Полная версия
Zyova Noa
Белла и Тень у Стены Солнца
Глава 1
Убежище и Шепот
Черный пол под босыми ногами был прохладным и гладким, как отполированное ночное озеро. Белла стояла неподвижно, ощущая эту знакомую твердость и холодок, поднимающийся по щиколоткам. Ее светлая кожа казалась почти призрачной в мягком, рассеянном свете комнаты, а серые глаза, обычно глубокие и изменчивые, как осенний туман над полем, сейчас были притушены усталой грустью. Яркое оранжевое платье – словно последний всплеск заката в этом сумраке – было единственным кричащим цветом. Русые волосы, спадали на плечи.
За спиной вздымалась Стена Солнца. Она была не просто красной – она была густой, насыщенной, как спелая вишня или старая кровь. И на этом огненном фоне буйным садом цвели огромные подсолнухи. Но их лепестки не были нарисованы краской. Они были сплетены из слов, выведенных густой, солнечно-желтой краской: "Тишина", "Надежда", "Покой", "Доброта", "Свет". О ни сияли изнутри, словно крошечные лампочки, наполняя пространство вокруг теплым, золотистым мерцанием. "Солнечные слова". Так называла их Белла про себя.
В руках Белла крепко сжимала старый потрепанный альбом в тканевом переплете. На его обложке тоже был вышит скромный подсолнух, но без слов, просто желтыми нитками. Это был ее дневник, ее убежище в убежище.
Она глубоко вздохнула. Воздух в комнате был неподвижным, напоенным тишиной. Сосредоточившись, Белла наклонилась и подняла клочок с надписью "Устала". Бумажка была шершавой на ощупь. Она подошла к Стене, к сияющему слову "Покой". Нежно, почти благоговейно, она прикоснулась темной бумажкой к желтому сиянию.
И случилось знакомое чудо. Бумажка легко завибрировала у нее в пальцах, как живая. Слово "Покой" вспыхнуло ярче, его свет будто обнял темное признание, смягчил его острые края. Волна тепла и невесомости, слабая, но ощутимая, прошла по спине Беллы. Груз на плечах стал чуть легче. Она позволила себе слабый, почти невидимый выдох.
Затем ее серые глаза нашли другой клочок – "Одиночество". Оно лежало чуть поодаль, такое же колючее и холодное, как всегда. Белла подняла его. Сегодня это чувство было особенно острым, гложущим. Она направилась к слову "Доброта", его теплый свет всегда казался самым утешительным
Когда бумажка "Одиночество" оказалась в сантиметре от сияющих желтых букв "Доброта", случилось нечто новое.
Воздух у ног Беллы заколебался. Прямо на идеально черном, гладком полу, будто капля расплавленного золота, вспыхнул крошечный огонек. Он прожил лишь мгновение, но за это мгновение выжег в воздухе четкий, сияющий контур – маленький подсолнух, точь-в-точь как на стене, но без слов. И погас.
Белла вскрикнула, отпрянув назад. Сердце забилось как бешеное, ударяя ребра изнутри. Что это было? Она никогда не видела ничего подобного! Ее взгляд метнулся к альбому, который она сжала так, что костяшки пальцев побелели. И тогда она ощутила – обложка альбома под ее ладонью была не просто теплой. Она была горячей. Почти обжигающе горячей, как будто внутри него тлел настоящий уголек. И она почувствовал… вибрацию. Тонкую, едва уловимую пульсацию, словно у альбома было собственное сердце.
Прежде чем она успела осознать это, огромный подсолнух в центре Стены Солнца – тот, чьи лепестки-слова складывались в "ТАЙНА" – резко моргнул. Его сияние погасло на долю секунды, а когда вспыхнуло вновь, оно было каким-то… тревожным.
И тогда Белла услышала.
Не шелест слов, не воображаемый шорох. Настоящий голос. Тихий, прерывистый, полный неизбывной тоски, словно доносившийся из глубин колодца или из-за толстой стеклянной стены:
"Белла…" – прошелестело, но это был шелест не бумаги, а самого воздуха. "Найди… Ключ…"
Голос замер, будто набрав воздуха. Белла застыла, не дыша, ее серые глаза широко раскрылись от ужаса и непонимания.
"Пока… они… не нашли… тебя…"
Щелчок. Слово "Тайна" погасло полностью. Не потускнело, не замерцало – погасло, как выключенная лампочка, оставив на алом фоне лишь темный, зияющий контур подсолнуха. Тишина, навалившаяся следом, была не прежней, умиротворяющей. Она была тяжелой, густой, звенящей, как натянутая струна перед разрывом.
Инстинкт сработал раньше мысли. Белла резко обернулась. Взгляд метнулся к двери. – к единственному проему в этой странной комнате, за которым начинался обычный, скучный коридор ее дома.
В дверном проеме, куда падал тусклый свет из прихожей, мелькнула тень. Четкая, угловатая. Не ее. Чужая. Она скользнула по краю проема и исчезла так же мгновенно, как появилась. Быстрее, чем моргнешь.
Ледяной холодок страха сдавил горло Беллы, сковал светлую кожу мурашками. Она судорожно прижала пылающий альбом к груди, к бешено колотящемуся сердцу. Его тепло теперь казалось не утешением, а предупреждением. Кто говорил? Что за Ключ? Кто такие "Они"? И эта тень…
Ее серые глаза, еще минуту назад затянутые пеленой усталой грусти, теперь горели. Не слезами. Ясным, стальным огнем осознания. Она оглядела знакомую комнату: рваные бумажки с темными словами, казавшиеся теперь не просто признаниями, а обломками чего-то большего; мистическую Стену Солнца с ее внезапно погасшей и зловещей Тайной; черный пол, который под ногами вдруг ощущался не твердым, а зыбким, ненадежным, как тонкий лед над бездной; и дверь. Эту дверь, где только что стояло Нечто.
Ее убежище. Место, где она искала покой от шума мира, от собственной усталости. Оно больше не было убежищем. Оно стало порогом. Порогом в нечто огромное, непознанное и смертельно опасное. И единственной ниточкой, связывающей ее с этой новой, пугающей реальностью, был горячий, живой альбом в ее дрожащих руках.
Глава 2
Зов Карандаша и Шаг в Бездну
Тишина после исчезновения тени была не просто пустотой. Она была тяжелой, осязаемой, словно черный пол поднялся и сгустился вокруг, обволакивая Беллу плотным, звенящим коконом. Она стояла, вцепившись в пылающий альбом, костяшки пальцев побелели от усилия. Светлая кожа, обычно лишь бледная, теперь отливала мертвенной синевой под глазами, а по спине бежали ледяные мурашки, несмотря на жар, исходивший от книги. Серые глаза, минуту назад зажженные стальной решимостью, снова метались, лихорадочно сканируя комнату: зловеще чернеющий контур погасшей "Тайны" на Стене Солнца, пустой, зияющий дверной проем – ловушка или выход? – и гладкую, обманчиво твердую поверхность черного пола, которая теперь казалась зыбкой пленкой над бездной.
Ее русые волосы, аккуратно убранные в косу еще утром, теперь были распущены. Они спадали чуть ниже плеч тяжелыми, беспорядочными прядями, словно солома после бури. Одна прядь прилипла к влажному виску, другая упала на лицо, зацепившись за ресницы. Белла резко смахнула ее дрожащей рукой, но волосы тут же упали обратно, мягко щекоча шею – навязчивое, раздражающее напоминание о ее растерянности и беззащитности. Она чувствовала себя раздетой, выставленной на обозрение невидимых глаз.
"Найди Ключ… Пока они не нашли тебя…"
Эхо странного голоса билось в висках в такт бешеному стуку сердца. Кто Они? Та тень? Она была одна? Или их множество, уже скользящих по знакомым коридорам дома, который вдруг стал чужим, враждебным полем боя? Белла рванулась к двери. Беги! Спрячься! – кричал инстинкт. Но едва босая ступня коснулась прохладной черноты пола перед самым порогом, ее охватил парализующий ужас. Пол… он не просто зыбался в воображении. Под ногой он вдруг провалился на сантиметр, словно наступила на тонкий лед, и тут же вернулся на место. Иллюзия? Но ощущение падения в пустоту было мучительно реальным. Шаг за порог – и она рухнет? Или шаг навстречу Тени, которая ждет в коридоре?
С глухим стоном Белла отпрянула назад, к центру комнаты, к Стене, которая больше не дарила покой. Слово "Тайна" было мертвым шрамом на алом фоне. Остальные подсолнухи-слова мерцали тревожно, прерывисто, их золотой свет стал блеклым, испуганным. Казалось, сама Стена сжималась от страха. Вокруг ног лежали рваные бумажки – "Устала", "Одиночество", "Груз". Они казались теперь не ее болью, а обломками хрупкого мира, который только что разлетелся вдребезги. Одинокий клочок "Страшно" поднялся в слабом сквозняке от ее движения и упал обратно, словно подчеркивая абсурдность попытки спрятаться.
Единственной якорем в этом рушащемся мире был альбом. Он пульсировал в ее руках живой, теплой волной, согревая ледяные пальцы, излучая странное успокоение, смешанное с настойчивым зовом. Белла прижала его к груди, к бешено колотящемуся сердцу, ищущему хоть какой-то опоры. Глаза упали на тканевую обложку с вышитым желтыми нитками подсолнухом. Простое ее рукоделие, память о спокойных днях. Теперь же этот символ казался дверью, ключом к чему-то запредельно важному и страшному.
"Найди Ключ…"
Голос вновь прозвучал в памяти. Мог ли он иметь в виду это? Этот потрепанный альбом? Он был единственным, кто отвечал на происходящее, единственным источником тепла и жизни в охваченной страхом комнате.
Дрожь пробежала по всему телу, когда Белла медленно опустилась на колени прямо на черный пол. Холодок мгновенно просочился сквозь тонкую ткань оранжевого платья, но он был ничто по сравнению с внутренним леденищим страхом. Весь мир сузился до размера раскрытой ладони, держащей альбом. Она перевернула его, провела ладонью по шершавой ткани обложки. Тепло усиливалось, когда она касалась вышитого подсолнуха. Вибрация становилась глубже, настойчивее, будто сердцебиение спящего великана, пробуждающегося под ее прикосновением.
Загляни внутрь. Сейчас же.
Она открыла альбом. Страницы мелькали – знакомые рисунки: улыбающиеся коты, птицы в полете, фантастические цветы, целые поля подсолнухов под ярким воображаемым солнцем. Ее мир грез, запечатленный на бумаге. Но сегодня… сегодня они дышали. Линии казались живыми, краски – глубокими и сияющими, даже простые карандашные наброски излучали незримую энергию. Она листала страницы, ее распущенные волосы падали на бумагу, смешиваясь с нарисованными линиями, словно пытаясь стать частью этого ожившего магического мира.
И вот она – чистая страница. Белая, нетронутая, сияющая в полумраке комнаты своим собственным, матовым светом. Белла почувствовала мощный толчок изнутри альбома. Не просто побуждение, а требование. Тепло, пульсирующее в обложке, сосредоточилось у ее кончиков пальцев, держащих книгу, и устремилось вниз, к коробке с карандашами, стоявшей у стены. Ее рука потянулась туда сама собой, словно ведомая магнитом. Пальцы, не глядя, нащупали среди других один карандаш. Он был цвета спелой вишни, густого алого – точь-в-точь как фон Стены Солнца. Цвет силы. Цвет тайны.
В тот миг, как ее пальцы сомкнулись вокруг деревянного корпуса, тепло из альбома мощной волной хлынуло в карандаш. Он стал не просто теплым, а обжигающе горячим, как кусок раскаленного металла. Вибрация усилилась в разы, прокатившись по руке, заполнив плечо, грудь, всю Беллу. Она вскрикнула от неожиданности, но не бросила его. Карандаш… он был живым. Он жаждал действия, требовал его немедленно.
Ее рука, повинуясь этому неодолимому импульсу, поднялась. Острие алого карандаша коснулось девственной белизны страницы.
И произошло нечто невероятное.
Карандаш повел ее руку. Плавно, уверенно, с нечеловеческой точностью. Ярко-алая линия легла на бумагу – гибкая, живая, полная внутреннего света. Она изгибалась, формируя контур… лепестка подсолнуха. Не просто лепестка, а идеально очерченного, сияющего элемента знакомого цветка. Белла завороженно наблюдала, как ее собственная рука, ведомая неведомой силой, творит. Она не думала, не контролировала движения – она была проводником. Она чувствовала пульсацию альбома, передающуюся в карандаш, жар, выжигающий линию на бумаге, и жизнь, которая загоралась в каждом штрихе. Распущенные волосы падали ей на лицо, но она не замечала, вся ее сущность была сосредоточена на магии, рождающейся под ее пальцами.
Один лепесток, второй, третий… Они складывались в безупречный круг сияющего алого подсолнуха. Но это был не просто рисунок. Каждый штрих источал тот же теплый, золотистый свет, что и слова на Стене Солнца. Свет пульсировал в такт вибрации альбома, наполняя страницу внутренним движением. И по мере того, как цветок обретал законченность, Белла почувствовала нечто глубокое и древнее. Сквозь жар карандаша и мощную пульсацию альбома к ней пробился… образ. Смутный сначала, как тень под водой, но стремительно набирающий четкость.
Круглый. Металлический, холодный на ощупь, даже сквозь магическое видение. Старый, очень старый, покрытый сложными, стертыми временем узорами – спиралями, точками, переплетающимися линиями. И этот предмет… зовет. Не голосом, а глубинным, неодолимым магнитом, который тянул ее не просто к рисунку, а сквозь него, в самую сердцевину нарисованного светящегося цветка, туда, где он должен был быть. Ключ. Он был реален. Он существовал где-то. И он ждал ее.
"Ключ…" – прошептали ее губы, и эхо этого слова слилось с пульсацией света на странице.
Внезапно свет рисунка погас, как перегоревшая лампочка. Золотистое сияние сменилось обычным оттенком алой краски на бумаге. Карандаш в ее руке мгновенно остыл, став просто деревяшкой с грифелем. Вибрация альбома стихла, оставив лишь привычный вес книги в руках. Но образ Ключа – круглого, металлического, старого, узорчатого – остался в ее сознании. Яркий, отчетливый, невероятно настоящий. Как будто она только что держала его в руках. Она знала его форму, его вес, ощущала холод металла.
И в тот же миг, где-то в глубине дома, грохнула дверь. Не просто хлопок – громкий, злой удар, от которого дрогнули стены. За ним последовали тяжелые, незнакомые шаги – не мягкий топоток родителей, а глухой, мерный стук, словно кто-то шел в тяжелых сапогах по паркету коридора.
Белла вздрогнула так сильно, что альбом едва не выпал из ее ослабевших рук. Сердце замерло, а потом ударило с такой силой, что больно отдало в висках. Она резко подняла голову, распущенные волосы разлетелись по плечам облаком. Серые глаза, огромные от чистого, немого ужаса, уставились на дверной проем.
Они! Они здесь!
Тепло альбома сменилось леденящим до костей страхом. Но теперь у нее не было выбора. Ключ… он был реален. И она чувствовала его зов, слабый, но отчетливый, словно ниточка в темноте. Альбом показал ей его. Но показал ли он дорогу? Где его искать? В доме? На чердаке? В подвале? И самое главное – успеет ли она? Эти тяжелые шаги уже звучали слишком близко. Они шли. Прямо сюда.
Один взгляд на зияющий чернотой контур "Тайны" на стене, на тревожно мигающие другие слова. Один взгляд на дверь, за которой слышались приближающиеся шаги. И взгляд вниз, на черный пол, который под ногами снова легко, предательски прогнулся, напоминая о бездне под тонкой пленкой реальности.
Белла вскочила на ноги, судорожно прижимая альбом к груди. Страх сковывал, но образ Ключа горел в ее сознании ярче любого света. Она должна найти его. Или… или шагнуть в бездну? Шаги в коридоре усилились. Решение нужно было принимать сейчас.
Глава 3
Падение в Слово
Шаги. Тяжелые, чужие, безжалостные. Они гремели по паркету коридора, все ближе и ближе к двери в ее комнату – в ее разрушенное убежище. Каждый удар сапога о пол отзывался ледяным молотом в груди Беллы. "Они" были здесь. В ее доме. И шли прямо к ней.
Страх, холодный и острый, как нож, впился в горло. Серые глаза метались между дверным проемом, откуда вот-вот должна была хлынуть беда, и черным полом под ногами, который снова легко, предательски прогнулся, напоминая о зыбкой грани над бездной. Образ Ключа – круглого, металлического, старого – пылал в ее сознании, яркий маяк в наступающей тьме, но он не давал дороги, лишь цель. Где? Где его искать?
Альбом в ее руках снова заструился теплом, словно пытаясь успокоить, подбодрить. Его пульсация стала чаще, тревожнее, откликаясь на приближающиеся шаги. Белла судорожно прижала его к груди, чувствуя, как распущенные русые волосы прилипают к влажной от пота светлой коже шеи. Оранжевое платье казалось теперь не вспышкой заката, а кричащим пятном, мишенью в сумраке комнаты.
Надо бежать. Сейчас!
Но куда? В коридор – навстречу шагам? Это самоубийство. Оставаться здесь? Ловушка. Ее взгляд упал на прогнувшийся участок пола. Бездна… Или путь? Голос из Стены шептал о Ключе. Альбом показал его образ. Может быть… может быть, ответ там? В той самой зыби, в той самой иллюзорной бездне?
Шаги стихли прямо за дверью. Наступила мертвая, зловещая тишина. Белла замерла, не дыша. Они… стояли там. За тонкой преградой. Чувствовали ли они ее? Чувствовали ли жар альбома, бьющееся как птица сердце?
Ручка двери медленно, со скрипом повернулась.
Решения нет. Есть только прыжок.
Инстинкт самосохранения, смешанный с безумной надеждой на зов Ключа и магию альбома, сжал ее в пружину. Она не думала. Она действовала. Оттолкнувшись от уже не твердой, а резиновой, податливой поверхности черного пола, Белла бросилась вперед, туда, где пол прогибался сильнее всего, прямо в центр комнаты, подальше от двери и от Стены.
Она не упала. Она шагнула в пустоту, которая вдруг стала очень реальной.
Черный пол распахнулся под ней, как пасть гигантского зверя. Не было крика, не было времени на страх – только ощущение стремительного падения в абсолютную, беззвёздную тьму. Воздух свистел в ушах, распущенные волосы взметнулись вверх, оранжевое платье трепетало вокруг ног, как пламя. Она падала вниз, в ничто, сжимая в конвульсивно сведенных пальцах горячий, пульсирующий альбом – единственную связь с исчезнувшей реальностью.
Падение длилось вечность и мгновение одновременно. И вдруг тьма заколебалась. Не свет появился, а сама чернота начала менять оттенки, становиться менее плотной. Белла почувствовала, что падает уже не вертикально вниз, а скользит по наклонной, словно по гигантской горке. Воздух вокруг стал густым, вязким, как сироп, замедляя падение.
И тогда она увидела Слова.
Они возникали в темноте, как сияющие призрачные буквы, плывущие мимо. Сначала редкие, потом все чаще и чаще. "Тишина", написанное знакомым солнечно-желтым светом, мелькнуло справа. "Страх" – темно-лиловое, угловатое – пронеслось слева, едва не задев ее плечо. "Надежда" – золотое и теплое – озарило путь на мгновение. "Треск" – красное, колючее – шипело где-то снизу. Это были те же слова, что на Стене Солнца и на рваных бумажках, но теперь они витали свободно в этом странном пространстве-не-пространстве, как рыбы в океане тьмы. Они сталкивались, переплетались, образовывая мимолетные узоры, фразы, крики.
Белла летела сквозь поток живого языка, сквозь саму плоть мыслей и чувств. Альбом в ее руках пылал теперь ярче, его золотистый свет (точно такой же, как свет нарисованного подсолнуха!) образовывал вокруг нее слабое защитное поле, отталкивая слишком агрессивные, темные слова. "Одиночество", большое и сизое, попыталось обвить ее, но свет альбома отшвырнул его прочь. "Доброта" проплыла рядом, нежно коснувшись светом ее щеки, как утешение.
Она летела, завороженная, забыв на мгновение о преследователях, о страхе падения. Это было одновременно ужасно и прекрасно. Она была внутри великого, бессознательного потока, реки, текущей под миром реальности. И она чувствовала… направление. Тот самый неодолимый зов, что исходил от образа Ключа, был здесь, в этом потоке. Он висел впереди и чуть ниже, сияющая точка притяжения, магнит для ее души и для света альбома.
Белла инстинктивно повернулась, стараясь лететь навстречу зову. Вязкий воздух сопротивлялся, но свет альбома, словно клюв корабля, рассекал его, прокладывая путь. Она плыла мимо стай ярких "Радостей", облетала мрачные глыбы "Отчаяний", скользила над бездной, где клубились черные "Ничто".
Зов усиливался. Он был совсем близко. И он совпадал с точкой, куда, казалось, вел ее этот наклонный тоннель из слов и тьмы. Впереди тьма начала редеть, сменяясь тусклым, сероватым сиянием. Контур? Выход?
Внезапно поток слов взбурлил. Темные слова – "Страх", "Боль", "Потеря" – сгруппировались в огромную, угрожающую тень, пытаясь перекрыть путь к сиянию впереди. Они шипели, искрились злобой, наращивая массу. Альбом в руках Беллы взревел (нет, это был не звук, а вибрация, сотрясавшая кости) ярчайшей вспышкой золотого света. Луч, чистый и режущий, как меч, рассек темную тень пополам. Слова взвизгнули (опять же – вибрацией!) и рассеялись, как дым.
Путь был свободен. Белла, подгоняемая последним импульсом света альбома, вылетела из темного словесного потока.
Не в пустоту. Не в знакомую комнату.
Она грубо приземлилась на что-то твердое, пыльное и холодное. Удар выбил воздух из легких. Альбом выскользнул из ослабевших рук и шлепнулся рядом, его свет мгновенно погас, оставив лишь тусклое тепло. Белла лежала на спине, оглушенная, чувствуя, как пыль въедается в светлую кожу лица, в распущенные волосы. Она с трудом открыла серые глаза, засыпанные песчинками.
Над ней было не привычное небо слов или чернота комнаты, а низкий, закопченный потолок, пересеченный толстыми балками. Воздух пах пылью, старой древесиной и плесенью. Сквозь запыленное слуховое окно высоко в стене лился тусклый, лунный свет. Он слабо освещал груды хлама: сломанную мебель, свернутые ковры, старые чемоданы. Она была на чердаке. Но не в своем доме.
Тишина была абсолютной, лишь ее собственное прерывистое дыхание нарушало покой. Где "Они"? Где Стена Солнца? Где черный пол? Паника снова сжала горло. Она неуклюже поднялась на локти, оглядываясь. Темнота была густой, но лунный свет выхватывал причудливые тени. И тут ее взгляд упал на то, что лежало в полуметре от выпавшего альбома, прямо в пятне лунного света.
Предмет. Круглый. Металлический, судя по холодному отсвету. Старый, покрытый толстым слоем пыли и паутины. И на его поверхности, даже сквозь грязь, угадывались стертые, но знакомые узоры – спирали, точки, переплетающиеся линии. Точь-в-точь как в видении!
Ключ.
Белла замерла, не смея дышать. Сердце бешено колотилось, смешивая страх, недоверие и безумную надежду. Она нашла его? Так быстро? Или… или это ловушка? Альбом рядом был теплым, но молчал. Ни пульсации, ни света. Только тихий шелест ее распущенных волос, падающих на пыльный пол чердака, когда она медленно, очень медленно потянулась рукой к загадочному круглому предмету в лунном свете. Ее пальцы дрожали. Оранжевое платье казалось кричаще ярким пятном в этом царстве пыли и забытых вещей. Она протянула руку ближе… ближе… Вот-вот коснется…
Где-то внизу, под чердаком, гулко хлопнула дверь. И снова послышались шаги. Тяжелые. Чужие. Знакомые. Методичные. Они приближались. Снизу. К лестнице, ведущей на этот самый чердак.
Они нашли ее. Снова.
Глава 4
Прикосновение Тени и Пробуждение Ключа
Пальцы Беллы замерли в сантиметре от холодного металла. Тяжелые шаги на лестнице ударили по тишине чердака, как молотки по наковальне. Каждый удар – ближе. Каждый скрип ступени – приговор. Страх, липкий и холодный, сдавил горло, парализовал тело. Серые глаза широко раскрылись, отражая тусклый лунный свет и круглый, загадочный предмет в пыли. Ключ. Он был здесь. Но успеет ли она?
"Они" уже на площадке под чердачной дверью. Послышался скрежет – кто-то брался за ручку, старую, заедающую. Время кончилось.
Инстинкт пересилил паралич. Белла рванулась вперед, не раздумывая. Ее пальцы схватили Ключ. Холод металла, пронзительный и древний, обжег кожу. Он был тяжелее, чем казалось, шероховатый под слоем пыли и паутины. Сложные узоры – спирали, точки, переплетения – ощущались под подушечками пальцев, как тайный код. В ту же секунду альбом, лежавший рядом, вздрогнул и вспыхнул коротким, ярким золотистым импульсом. Тепло от него ударило в руку, держащую Ключ, сливаясь с его холодом в странное, пульсирующее противоречие.
Дверь на чердак с грохотом распахнулась.
На пороге, залитые мраком лестничного пролета, стояли две фигуры. Неясные, слишком высокие и угловатые, будто сложенные из теней и ломаных линий. Их лица тонули в глубоких капюшонах, но Белла ощутила на себе тяжесть их взгляда – безжалостного, лишенного всего человеческого. Это были не люди. Это были Искаженные Слова, сама суть тьмы и уничтожения, что гнались за ней через поток Чувств. Один из них сделал шаг вперед, его силуэт заполнил дверной проем. Из складок темного одеяния выдвинулась рука – не рука, а сгусток движущейся тени, вытянувшийся в длинный, острый клин.
