Багорт. Том второй

– Как же ты его сорвал, Ян?

– Разузнал способ, – уклончиво ответил тот. – Но этот еще пока детеныш, питается мелкими зверями.

– Подождите-ка, вы предлагаете посадить хищный цветок, который будет питаться моими животными? – недоумевала Дея.

– Ты же Хранитель этого леса, цветок будет служить тебе. Прикажешь, и он твоих зверенышей не тронет. К тому ж он обычно питается солнечным светом, а хищничает, только если опасность почует. В общем, для твоего леса он не опасен, а вот тому, кто задумает ему навредить, он принесет смерть. Разом всех браконьеров спугнет. Вот увидишь – пообещал воодушевленный Ян.

– Он совершенно прав, моя дорогая, – поддержал парня Вайес. – Вам абсолютно нечего бояться.

– Где же мне его посадить? – задумалась Дея.

– Около дома своего посади, – предложил Ян.

– Нет, мне там вряд ли грозит опасность, а вот девочкам миом лишняя защита не повредит. Здесь и посажу, пусть распыляется во все стороны, если он для мирных путников и впрямь не опасен.

– Нет, не опасен, – заверил Ян, и они отошли от празднующих. Чтобы не пугать раньше времени простой люд чудо цветком, посадили его подальше от тропы среди деревьев, но так чтобы ему хватало солнца.

– Когда праздничные ночи кончаться, можешь пересадить его поближе к озеру, – предложил Ян.

– Спасибо за подарок, – поблагодарила она.

– Дея, я для тебя не то что цветок, я саму кровавую гору по камешку перетащу, если потребуется.

– Не надо, Ян, – прошептала Дея, опуская глаза.

– Пойдем, не хочу, чтобы твои сестры подумали, что я похитил их Госпожу.

Они вернулись к празднующим, и навстречу Деи тут же устремилась тонкая фигурка с развивающимися косичками, за ней шел темноволосый и хорошо знакомый Деи парень.

– Госпожа, – обратилась к ней девушка, склоняясь на одно колено, парень тут же последовал ее примеру. – Мы просим тебя, Госпожа, о благословении.

– Встань, Омелла, и ты, Сеслав, тоже, – попросила Дея. – Это честь для меня. Вы будете первой благословенной парой за семнадцать лет. Идемте же скорей, – проговорила она воодушевленно, устремляясь к аркам.

Завидев первую пару совершающую ритуал, арфистки, а за ними и другие музыканты смолкли. Омелла подвела Сеслава к кромке воды и успокаивающе погладила по руке. Дея и Ян следовали за ними.

– Боишься, – спросила Дея у парня.

– Нет, – ответил тот, смотря на Омеллу улыбаясь.

Улыбка это была сиянием беспредельного обожания и воскресила в памяти Деи холодный образ Влада, который по ее мнению, уже никогда не посмотрит на нее вот так: чисто, открыто, незатейливо-преданно.

Пара ступила в арку, держась за руки, и не успела Дея понять, что все происходит взаправду, как воды над их головами сомкнулись, оставляя лишь след их присутствия в мерном покачивании.

Послышалась барабанная дробь. Дея непроизвольно схватила Яна за руку и сжимала ее все сильнее, пока водяной отсчитывал время, будоража озерное дно и сердца всех присутствующих.

Наконец дробь смолкла. Лес и его гости сделали вдох, но не спешили с выдохом в ожидании чуда. Еще мгновение и из воды вынырнул Сеслав, жадно хватая ртом воздух, а следом за ним и Омелла.

– Получилось! Получилось! – орал радостный парень.

Пара вышла на берег и на них обрушилась ликующая толпа. Выкрикивали поздравления, рассыпались в комплементах перед Омеллой, восторгались смелостью Сеслава, желали долгих лет счастья и пополнения, в общем, всего того, что в таких случаях обычно желают. Парочка была на вершине счастья и прилюдно целовалась, дразня всех вокруг.

Дея смотрела на все это не скрывая слез радости. Столько стараний, сомнений и трудов, наконец, дали свои плоды. Люди пришли, они поверили, а теперь благодаря этим молодым появятся и другие смельчаки. А к концу недели ее лес наводнят толпы влюбленных юнцов, и ее Озерные девы, наконец, сменят свои заунывные, полные печали песни на томные и блаженные. Берег как прежде будет заставлен лодочками, на которых счастливые влюбленные будут кататься, до прихода новой луны.

Дея вскинула руки, призывая всех к тишине.

– Сеслав! – обратилась она к Сагорту. – Ты показал свою отвагу и доказал любовь. Я признаю тебя достойным моей Озерной девы. Подойдите, мои дорогие, если желаете получить благословение, – проговорила она, протягивая к ним свои руки.

Омелла бросилась к своей госпоже, Сеслав не отставал, и Дея обняв их обоих, подтолкнула к воде. Как только все трое спустились в низ, зазвучал гимн Синего леса, величественный и грозный. Омелла поспешно увлекла своего жениха на дно, а Дея вытащила из волос ленту и, связав ею запястья молодых, вложила каждому по жемчужине, которые они потом повесят друг другу на шею.

Церемония длилась не долго, и когда новоблагословенные вынырнули, гимн все еще играл. Они дослушали его стоя в арке и держась за руки. Чистые, нежные, влюбленные. Сеслав взял жену на руки и, усадив на своего волка, умчался с нею в глушь леса.

Гуляли до восхода солнца, сидя под конец у догорающего костра, пьяные и утомленные, но невероятно счастливые. В эту первую ночь было еще трое смельчаков, что решились нырнуть, а одна из пар даже попросила о благословении. Дею поразила такая поспешность, но отказать она не могла, потому что просящей оказалась Лея.

Повинуясь всеобщему разгульному настроению, горожане и жители ближайших деревень спешили в лес, чтобы приобщиться к гуляниям. Разговоры о заводных и даже разнузданных танцах русалок, небывалом размахе праздника, угощениях и волшебном украшении леса, расходились со скоростью света, и это привлекало не только отъявленных романтиков, но и любопытных девиц, наслышанных о способностях Озерных дев обольщать с первого взгляда. Привлек праздник и уже знакомую Деи молодую торговку.

Шла третья ночь гуляний. Хранительница стояла на возвышении, что устроили ей плотники, чтобы она могла лучше наблюдать за тем, как проходит действо. Ян улетел на еженощную разведку уже почти два часа назад и должен был давно вернуться. Дея из последних сил отгоняла назойливое, тревожное чувство, готовое лишить ее самообладания, когда, наконец, увидела в толпе знакомую фигуру.

Он шел своей выдающейся походкой, будто гвозди сапогами заколачивал, высокий, могучий, прямой как копье. Рядом семенила Ждана в своих белых кудряшках. Она, что-то щебетала, пытаясь дотянуться до его уха, а Ян слегка наклонял к ней голову.

Дея была так поглощена зрелищем, что не заметила, как на возвышение взошла Лея, подходя к ней со спины.

– Госпожа, ты должна смериться с тем, что он уже не мальчик, да и ты отнюдь не ребенок, – раздался за ее спиной хрипловатый голос Озерной девы. – Она милая девушка и по правде сказать, подходит ему. Но ей никогда не занять в его сердце твоего места. Ты должна понимать, придет время, когда все-таки нужно будет сделать выбор – дать ему желаемое или отпустить.

Дея медленно развернулась к Лее.

– Я начинаю это понимать, – с грустью прошептала она и стала спускаться.

На целую неделю город вместе с его окрестностями будто бы сошел с ума. Большая часть людей спала днем. Одни потому что всю ночь гуляли, другие потому что не могли уснуть. Доносящийся из-под воды барабан водяного был слышен на многие версты в округе. С каждым днем, желающих побывать на гуляньях становилось все больше, и к четвертой ночи празднующие перестали умещаться на приозерных полянах. Они приносили с собой вино и фрукты, пытаясь усластить разборчивых русалок, играли им на домрах и гуслях, пели баллады и даже сражались на мечах за сердца подводных чаровниц. Дея только успевала вязать ленты на руки молодым, а Ян и Маюн каждую ночь присутствовали на празднике, следя за порядком. К концу недели сушняка в лесу осталось ровно столько, сколько могло понадобиться путникам для костров. Все дороги и тропы были расчищены, в водоемах свободно побежала вода, не находя более препятствий в виде полусгнивших бревен. Все вокруг радовало глаз.

Лес, как и город спутал день с ночью, до шести, а то и восьми вечера царила умиротворяющая, сонная тишина – лес дремал. Пробудившись, начинали готовиться к очередному гулянию, плести цветочные гирлянды и косы, складывать костры и накрывать столы.

С каждой ночью настроения праздника все больше менялось. От залихватского первобытного задора уже не осталось и следа, гуляния становились тихими и лиричными. Общие веселые танцы со сменой партнеров, заменили трогательные парные кружения, все чаще можно было встретить не шумные компании пьяненьких молодцев, а мерно прогуливающиеся парочки, которые разбредались по всему лесу.

Солнвейсы исправно делали свою работу, погружая ночные чащи в теплое золотое свечение, а мягкий мох принимал утомившийся молодых, ушедших далеко от костров. Романтическая атмосфера, царившая в Деином лесу, передавалась всем и каждому. Даже две осины, что росли подле домика Госпожи, переплелись ветвями и стояли будто обнявшись. Сопротивляться этому массовому помешательству не было никаких сил, все искали любви, а находя, отдавались ей без остатка.

Непреодолимая сила

Вот уже четыре ночи Ян проводил рядом с Деей, они с Маюн на время праздников поселились в лесу. Вайес сделал Яну и Сеславу настоящий подарок, отправив их следить за порядком в сам лес.

Дея отдала в распоряжение друга свой диван в гостиной, и хотя он и был для него маловат, Ян не жаловался. Он старался не оставлять подругу одну надолго. Впрочем, за эти пять дней и четыре ночи она ни на минуту одна и не оставалась. Но Яна тревожили не внезапные вторжения или приход Ихаиля, он опасался Влада.

«Кто его психа знает, – думал он, – заявиться еще и, воспользовавшись общим амурным настроением, запудрит Деи голову своими вычурными манерами. Расфуфыренный хлыщ!»

Почему Ян считал Влада расфуфыренным хлыщем, он и сам не знал, наверное, тут сыграла свою роль неординарная внешность Веда. Так или иначе, Яна в сопернике раздражало буквально все, а в особенности то, что им увлеклась его Дея. Он ловил себя на мысли, что всматриваясь в толпу, выискивает знакомую фигуру в черном. Вместо того чтобы высматривать потенциальных дебоширов, он искал объект способный навредить лично ему.

Когда пятая ночь уже растворялась в забрезжившем утреннем свете, русалки приняли свой обычный облик, и гости практически разошлись, Ян узрел-таки на противоположном берегу темное пятно, ведовской накидки. Решив, что это оживают его страхи, он помотал головой и, выбросив ведение из головы, повел утомленную Дею к дому.

Сегодняшняя ночь получилась особенно трогательной. Хозяйке леса пришлось аж восемь раз спускаться под воду, чтобы провести ритуал и сейчас она шла и пересказывала Яну эти волнительные моменты.

Он понимал, что лучшей возможности заполучить Дею, ему может и не представиться. Осталось всего две ночи, после которых романтический флер начнет постепенно развеиваться. Дея снова погрузиться в свои рутинные обязанности Хранителя, его отзовут в замок и меж ними опять появиться отчужденность, мучающая его уже много недель.

Он колебался, боясь нарушить ту стройность и созвучность, что образовалась меж ними за эти пять ночей. Ему требовался подстегивающий стимул, и он возник, как боль после падения. Этот стимул стоял на вершине небольшого холма, что возвышался за Деиным домом. Темная фигура Влада нечетко, но все же читалась в утреннем молочном марев. Он наблюдал.

Действовать. Немедленно, не раздумывая, пока она его не заметила, а там будь что будет, решил Ян и резко развернув Дею спиной к холму, обрушил на нее весь свой пыл.

Сначала ничего не произошло, девушка просто замерла в нерешительности. Правда, придя в себя, она попыталась высвободиться из объятий, но бросив короткий и требовательный взгляд на друга, увидела, что у того в глазах уже полыхает пурпурное солнце желания. То ли, это пламя перекинулось и на нее, то ли, пять лирических ночей сделали свое дело, а только отбивалась она уже как-то неубедительно, скорее по инерции.

Разгорячившейся Ян, смял своим решительным натиском ее слабую оборону. Он яростно целовал Дею, вжимаясь в ее тоненькое тело, будто хотел пройти сквозь него. Беспорядочно шарил руками по плащу в поисках лазейки, а когда его руки нащупали мягкий живот под тонким, прохладным платьем, его дыхание сорвалось на хрип.

Дея тоже дышала часто, порывисто, словно задыхалась от собственной агонии. Ее тонкие и ловкие пальцы нашли застежку плаща и когда он упал на землю, Яна охватила эйфория. Он подхватил ее на руки и чуть не бегом кинулся к дому.

Взлетев на второй этаж, он ногой открыл дверь в спальню и опустил свое сокровище на кровать. Переводя дыхание, Ян стал медленно расстегивать рубаху, затем шнуровку на кожаных штанах, мимоходом сбрасывая ботинки. Дея смирно лежала на постели, изучая его горящими, шальными глазами. Он стянул штаны и, оставшись в одной расстегнутой рубахе, приблизился к ней, касаясь тонкого вязаного одеяния. Она казалось, ждала с нетерпением этого прикосновения, тело ее дрогнуло и потянулось к Яну. Он же, не веря в реальность происходящего, осторожно и мучительно медленно провел ладонями по ее ногам, приподнимая подол.

– Ян… – прошептала Дея, когда он приподнял ее, чтобы снять подарок русалок.

Парень приложил палец к ее губам и опустил на кровать, подводя свои руки под ее поясницу. Она была словно куколка, хрупкая и тонкая спина Деи, целиком умещалась на его ладонях.

Ян уловил оттенок нерешительности в ее взгляде, но им уже полностью овладела уверенность в том, что Дея должна принадлежать именно ему. И он взял ее, взял, как ему казалось всю без остатка.

Сквозь собственное прерывистое дыхание он слышал ее неровные стоны, потом она замерла, притихнув, а через несколько шумных ударов сердца, снова вскрикнула и обмякла.

Этот ее возглас и безвольность особенно взволновали Яна. Тот час и по его телу пробежала судорога, а голова упала на Деено плече.

Он не желал размыкать эту тесную, и казалось такую прочную связь, потому и пролежал без движения, уткнувшись в белое покатое плече, пахнущее костром и яблоками, пока не ощутил новый прилив желания.

Почувствовав, что тело Деи тоже напряглось, отзываясь на призыв, он снова заставил ее подчиниться своей воли. И снова был этот короткий возглас и эта волнующая слабость. А потом они просто лежали. Она смотрела на него припухшими затуманенными глазами, он расплетал навязанные русалками косички и гладил ее белый, мягкий живот. Они не говорили, просто смотрели и изучали друг друга с новой еще не знакомой им стороны.

Пламя высшего порядка

Густые сумерки уже просочились в мрачное поместье Кариев, погружая комнату с красными обоями во мрак. Белеющая в призрачной темноте фигура пошевелились, свешивая с кровати ноги.

– Проснулась, наконец? – спросил Влад, стоявший у распахнутого окна.

– Если ты чего-то еще хотел, мог бы и разбудить, – пропел тонкий мелодичный голосок.

– Дура ты, Ула, – проговорил Вед, задумчиво глядя в окно.

Голая девица с излишне нарумяненным щеками обиженно уставилась на него.

– В тебе столько жизненной энергии, а ты так вульгарно ее растрачиваешь, – пояснил Влад, словно мог видеть лицо девушки. – Глупости это.

– Эти глупости сделали меня богатой и желанной для многих, очень многих. Даже ты вот не смог мне отказать.

– От тебя разве отвяжешься? – усмехнулся он.

Девица встала и, подойдя к нему, обвила свои умелые руки вокруг его бедер, но Влад брезгливо отбросил их.

– Достаточно, Ула, – огрызнулся он, – я не в настроении.

– Какой-то ты уж больно мрачный, Влад.

– Это мое перманентное состояние.

– Не-е-ет, мой сладенький, я тебя за десять лет не часто таким видела.

– Ты меня любым видишь не часто, слава твоей занятости.

Ула кокетливо поиграла с занавеской, прислоняясь к подоконнику.

– Расскажи мне о своей красотке, – попросила она. – Весь город только и говорит о том, что мраморный Влад ни с того ни с сего, решил выгораживать новую Хранительницу, которую народ за что-то невзлюбил, – она лукаво улыбнулась, а ее взгляд говорил, что от нее бесполезно прятаться. – Я уж думала, что мой единственный друг так и будет до скончания времен утолять голод с помощью этой трески!

– Трески? – Влад непроизвольно улыбнулся.

– Как еще назвать пресное тело этой добродетельной ведьмы.

Влад устало вздохнул.

– Ула, ты получила, что хотела?

Девушка закивала, растягивая сладострастный рот в широкой и довольной улыбке.

– А теперь будь другом, отстань.

– А твоя зазноба, видимо, моим мастерством похвастаться не может, – провоцировала девица, желающая, во что бы то ни стало выпытать интересующие ее подробности.

Влад покачал головой, понимая, что поддается на провокацию, но от Улы так просто отделаться было невозможно, и он это прекрасно знал. Она была его единственным другом среди людей. Еще в ученические годы, он заметил азарт и любовь к жизни в этой простой с виду крестьянской девки. Она хотела попробовать все, испытать себя на прочность, ее подстегивали амбиции, и он немного помог непоседливой девчушке встать на ноги. Просто дал ей денег, когда она осиротела. Девчонка купила себе приличное платье, повозку и чахлого конька, а затем уехала. Вернулась она через три года, в собственной коляске с запряженной в нее породистой тройкой.

Влад ничего не имел против ее профессии, каждый живет согласно своим талантам. Вот только у Улы их было гораздо больше, чем у простой крестьянской девчонки и Влада немного огорчало, что она их так бездарно использует.

– Твоим мастерством вообще мало кто может похвастаться, – ответил он, – Но в том то и разница между вами. Ты знаешь, как привлечь внимание, возбудить интерес, вызвать желание. Ты прикладываешь много усилий чтобы нравиться, старательно притягиваешь взгляды, очаровываешь, твое внимание никогда не дремлет, высматривая новую жертву, в то время как она, не прилагает вообще никаких усилий для того, чтобы заставлять думать о себе.

– Ну и зря, – хмыкнула Ула.

– Ее юная чувственность светиться пламенем высшего порядка, – с чувством произнес Влад, уставившись на луну. – Она не выпячивает этот свет, не стремиться демонстрировать себя всем и каждому. Лишние обожатели ей ни к чему. Она знает – тот, кто достоин коснуться этого пламени, итак разглядит в ней его отсветы, а точнее почувствует.

– Намекаешь, что я окружаю себя мусором?

Влад пожал плечами, подходя к постели и набрасывая халат.

– Ванная в твоем распоряжении, но только после меня.

– Ты уходишь?

– Да.

– Когда вернешься?

– Не знаю, но надеюсь, к этому моменту ты уже найдешь себе новую жертву.

– Какова она, Влад? – спросила девушка удаляющегося Веда. – Какова на вкус? Она как… – Ула замолчала, встретив его темнеющий взгляд. – Ты не был с нею, – догадалась она.

– Не твое дело, – раздраженно выплюнул Влад.

Но девушка уже не могла остановиться.

– Она не заводит тебя или может, ты хочешь ее сердце, а не тело? В чем причина, Влад? Я точно не поверю, что ты боялся разочаровать ее. Кто угодно только не ты.

– Умила, – протянул Вед предупреждающим тоном и пальцы его заискрились, – если ты не уймешь свое любопытство, я оставлю тебя без ванны, не смотря на наше многолетнее знакомство!

– Ты боишься не ее, а себя, – не унималась приставучая подруга. – Боишься, что если сблизишься с ней, то уже точно не сможешь себя контролировать. Ты не хочешь брать ее тело, пока не завладеешь сердцем, – предположила Ула.

Влад не стал слушать дальше. Не говоря ни слова, он вышел из спальни, оставляя невыносимо любопытную девицу, самой разбираться в своих домыслах.

Как бы он не верил Умиле, ни разу не болтавшей о его его тайнах, а все же не мог рассказать, что единственную достойную его внимания девушку, он лишил всего, когда та была еще ребенком. А в довершении к этому еще и соединил ее с Яном, который теперь путается у него под ногами.

Влад уже начал жалеть, что вздумал вернуть парня обратно, хотя и понимал – его решение, вряд ли могло что-либо изменить, Ихаиль в любом случае вернул бы их обоих.

Размышляя над своей ироничной судьбой, он начинал представлять ее в образе ехидной старухи, чьи шаловливые руки сплели их троих в тугую косу. Как распутать это плетение, Влад не знал. Все что он мог – это подглядывать за самим собой через замочную скважину собственных фантазий. А несносный Ян тем временем все ближе и ближе подкрадывался к Деи, стремясь выкачать весь сок ее юности.

Вот уже несколько месяцев Влад находился в одурманивающем, мутном тумане собственных вожделений – чувств давно забытых, запрятанных в столь надежные и глубокие закрома его памяти, что казалось, они уже никогда не должны были его потревожь. Но они выбирались из своего длительного заточения, жадные и голодные, готовые сожрать его без остатка. И чем недоступней становился объект его желаний, тем настойчивей его донимали мысли о заполучении его любой ценой. Дея разбудила его демонов страсти, и теперь в его межреберном пространстве беспрестанно скребли их когтистые лапы.

Пять ночей он провел в ее лесу, наблюдая издалека, оставаясь не замеченным (почти незамеченным). Лес пропустил Влада, не проявив к нему никакого особого интереса, как в прочем и прежде. Это обстоятельство позволило ему надеяться на то, что Дея каким-то удивительным образом умудрилась скрыть от своих подопечных виновника всех их бед.

Почему она так поступила, Влад не знал, но полагал, что не только особое отношение Госпожи к его скромной персоне подвигло ее на такую скрытность. Было здесь что-то еще, не могло не быть, не так проста его избранница, чтобы руководствоваться только чувствами.

В эту последнюю – шестую ночь Влад рискнул подобраться ближе, ему хотелось рассмотреть свою красавицу, он истосковался по ее румяной красоте.

Она выглядела изможденной и все же, улыбка практически не сходила с ее губ, а этот раздражающий его верзила, постоянно крутился подле нее. Но самое омерзительное, что в них появилось нечто новое, неуловимое. Влад не мог не признать, что они стали невыносимо гармоничны в своем замкнутом круге взаимного трепета друг перед другом. Казалось, все происходящее было лишь декорацией вокруг Деи и Яна. Они же плыли тихие как призраки в этом пространстве вожделения и похоти, принадлежащие только друг другу, чистые и не замаранные суровой реальностью.

Каждый взгляд Деи брошенный на Яна обжигал Владу сердце, и им все больше и больше завладевали удушливые, черные мысли. Но он терпеливо ждал, когда Ян отлипнет от своего цветка и умчится вместе со Страж-птицей, оставив Дею в его распоряжение на целый час. И вот, этот долгожданный миг настал.

Она стояла в окружении Озерных дев, шумно рассказывающих ей о любовных приключениях, когда он подошел своей легкой крадущейся походкой хищника.

– Приветствую вас, Госпожа, – обратился он к Деи, вырастая перед ней во весь свой непозволительный рост.

Его появление встревожило всех присутствующих. Дея подала сигнал русалкам, и они тут же разбежались.

– Феноменальная наглость, – выдавила она, вонзая в него мрачный, граничащий с ненавистью взгляд.

– Это единственное, что придает мне сил.

– Что тебе нужно?

– Хотел увидеть тебя, – он запнулся, – вблизи.

– Посмотрел?

– Да, но я мечтал не только об этом.

– Чего еще ты от меня хочешь? – спросила она устало.

– Тебя саму хочу.

– Что именно из того что во мне есть, ты хотел бы получить? – издевательски спросила Дея.

– Все.

– Слишком много, не унесешь.

Владу хотелось пробить ее непроницаемый кокон отчужденности, но Дея даже не смотрела на него. Отвечая на его вопросы, она продолжала наблюдать за танцующими у костра русалками.

– Дея, я мог бы попытаться смериться с тем, что ты ненавидишь меня, но перестать желать тебя, я не в силах, – признался он.

Госпожа Синего леса, наконец, посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. И была в ней в этот миг неуловимая раздвоенность – она одновременно являлась и любопытным ребенком, и молодой роковой женщиной.

– Что может доставить тебе наслаждение, Дея? – неожиданно для себя спросил Влад.

– Боль, – прошептала она, съедая его глазами. – Твоя боль, Влад!

Он отпрянул, глотая ртом воздух. Ее глаза смеялись, словно говорили, – «ты хотел меня всю? Ну, так получай».

Справившись с минутным потрясением, Влад подошел настолько близко, что ее дыхание колыхнуло его волосы. С силой сжал ее плечи.

– Скучный здесь живет народец, – прошептал он, смотря на нее в упор, – ни святости, ни лютости. Ты сияешь звездой среди этого сброда. Я ждал тебя, как спасение от чувственного застоя, Дея.

– Тебе нравятся страдания?