Холод Эйдосов 2. Сады Искателей

«Скиф» не упал обратно. Он завис на мгновение в разреженном воздухе, а затем его с силой потянуло… назад и вверх. Мертвые двигатели молчали. Это была не тяга. Это был *каменный прилив*.

Под ровером марсианский грунт вздымался огромной волной, как океанская, но медленной, монументальной. Каменные плиты и пыль реголита катились вверх по склону, увлекаемые невидимой силой, унося «Скиф» прочь от расселины, от пульсирующего кошмара Зерна Раздора. Это был Праотец Марс – или его гнев, или его защитный рефлекс – изгоняющая чужеродную занозу.

В иллюминаторе мелькнул корабль Искателей. Его идеальные очертания, освещенные собственным синим светом, на секунду дрогнули, сместившись от неожиданного геологического толчка. Казалось, он отпрянул. Его холодное наблюдение было нарушено. Синий свет сканирующего луча метнулся к бьющемуся в конвульсиях Зерну Раздора, затем к каменной волне, несущей «Скиф». На мгновение Ева почувствовала… замешательство, исходящее от корабля. Но никакой помощи. Только холодная переоценка параметров

Бум. Еще один толчок. Каменная волна достигла плато. «Скиф» с глухим стуком рухнул на твердый грунт в полукилометре от края пропасти. Системы кабины мигнули, и, к удивлению Евы и Арсения, часть внутреннего освещения и экранов зажглась слабым, аварийным светом. Праотец не только вышвырнула их, но и дал кроху энергии – словно подтолкнул прочь.

– Двигатели! – закричал Арсений, бросаясь к панели. – Есть слабый отклик! Запускаю!

Мерный гул маршевых двигателей, слабый, но обнадеживающий, заполнил кабину. «Скиф» дрогнул и медленно пополз вперед, отползая от зияющей расселины, из которой все еще бились в ярости фиолетовые всполохи Зерна Раздора. Корабль Искателей повернулся, его гладкая поверхность отразила на мгновение багровый марсианский закат, и он бесшумно скользнул вверх, скрываясь в сгущающихся сумерках. Наблюдение продолжится. Тест – тоже.

Ева прислонилась к холодному стеклу, глядя на удаляющуюся черную рану Долины Маринера. Сердце бешено колотилось не только от страха, но и от ярости. Их использовали. Как подопытных кроликов.

– Они знали, – прохрипела она. – Знают, что это здесь. Знают, что это делает. И просто… смотрят. Оценивают, как мы умираем или сходим с ума.

Арсений кивнул, его лицо в аварийном свете было жестким.

– Зерно Раздора… Это не просто мутация. Это… оружие. Или инструмент. И Искатели его распространяют. Они сажают эти Темные Сады. Намеренно. – Он посмотрел на Еву. – Твой сигнал… приглашение… Оно привело нас сюда. К этому. Значит, они хотят, чтобы мы это нашли.

Связь с Землей внезапно ожила с треском помех. На экране проступило искаженное, обезумевшее лицо Марка. Он не видел их, смотрел куда-то в сторону.

– Ева! Арсений! Любой, ответьте! – его голос был хриплым от слез и ужаса. – С Сарой… Праматерь… Земля… Она… кричит!

За его спиной мелькнул хаос лаборатории Культа Агапэ. Лина лежала без сознания, ее венец тускло мерцал. Сигма пытался удержать бьющуюся в конвульсиях Сару, чья фиолетовая аура пылала теперь как адское пламя, а из ее открытого рта вырывался нечеловеческий, слитный вопль тысячи голосов. И за окном лаборатории, в небе Нью-Васюков, бушевало нечто невообразимое: гигантские столбы камня и плазмы, как руки разъяренного титана, рвались из-под земли – новые, бешеные геопульсары, вызванные криком Праотца Марса… или ответом Праматери Земли на страдание своего чада в лице Сары.

Мы… мы спровоцировали что-то, – прошептала Ева, глядя на кошмар на Земле. – Связь… она двусторонняя. Когда Праотец Марса ударила, чтобы спасти нас… Земная ответила. И ударила по Саре. По нам всем.

Арсений резко увеличил тягу «Скифа», направляя его к укрытию купола базы «Анапке». Его глаза горели решимостью, смешанной с яростью.

Лабораторные крысы кончили бегать по лабиринту, Ева. Мы знаем, где находятся наблюдатели. Нам нужны ответы. Настоящие. – Он ткнул пальцем в темнеющее небо, где скрылся корабль Искателей. – Юпитер. Мы летим к ним. И потребуем отчет. Или выбьем его.

Он замолчал, заметив на радаре стремительную тень, пронесшуюся над ними на огромной скорости и скрывшуюся за горизонтом – не корабль Искателей. Что-то меньшее, угловатое, темное, без опознавательных знаков. Направлялось к Долине Маринера. К Зерну Раздора.

Кто-то еще знал. Кто-то еще интересовался Темным Садом. И это не были Искатели. Игра только начиналась, и ставки выросли до небес. И до самого ядра планет.

Глава Шестая: Пульс Под Камнем.

Воздух в Штольне Исцеления был густым, словно жидкий янтарь, и теплым от дыхания самой Земли. Стены, высеченные из древнего базальта, не были просто камнем. Они жили своей жизнью, мерцая и переливаясь. Тончайшие прожилки кристаллов, словно застывшие молнии, пронизывали темную породу, переливаясь изнутри то глубоким золотом Поля Агапэ, то тревожной бирюзой, то вспышками нежного розового кварца. Создавалось впечатление, что находишься не в пещере, а внутри гигантского живого существа. Воздух вибрировал низким, утробным гулом – песней пробудившейся Праматери, биением ее каменного сердца. Этот гул проникал в кости, одновременно успокаивая и тревожа.

Здесь, в самом сердце древней вулканической трубки под Нью-Васюками, куда были срочно перевезены Сара и Марк, они пытались найти ответ. И спасение.

Сара лежала на плоской каменной плите в центре грота, укрытая лишь тонким покрывалом из светящегося мха. Она больше не билась в конвульсиях, но оставалась неподвижной, словно изваяние. Фиолетовая аура, эта ядовитая пелена отчаяния, все еще клубилась вокруг нее, но теперь она не пожирала свет. Она… боролась. Золотые и бирюзовые струйки Поля Агапэ, усиленные самой Праматерью через кристаллы стен, обвивали фиолетовые клубки, словно корни, пытающиеся прорасти сквозь ядовитую почву. Время от времени вспыхивали крошечные молнии – точки чистого контакта, где чувство побеждало распад. Запах стоял странный: озон, как после грозы, смешанный с терпкой пылью древних камней и сладковатой горечью страдающего разума.

Марк стоял на коленях у плиты, его лоб касался камня рядом с рукой Сары. Он не молился. Он чувствовал. Его связь с Сарой, этот уникальный мост Агапэ, был растянут до предела. Он был проводником – не только ее боли в себя, но и живительного потока Земли – в нее. Пот катился градом по его вискам, смешиваясь со слезами. Каждая фиолетовая вспышка ауры Сары отзывалась в его груди ледяным ножом, а каждое золотое усилие Праматери – теплой волной надежды. Он слышал не просто мысли Сары, а хаос Темных Садов – миллионы раздавленных жизней, плач забытых богов, визг искаженной материи. И сквозь этот адский хор он цеплялся за единственную знакомую ноту – слабый, чистый звук ее души, затерянный где-то глубоко.

– Держись, солнышко… – шептал он, его голос был хриплым от напряжения. – Земля с нами… Я с тобой… Вытолкни это… Вытолкни их…

Сигма стоял чуть поодаль, прислонившись к теплой стене. Его импланты, обычно холодные, сейчас горели странным, почти теплым покалыванием. Они не сканировали угрозу. Они… резонировали. С Праматерью? С кристаллами? С этой битвой света и тьмы у плиты? Это было не больно. Это было… ново. Как будто стальная логика его прошлого находила точку соприкосновения с живой, чувствующей плотью планеты. Он смотрел на Марка, на его сведенное судорогой от боли и усилия тело, на его лицо, искаженное нечеловеческим состраданием. Впервые Сигма ощутил не вину, а… уважение. И тревогу. Выдержит ли Марк? Не станет ли он следующим каналом для тьмы?

Лина, все еще слабая после предыдущего сражения, сидела на низком камне. Ее руки лежали на поверхности плиты, ладонями вниз. Она не фокусировала энергию. Она слушала. Ее нейро венец светился ровным, глубоким бирюзовым светом, сливаясь с жилами в камне. Она была настройщиком, дирижером этого гигантского оркестра Земли и человеческого духа. Ее глаза были закрыты, губы шевелились беззвучно, ведя диалог с самой Праматерью. Она чувствовала ее гнев на вторжение Темного Сада, ее боль от геопульсаров на поверхности, ее глубокую, древнюю печаль… И ее упорное желание защитить. Защитить своих детей. Этот живой камень не был просто планетой. Он был Матерью.

Внезапно гул Праматери изменился. Низкое ровное биение сменилось серией коротких, мощных толчков. Бум-Бум-БУМ! Стены штольни содрогнулись. С потолка посыпалась мелкая пыль, заставив Сигму инстинктивно прикрыть голову. Кристаллы в стенах вспыхнули алым – тревогой, гневом.

– Атака… – прошептала Лина, открыв глаза. В них отразилась боль и ярость самой Земли. – На поверхности… «Пепел Рацио»… Они бьют по геопульсару… Хотят спровоцировать взрыв… Остановить исцеление…

На мгновение фиолетовая аура Сары воспрянула, почуяв слабину в осаждающем ее золотом свете. Марк застонал, согнувшись вдвое. Но Праматерь не отступила. Ее гул стал… целенаправленным. Концентрированным. Золотые струйки Агапэ, текущие из стен к Саре, стали гуще, ярче. Они не атаковали тьму. Они обволакивали Сару, как пузырь чистой, первозданной любви и воли к жизни самой планеты. Камень под Марком стал ощутимо теплее, почти горячим.

– Марк! – Лина повернула к нему свое бледное, но полное решимости лицо. – Теперь! Весь поток! Через тебя! В самое ядро! В ее ядро! Праматерь ведет! Слушай ритм!

Марк вдохнул всей грудью, впитывая не воздух, а саму энергию штольни. Он поднял голову, его глаза зажглись тем же золотым светом, что и стены. Он положил обе руки на грудь Сары, поверх покрывала. Не нажимая. Просто касаясь. Он перестал бороться с фиолетовым хаосом. Он открылся ему… и направил сквозь него мощнейший, сфокусированный Праматерью и его собственной безграничной любовью, луч чистого Агапэ. Не против тьмы. К ней. К той затерянной Саре внутри.

БУМ!

Не толчок, а мощный, резонирующий удар прокатился по штольне. Кристаллы залили пространство ослепительным золотым сиянием. Фиолетовая аура Сары не отступила. Она схлопнулась. Как мыльный пузырь, тронутый солнцем. За мгновение исчезла, оставив после себя лишь легкое, быстро рассеивающееся лиловое марево.

Сара ахнула. Глубоко, как человек, вынырнувший из бездны. Ее глаза открылись. Они были ясными, уставшими, полными слез и… изумления. Не от окружающего света. От того, что она чувствовала. Она чувствовала теплую тяжесть камня под спиной. Слышала мощный, успокаивающий гул Земли, как колыбельную. Видела не глазами, а всем существом золотые реки жизни, струящиеся в стенах. И чувствовала руки Марка на груди – не как прикосновение кожи, а как слияние двух огоньков в едином, теплом потоке Агапэ, который был теперь и ее потоком, и потоком Праматери. Она была частью этого. Частью Земли. Частью жизни.

– Марк… – ее голос был тихим, хриплым, но ее. – Я… вернулась… Домой…

Марк беззвучно зарыдал, прижимаясь лбом к ее руке. Сигма выпрямился, его импланты пели тихой, чистой нотой, сливаясь с гулом Земли. Лина улыбнулась, слезы катились по ее морщинистым щекам, смешиваясь с пылью древнего камня. Они победили. На этот миг.

Но за пределами штольни, на поверхности, бушевала война. Гул Праматери снова сменился на гневный рев. Геопульсар, атакованный «Пеплом Рацио», ответил. И где-то в холодной глубине космоса, у Юпитера, Синие Сады Искателей безмолвно фиксировали параметры нового, неожиданного фактора: пробужденной Праматери Земли и ее детей, научившихся сливаться с ее каменным сердцем. «Интеграционный потенциал» только что резко возрос. Урожай становился все более… интересным. И опасным. Игра входила в новую, непредсказуемую фазу. Земля больше не была пассивной грядкой. Она становилась садовником. Грозным.

Глава Седьмая: Плод Синего Света

Тишина внутри «Кузнечика» была гулкой, как в соборе. Не та тишина пустоты, что царила на орбите Марса, а напряженное, почти осязаемое молчание перед встречей с бездной. За иллюминатором проплывал Юпитер. Не картинка с экрана, а живой, дышащий исполин. Его полосы – широченные реки охры, пурпура и молочного гипса – медленно перетекали друг в друга. Большое Красное Пятно, этот древний ураган, глядело на них как гигантский, недобрый глаз. А ниже, на фоне этой буйной космической живописи, висел он. Корабль Искателей.

Ева прижала лоб к холодному стеклу. После марсианского кошмара, после ярости и решимости, наступило странное затишье. Корабль Искателей не походил на те «Синие Сады», что висели над Землей. Он был больше. Гораздо больше. И сложнее. Его форма напоминала не каплю или цветок, а… кристаллический кокон, сплетенный из тысяч, миллионов самоцветных граней. Грани не просто отражали свет Юпитера и далеких звезд. Они излучали собственный, глубокий, бездонный синий свет, пульсирующий медленным, нечеловеческим ритмом. Этот свет не был враждебным, как на Марсе. Он был бесконечно далеким. Безупречным. И от этого – пугающим. Как взгляд бога, который видит тебя насквозь и не находит ничего значимого.

– Приближаемся к точке рандеву, – голос Арсения был низким, приглушенным уважением и тревогой. Его пальцы скользили по панели управления, гася последние импульсы двигателей. «Кузнечик», их верный, потрепанный марсианский скакун, замер в пространстве, крошечная мушка перед лицом кристаллического Левиафана. – Никаких активных сканов с их стороны. Никаких сигналов. Просто… ждут.

Ждали. Это слово висело в воздухе тяжелее свинца. Они летели сюда требовать ответов, бить кулаком по столу вселенной. Но глядя на эту немую, сияющую громадину, Ева почувствовала, как ее ярость тает, замещаясь ледяным трепетом. Как муравей перед пирамидой.

– Включай протокол связи, – приказала она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Весь спектр. От радио до… до того, что они используют для своих «мысленных приглашений».

Арсений кивнул. На экране замигали индикаторы – попытки рукопожатия в сотнях частот. Ответа не было. Только пульсирующий синий свет корабля, казалось, стал чуть ярче, направленным.

И тогда это случилось. Не звук. Не голос. Ощущение. Как тончайшая игла льда, введенная прямо в сознание. Холодная, кристально чистая мысль, лишенная интонации, но несущая невероятный объем информации:

Параметры подтверждены. Потенциал интеграции: достаточный. Доступ к Саду разрешен. Подготовьтесь к переходу.

Ева и Арсений переглянулись. В глазах Арсения читалось то же недоумение, смешанное с предвкушением и страхом. «Сад»? Это был их корабль?

Беззвучно, без стыковочных лучей или видимых механизмов, часть блистающей кристаллической поверхности корабля Искателей… растворилась. Не открылась, а именно растворилась, как лед в теплой воде, обнажив зияющий проем. Внутри не было тьмы. Там сияло. Сияло так ярко, что Ева зажмурилась, а потом медленно открыла глаза, привыкая.

Внутренность корабля не походила ни на что виданное человеком. Это был не отсек, не коридор. Это был… пейзаж. Фантасмагория света и формы. Гигантское пространство, уходящее вдаль, заполненное структурами, похожими на фантастические кристаллические деревья, на застывшие синие водопады, на арки из чистой энергии. Воздух (был ли это воздух?) вибрировал тем же низким, чистым гудением, что и корабль снаружи, но внутри он ощущался как пение хрустальных колоколов. Запах… запаха не было. Только ощущение стерильной, ледяной чистоты, щекочущее ноздри.

Из сияющего проема протянулся… мост. Не из металла. Из сгущенного синего света, мерцающего, как северное сияние, но твердого под ногами, как стекло. Он вел вглубь этого непостижимого Сада.

– Вот и приглашение, – прошептал Арсений. Его лицо в синем свете казалось вырезанным из мрамора. – Идем?