Уравнение Гровса с тремя неизвестными. Шпионский детектив

– Что это, сэр? – спросил Гоудсмит, рассмотрев фотографии.

– Это мы хотим выяснить у Вас, господа ученые! – сосредоточенно ответил Эйзенхауэр, – пусть остальные члены группы посмотрят фотоснимки. Прошу ответственно отнестись к выводам, так как по ним будет составлено донесение президенту Рузвельту!

Паш внимательно посмотрел фотографии и передал их Майклу. На снимках были сняты разрушенные фронтовые укрепления, обугленные тела солдат в окопах, стертые с лица земли населенные пункты, вырванные с корнем сгоревшие деревья и выжженные поля.

– Это место дислокации наших 28-й и 106-й пехотных дивизий до наступления немцев, – комментировал Спаатс, – снимки сделаны на участке фронта длинной свыше 20 километров, после провала Арденнского наступления немцев. От двух наших дивизий не осталось ни единого солдата, которые одномоментно погибли в окопах. Не осталось также ни единого очевидца, который мог бы вразумительно ответить, как были уничтожены наши дивизии.

– Прошу ответить мне на вопрос, – подал голос Эйзенхауэр, – является ли это результатом взрыва урановой бомбы, создателей которой вы ищите?

– Но, сэр, никто из нас не видел результата взрыва такого оружия, – ответил за всех Гоудсмит, – судя по силе разрушений вполне возможно, немцы применили здесь урановую бомбу. Чтобы ответить на Ваш вопрос утвердительно, необходимо произвести замеры радиации в местах, изображенных на снимках!

– Такие замеры сделаны, – многозначительно произнес Эйзенхауэр, он достал из папки, лежащей на столе, лист бумаги и протянул его Гоудсмиту.

– Поразительно! – воскликнул руководитель группы ученых, ознакомившись с записью, – радиация в этом месте просто зашкаливает! У меня теперь лично нет сомнений, что на снимках запечатлены последствия атомного взрыва….

Гоудсмит передал результаты замеров остальным ученым, и те после беглого ознакомления с результатами измерений усердно кивали головами в знак согласия.

– Прошу меня извинить сэр, – вступил в разговор Паш, – неужели никто из 1-й и 3-й танковых армий, находящихся к северу и югу от места дислокации погибших дивизий, не заметил этого взрыва? У меня также возникает вопрос относительно средства доставки такой бомбы. В тот день была густая и низкая облачность, и наша авиация бездействовала, как и Люфтваффе.

– Правильно мыслите, полковник! – похвалил Эйзенхауэр, – найдены не только очевидцы из 1-й и 3-й армий, но и две бомбы, не разоравшиеся в местах их приземления. Очевиден факт, что сброшены были три, а взорвалась только одна. Взгляните на снимки этих изделий, извлеченных из земли саперами. При падении они зарылись в грунт на два метра, а это говорит о том, что сброшены они с большой высоты.

Эйзенхауэр достал еще два снимка из своей секретной папки и протянул их Пашу и Майклу. Это был его излюбленный прием подавать информацию порциями, оценивая реакцию на предыдущую. На снимках были сфотографированы огромные авиационные бомбы с неизвестными значками и надписью: «Vergeltungsschlag». Чтобы показать их размер, рядом с ними был сфотографирован один из саперов.

– Удар возмездия, – прочитал вслух Майкл надпись на бомбе.

– А что это за значки? – спросил Эйзенхауэр, указывая на снимок.

– Знаком из трех пурпурных лепестков на синем фоне, похожим на лопасти вентилятора, – отвечал Паш, – немцы обозначали радиацию. У меня нет сомнений, на снимках немецкие урановые бомбы!

– Итак, подведем предварительный итог нашего совещания, – произнес Эйзенхауэр, – до начала наступления, предположительно с одного из аэродромов Италии немцы подняли в воздух на большую высоту три самолета, которые сбросили урановые бомбы на расположение наших воинских соединений в месте прорыва фронта. Одна из них успешно уничтожила две наши пехотные дивизии, а у двух других произошел отказ. Остается непонятным, какой самолет мог быть использован для их доставки к месту сброса? Ведь судя по размерам, одна бомба весит не менее шести тонн! У Люфтваффе такого бомбардировщика нет! …И еще, Гитлер специально выбрал район в ста милях от моего штаба. По их замыслу атомная бомбардировка должна была дезорганизовать и вызвать панику по всему фронту….

– А почему с аэродрома Италии? – поинтересовался доселе молчавший Гровс.

– Именно с аэродрома Италии, – подтвердил предположение Эйзенхауэра Карл Спаатс, – мы проанализировали сводки погоды и выяснили, что в тот день солнечно было лишь на севере Италии. Бомбардировщики шли на высоте 6—8 тысяч метров, недосягаемой для наших зениток и точно сбросили бомбы по заданным координатам. Я уверен, что для этого «Удара возмездия» гитлеровцы усовершенствовали свой «Хейнкель-177».

– Меня интересует вопрос, откуда были привезены бомбы на аэродром? – вступил в разговор Паш, – неважно, где взлетели самолеты, для миссии главным вопросом остается захват создателей ядерного оружия! А, насколько мне известно, таких лабораторий, а тем более конструкторских бюро в Италии нет.

– Немцы могли спланировать операцию, перестраховываясь по погоде и заранее доставить бомбы на аэродром в Италию, – не унимался Спаатс.

– В любом случае, полковник Паш, Вам нужно быстрее искать секретные лаборатории, конструкторские бюро, ученых-разработчиков бомбы, – строго произнес Гровс, – мы не должны отрывать от стратегических вопросов главнокомандующего. По полученным вчера сведениям нашей разведки испытательный полигон атомного проекта немцев находился на острове Рюген и бомбы могли быть доставлены заранее именно оттуда.

– Я жду от вас, господа ученые, рекомендаций по дезактивации бронетехники и военнослужащих, зараженных радиоактивными осадками, – озабоченно произнес Эйзенхауэр.

– Для нашей миссии, сэр, этот вопрос не по силам, – ответил Гоудсмит, – здесь необходимы фундаментальные исследования по химической дезактивации радиоактивных осадков. Что касается рекомендаций, то с техники и солдат сдуть радиоактивную пыль можно струей сжатого воздуха или воды. Зараженную местность дезактивировать сложнее, учитывая ее пространства, но, мне кажется, водой смыть можно! Все это стечет, конечно, в реки и озера….

– Я не собираюсь это делать! – закричал Эйзенхауэр, – моя задача бить немцев, а не заниматься уборкой зараженных ими территорий! Я считаю, что нужно ждать второго «Удара возмездия», Гитлер, наверняка уже знает, что первый не получился, как задумано, и мы завладели двумя бомбами, поэтому он постарается, во что бы то ни стало нанести второй удар!

– Если у него есть готовые, – успокоил Эйзенхауэра Гровс, – быстро сделать такую бомбу вряд ли получится.

– А Вам, полковник Паш до сих пор неизвестно, где у Гитлера находятся заводы по обогащению урана и производства плутония, – нервно укорил командира миссии Эйзенхауэр, – чтобы разбомбить их к дьяволу! Монтгомери, наверное, уже информировал премьер-министра Черчилля и я опасаюсь, что скоро начнется паника в его армии….

– Мы ищем, – виновато ответил Паш, – но пока безрезультатно, проект немцев строго засекречен, сэр!

– В заключение нашего совещания, – уже спокойно произнес Эйзенхауэр, – предлагаю послушать показания капрала 2-й танковой бригады 3-й армии Джека Кэмпбелла. Он доставлен сюда и ждет в соседней комнате. Этот человек, судя по допросам, проведенных нашей контрразведкой, видел больше остальных.

В кабинет главнокомандующего ввели капрала лет тридцати возрастом, который явно опешил от присутствия Эйзенхауэра и генерала Спаатса. Его усадили на стул, и включили яркий свет, направленный в глаза, от него он щурился, отводя их в сторону.

– Расскажите, капрал, что Вы видели утром 16 декабря? – последовал первый вопрос Эйзенхауэра.

– Я заступил в дозор на 7-м наблюдательном пункте, – начал рассказ Джек, – наша подвижная группа находилась в боевой готовности. Мы ждали приказа по нанесению удара по танковой дивизии СС, которая должна была прорвать оборону. Примерно около восьми часов утра я смотрел в бинокль, как раз в ту сторону, где дислоцирована наша 28-я пехотная дивизия. Ведь именно там наши войска ослабили оборону, заманивая немцев в «котел». Видимость была плохая, сэр, потому что низкая, густая облачность и легкий туман не позволяли просматривать местность даже в бинокль. Солнце всходило именно в том месте, куда я смотрел, сэр, но его не было видно из-за этой облачности. Вдруг оно вспыхнуло так, что даже сквозь тучи, я увидел огромный светящийся шар. Мне показалось, что это было не совсем солнце, сэр, потому что он быстро погас и послышался мощный раскат грома.

На позиции, где находился мой наблюдательный пункт, резко усилился ветер, это было похоже на торнадо, сэр. Там, где вспыхнуло солнце, через несколько минут образовался огромный просвет в облаках, в который я увидел настоящее солнце, всходившее над горизонтом…. В это время в ста ярдах от моего местонахождения, из низко висящих облаков на землю упал какой-то предмет. Я не успел рассмотреть его, сэр, но земля содрогнулась от этого удара, это было близко от меня.

– А Вы не слышали гула самолета? – спросил Паш, – я имею в виду перед тем, как упал этот предмет?

– Нет, сэр, – ответил Джек, – у меня от сильного раската грома заложило уши, как при контузии.

– А Вы были контужены? – спросил Майкл.

– Да, сэр, – отвечал Джек, – при высадке в Нормандии я получил при артобстреле легкую контузию, но, слава Богу, меня быстро поставили на ноги в госпитале.

– А какое расстояние было от вас до места вспышки этого «солнца»? – спросил Паш.

– Не могу точно утверждать, сэр, – отвечал Джек, – но это было далеко, примерно в пятнадцати-двадцати милях от меня.

Вопросов к капралу больше не было и его вывели из кабинета, где после такого рассказа воцарилось молчание. Эйзенхауэр пристально смотрел на ученых Гоудсмита, пытаясь определить их реакцию. Паш с Майклом обменивались понимающими взглядами, их глаза блестели азартом интереса к произошедшему и каждый из них был уверен, что все услышанное от очевидца – правда.

– Какой окончательный вердикт специалистов? – задал вопрос Эйзенхауэр.

– Я уверен, сэр, – ответил за всех Гоудсмит, – это подтверждает Ваши предположения, что на позиции пехотных дивизий была сброшена урановая бомба.

– Но почему на месте взрыва нет воронки? – спросил Эйзенхауэр, – судя по мощности взрыва, она должна быть огромных размеров. Посмотрите на аэрофотосъемку, ударная волна смела деревушки в радиусе десяти миль, вырвала с корнями огромные деревья…. Мне непонятно, почему солдаты сгорели, …обуглились?

– Воронки нет, потому что бомба разорвалась на высоте 400—500 ярдов от земли, выше густой облачности, – объяснял Гоудсмит, – по нашим расчётам, если бы бомба достигла поверхности, то ее взрыв должен был образовать воронку диаметром около полумили и глубиной до 100 ярдов. Это карьер, сэр…. Наши солдаты обуглились потому, что в месте взрыва температура возрастает до десяти миллионов градусов, поэтому сжигает все в эпицентре, сэр!

– В таком случае, опираясь на Ваше мнение, я сейчас же отравлю срочное донесение президенту Рузвельту! – подвел окончательный итог Эйзенхауэр, – благодарю вас, господа, за оказанное содействие!

– А где сейчас эти невзорвавшиеся бомбы? – неожиданно спросил Майкл, вызвав у Гровса возмущение.

– Это секретные сведения и я не могу Вам сообщить об этом! – резко ответил Эйзенхауэр, – до свидания, господа! Вас доставят обратно в Страсбург тем же самолетом….

Возвращаясь обратно, ученые Гоудсмита живо обсуждали информацию, полученную от очевидца Джека Кэмпбелла, спорили между собой и удивлялись. Паш молча сидел у иллюминатора и смотрел на проплывающие под крылом самолета облака с нескрываемым раздражением, видимо упреки Эйзенхауэра задели его самолюбие. Майкл тоже молчал и старался скрыть свою радость, ведь сегодня он получил такую секретную информацию, ради которой многие разведчики работали десятилетиями. Он намеревался на следующий день немедленно информировать Центр о применении немцами урановой бомбы в Арденнском наступлении и обязательно сообщить о двух других, которые не взорвались и попали в руки американцев! Но жизнь распорядилась иначе, в Страсбурге Беннета ждал неприятный сюрприз.

Под небом Парижа услышала песнюОна родилась в сердце парняПод небом Парижа влюбилась, хоть тресниТеперь в твоей власти я, Арно!Sous le ciel de Paris j’ai entendu une chansonCe qui est né dans le coeur d’un mecSous le ciel de Paris est tombé amoureux, bien que éclatéMaintenant dans votre pouvoir, moi, Arno!Ах, Париж, мой Париж,Не молчи – говори!Ты ночами не спишьНотр-Дам де ПариЕлисейский ДворецПод сединами крышБашня Эйфеля-стражОхраняет Париж!

Швейцарские часы «Лонжин»

Площадь Дзержинского напротив главного здания НКВД-НКГБ СССР когда-то называлась Лубянской. Это название было дано ей еще в XIX веке по местности, которая в свою очередь нарекли по аналогии с Лубяницей – районом Великого Новгорода. После смерти Дзержинского в 1926 году площади присвоили его имя. В то далекое время Павел Михайлович Фитин учился еще в школе второй ступени в Ялуторовске Тобольской области, а уже весной 1927 года он вступил в партию большевиков. Карьера крестьянского сына резко пошла вверх по окончании сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, куда парень был направлен по комсомольской путевке. По окончании ее, он, как дипломированный специалист руководил редакцией в Государственном издательстве сельскохозяйственной литературы.

После службы в армии Фитин назначается заместителем главного редактора, но вскоре партия направляет его в органы госбезопасности, которые были обезглавлены в результате «большого террора» 37 года. Человека, не имеющего никакого чекистского опыта, кроме пятимесячных курсов в Центральной школе МВД, тут же принимают во внешнюю разведку. Он, стажёр в 5-м ее отделе ГУГБ НКВД СССР, в течение года совершает стремительную карьеру и становится заместителем начальника этого отдела, а с 1939 года он возглавляет уже внешнюю разведку органов госбезопасности в должности начальника 1-го Управления НКГБ СССР.

Под руководством Фитина было проведено множество успешных операций: ликвидация в 1940 году в Мексике Троцкого, создание разведывательной сети «Красная капелла» в фашистской Германии, «Кембриджской пятерки» в Великобритании, широкой агентурной сети в США. В короткий срок Фитин восстановил большую часть резидентур за рубежом, курировал школы особого назначения, где проходили подготовку руководители партизанских отрядов, создал информационно-аналитическое управление, где обрабатывались данные, поступающие от агентов из-за рубежа. В 1943-м разведкой был получен план германского наступления на Курской дуге и вскоре Фитину присвоили генеральское звание комиссара госбезопасности 3-го ранга.

Отношения Фитина с наркомом Меркуловым, бывшим заместителем Берии, складывались удачно, но после того, как Сталин начал вызывать его напрямую в Кунцево для получения информации «из первых уст», нарком явно выражал свое недовольство. А сегодня на совещании Меркулов отчитывал Фитина в присутствии других начальников наркомата за недостоверную информацию об Арденнском наступлении фашистов на втором фронте.

– Сведения получены от одного из резидентов «Кембриджской пятерки», внедренного в военную разведку Великобритании, – оправдывался Фитин, – откуда у Вас, товарищ нарком, такое утверждение?

– От Верховного Главнокомандующего товарища Сталина! – повысил тон разговора Меркулов, – я сегодня докладывал Государственному комитету обороны факты из предоставленных Вами сведений. Товарищ Сталин выразил сомнение в их достоверности и приказал в сжатые сроки провести дополнительные разведывательные мероприятия и доложить ему их результаты.

– Есть! – громко произнес Фитин, – мы задействуем другой канал, сегодня же шифровка уйдет резиденту с агентурным псевдонимом «Джек».

– Это тому, что работает в миссии «Алсос»? – уточнил Меркулов.

– Так точно, товарищ нарком! – отчеканил Фитин, – он работает эффективно и быстро, информация о местонахождении немецких физиков-атомщиков, полученная от него, дает первые результаты. Наш агент, работающий на территории Германии в СД, переправил вчера в Москву немецкого физика-атомщика Фридриха Шефера из университета в Галле, который согласился работать на СССР. Это ученик Рудольфа Позе, подающий большие надежды в физике атома.

– Теперь перейдем к главному вопросу, – спокойно сообщил Меркулов, – к подготовке Конференции глав союзных государств товарища Сталина, Рузвельта и Черчилля в Ялте, которая состоится ориентировочно в начале февраля. Нарком внутренних дел СССР товарищ Берия готовит проект приказа о специальных мероприятиях по Крыму. Уже известно, что для осуществления мер безопасности будет создан специальный штаб, который возглавит заместитель наркома внутренних дел комиссар государственной безопасности 2-го ранга товарищ Круглов.

В состав руководства штаба также войдут первый заместитель начальника 6-го Управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга, начальник личной охраны товарища Сталина Власик. Для обеспечения безопасного проведения встречи будут привлечены советские, американские и британские сотрудники служб охраны и безопасности, а так же корабли и авиация Черноморского флота и ВМС США и Англии.

Одним из главных остается вопрос, о различных формах контрразведывательного и разведывательного обеспечения конференции с советской стороны. Он состоит из двух основных частей. Первое – это обобщение разведывательных данных о военной и политической обстановке в Европе и на ее Западном фронте, необходимых для выработки позиции и требований советской делегации по послевоенному переустройству мира. Ваши управления «Р» и «К», товарищ Фитин, не должны предоставлять подобных сомнительных сведений, перепроверьте их по нескольким каналам. Второе, – это обеспечение безопасности глав государств.

Руководители американских и английских спецслужб, серьезно опасаются покушений на своих лидеров, тем более что из Крыма немецкие войска выбиты, сравнительно недавно, и на его территории могла остаться вражеская агентура. Мы сможем развеять их сомнение, товарищ Фитин?

– Им нужно дать твердое заверение, – отчеканил тот, – если в столице Ирана Тегеране в 1943 году советская разведка и контрразведка сделала невозможное, то у себя на родине и подавно. Мы обеспечим полную безопасность «Большой тройки»!

Нарком продолжил совещание, а Фитин вспомнил, как обеспечивалась безопасность проведения Тегеранской конференции. Незадолго до ее начала 1-м Управлением из резидентуры в Берлине был получен подробный план немецких спецслужб по ликвидации лидеров Большой тройки. Он назывался немцами операцией «Длинный прыжок», которая планировалась по нескольким направлениям. Зная замыслы противника, легко было разработать и реализовать мероприятия по их предотвращению, поэтому главный вопрос безопасности тогда решила четкая работа советской разведки.

Ликвидацию президента Рузвельта немцы планировали осуществить по пути его следования из посольства США, где он должен был остановиться, в здание советского посольства, где должна проходить конференция. Для этого на улицах Тегерана немцы хотели устроить три засады. Эти планы можно было легко разрушить, разместив делегацию Рузвельта в здании советского посольства. Что и было сделано по рекомендации штаба безопасности, куда входили представители американских спецслужб. Сталин предложил президенту этот вариант, сославшись на условия безопасности, а Рузвельт согласился, проинформированный своими спецслужбами.

Ликвидацию Сталина и Черчилля немцы запланировали в зданиях посольств Великобритании и СССР, находившихся рядом друг с другом. Для этого диверсанты должны были проникнуть вовнутрь по водопроводным каналам. С этой целью самолетом была заброшена группа немецкого спецназа, приземлившегося в 60-ти км от Тегерана. Чтобы решить вопрос безопасности, нужно было ликвидировать саму диверсионную группу парашютистов. Она должна была связаться с Берлином по рации и сообщить о готовности высадки основной диверсионной группы. Место приземления десанта было известно, и ликвидировать парашютистов не составило большой трудности. После ареста этой разведывательно-подготовительной группы, террористам не удалось связаться с Берлином, и посылать оттуда основную многочисленную группу было уже бессмысленно.

Третье направление операции было рассчитано на организацию беспорядков в Тегеране. Для этой цели немцы планировали подкупить вождей кашкайских племен, чтобы их отряды в Тегеране напали на правительственные здания, и вызвали хаос в дни проведения конференции. Кашкайцы потребовали предварительную оплату с немцев, а наша контрразведка, зная адрес, где получатели денег встретятся с эмиссарами, арестовала их вместе с банковскими мешками. Это направление операции немцев сорвалось, вожди кашкайских племен не хотели рисковать без оплаты.

Кроме того, под руководством Фитина были разработаны простые, но надежные мероприятия: между английским и советским посольствами создали брезентовый коридор, чтобы перемещения лидеров не были видны извне. А по городу организовали передвижение кортежей лидеров трех стран, в автомобилях, где вместо первых лиц сидели опытные офицеры контрразведки и автоматчики. Это было эффективной мерой, в случае если не удастся выловить всех немецких диверсантов, а они, пытаясь обстрелять или подорвать «холостые» кортежи, были бы сами уничтожены.

Конечно, нужно отдать должное и войсковым мероприятиям по блокированию Тегерана от возможных налетов авиации и крупных диверсионных групп, а также участию нескольких полков войск НКВД, заполонивших Тегеран и обеспечивших усиленное патрулирование по городу. В Ялте задача упрощалась, на освобожденной территории Крыма осуществлена быстрая ликвидация всей агентурной сети Абвера и по решению Государственного комитета обороны депортировали крымских татар, как «враждебного», по мнению Берии, населения.

Фитин слушал Меркулова, но быстро переключился с вопросов организации безопасности предстоящей конференции, о которых тот рассказывал, на «недостоверность сведений, полученных от резидента «Кембриджской пятерки». Откуда товарищ Сталин узнал об этом? Все разведданные Верховному поступали от наркома Меркулова и от него лично, от Фитина. Неужели союзники могли поделиться своей информацией? Это вряд ли! А если даже допустить подобное, то в первую очередь такие сведения американцы или англичане предоставили бы ему, начальнику внешней разведки. Ответить на возникающие вопросы Фитин не мог, не зная содержание телеграммы Черчилля Сталину, о которой умолчал Меркулов пятнадцать минут ранее, рассказывая о его «разносе» на заседании ГКО.

…Вернувшись к себе в кабинет после совещания у наркома, Фитин приказал адъютанту собрать к нему начальников управлений, служб и отделов. Он должен был дать задания по подготовке Ялтинской конференции, но самое главное проанализировать надежность источника «недостоверной» информации.

– Какие на сегодняшний момент имеются разведданные о готовящихся операциях, подобных «Длинному прыжку»? – спросил Фитин начальника отдела по Германии Володырского.

– Таких сведений нет, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга, – отрапортовал тот, – возможно Гитлер отказался после Тегерана от каких-либо попыток ликвидации «Большой тройки».

– Возможно! – согласился Фитин, – но расслабляться не стоит! Наоборот, дайте задание резиденту еще раз проверить возможность существования плана террористического акта!

– Есть! – отчеканил Володырский.

– Вы уверены в подлинности информации по Арденнскому наступлению немцев на Западном фронте Европы? – спросил Фитин начальника отдела по Великобритании Шмелева.

– Так точно! – ответил Шмелев.

– А вот Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин не уверен! – отрубил Фитин, – я только что получил от наркома Меркулова «вливание». Лично товарищ Сталин приказал ему перепроверить информацию в ближайшие дни и доложить. Я принял решение поручить это резиденту «Джеку» и прошу руководителя научно-технической разведки «Энормоз» товарища Квасникова и начальника управления «Р» оперативного планирования и анализа товарища Петрова задержаться после нашего совещания. У кого из руководителей имеются срочные донесения последних дней из-за рубежа?

– У меня, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга! – воскликнул Шмелев.

– Так чего же Вы молчите? – удивился Фитин, – докладывайте!

– Так ведь речь шла о достоверности сведений полученных от резидента, внедренного в военную разведку Великобритании…, и я ждал Вашего вопроса….

– Хорошо, Вы его дождались, – прервал Фитин, – я жду Вашей информации!

– В МИД Великобритании вчера поступили сведения их разведки, – начал Шмелев, – о том, что Гитлер собирается предъявить ультиматум США и Англии, угрожая повторить бомбардировку, осуществленную 16 декабря в Арденнах….

– Интересно! – не сдержался Фитин, перебивая Шмелева, – снова эти пресловутые Арденны! Вот Вам, товарищ Шмелев и достоверность информации Вашего резидента! По имеющимся сведениям немцы разбомбили аэродромы англичан и американцев, но потеряли треть своей авиации. Можно ли этим угрожать нашим союзникам? Конечно, нет! Тем более это произошло 1-го января, а речь в предполагаемом ультиматуме Гитлера идет о дате 16 декабря…. Что соответствует началу наступательной операции в Арденнах. Теперь я вижу, что данные, полученные от вашего резидента в Великобритании, не соответствуют действительности. Продолжайте!