Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Немир, если жив и здоров, доведет дело до конца, и с мечтой о «боевой подруге» правителя царевне можно распрощаться. Возможно, успею попасть на свадьбу.

Если с Немиром расправились раньше, чем за его поиски взялся конязь, главой семьи стал Постник. У парня два варианта: помочь девушке или сдать папам. Если он законопослушен и не хочет проблем, то сдаст обязательно. Если обижен за отца и деятелен – поможет. Зависит от убеждений. Плюс дело случая и настроения. Прогнозированию не поддается.

Люба. Она считала Марианну соперницей. Узнав, что царевна едет к конязю, может помочь. У нее сестра-близнец в Еконограде, туда и отправит. Но если Люба обижена на сбежавшего муженька…

Н-да. Царевне может достаться из-за меня.

Урюпка, Фенька и Елка ничем не помогут, у них ни права голоса нет, ни возможностей. Больше никого Марианна не знает, кроме нескольких солдат, а также повара с поваренком из пограничной крепости.

На ее месте я удостоверился бы в отсутствии Немира и обратился к Постнику – днем он в кузнице один. Или к Любе – она днем дома одна.

Это я бы на ее месте, а что взбредет в голову царевне? Что, если просто пойдет к папам и объяснит цель, с которой прибыла?

Лучше бы ей податься к солдатам. Еще лучше – к дружинникам конязя. Это оптимальный вариант. Но их где-то нужно подловить. Для этого – долго сидеть в засаде, никому другому не попасться на глаз и успеть все объяснить до того, как накажут за нарушение устоев в виде гуляния в одиночку.

Дождь закончился далеко за полночь. Тучу унесло, влажное умытое небо расцветилось звездами. Ночью здесь бояться нечего – нет ни волков (про них местным известно, значит, где-то водятся, но не вблизи, иначе принимались бы меры), ни змей, ни прочего из той же серии. Если только в яму свалиться, но для этого достаточно идти аккуратней. Главное – идти. Что я и делал. Но не получалось. Тело дрожало, ноги передвигаться отказывались, в голове шумело.

В какой-то момент я понял, что без огня погибну. Одежда прилипла, мешок стал неподъемным. Еще немного, и встать не получится.

Нос уловил дымок. Была не была. Кто бы это ни был. Иначе…

Волочившийся мешок дребезжал, под ногами трещало, но мне стало все равно. Цель – дойти до костра. И упасть. И будь, что будет.

Я упал раньше.

– У него озноб, – раздалось над головой. Чья-то ладонь коснулась лба. – Горячий.

Больше ничего не помню.

Глава 3

Мир ходил ходуном. Глаза по возможности сосредоточились, перед ними обнаружились склизкие доски, сверху из квадратного отверстия бил свет. Я лежал в дурно пахнущем деревянном помещении, заваленном всякой всячиной. Выгнутость стен и покачивание объяснили, что я на корабле.

– Очнулся? – Надо мной склонилась темная фигура.

– Где я?

– Встречный вопрос: кто ты? – Голос с хрипотцой принадлежал немолодому мужчине.

– Чапа.

– Это имя такое?

В голову ударило: дурень! Даже намека не должно быть на ту сторону реки, здесь меня звали по-другому.

– Ваня, – поправился я. – Чапа – прозвище.

Рука, что попыталась подняться, сделать этого не смогла – оказалась связанной. Не перетянутой до остановки крови, но чтоб не рыпался.

Меня расположили в трюме на подстилке между нагромождениями сундуков, непонятной рухляди и полных мешков, и укрыли. Липкое тело сообщило, что много потел. Сил пока хватало исключительно на движения конечностями и на легкие повороты, голова кружилась. Сколько я пролежал в отключке?

– Откуда мешок с оружием и доспехами? – продолжился допрос.

– Это мои вещи.

– Не морочь голову, Ваня. Рассказывай, чей ты и откуда.

– Из семьи Немира, кузнеца.

– Это где же такой обитает? В городе?

– Деревенские мы. Зырянковские.

Судя по вопросу, человек, который со мной разговаривал, не имел понятия о внутренних делах княжества. Это подняло дух. Легенда могла пройти.

Но не прошла.

– Хочешь сказать, что у подмастерья деревенского кузнеца могут быть Терентьевский нож и щит Афонинской работы? Или скажешь, сам выковал?

– Щит мне Селиверст Афонин подарил! – выдал я.

И прикусил язык. Если спросят, как именно подарил, версия о Немировском подмастерье пойдет прахом. Или придется рассказывать все.

– Хорошо сваливать на человека, о котором все знают, что погиб. – Силуэт надо мной хмуро покачал головой.

– Как?!

– Ушкурники, если почему-то не слышал. И не мог такой скаредный жучара кому-то просто так что-то дарить. Я его знал. Мы с Афонинскими и Терентьевскими дела ведем много лет.

– А вы откуда? – посмел спросить я.

– Еще с тобой не разобрались, – отрезал мужчина. – Вижу, ты парень ушлый, может и был подмастерьем, но спёр дорогих вещичек и сбёг, да болезнь подкосила. Так?

– Нет.

– Вижу, правды не добьемся. Отдать тебя папам?

В ответ на мою заминку человек улыбнулся:

– Так и думал. Предлагаю сделку.

Тон, которым это произносилось, приятным не был, и сделка, судя по всему, хорошего не сулила. Но от меня ждали ответа.

– Какую?

– Про мешок забываем, будто не было, на таможнях выдаем за своего, а ты молчишь. Лечение и еду отрабатываешь, и через шесть лун свободен, как ветер в поле. Если честно, я давно скормил бы тебя рыбам, да команда поредела, помощники нужны.

– У меня есть выбор?

– Конечно. Рыбы ждут.

– Ваше общество мне симпатичней.

Голос капитана подобрел:

– Договорились. Сегодня полежишь, с утра начнешь работу на палубе. Не бойся, пока не оклемаешься, перенапрягать не буду. Мне нужна здоровая команда.

Капитана сменил молодой парень, который, как оказалось, ухаживал за мной все это время.

– Оська, – назвался он.

Доспехи на Оське висели как на пугале. Даже не доспехи в полном смысле, а пара необходимейших элементов, которые прикрывали плечи и грудь. Остальное напоминало кожаную амуницию рыкцарей. На длинном худом теле защита смотрелась чужеродным элементом, парня могли пристроить в юнги без особого его желания, как меня. Выбор между службой и жизнью в таких случаях очевиден.

У челна было имя. «Везучий». По рассказу Оськи, оно себя оправдывало. Опыт капитана этому способствовал или размеры, но уже несколько лет «Везучему» сопутствовала удача – судно приносило прибыль и не попало ни в одну передрягу. Не раз за ними гонялись ушкурники, но без толку – спасали спаянная боевая команда и неописуемые для здешних мест размеры. Существовал даже трюм, куда меня и расположили. Под низком потолком приходилось сгибаться в три погибели, Оське это особенно досаждало.

Он рассказал про команду – около тридцати человек, которых, по его словам, для челна таких размеров было мало. Капитана звали Венцемир, за ним тянулся шлейф слухов о лихом прошлом. Команда боготворила капитана, вместе с его успехами росло общее благосостояние, каждый надеялся однажды скопить на собственный челн. Оську, как выяснилось, Венцемир купил у погибавших с голоду родителей, через несколько лет он отработает и сможет вернуться домой, если там еще кто-то жив.

В открытый люк я видел некоторых членов команды. При себе у каждого имелся короткий меч – оружие для абордажа или боя-свалки, за спиной или в пределах досягаемости – лук. Бывалые морячки. Небольшим суденышкам речных пиратов взять таких можно только ценой больших жертв, а жертвенность в среде разбойников не в ходу. Дело Венцемира процветало, и меня на «Везучем» ждала завидная судьба обеспеченного в будущем моряка. Или речника – еще не выяснил, как правильно называть. Оська сообщил о перспективах сразу, словно уговаривал остаться, если капитану Венцемиру почему-то предпочту рыб. Это напрягло. Если юнга допускает, что такой выбор имеет право на существование…

Почему везде мерещится подвох? Просто рад парень, что появился кто-то младше, и шишки теперь будут сыпаться на другого.

Подвешенные на бортах щиты, частично видимые снизу, имели овальную форму. У Селиверстовой команды они были каплевидные, а в подарок мне, как чужеземцу, преподнесли круглый. Видимо, каждая местность имела свои оружейные традиции.

– Вы откуда, из какой страны… или местности? – Будь у меня немножко больше знаний, не пришлось бы выглядеть невеждой. – Имею в виду как всех вместе, так и по отдельности. Сам откуда родом?

– Неважно. – Оська насупился. – Тебе тоже советую забыть. Даже имя сменить, чтоб слухи не дошли.

– Какие слухи?

– Всякие. – Парень поднялся, для чего ему пришлось г-образно согнуться, и направился к лестнице.

– Развяжи, – попросил я, пошевелив связанными руками.

Оська испуганно замотал головой:

– Приказа не было!

– Но я теперь член команды.

– Все так говорят. А потом… – Он осекся и умолк.

– Что? – тихо спросил я.

– Ничего.

– Оська! – позвали сверху. – А ну тащи сюда свою тощую задницу!

Парень унесся, гулко топая по сыроватым холодным доскам.

Через некоторое время я не выдержал.

– Развяжите меня! – унесся мой крик в небеса.

В люке показалась чья-то голова, из-за резкого контраста черты не просматривались.

– Зачем?

– Я теперь один из вас!

– Вот и докажи – молчанием и послушанием.

Я узнал этот голос – он принадлежал капитану.

– Ты абсолютно свободен в пределах, которые необходимы, – объявил Венцемир. – Слишком много свободы – опасно.

– Слишком мало – тоже опасно, – буркнул я.

– Именно. Полная свобода нужна лишь тем, кто умеет пользоваться. Поэтому ты связан. Подумай над этим.

В освободившемся проеме мелькнул сворачиваемый парус – ветер переменился, а косых парусов с умением ходить галсами еще не придумали. Судя по тому, что челн не тащили вдоль берега, а движение продолжалось, мы шли вниз по течению. К большим городам, как говорил Селиверст. Вру, он не упомянул направления, большие города могли быть в другой стороне. Тогда кому же Селиверст вез товары? Без сомнений, там, ниже, что-то есть. «Везучий» тоже идет туда, и я скоро узнаю, зачем.

Снова память подводит. Селиверст не упомянул количества, когда ответил на вопрос о городах. Город может оказаться единственным, как крепость в стране башен. Пусть моя миссия по спасению царевны Асиной откладывается, но открывается сказочная перспектива узнать что-то об окружающем мире. Неплохая альтернатива казни как черта или житью в качестве живой мебели за спиной царствующей Томы.

Насчет количества городов надо расспросить Оську. Еконоград – город. Москва, откуда бежала Ясна – тоже. Нужно узнать, что в местных понятиях означает «большой город» – это любая столица или зависит от количества населения?

Час шел за часом, снаружи кипела моряцкая жизнь (или как это сказать о речниках?), а в трюме ничего не происходило. Меня сморил сон. Болезнь давала о себе знать, голова гудела и трещала, посторонние звуки едва проникали в сознание. Кажется, плакал Оська, кто-то ругался, кто-то громко топал по доскам над головой, отчего на лицо сыпались грязь и щепки.

Разбудил Оська.

– Настой на травах. – Он поставил на пол глиняную кружку.– Чтоб быстрей поднялся на ноги.

– Развяжи, – снова попросил я.

– Нельзя. – Одна его рука приподняла меня под лопатки, вторая поднесла к губам кружку.

Горьковатая жидкость обожгла горло. Отлично, именно горячего мне не хватало. Я выхлебал до дна, Оська собрался уйти. Только сейчас я сообразил, что в люке темно, а команды не слышно.

– Подожди, – окликнул я парня, едва видного в темноте. – Ночная стоянка?

Он кивнул. Обязанности звали на берег, но уходить не хотелось, и Оська радовался любой причине оттянуть этот момент.

– Все у костра, – подтвердил он. – Мне надо идти.

– Один вопрос, – снова остановил я благодарно остановившегося парня. – Куда мы плывем?

– Плавает знаешь что?

Ясно, у местных мореманов те же заморочки, что и у наших. Несмотря на то, что моря нет. Или есть?

– Куда мы идем? – поправился я.

– В Еконоград. Завтра будем на месте.

Странно. Из района Зырянки, откуда отплыли несколько дней назад, Еконоград находился перпендикулярно вглубь и тоже недалеко. А из крепости-заставы на порогах, где казнили Никодима с командой, столица еще ближе, конязь за день добрался.

– Разве Еконоград стоит на этой реке? – спросил я.

– Где же ему еще быть?

– Как называется река?

– Главная.

– Она разве не вправо заворачивает?

Место, куда из вотчины Западной границы выносит течение, находится на изгибе. До сих пор все утверждало, что вниз по течению мы уходим от Еконограда, а не приближаемся к нему.

– Главная река петляет, – объяснил Оська. – Затем раздваивается. Еконоград стоит на мелеющем старом русле, а основное новое действительно уходит вправо.

– До самых гор?

Главная река, она же Большая вода, огибает страну башен и запирает ее, прижав к горам.

Сальные вихры Оськи помотались из стороны в сторону.

– Так далеко не ходил, но вроде бы да.

– Почему русло называется новым? Что произошло, почему река потекла еще в одну сторону?

– В стародавние времена, до или во время первой всеобщей бойни, Каиново племя прорыло перешеек и пустило воду в обход Еконограда. Им не препятствовали, даже радовались, что те земли превратились в недосягаемые. Одним врагом стало меньше, бойня сошла на нет, с тех пор живем спокойно. Жили. – Парень печально вздохнул.

Первая всеобщая бойня в моем понимании соответствовала заречному Акопалипсу и звучала как Мировая Война. Начальная цифра в названии намекала, что должны быть другие. Оськин вздох навел на нехорошую догадку:

– Вторая бойня – то, что происходит сейчас?

– Так многие говорят, – подтвердил парень. – Дикая империя рушит порядок и меняет границы. Сообща можно было бы остановить, но кому это нужно, если каждый за себя?

– Дикая империя настолько опасна?

– Опасны законы, по которым она живет.

– Например? – Неужели даже местная молодежь понимает важность идеологии, что не люди, а идеи меняют мир? Меня этим пичкал зомбоящик, и вдалбливали учителя.

Законы оказались набором фраз, но со временем они вполне могут составить новое святое писание от императора. Их запишут на скрижалях, вокруг встанут храмы. Я запомнил несколько:

«Лучше делать и каяться, чем не делать и каяться».

«Мы добрые люди, но не каждый заслуживает видеть нас такими».

«Если все хвалят – ты мертв».

«Общественное мнение – мнение тех, кого не спрашивали».

«Никогда не спорь, но доходчиво объясняй, что прав именно ты».

«Не оправдывай слабого телом или духом. Если в зад воткнуть букет, он не станет вазой».

«Брат не всегда прав, но всегда брат».

«Рожденный умереть смерти не боится».

Просто идеально для настольного цитатника или для монастыря в стиле Шао Линя, где духовные практики сливаются с мирскими. Одно не понятно.

– Чем эти правила отличаются от других разбойничьих или, к примеру, ушкурничьих?

Оськин палец покрутился у виска:

– Совсем не понимаешь? Ушкурники умирают и убивают ради добычи, а империя сделала это смыслом жизни!

Не вижу разницы. На всякий случай я сменил тему:

– Конязь уже выбрал наложницу?

– Ему не до того. Убегайцы бунтуют, империя у дверей, и папы свою игру ведут. Не уверен, что конязь вообще жив. Честно говоря, я давно не интересовался Еконоградской жизнью.

Веселенькие новости. Тогда перейдем к главному.

– Случайно не слыхал про девушку, которая мечом владеет, драться умеет и вообще многим парням своего возраста в боевом искусстве фору даст?

– Такие бывают?!

– Ясно, не слыхал. Имя Селиверст что-нибудь говорит?

– Еще бы. – Оська присвистнул. – Богатый оружейный купчик, один из самых успешных в последние годы. О нем легенды ходили. Говорят, даже с Каиновым племенем якшался, с оборотнями дружил. Чего ты о нем вспомнил? Покойник уж сколько месяцев. Свой же в засаду завел, потом конязь об этом узнал, подлеца на кол посадили. Говорят, до последней минуты клял оборотней, которых Селиверст привечал.

Оськины ноги то делали шаг по направлению к лестнице, то замирали, перетаптываясь на месте. К костру он не хотел.

– Еконоград – большой город? – поспособствовал я его подспудному желанию остаться.

– Большой.

– Насколько?

Оська замялся.

– Просто большой. Настоящий город.

– С крепостной стеной? – Заметив непонимание, я переформулировал точнее. – Он окружен каменной или деревянной стеной? Или земляным валом?

– Зачем?

– Для защиты.

Оська удивился:

– Для защиты у конязя дружина и служивые папы.

Понятно. Город здесь не в старорусском значении, как нечто огороженное, а в современном мне понятии населенного пункта.

– Какие еще города поблизости?

– Откуда им тут взяться?

– Прости, неправильно спросил. Какие еще можешь назвать города?

Оська помедлил с ответом.

– Странно, что ничего не знаешь про конязя и город, – проговорил он. – Разве не местный? – Его голос понизился до шепота. – Ты не был учеником кузнеца, да? Ты из братвы?

Он бросил боязливый взгляд вверх – не услышат ли?

– Из какой братвы?

– А то сам не знаешь.

– В деревне, где я жил, не было никакой братвы.

– Да ладно, я никому, могила! – продолжил шептать Оська.

– Повторяю: я ученик деревенского кузнеца, и слово братва кроме как о родственных отношениях мне ничего не говорит.

Собеседник обиделся:

– Мог бы сказать. Не хочешь как хочешь, твое дело.

Снова меня принимают за другого. Ничем хорошим такое не заканчивается.

– Расскажи, что за братва.

– Сам все знаешь. – Он сделал пару шагов, руки взялись за лестницу.

– Стой! – крикнул я. – Мне нужно по нужде.

Сработало.

– Повернись на бок, – распорядился вернувшийся Оська.

Он стянул с меня покрывало и приставил горшок.

– Развязывать меня, как вижу, совсем не собираются? – спросил я в разгар процесса.

Ассистирующий Оська мотнул головой куда-то вглубь трюма.

– Только после этого.

– Оська! – заорали снаружи, с берега. – Заснул, что ли?

– Бегу!

Глава 4

Утро встретило размеренными ударами волн о деревянный борт. Снова на плаву. Ветер дул попутный, в люке виднелся развернутый парус, который выгнуло красивой дугой. Окружающие меня мешки наполняло что-то округло-твердое, вроде картошки. Один порвался, из дыры высыпалось несколько плодов. Их здесь называют орехами. Значит, везем местный урожай на продажу. Но орехи продают за пределы княжества, получается, что Еконоград – только первый пункт плавания.

В голове всплыл вчерашний разговор, и я вгляделся в глубину трюма. Несколько досок, прежде казавшиеся хаотичным нагромождением, бросили в дрожь. Такая конструкция имелась в школе царевен, затем я видел ее в сестыре. Устройство для наказаний: три дырки на уровне пояса, большая для головы, меньшие по бокам для рук. Оська намекал на нее? Бред какой-то. Я ни в чем не провинился, чтоб быть закованным и получить плетей. Или здесь такой ритуал, вроде прописки?

– Ушкурники! – разнеслось по палубе.

Поднялась беготня. А я связан. Если придется драться… как?!

Многочисленные голоса донесли подробности: ушкурники напали не на нас. Они брали на абордаж кого-то другого, менее большого и зубастого, чем «Везучий». Звон клинков над рекой без слов обрисовал происходящее.

Прямо над люком остановились двое – капитан и, видимо, помощник.

– Их мало, – с неким намеком проговорил помощник.

Его это почему-то радовало. Но кого мало: пиратов или их противников?

– Поможем. – Глаза Венцемира были само спокойствие.

Взмах руки послужил сигналом. Судно взяло левее, команда достала оружие, понеслись крики с угрозами.

– Капитан! – позвал знаковый голос.

– Оська, почему без оружия?

– У них ни у кого крови нет!

– Что? – не понял Венцемир, но тут же чертыхнулся и выпалил: – Засада! Право руля!

В тот же миг далекий звон мечей прекратился. Судя по разговорам, которыми команда «Везучего» комментировала события, из глубин второго, «атакуемого», челна выскочило еще несколько десятков пиратов. Поворот руля ничего не дал, «Везучий» по инерции продолжил двигаться к сцепке судов, где оправдавший себя спектакль прервался на антракт. Второй акт не потребовался, придирчивый зритель крикнул «Не верю», и реальность вытеснила искусство на обочину. Команда Венцемира принялась вполголоса молиться на разные лады, а неудавшиеся лицедеи славили Великого волка и готовились к посещению Священного леса изобилия, где их поймут, простят и примут.

– Эй, любитель волосатого филе! – донеслось с реки. – Не зря назвали «Везучим», долго тебя ловили. Знали про жадность и правильно рассчитали, что на маленького полезешь.

– Ты попробуй возьми.

В голосе Венцемира лязгала сталь, но команда дрогнула. Боевого духа как ни бывало. Кто-то спросил про зажигательные стрелы, но теперь, когда столкновение неизбежно, это будет гибелью всем. В рукопашной шанс оставался, на него и рассчитывали.

А я лежал связанный в трюме.

Бойню было не видно, но впечатлений хватило. Ушкурники прогадали с ловушкой. Если б команда «Везучего» высадилась на пиратский корабль, «дравшиеся» развернули бы оружие и порубили пришельцев на куски. Теперь пришлось брать высоченный корабль на абордаж. Разносились смертельные вопли, кто-то с криком падал за борт. Лязг, звон и стук не смолкали, жертв хватало с обеих сторон.

В какой-то момент установилась тишина. Тяжелые шаги по-хозяйски протопали к люку, в него опустилась длинноволосая мужская голова.

– Это у нас кто?

– Чапа, – механически представился я.

В груди похолодело. Растрепанная грива человека свисала вниз, отчего открылись некоторые подробности.

– Почему связан? – спросили меня.

– Пленник.

– Вижу, не слепой.

Так и срывалось с языка: «Вижу, иначе был бы Безглазый». Из люка на меня глядела голова небезызвестного Урвана Безухого – пустота и рваные раны за висками не оставляли сомнений.

– Живые остались? – бросил он наверх.

– Еще да.

– Одного сюда. Желательно, чтоб поразговорчивей.

К нему подтащили раненого Оську.

– За что его? – Подбородок пирата указал на меня.

– Тать с берега, чужие доспехи украл, Кажись из братвы. Венцемир его перехватил.

– Ты давно у Вецемира?

– Полгода.

Урван поморщился и отвернулся, его большой палец чиркнул ногтем по шее.

Сигнал поняли. Одно движение – и Оськина голова рассталась с туловищем. На кровавый фонтан, вызвавший у меня рвотный спазм, капитан просто не обратил внимания.

– Значит, к нам бежал?

Вопрос лишь на миг поставил меня в тупик. Внутри все протестовало, но я кивнул.

– Развязать. Будет младшим, вместо Козявы.

Моя персона Урвана больше не интересовала. Он внимательно оглядел трюм, удовлетворенно выругался и исчез на палубе.

Ко мне спустился бородатый мужик в кожаных доспехах. Другие ушкурники, мелькавшие сверху, были одеты так же и походили на заречных рыкцарей. Странно, что для боя пираты не облачились во что-то более существенное. Неужели верткость и маневренность важнее защитной брони? Тьфу, о чем я, это же бой на воде, и если в металлическом доспехе упасть в реку… Даже стеганый поддоспешник, когда намокнет, с гарантией утащит на дно – что же говорить о тяжеленных латах!

– Я – Свирид.

– Чапа.

– Отлично. Настоящих имен здесь не любят, меньше знаешь, дольше спишь. Свое прошлое забудь – кем был, где был, с кем был. Отныне твоя родина – челн, а мы – родня. – Он хмыкнул. – Не бойся, не такая, как Венцемирова. Надеюсь, он не успел?

Взмах головы указал на конструкцию для наказаний. Я не понял:

– Чего не успел?

– Повезло тебе, что к нам попал. – Свирид уже сменил тему. – И что очень вовремя попал. С Урваном не пропадешь, он мужик суровый, но справедливый. Всем по заслугам воздает. Венцемира хоть и порубили в хлам, но чтоб другим не повадно было, сейчас в лодке на колу по реке отправляют.

Свирид оказался невысоким, но коренастым, особо сгибаться в трюме, как Оське, ему не приходилось. Перерезая путы, он стянул покрывало и с удивлением обнаружил отсутствие на мне одежды.

– Что за новости? Где твои вещи?

– Здесь мешок должен быть. – Я быстро пробежался взглядом по окружающей свалке. – Вон он!

– Оружие есть?

Я кивнул. Свирид покачал головой:

– Оставь внизу, пока к тебе не привыкнут.

В этот момент я как раз вытянул и развязал мешок. Кустистыми бровями Свирида выстрелило вверх:

– Твое? Врешь! Венцемирово барахлишко присвоить хочешь? – Бородатое лицо вскинулось к люку. – Урван, глянь, чего у пацана припрятано!

Когда главарь ушкурников спрыгнул в трюм, в люке нарисовалось еще с пяток любопытных лиц.

– Свет! – приказал Урван, и головы, перегородившие проем, исчезли.

– Гляди. – Свирид указал на щит и нож.

Безухий силуэт склонился над вещами.