Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

– Такие щит и нож заслужить надо. Пока заберу себе, чтоб другие не завидовали.

– А доспехи? – уныло проговорил я.

Хороший был нож. И щит скорее всего отличный, даже применить не пришлось. С другой стороны… легко пришло – легко ушло. А ушло навсегда, это к бабке не ходи. Не может младший иметь материальные блага лучшего качества, чем старший.

– Хочешь сказать, что все это – твое?

– Мое, – подтвердил я с упорством, достойным лучшего применения.

Жалко расставаться с хорошими вещами, особенно безвозмездно. Любой подтвердит.

– У кого упер?

– Какая разница? Сейчас это мое.

– Ошибаешься. Сейчас это наше. Общее. Из твоего здесь только жизнь, да и та, если честно, является общественным достоянием. Будь поаккуратней со словами, малец.

– Вы тоже.

– А ты мне нравишься. Тьфу. – Урван с силой пнул устройство для наказаний. – Не то хотел сказать. Ну ладно, меня поняли. Как тебя, говоришь… Чапа?

– Да.

Руки Урвана переворошили доспехи, и голос устало разрешил:

– Надевай, все равно такой размер никому не налезет. Но не забывай, что отныне они не только твои, относись бережно, поцарапаешь или помнешь – заставлю оплатить или отработать.

– Я работал в кузнице. Если что испорчу, сам же поправлю.

– Можно и так, если на каком челне горячий горн с наковальней найдешь.

На этом разговор закончился.

Меня перевели на другое судно, которое в спектакле-ловушке изображало жертву. Никаких особых свойств оно не имело, именовалось «Тазиком». Я не удосужился узнать, это имя собственное или тип судна. На вид – обычная грузовая ладья среднего размера. Боевой ушкуй у пиратов имелся один, самый быстрый из сложившейся троицы, но самый мелкий по размеру. Его называли «Шнурок». Урван перешел на главный трофей, и «Везучий» стал флагманом. Не столь скоростной, он был несокрушим, высокие борта давали возможность расстреливать команды прочих судов, а столкновение с любым другим вызывало в памяти притчу про камень и кувшин, что кто бы на кого ни упал, все равно горе кувшину.

Впервые за много дней я оказался на свежем воздухе. Болезнь прошла, осталась лишь общая слабость. Глаза пожирали окрестности, где никогда не был, лицо овевал ветер. Какое счастье – после затхлого вонючего трюма!

– Еконоград?!

– А на что рассчитывал? – подозрительно покосились на меня.

– Хоть на что-то.

– Тогда мечта сбылась.

По меркам нового мира передо мной расстилался мегаполис. Суетились грузчики на причалах, ржали лошади в конюшнях и на многочисленных коновязях, десятки телег подвозили товары по нескольким дорогам. Строения – в основном деревянные, но виднелись и каменные. Бросилась в глаза каменная пагода со звездой, в несколько раз превосходившая размером деревянную Зырянковскую. Красивая раскидистая верхушка нависала над прочими зданиями как Останкинская башня над родной столицей утраченного мира.

Ушкуй остался где-то позади, «Везучий» с «Тазиком», изображая добропорядочных гостей, подошли к Еконоградским причалам.

Теперь нужно сбежать. Как? А никак. Ко мне, как новичку, приставили наблюдателей, глаза у них добротой не лучились, а руки всегда держали в досягаемости метательное оружие.

Очень хотелось узнать новости о конязе, папах и так далее. Но меня игнорировали, а я старался не путаться под ногами. Понадобилось грузить – грузил, понадобилось укладывать – укладывал. На сданное ненужное барахло ушкурники накупили еще орехов. Похоже, повезем их дальше, приключения продолжаются. Они не сходились с моими планами, но что делать. Жив, и на том спасибо.

Еконоград остался позади. За несколько дней маленькая эскадра вышла со старого русла на основное, а оно вновь привело к горам, но с другого конца. Я с удивлением наблюдал обратную сторону страны башен. Восточная граница Каинового племени ничем не отличалась от западной, та же пустынность, в которой где-то прятались дозорные и погранцарберы. Никаких построек в пределах видимости. Дальше вниз – неприступные горы, мимо которых вода неслась с ревом, и не хотелось оказаться в таком потоке. На середине реки течение не чувствовалось, но имело скорость не меньшую, береговые пейзажи быстро сменялись. Вплавь такую реку не пересечь, унесет к камням и разобьет. Понимаю, почему страна башен практически неприступна. Но долго ли ждать, пока кто-то соберет достаточно войск и переправится на кораблях? Если все, что говорят о Дикой империи – правда, то…

Не о том думаю.

А о чем «том» надо думать? Сбежать с корабля невозможно, остальное вторично.

В прошлом Урван имел два ушкуя, но один, видимо, пал в боях. Как всегда, кто-то оказался сильней или проворней. Сейчас наша эскадра могла достать любого: плоскодонный скоростной «Шнурок» легко и быстро передвигался по мелям и протокам, «Везучий» выступал в роли плавучей крепости, а третье судно служило складом награбленного добра.

Однажды, проходя вдоль занятой другими стоянки, корабли миновали посудину-развалюшку, что неизвестно как держалась на плаву. А людей она перевозила уйму – на берегу горело несколько костров, их окружали жавшиеся друг к другу фигуры, на воинов ни капли не походившие. Издали стоянка напоминала цыганский табор. Только вместо громких голосов и веселья – упадок и сгорбленная беспросветность. Ушкурники с профессиональным интересом проводили взглядами потенциальных жертв.

Как только огни скрылись за поворотом реки, корабли сблизились, и окованные якоря полетели за борт.

– Все видели? – раздался голос Урвана.

В ответ – ликующие вопли.

– Прощупаем на отходе? – поинтересовались со «Шнурка».

– Лучше дождаться, когда выйдут и сами подставятся, – предложил кто-то более опасливый.

– А если вверх по течению уйдут?

– Там убегайцы со своим скарбом, им обратно не нужно.

Я тихо спросил ближайшего пирата:

– Куда бегут убегайцы? Их кто-то принимает?

– Они просто бегут. Думают, что где-то лучше, чем дома, – отмахнулся он. – Не мешай.

Дискуссия над водой продолжалась.

– Если там одни спасизады – зачем рисковать? Что нам перепадет?

– Они и перепадут.

Урван поднял руку, и на кораблях все умолкли.

– Нас больше, чем их защитников, – объявил он. – Намного больше. Предлагаю высадиться. Их бойцы сами разбегутся.

С ушкуя возразили:

– Спасизады тоже разбегутся. Не все, но многие. Правда, добро и челн оставят… Но главное не это. Берег – не наша территория.

Урван усмехнулся:

– Старые договоренности не действуют. Прежней власти конязя папы не получили, да и недолго им осталось. – В голосе зазвенели командирские нотки: – «Везучий» подойти не сможет, там мелко, и грузовой «Тазик» для наскока не создан, поэтому сделаем так: окружаем стоянку с берега, в это время «Шнурок» изобразит нападение с воды. В нужный момент мы основной массой ударим с тыла.

Рев с трех кораблей возвестил, что план понравился.

Начали с ритуала. Слухи о грибах оказались выдумкой, вместо них ушкурники накачивались перед боем варевом из перетертых орехов. Чаша дошла до меня, губы ощутили горчайший вкус, а подбадривавшие крики заставили совершить маленький, но глоток.

Кофе! Крепчайший, несладкий, который мгновенно бил по мозгам. Или не кофе, а какао. Индейцы считали шоколад священным напитком и пили его горьким, подсластить додумались европейцы. Что-то наподобие этого текло сейчас по пищеводу, выжигало его и подстрекало на подвиги. Наверное, похожим образом действует алкоголь. Его я еще не пробовал, зато сколько раз видел со стороны результат! Меня будто искупали в ванне с электричеством. Хотелось петь, танцевать и драться. Это оценили, мне разрешили взять оружие. Не свое, которое реквизировал капитан, а любое из огромного выбора, оказавшегося на корабле. Я обошелся мечом и кинжалом, внешне не лучшими, но работоспособными. Впрочем, «на дело» меня не взяли. Вместе с тремя другими гребцами и оставшимся за главного Свиридом я должен был помогать удерживать «Тазик» на месте, а в случае нападения – защищать. Корабли с товаром, с которых ушла основная часть команд, становились завидной добычей для других любителей наживы.

– Мужчин в расход, по остальным сами решайте, – давал Урван последние указания. – Балласт нам не нужен. Берите самое ценное.

В последний момент выяснилось, что сам он с группой захвата не пойдет. Вместе с несколькими сподвижниками капитан отправился вверх по течению на «Шнурке», и через некоторое время над рекой разнеслось:

– Говорит Урван Безухий! Скорее всего, вы меня знаете, а если нет, спросите, и вам расскажут. Во имя Великого волка и Священного леса изобилия, где мы все еще встретимся, требую от водных людей не строить героев и поделиться имуществом. Сейчас мы пристанем к берегу, заберем понравившийся товар и никого не тронем. Если же нет…

– Ушкурник есть ушкурник, своя шкура дороже слова. Не было такого, чтоб никого не тронули. Проваливайте, если хоть немного жизнью дорожите.

Я внимательно вслушивался, поскольку события происходили за излучиной, их скрывал прибрежный лес. Оставшиеся со мной тоже слушали, при этом не спускали с меня глаз. В голове пронеслось: покажись сейчас другой корабль, кому бы я помог? В каком случае у меня больше шансов найти в этом море безумия сумасбродную девчонку и вернуться живым?

Вдали начался бой, о чем возвестили женские вопли, звон металла и крепкая ругань, которая перемежалась криками смерти.

То, о чем я мечтал и чего боялся, произошло. Миновав сражавшихся, сверху по течению к нам несся такой же плоскодонник, как «Шнурок», откуда потрясали поднятыми клинками два десятка ушкурников конкурирующего капитана.

– Лихарь! – с тоской узнал Свирид. – Угораздило же.

Мачта на атакующем судне отсутствовала, помятые борта рассказали о не так давно проигранном бое. Теперь Лихарь с компанией брали реванш. Даже наш «Тазик» представлял большую ценность, чем искромсанный челн нападающих, а если вспомнить про складированную добычу…

– Чапа, луком владеешь?

Я кивнул, предложенное тут же ткнулось в руки. Взведенные стрелы поднялись, на наконечниках от пронесенного Свиридом факела вспыхнула намотанная пакля.

– Пли! – скомандовал он, когда кораблик Лихаря оказался на расстоянии выстрела.

В нас полетели ответные стрелы, не зажигательные. С «Везучего» поддержали огнем, но нападавшие приближались с другого борта. Они прикрывались нами и с ухмылками готовили абордажные крючья. Двадцать против пяти. Плохой расклад.

– Священный лес изобилия ждет новых обитателей, – громко объявил Лихарь.

Его можно было узнать по горделивой начальственной позе. Довольная улыбка пряталась в бороде и усах, а сверкавшие бесстрашием глаза сообщали, что капитан, как и вся команда, тоже принял на грудь священного отвара. Стрел противник не боялся. Сначала один из нападавших упал, пронзенный насквозь, затем еще трое с воплями скорчились. Лица оставшихся не дрогнули. Начался штурм. Прибывший корабль загорелся, но это никого не волновало. У нас имелась пожива, а они пришли пустыми, пан или пропал. Когда первые головы врага оказались над бортом, с «Везучего» вновь полетели стрелы. Стрелки уже не обращали внимания, что заденут нас. И задели. Свирида проткнуло насквозь, но также не достигли цели трое нападавших. На меня ринулись сразу двое, лук стал бесполезен, но и меч не даст выстоять, он лишь отстрочит смерть. Доспехи, без которых я уже не представлял жизни, приняли на себя пару-тройку ударов и стрел. Поняв, что даже против одного взрослого опытного воина не продержусь, а лезут сразу двое, да еще несколько на подходе, я схватился за свисавшую с мачты связку перепутавшихся канатов и сиганул за борт.

Последняя мысль была: «Идиот! Доспехи! Не выплыву!»

Меня резко дернуло, перекрутило и выключило.

Глава 5

Сфокусировавшийся взгляд доложил обстановку: внизу, почти касаясь макушки, плескалась вода, а прижатое к внешнему борту перевернутое тело болталось, запутавшееся в канатах. Меча в руке не было, голова приходила в себя после удара о доски, но в целом все замечательно. Жив!

«Везучий» продолжал обстреливать захватчиков, которые отвечали тем же и при этом плавно удалялись – они подняли якорь. Из защитников «Тазика» остался один я. Брошенный кораблик Лихаря красочно разгорался, к небу поднимались клубы дыма, а из-за его завесы к нам резво приближался «Шнурок», набитый людьми, как банка корнишонами.

– Ты в ловушке, Лихарь! – крикнул Урван с безопасного расстояния.

– Так захлопни ее, – усмехнулся конкурент в борьбе за чужое.

На некоторое время установилась ничья. Дюжина пиратов Лихаря могла сжечь переполненный «Шнурок», если тот отважится на штурм. Был бы он побольше да позащищенней…

Со «Шнурка тоже при везении могли поджечь захваченный «Тазик». Но только ценой гибели своего корабля, если приблизится на расстояние выстрела.

«Везучий» уже остался вне досягаемости, взаимный обстрел прекратился, загоревшееся потушили. На плаву маленькому «Шнурку» не взять «Тазика», а при переходе команды на «Везучий» противника потом не догнать – слишком уж огромен и неповоротлив флагман Урвана. Потерявший треть команды Лихарь чувствовал себя победителем. Возможно, у капитанов имелись давние счеты, иначе с чего отдавать столько жизней неизвестно за что? Откуда Лихарь знал, за что борется?

Или знал? Слухами земля полнится, он вполне мог услышать о трофеях соперника и его маршруте.

– У меня огромная добыча и нехватка людей! – крикнул Урван.

Это была последняя попытка. Теперь Урван обращался не к сопернику-капитану, он заманивал команду.

Я обнаружил, что кинжал еще в ножнах на поясе. Нужно перерезать канат. Стоит кому-то выглянуть за борт, и ко мне придет пушистый северный зверь.

– Предлагаю службу у меня! – из последних сил кричал Урван. – Лихарь может уйти, я даже поделюсь с ним добычей! Каждый получит такую же долю!

Слова в данной ситуации правильные, но шансов не было. Вскоре «Тазик» уйдет вместе с грузом, и никакая сила не заставит победителей встать на сторону побежденных. Завтра Урван, возможно, отыграется, но сегодня удача на стороне Лихаря.

Трудно делать что-то вверх ногами. Неправильная гравитация едва не вырвала вытаскиваемый кинжал, я едва успел удержать. Теперь нужно подтянуться к ногам…

– Уверен, моих людей устроит такой расклад, если со мной случится что-то нехорошее. Как и твои с радостью перейдут ко мне, если неприятность произойдет с тобой. Может, поставим все на кон и решим вопрос поединком? – Лихарь подошел к борту и оперся на него в вычурной позе победителя. – Ставлю все свое против всего твоего, Урван, да будет свидетелем Великий волк!

Меня увидели на «Шнурке» и теперь активно показывали пальцами. Лихаря это напрягло. Он перегнулся через борт.

– Срань Священного леса, что за?!.. – Его рука потянулась то ли за мечом, то ли за луком.

Дальше действовал не я, а мой инстинкт выживания. Брошенный с размаха кинжал полетел в лицо врага. Расстояние – чуть больше метра. Всего пол-оборота длинного тонкого клинка. Хрясь! – противнейший звук разрываемых человеческих тканей…

Кинжал влетел точно в рот. Отлично, пусть я и целился в глаз. Лихарь схватился за торчавшую рукоять, его качнуло…

Сзади помогли. Хлобысь! – отправленное в полет тело ударилось о воду, и его мгновенно утянуло ко дну.

– Урван Безухий, ты победил, просим защиты и службы! – объявила команда, только что избавившаяся от невезучего командира. – Без сомнений, Великий волк на твоей стороне!

Великий волк, ага. Ладно, я не гордый, кем только не называли. Пожалуйста.

Прошло не менее получаса, прежде чем «Тазик» вернули к стоянке, а меня триумфально подняли на борт. Встречал лично Урван.

– Ценю, – сказал он и обнял, как брата.

Вечерело, небо хмурилось, пора устраиваться на ночлег. Урван направил корабли к ближайшей стоянке.

О том, что это стоянка, говорили следы вытаскиваемых на берег судов, загаженные кострища и множество мусора вокруг. Дров не было, общая неухоженность бросалась в глаза. Если за нами присматривают глядельцы, то не думаю, что хозяевам земли что-то перепадет.

Началось с рубки дров. Меня оставили у челна – таскать припасы, устанавливать котлы, в общем, на побегушках – помогать всем, кому понадобится. Я носился, как угорелый, руки что-то делали, а единственная мысль была одна —бежать. Любым способом. Отпроситься по надобности, соврать что-то, чтоб отпустили в лес, или прорваться с боем. Вариантов десятки, но ни один не гарантировал успеха. И все же бежать нужно сейчас, именно отсюда – когда вновь окажемся на воде, шансов не уйти на дно с простреленной спиной будет еще меньше.

Не мне первому пришла идея бежать с причалившего судна, до меня таких умников были тысячи, и после каждой попытки пиратские команды осмысливали произошедшее и принимали необходимые меры. При выходе на берег периметр сразу же взяли под контроль готовые выстрелить лучники, выставленные часовые ждали пакостей как снаружи, так и изнутри. Несмотря на мое геройство, вызванное больше желанием выжить, чем уничтожить главаря конкурентов, за мной продолжали приглядывать, пусть и ненавязчиво. Во всяком случае, далеко не отпускали даже по уважительному поводу.

Когда на разожженных кострах уже побулькивали котелки, с «Везучего» и «Шнурка» вывели пленных. Трап ушкурничьей плоскодонки заканчивался на прибрежных камнях, а с большого корабля пришлось доставлять на лодке. Глаза защипало: скорбная вереница людей с опущенными лицами состояла лишь из подростков и молодых девушек, остальных пираты перебили еще на месте.

– В середину, – скомандовал Урван.

Плененных оказалось с три десятка. У них были связаны руки, а веревка между ногами позволяла передвигаться исключительно в стиле гейши, мелкими шажками. Испуганные фигуры скучились вокруг указанного костра, самой маленькой девчонке вручили ложку и приказали накормить всех.

– Сволочи. Кроме своей шкуры ничего не видят, ничего святого за душой. – Кто-то из ушкурников сплюнул в сторону пленных. – Не захотели защищать свой дом – никто не защитит в чужом. Заслужили.

– Одно слово – спасизады, – со злостью уронил второй.

– Когда касается мужиков – согласен. – Несмотря на общий настрой, я рискнул возразить. – Но там дети, даже, посмотрите, беременная…

Моя указывавшая рука дрогнула. Меня качнуло. Среди девушек действительно одна была в положении.

Это была Люба.

– Женщина может взять нож и убить врага, пусть и ценой жизни, – ответил мне кто-то сзади. – Где такие живут, туда второй раз не сунутся, дураков нет. А кто свой зад ценит выше остального, тот не человек, а вещь. Людей уважают, вещами пользуются.

Я не слушал. Перед глазами пронеслись женитьба на дочери кузнеца, «медовый месяц» по раздельности, Любина уловка в вывешивании флагов, которые того не заслуживали…

Я же не трогал ее! Почему?! Заплатила десятину?! Но я сбежал после седьмого флага!

Полет мысли прервали пиратские вопли о зрелищах и развлечениях. Капитан дал разрешающую отмашку. Плененным вынесли рубища из рогожи, стертые до дыр рубахи и просто лоскуты рванины, в которые кое-как можно завернуться.

Пленники напоминали сбившихся в косяк рыб. Их окружали страшные акулы, и рыбки метались в середине, толкались, локти то и дело задевали соседа, спины напарывались друг на друга. Малышня не стеснялась, здесь вплоть до совершеннолетия ничего не стесняются, а вот девушки старались забраться вглубь «косяка». Снаружи раздавался недовольный свист, следовали окрики:

– Куда, красавица?! Стоять!

Одни голоса со смехом перекрывали другие:

– Ты о чернявой? Если она красавица, то я скромник!

– Ну, тогда это точно первая в мире красавица!

Остальных веселая перепалка не интересовала, они подбадривали робких:

– Давай-давай, белка, родичей не стесняются, а мы скоро все станем родственниками. Каштанка, а ты куда торопишься? Ночь впереди длинная… Даже мы не торопимся, га-га-га!..

– Рыжка, можно помедленнее?! За тобой не гонятся.

Откуда-то сразу хохотнули:

– Уже.

Другие прибавили:

– Пока.

Третьи хмыкнули:

– А почему?

Четвертые подхватили:

– Потому что не видно, стоит ли гнаться. А ну, милая, да-вай! Да-вай!

Как я понял, клички давали по цвету волос. Впрочем, не только.

– Булочка, у тебя не булочки, а целые подушки!

– Там не подушки, там весь матрас, причем двуспальный! Вот у веснушки – подушки!

Пираты удовлетворенно вопили, девушки теснились и быстро прятались в предоставленное рванье.

У них забрали все вещи, что представляли хоть малейшую ценность, а также всю обувь. Теперь это тоже добыча. Затем детей и подростков отделили от основной массы представительниц прекрасного пола, которые остались жаться друг к дружке у центрального костра.

Мой взгляд не отрывался от Любы. Кутаясь в дырявый кусок ткани, солнечная пышка с надутым животом глядела в землю. Раньше ее волновал платок на голове, даже в ущерб остальному одеянию. Теперь – нет. Она просто была в ступоре. Волосы грязными патлами свисали до плеч, полные руки поддерживали сокровищницу, в которой ютилась новая жизнь.

Чья?! Кто посмел?! Ее захватили с убегайцами, это значит, что в Зыряновку пришла беда. Но ведь – сбежала! Кстати, почему одна, где Постник, Елка, Фенька, Урюпка? Допускаю, что Постник пал смертью храбрых на поле боя, иного при его характере не представить, такой никогда не станет списизадом. Урюпка – это маленький Постник, при необходимости мальчугана пришлось бы увозить связанным, и при первой возможности пацан сбежал бы, чтоб отомстить или погибнуть. С ними ясно, но девочки – где они?

Довольный гул прокатился по поляне, ушкурники образовали неровный круг. Пахло дымом и горелым мясом, с воды тянуло холодом, окружающее скрылось в темноте, мрачно контрастировавшей с огнем костров. Языки пламени придавали очутившимся в центре несколько мистический вид.

– Состязание! – требовательно заорали пираты.

Со вздохами и переглядыванием девушки и молодые женщины поделились на пары.

– По очереди! – объявил Урван.

В центре осталась одна пара, остальные отпрянули – злые возгласы ушкурников заставили их опуститься наземь, чтоб не закрывать вид на действующих лиц.

Эти две девушки не походили друг на друга ничем, кроме обреченной сгорбленности и опустошенности в глазах. Одна – низенькая и коренастая. Вторая, длинная и нескладно-худая, напоминала сложенного из спичек человечка. Они встали на расстоянии полуметра спинами друг к другу, животы выпятились, плечи напряглись.

Урван взмахнул рукой:

– Начали!

Высокая угловато переломилась, посылая зад как можно дальше, там произошла встреча с более плотной кормой соперницы. Коренастая от звучного соударения устояла, а высокую отбросило.

– Ага-га! – разнеслось над поляной многоголосое мужское ржание. – Так ее! Вот это удар!

Параллельно раздавались недовольные выкрики:

– Кто ж так бьет? А упор? А сместить вес?

Проигравшая собралась отойти, ее остановили.

– Еще раз. Только теперь стараться и… – Выдержав паузу, поддержанный ревом своих людей капитан жестко завершил: – И чтоб зрелище было настоящим!

Пленницы в недоумении крутили головами. Те из сидевших, кто знали или догадывались, с тоской опустили лица.

– Подолы задерите! – злорадно объяснили зрители.

Руки ближайших надсмотрщиков потянулись к хлыстам.

Вспомнилось недавно сказанное: «Женщина может взять нож и убить врага, пусть и ценой жизни. А кто свой зад ценит выше остального, тот не человек, а вещь». Имевших волю взять нож здесь не было, они либо успешно сбежали, либо не дожили до позора. Остались только согласившиеся, что теперь они – вещи.

Девушки вновь заняли позицию, пальцы поспешно подтягивали низы облезлых хламид. Поднятые до середины бедер подобия платьев на миг остановились, но дружный рев заставил продолжить. Девушек подстегивал свист, периодически на них лились раздражение и угрозы. Зрители успокоились, лишь когда ворох матерчатых складок оказался почти на талии, а придерживавшие руки напомнили боковины буквы Ф.

– Выше! – еще кричал кто-то, но остальные уже замерли в ожидании батла.

Оголение не прошло даром, соперницы съежились, превратившись в торчавшие лохмотьями несвежие грибы на ножках. Женские ноги, в другое время привлекавшие взор, вызывали жалость, окаменевшие ягодицы – стыд.

У пиратов они вызвали довольный плотоядный смех.

– Приготовиться! – Рука Урвана взлетела к небо.

Глядя в землю, высокая и коренастая напружинились.

– Начали!

Звонкий шлепок ударил по ушам одновременно с разнесшимся восторгом пиратов. На этот раз высокая заранее откинулась назад, это помогло. Коренастая покачнулась, всплеснула руками, лохмотья вновь упали на бедра.

– У-у! – взвыли ушкурники. – Штраф!

Они могли сделать с жертвами что угодно, пленники пусть не назывались рабами, но были ими. А что полагалось рабу, который провинился?