы у меня календарь, чтоб знать наверняка, когда он начнется! На этой неделе или нет… На этой или…

– Понял? – вздохнул Шай, расслабив лицо в легкой улыбке, и потрепал меня за плечо.

– Да… – отвечаю, смотря в пол.

– Класс, – опускает руку, – Я пойду, – встает, отряхиваясь от крошек. – С тобой та-ак интересно болтать, но у меня дела. Опаздывать не могу. Совсе-е-ем никак, – он быстро махнул рукой, а затем запер меня в одиночестве.

Глава 2

23:00. Камера №8920. Блок Д. Лаборатория.

Хонория рассматривала цилиндрический аппарат, облепленный светодиодами. Махина медленно крутилась в темноте. Из неё просачивался светящийся зелёный пар. Раздался резкий грохот. Советница вскрикнула и заткнула руками уши, сминая розовые пряди волос.

Гудение аппарата затихло.

– Кто здесь? – настороженно произнёс мужской голос.

Хонория его не услышала, потому что продолжала вдавливать ладони в ушные раковины. В лаборатории вспыхнул яркий свет.

– Айден? – советница разглядела лицо директора Академии. – Ты меня напугал.

Он улыбнулся и поправил очки.

– Не ожидал встретить тебя вне Администрации, – протараторил он дружелюбным тоном, сжимая руки вместе.

Женщина вопросительно взглянула на него и показала пальцем на остановившийся аппарат.

– С чем развлекаешься посреди ночи?

– Проверяю проект из курсовой работы одного студента. Частичное ксилоновое плавление при постепенном ускорении вращения сосуда. Меня очень заинтересовала гипотеза о том, что таким образом ксилон можно будет соединить с савиксом без потери нейростабилизирующих свойств.

– Сделаю вид, что поняла, – устало пробубнила она и поправила прическу.

– В общем я решил сконструировать прототип, чтобы проверить гипотезу опытным путём, а не просто поставить оценку.

Айден положил левую руку на стенку цилиндра.

– Даже не успел нагреться… Возможно, мне придется заниматься этим все выходные. Но мне нравится посвещать себя исследованиям целиком, ты знаешь.

– Я поддерживаю развитие науки, но также я призываю тебя соблюдать правила общественного порядка. Кажется, комендантский час начался… – она сделала вид, что смотрит на часы, – два часа назад.

– Нора, ты хочешь выписать мне штраф? За этим сюда пришла?

– Нет. А еще я не дура, чтобы не заметить запах этерлита. Вряд ли он требуется для курсового проекта студента.

Советница прошла мимо молодого директора и дотронулась до ручки двери, ведущей в лаборантскую.

– Я хотела забрать кое-какие вещи Энри, – она обернулась на Айдена.

– Ты же их отсюда не уносил?

– Всё на месте, – кивнул тот, поджав губы, его выражение лица изменилось на потухшее. – Не могу поверить, что она больше не с нами.

– Понимаю, – Хонория прошла в крохотное помещение, там стоял заваленный хламом стол. – Мне жаль, – сказала она, рассматривая висящий на настольной лампе бейджик с синей ленточкой. – Твоя мама была отличной подругой, но я всегда знала, что её погубит работа.

– Если знала, то почему не помогла ей уволиться? – нахмурился Айден, наблюдая из проема за тем, как Хонория перебирает планшеты на столе и вытаскивает из-под них бумажные записные книжки.

– А ты? – грустно усмехнулась она. – Глупый вопрос. Ученые не просто идут против природы, они идут против своей природы, и твоя мать этому прямое подтверждение.

Советница перелистывала исписанные корявым почерком страницы технического дневника и сдерживала подступающие слёзы.

– Мы действуем против природы? То, как мы действуем, ей и заложено, – возмутился Айден, сжимая руки в кулаках внутри карманов.

– Точно. И именно поэтому уничтожили её, – хмыкнула женщина, после чего закрыла дневник и сжала его обеими руками.

– Ага, прям уж, – уверенно ответил директор. – Ты такими словами разбрасываешься, тётя. Понимаю, что грустно, но не забывай о логике… Если б уничтожили, то нас бы самих не было, воздуха, почвы…

Айден вытащил из кармана механическую руку и начал загибать пальцы.

– Понимаешь, мы эволюционируем дальше и развиваемся, пока слабейшие вымирают.

– Вот как, – Хонория вскинула брови и постучала ногтями по твердой обложке записной книжки.

– Я не имел в виду, что мама слабейшая, раз она умерла. Я говорил совсем о другом. О других видах, племенах!

– Естественно.

– С самого начала человеческого существования, твоя, так называемая, природа, пытается нас убить. Мы лишь стремимся к тому, чтобы побороть эту несправедливость.

Он сделал шаг ближе, сжимая руки в кулаках внутри карманов.

– Айден, ты правда хочешь это обсуждать сейчас? – Хонория отступила.

– Просто для меня странно, что советница Верховного Председателя имеет такую консервативную позицию.

– Напиши на меня докладную.

Она цокнула языком и вышла в тёмный коридор.

– Не буду.

Она внимательно посмотрела в его глаза.

– Что в том цилиндре?

– Я же сказал, просто проект.

Советница шмыгнула носом.

– Только попробуй вынести отсюда хоть каплю этерлита. Не хватало мне нелегального наркотрафика изнутри Академии.

– Нора, ты можешь потише?

– Айден, ты сейчас же избавишься от всего, что я видела за этой дверью. Я усилю охрану, всю ночь буду лично следить за камерами, а утром сюда приедет внеплановая проверка.

– Да понял я, хватит.

– У нас и так проблемы из-за этих пропавших студентов. Не привлекай внимание сомнительными шалостями, а то и тебя приплетут к разборкам. Если ты, конечно, и так в них не замешан.

– Замешан в том, что третьекурсники беспробудно бухают где-то за городом? – посмеялся Айден. – Да еще и не позвали меня с собой? Брось, дай ребятам отдохнуть после тяжелой учебы и не наводи панику раньше времени.

– Я надеюсь, что ты прав, – ответила Хонория. – Но про охрану и внеплановую проверку я не шутила. Наводи порядок и убирайся домой. Чтоб я больше не видела тебя здесь после комендантского часа. Мамочка тебя больше не прикроет, пора становиться серьезнее, – она развернулась и зазвенела каблуками вдоль по тёмному коридору.

– Рад был повидаться, – вздохнул ей вслед Айден, – заходи еще.

07:00. Камера №0010. Павильон А. Городская Площадь.

По периметру площади вырастали серебристые павильоны, их каркасы из хромированных балок блестели под утренним солнцем. Среди них зеленели искусственные деревья и пестрели клумбы с цветами.

Рабочие в синих комбинезонах с нашивками Фестиваля карабкались по лесам, затягивая болты огромными гаечными ключами. Искры от сварочных аппаратов сыпались на землю, оставляя чёрные следы на бетоне.

Блестящие шатры, натянутые на каркасы, колыхались от ветра, их серебристые стены украшали красные полосы с лозунгами:

«Код успеха начинается с нуля»

«С научной точки зрения – точек бесконечное множество!»

«Сила в ксилоне!»

Крепёжные тросы, туго натянутые, гудели, когда их проверяли молотками, и каждый удар эхом отдавался в груди.

Волонтёры в оранжевых жилетах поверх синей формы тащили ящики с оборудованием по асфальту. Оттуда они доставали голографические проекторы размером с кулак и устанавливали их на высокие стойки, техники проверяли настройки, и в воздухе вспыхивали изображения Председателя Сонди.

Её кукольное лицо с алыми глазами парило над толпой, словно наблюдая за каждым. Светлая, ровно подстриженная челка переливалась от света студийной лампы. Девушку сняли на видео заранее – в нарядном платье с белыми кружевами. Это был короткий ролик, где она медленно улыбается, а затем машет рукой, смущенно прикрывая глаза. Проекторы жужжали, показывая, сменяющиеся кадры, и рабочие зависли, запрокинув голову.

Вдоль аллеи выстраивались металлические скульптуры: массивные фигуры антропоморфных роботов, чьи руки держали голографические кубы с эмблемой Альтриана – стилизованной шестернёй. Их полированные поверхности отражали окружающую суету: мелькающие фигуры людей, пролетающие беспилотники, вспышки сварки.

Дроны, гудящие, как рой насекомых, носились над площадью, их камеры фиксировали каждый угол. Иногда один зависал, сканируя шатёр, и его красный индикатор мигал, замечая заминку или нарушение.

Уборочные машины вытянули крутящиеся щетки и натирали ими Центральный монумент Председателя. Жужжание механизмов сливалось с электронной музыкой, доносившейся с саундчека. Звукорежиссер вприпрыжку обходил инсталляцию из гигантских кубов-колонок у собранной сцены и выбирал лучшую схему звучания.

08:30. Камера №0070. Кабинет Председателя. Административное здание.

Сонди сидела за столом, её белые волосы, заплетенные в две косы, спадали на пол, касаясь пола концами. Тёмно-синий костюм с высоким воротником был застёгнут у горла, а бледное лицо оставалось неподвижным. Она смотрела на экран планшета, на котором был виден дашборд с диаграммами.

Хонория стояла у края стола, её розовые волосы были собраны в крохотный пучок, закреплённый серебряной заколкой. Зелёное платье с длинными рукавами шуршало, когда она двигалась. Советница тоже держала в руках планшет, но не смотрела на него – её глаза перебегали от Сонди к окну.

– Ди? Видела новые проекторы? – сказала Хонория, её голос был мягким, с ноткой воодушевления. – Они такие яркие, гораздо лучше, чем предыдущая модель от Дейзора. А твоя голограмма в том платье – просто чудо! Я смотрю всё утро и не могу оторваться.

Сонди не подняла головы.

– Они всегда яркие.

Хонория выпрямилась, её улыбка не дрогнула, но рука сжала рукав чуть сильнее. Она бросила взгляд на экран, где рабочие поднимали баннер с надписью «Сила в ксилоне». Её зрачки сузились на миг, но она тут же рассмеялась, прикрыв рот ладонью.

– Ты даже не посмотрела! – сказала она, её смех был коротким, но звонким. – «Сонди ведёт нас вперёд», – Хонория начала нараспев тянуть речёвки, которые изрядно раздражали Председателя. – «Сонди – наше Солнце, Сонди – наш Свет!» Давай, где твоё праздничное настроение? Хочешь, спустимся к шатрам? Посмотрим, как всё кипит.

Сонди медленно встала и подошла к панорамному окну, обходя советницу, её косы шелестели по полу. На фоне Хонории она выглядела совсем малышкой – будто она её дочь или младшая сестренка. Председатель скрестила руки и просканировала взглядом вырастающий «городок» из павильонов. Писк уведомления снова разрезал тишину, но она не шевельнулась.

– Всё, как обычно, – сказала Сонди.

Хонория сжала губы, её улыбка стала чуть тоньше.

– Может, тогда сделаешь что-нибудь новенькое? Например, выйдешь к людям? Без голограммы, просто ты. Они будут в восторге. М?

Сонди посмотрела на Хонорию, уголки её губ приподнялись в едва заметной улыбке, но глаза остались пустыми.

– Новое, – произнесла она, вздохнув в ухмылке, и опустила руки. – Посмотрим, Нора.

Кабинет Сонди был лишён тепла. Пол из чёрного композита отражал свет потолочных панелей, создавая резкие блики. Шкафы и стены отливали холодным блеском. По углам висели тонкие полки из темного стекла. На одной из них стоял небольшой голографический куб, проецирующий лицо мужчины в лабораторном халате, его улыбка застыла, а глаза смотрели прямо на Хонорию.

Советница быстро отвела взгляд, едва сдерживая хитрую гримасу.

– Когда ты планируешь сказать им? – сказала Хонория, её голос был лёгким, хотя она с большим усилием сдерживала язвительную насмешку.

Сонди вернулась к столу. На её планшете вспыхнули данные тестов новой партии. Цифры показывали высокие результаты, но один график, помеченный кодом EID-047, вырвался за пределы шкалы – когнитивный индекс ребёнка был аномальным. Сонди слегка наклонила голову.

– Я должна это планировать? – сказала она сквозь зубы, проверяя показатели номера.

Хонория пожала плечами и скучающе перевела взгляд на свои ногти, но её глаза тут же сузились, когда она мельком посмотрела на планшет.

За стеклом продолжала гудеть площадь. На небоскрёбе напротив Администрации вспыхнул рекламный щит с надписью: «Фестиваль Инноваций. Соединяем поколения!», затем он сменился роликом с кадрами, на которых дети в спортивных костюмах бежали с голографическими шарами на орду монстров. Их движения были резкими, игровые очки блестели в свете графики, а вокруг вспыхивали разноцветные взрывы. Это была реклама предстоящих соревнований в Занде 3.

Сонди отвлеклась от планшета и с грустью посмотрела в сторону рекламного экрана. Её алые глаза замерли, а пальцы сжались, смяв ткань манжета костюма. Всего на 4 выше нормы. Результаты EID-047 оказались недостаточно хороши.

11:10. Камера №1012. Кабинет директора. Академия.

– Мэри, я не шучу, – выкрикнул Айден. – Если студенты провалят репетицию, Фестиваль станет посмешищем. Ты хоть раз проверила их? —

Девушка, сидящая в низком кресле с белой обивкой, скрестила руки. Её светлый пиджак отражал неоновую LED-подсветку, струящуюся по стенам – яркие полосы голубого, зелёного и розового, пульсирующие в ритме тихого гудения системы. Длинные каштановые волосы были собраны в хвост.

– В обед всё отрепетируют, – спокойно ответила она. – Успокойтесь, господин Хирато, вы не один таскаете этот цирк.

Айден стукнул кулаком по столу.

– Успокоиться? – хрипло рассмеялся он, но смех был надломленным. – Сонди ждёт праздник, а у нас… – он осёкся, его взгляд метнулся к окну.