Совсем не тихий омут

Оранжевая – принцессы Анны. Белая – небожительницы Аглаи. Красная – Лёвы Ружева, Атлета, Атланта (или даже Антея). Вторая голубая – шустрого Профессора географии и большого эрудита. Чёрная – шоумена Антона Неринга, похожего на Модильяни. Зелёная – юрисконсульта Бориса Рубицкого, долговязого Жердяка. Полосатая – Валерия Локотова, беззащитного Пьеро. Как будто все заранее сговорились носить разные шапочки. Из них можно было составить флаги любого государства в мире. У самого Коренева, как и у Антона Неринга, шапочка была тоже чёрного цвета. Легко спутать.

Журналист смотрел, как семь разноцветных шапочек сначала образовали круг, затем одна из них – оранжевая (это понятно) – переместилась в центр круга, а белая стала потихоньку отдаляться. Сперва их движения казались синхронными, но потом слаженность нарушилась. Кольцо вокруг оранжевой шапочки стало сужаться, и вся фигура предстала цветком с пятью лепестками. А белая точка продолжала удаляться и почти исчезла из виду. Её уже с трудом можно было разглядеть среди пенистых волн. Ища глазами в отдалении белую и голубую шапочки, Дмитрий испытал какое-то неприятное чувство тревоги. Ясно, что теледива, не попав в центр круга, сочла это оскорблением и гордо удалилась. Представив её властной, волевой, самолюбивой, ревнивой гордячкой, требовательной в любви, журналист счёл её реакцию вполне естественной. Рядом с любой другой женщиной царственная Аглая, бесспорно, оставалась бы на возвышении и вне всякой конкуренции, но на фоне юной златокудрой красавицы… Только юность была способна потеснить богиню на пьедестале… Досадно, что их пути пересеклись…

Не хватало здесь ещё только женской ревности и конкуренции… Запахло жареным.

Голубая шапочка Веригина уже едва виднелась среди волн. Чтобы рассмотреть её, журналисту пришлось реально напрячь зрение. «Смело для пятидесятилетнего… да и опасно», – мелькнуло у него в голове. Голубая точка продолжала растворяться в изумрудной зыби, как вдруг рядом возникла белая. «Встретились две отважные шапочки… или просто показалось… может, просто солнечный отблеск?» Коренев даже протёр глаза на всякий случай и решил укрыться в тени от слепящего солнца. Опираясь на палку, он доковылял до полотняного навеса и уселся на гальку, досадуя, что авария с ним произошла в такой неподходящий момент. Но налетевший ветерок приятно обдувал пылающее лицо, а из-под навеса было удобнее наблюдать за происходящим в море и можно было снова сосредоточиться на игре шапочек. Оранжевая, например, как раз выбиралась на сушу вместе с остальными «лепестками». Её владелица приветливо помахала журналисту рукой, сочувственно сложив губки. И сразу крикнула: «Папочка! Можно мне ещё немного побезобразничать?» На что немедленно отозвалась седая голова Бушманова, приподнявшаяся над галькой. Кивнув в знак согласия, голова снова опустилась. Вице-президент компании, видимо, был не прочь позагорать.

Следующим был Профессор, вышедший из моря, чтобы проведать раненого бойца. Лицо его светилось радостью, не очень понятной в данной ситуации. Он потрепал журналиста по вихрам, похлопал по плечу в знак ободрения, присел рядом, закурил маленькую сигарку и сочувственно стал рассматривать опухшую щиколотку, по-отечески советуя, как быстрее её вылечить. Не докурив, он присоединился к остальным, вызвав у калеки лёгкое раздражение и ревность: «Куда ещё этому старикашке соваться в молодую компанию?» Обидно быть зрителем… Вздохнув, Коренев вернулся к мыслям о двух соблазнительных женщинах и продолжил наблюдение, старясь запомнить всё происходящее, чтобы записать вечером в дневник. От мысли, что он забросил поручение редакции и вместо поисков «звёзд» в отелях и ресторанах застрял на пляже, он почувствовал укол совести, но не очень сильный. Азарт охоты взял верх.

Теперь в окружении Анны, кроме шустрого географа, возник не менее предприимчивый юрисконсульт Боря. Наблюдать за ними сначала было скучно – игры с мячом на воде, ныряние, догонялки, кувыркание и прочие детские забавы. Но потом весёлая компания придумала более занятную игру – прыжки в воду. Парни изобразили трамплин: Лев и Антон – в основании, а наверх с разбега ловко забрался Валера. Анюта тоже попыталась вскарабкаться на пирамиду, но сорвалась и рыбкой нырнула в воду. Юрисконсульт нырял вторым, но приводнился неловко, плашмя. Профессор не решился изображать шута и подключился к опоре трамплина третьим, видимо, в расчёте, что «рыбка» воспользуется его коленями и плечами. Несколько раз все прыгнули в воду по очереди. Лавры победителя, разумеется, достались юной ныряльщице. За ней места распределились следующим образом: Атлет, Артист, Пьеро и в самом конце Жердяк, он же Сухарь. Прыжки в воду у Бори Рубицкого были явно не самым сильным местом в арсенале его мужских достоинств.

В разгар представления из воды грациозно вышла теледива, отдельные детали её мокрой стройной фигуры могли вызвать головокружение у слабонервных. Она направилась прямиком к раненому журналисту и присела рядышком в тени, спросив, не помешала ли. Коренев, затаив дыхание, согласно кивнул, боясь, как бы дочь богов не передумала. Он был не в силах оторвать восхищённых глаз от потрясающей скульптуры её крепкого тела зрелой, восхитительной и манящей женщины, ничем не уступающей дикой и свежей красоте юной купальщицы Анюты. Утихла даже боль в ноге. Ему показалось, что во взгляде телеведущей он уловил какой-то отклик. Глубокие волнующие глаза. Всё та же улыбка Джоконды. Поступь Дианы. Окончательно смутило лёгкое касание кончиками пальцев его руки, как если бы Аглая хотела устранить между ними какую-то преграду. Обалдеть. Журналист весь напрягся, сдерживая возникшее желание притянуть к себе прекрасное лицо и ощутить прикосновение чувственных губ. Но не прилюдно же. Надо сдерживаться. Вместо этого он приосанился, постарался принять безразличный вид и выставить напоказ свои бицепсы, пусть не такие, как у Атлета, и ещё недостаточно загорелые, но вполне ощутимые.

– Молодёжь славно резвится, правда? – наконец произнесла теледива. – Жаль, что вы не можете к ним присоединиться.

– Да, жаль, конечно. Надеюсь, мой вывих быстро пройдёт. В номере у меня есть мазь. Так хочется искупаться. Но забавно смотреть на их кувыркания. Особенно на Профессора. Вы, кстати, бывали здесь раньше, в Ближней лагуне?

В глазах Аглаи мелькнул какой-то непонятный огонёк, и она, растягивая слова, сообщила, что вот уже лет десять, как приезжает сюда в конце августа или в сентябре, что место, где резвились ребята, называется Тихий омут, не в том смысле, что там черти водятся, а в том, что место это как раз опасное, там сильное подводное течение, нужно соблюдать особую осторожность при заплыве. Спасатели почти за ним не наблюдают. А от Тихого омута дугой тянется песчаная коса к другому опасному месту – Чёрному омуту. Там в прошлом году утонула молодая женщина.

– Я видел… вы классно плаваете, – невпопад отозвался Коренев, – но удивляет, зачем выбирать именно это место для отдыха. Ведь есть более удобные и совсем не опасные.

– Мне здесь просто нравится, здесь всегда мало народу, вода прозрачная и тёплая, а некоторая опасность даже возбуждает. Только надо соблюдать осторожность. Вода греется, потому что песчаная коса отбрасывает холодное течение к двум омутам. Перед косой мощные буруны, и чтобы их преодолеть – нужна не столько сила, сколько сноровка, опыт, навык. Слабых пловцов может снести в один из омутов – и тогда уже невозможно справиться с водоворотом. А в остальном эта лагуна – шикарное место, чем-то напоминает пляжи Испании. И потом – здесь потрясающий вид на море…

Аглая на секунду запнулась и продолжила:

– Мне понравился ваш… твой вчерашний разговор с моим спутником, спонсором… Аркадием. Он, похоже, не понял твоих подначек… Браво… Мне понравилось… Люблю умных ребят… не терплю позёров, пижонов и задавак. Деньги и мышцы – это ещё не всё, что привлекает женщин…

От этих слов у Коренева аж «в зобу дыханье спёрло». Комплимента «своему уму» от такой потрясающей женщины он никак не ждал. Он снова почти забыл про ногу и, наверное, даже покраснел. Но внезапно большая длинная тень пролегла между собеседниками, явно намереваясь помешать наметившемуся между ними сближению душ и тел.

– Уже почти три часа… – раздался скрипучий голос Спонсора. – Боюсь, что твоему визави пора идти… лечить ногу. Вывиху нужен покой. Вот уж совсем некстати эта травма…

Приём, конечно, выглядел подловато. Что ж, у каждого свои методы борьбы. Аглая хотела посмотреть Кореневу в глаза, хотя тот уныло уставился в песок, по всей видимости, претерпевая резкое многократное усиление боли. Но красавице всё же удалось поймать взгляд журналиста – и его испугал холод, внезапно мелькнувший в её бездонных очах. Ничего не сказав, она резко вскочила на ноги, опёршись на руку своего телохранителя, и они быстро скрылись за выгоревшими на солнце кустами в конце пляжа. Журналисту оставалось только разочарованно вздохнуть: прекрасное, но мимолётное виденье исчезло, зародившиеся надежды рассыпались, нога заныла с удвоенной силой.

* * *

Между тем международное соревнование по прыжкам в воду закончилось – и начался районный чемпионат по плаванию вдоль берега. Участников по-прежнему можно было легко различить по шапочкам. Наблюдение за состязанием принесло Кореневу новое разочарование. Зелёная шапочка юрисконсульта, всю дистанцию шедшая четвёртой, вдруг вырвалась вперёд и пришла к финишу второй, после красной шапочки Атлета. Тем временем неподалёку от раненого, прямо на гальке, возник Виктор Бушманов, папа юной ныряльщицы, и Дмитрий смог получше рассмотреть его внешность. Даже не седые, а неправдоподобно белые, как у альбиноса, и очень густые волосы. Пляжный наряд его тоже выглядел чудаковато – подчёркнуто фирменный, мол, вот какие мы крутые, что было даже немного нелепо: кого сейчас удивишь шмотками. Тем более что из рукавчиков футболки со знаком Polo почти до колен смешно свисали слишком длинные руки с непропорционально широкими ладонями. Трудно сказать, что происходило в этот момент в воде, но эти ладони сложились в рупор – и прозвучал зычный голос:

– Анюта… Анна… Выходи…

Послушная доченька сразу вышла из моря, но направилась не к папаше, а к навесу, под которым сидел хромоногий журналист, присела рядом, вызвав у него приятное томление, улыбнулась и осторожно потрогала опухшую щиколотку.

– Желаю тебе поскорее встать в строй, Дима, – тихо, заговорщицки произнесла она с нежной улыбкой. – Обещай, что быстро поправишься.

Кореневу оставалось только зажмуриться от неожиданно нахлынувшего на него женского внимания, сострадания и расположения. Он хотел задержать прикосновение руки очередной доброй феи, то есть Нимфы, и протянул ей свою, как бы прося помочь подняться. И руку помощи он получил, причём его подняли с такой силой, какую едва ли можно было предположить в таком хрупком и изящном существе.

Наконец подошёл и Антон Неринг. Осмотрел посиневшую ногу, пощупал все косточки, сухожилия и мышцы и тоже изобразил некое подобие массажа, как бы конкурируя со спортсменом. Результат не заставил себя ждать. Коренев с благодарностью объявил, что боль намного уменьшилась. Затем появился Атлет со взятым напрокат мотороллером – и через несколько минут друзья прибыли в отель. Они помогли товарищу добраться до его номера и там предписали ему лежачее положение, холодные компрессы, а главное – «дать ноге полный покой», то есть не двигаться. Видимо, на время хотели отделаться от конкурента в обольщении чаровницы Анюты, при ближайшем рассмотрении выглядевшей не такой уж и невинной. Но покой он соблюл, воспользовавшись неподвижностью для того, чтобы занести в дневник наблюдения и впечатления третьего дня отдыха. «А ведь я ещё ни одного дельного репортажа не отослал в редакцию. Будет мне выволочка от Палыча наверняка», – снова подумал он.

К вечеру боль почти унялась, наверно, помогла припасённая мазь или компрессы, а может, нога просто онемела, и Дмитрий, прихрамывая, спустился в гостиную, где застал в полном составе группу тех, кто утром обретался в Ближней лагуне, даже финансиста Веригина, по обыкновению, расположившегося в дальнем углу с журналом. Троица из пансионата – Лев, Антон и Валера – подскочила к нему с радостными возгласами и наперебой засыпала советами, как лечить ногу. Анна, слегка ему кивнула, не отворачиваясь от сидевшего рядом Бориса. Коренев отшил советчиков, обвёл гостиную взглядом и прямиком двинулся к столику, скрытому зелёной ширмой растений, где в одиночестве пребывала Аглая Политова, его Диана. Неподалёку, в креслах друг против друга сидели предприниматель Богун и Виктор Бушманов, тоже деловой человек, страховой агент и по совместительству отец Анны. Они о чём-то оживлённо беседовали. Наверное, о превратностях бизнеса. Похоже, Спонсор не заметил прихода журналиста (или сделал вид, что не заметил), во всяком случае никак на это не среагировал. Теледива же восприняла его появление – на удивление – благосклонно, одарила улыбкой и указала на кресло напротив.

В новом полупрозрачном лёгком облачении, подчеркивающем её безупречную фигуру, она могла взволновать кого угодно, а не только провинциального журналиста. По всей видимости, после купания Аглая успела отдохнуть и выглядела свежей и помолодевшей до состояния совершенно неотразимой девушки, готовой посоревноваться с другими претендентками за неподдельное восхищение и даже посягательства со стороны участников рыцарского турнира. Разговор между ними снова пошёл обо всём и ни о чём, как и принято «в высшем свете»: о последних телешоу, кинофильмах и концертах в Москве, о событиях и сплетнях с участием звёзд и прочей муре. Тут Коренева выручила журналистская хватка: чего-чего, а гламурных новостей он поднабрался выше крыши. Правда, моментами он чувствовал себя неуверенно и не совсем уютно, не всегда понимая некоторые жесты и улыбки, которыми прекрасная Аглая сопровождала свои рассказы, многозначительно (многообещающе?) и пристально глядя ему в глаза.

Их уединение прервал голос Анны.

– Ты играешь в покер, Димуля? – немного жеманно и просительно произнесла она, наклонившись близко-близко к лицу журналиста и обдав его шлейфом тонких неизвестных ему духов.

Не ответить на призыв Музы, отказать ей было невозможно и немыслимо. Коренев кивнул утвердительно и резко поднялся с кресла, беспомощно пожав плечами, как бы прося извинения у телеведущей. Оказалось, что Анна пригласила его не в шутку и не для амурной встречи (как он неосторожно подумал), а действительно провела его в соседний с гостиной уютный зальчик, где за столиком под низким освещением склонились над картами три человека – Спонсор, страховщик и юрисконсульт. Дмитрий был четвёртым. Кто и зачем это подстроил? Пока он соображал, Анна уже куда-то улетучилась с ребятами из пансионата. Было заметно, что журналист расстроился так, что все первые партии профукал. Он много пасовал, вяло и занудно торговался, потом наконец услышал предупреждение (или приговор) Спонсора:

– У вас уже набежало 5200 деревянных, молодой человек. Вы продолжите игру?

Оказалось, играли на деньги. Конечно, 5200 рублей – не бог весть какая сумма, но Коренев состроил удивлённое и недовольное лицо и в этот момент уловил за спиной запах других, пряных духов, непохожих на духи Анны. Аглая? Его партнёром был как раз отец девушки Виктор Бушманов, поэтому журналист не стал оборачиваться, собрал себя в кучу и постарался настроиться на серьёзную игру. У себя в провинции, в компании близких друзей, он слыл мастером покера.

Стал играть хладнокровно, расчётливо. А поскольку ему всё время не везло, шла плохая карта – приходилось чем-то жертвовать, просчитывать каждую взятку и все возможные варианты. В конечном счёте карточная фортуна начала ему улыбаться.

– Блестяще, – услышал он чей-то голос совсем близко. – Браво!

К столу подошёл финансист Веригин, который, оказывается, издалека следил за игрой уже с полчаса. Рядом с ним стояла носительница пряных духов – строгая, величественная и потому, наверное, ещё более соблазнительная Аглая Политова. Помня о своём проступке, промахе, ляпе (как ещё было это назвать), Коренев сидел, низко опустив голову, как бы моля о прощении, не решаясь поднять глаза на дочь богов. Краем глаза он видел, что она сосредоточенно, нахмурив брови, тоже наблюдала за игрой. Значит, надо было доигрывать партию до конца. «Выручил» Борис, явно новичок в покере, слабак и ротозей, подставился несколько раз по глупости, хотя ему шла неплохая карта. В итоге журналист загрёб неплохую кучку банкнот и даже подумал дать взаймы неимущим молодцам из пансионата, прогоревшим на коньяке. Но вдруг сразу после этого везение перешло к юрисконсульту – и добыча журналиста быстро растаяла. А когда Рубицкий придвигал к себе рукой выигранные деньги, за спиной у Коренева тихо, но отчётливо прозвучал всё тот же скрипучий голос:

– Какая низость! Просто безобразие!

На лице Веригина застыло выражение глубокого и бесконечного отвращения и презрения. Ничего не объяснив, он резко развернулся и ушёл. О чём это он? Дмитрий оглядел всех сидевших за столом. Борис не спеша пересчитывал свой выигрыш. Бушманов сидел как на иголках, нервно оглядываясь по сторонам, хотя причину его нервозности нетрудно было отгадать – он тоже проиграл. Богун же казался оскорблённым в лучших чувствах, что-то бормотал себе под нос, играя губами, лицо его побледнело, а руки дрожали. Увы, люди, не согласные примириться с проигрышем, встречаются нередко; смотреть на них неприятно. Они воспринимают проигрыш как бесчестие, позор, унижение. Как повод усомниться в их умственных и прочих способностях. Не дожидаясь, когда Спонсор заявит о своём желании сразу отыграться, Коренев заявил, что выходит из игры: разболелась нога.

Четвёртым вызвался быть географ, подоспевший к столу как раз в этот момент. Но игру в покер, несмотря на небольшой выигрыш, неожиданно отказался продолжать Борис. Вместо этого он предложил сыграть в очко. По-видимому, чувствовал себя в этой игре ещё более везучим. Веригин и Богун недоумённо переглянулись, но Магута бурно поддержал идею, и они согласились. Разыграть партию решили в номере географа, чуть позже. Но до того, как игроки удалились, ещё некоторые события произошли в гостиной.

Виктор Бушманов, вице-президент страховой компании и отец юной Музы, медленно поднялся, пересёк зал и строгим, даже сердитым жестом неожиданно выдернул дочь из компании молодых мужчин. Та безоговорочно послушалась, и, наверное, только журналист заметил сигнал, который она взглядом подала Валерию. Коренева, который, хромая, вышел вслед за ним, неприятно поразила нависшая в гостиной давящая тишина, показавшаяся даже зловещей. Все постояльцы разбежались по своим углам, как будто между ними пробежала чёрная кошка и никто не желал больше видеть друг друга. Не только Веригин, застывший в кресле с неизменным журналом. Но и Валерий, не сводящий глаз с внутренней лестницы, и Антон Неринг, который, прислонившись к стене возле бара, с бокалом чего-то в руке изображал непринуждённость, хотя по его блуждающему взору и игре губ было видно, что ему тоже не по себе. Страннее всех выглядел Лев Ружев. Он стоял истуканом на вытяжку перед телеведущей и сердито смотрел на неё. Казалось, он сейчас закричит или бросится на женщину. Но та продолжала неподвижно сидеть в кресле и что-то выговаривала ему, а потом отвернулась и опустила веки. Вся её фигура излучала огромное напряжение.

К счастью, эта непонятная заминка не могла продолжаться вечно. Лев отступил и покинул гостиную, не проронив ни слова. Но через пару минут возле телеведущей на том же месте возник Веригин. Антон тоже оторвался от стены, прощально помахал рукой непонятно кому, галантно поклонился Политовой и направился к выходу, опередив Бориса Рубицкого, преследуемого взглядом финансиста, на лице которого застыла неприязненная маска, оставшаяся после наблюдения за игрой в карты. Поднялся из кресла и Коренев, решивший догнать Атлета, выяснить, что происходит, но передумал, развернулся к окну и принялся созерцать вновь начавшийся дождь. «Вот тебе и отличный прогноз на конец сентября, врут и не краснеют». Голова его быстро наполнялась колкими, неприятными мыслями, подсказывающими, что должно произойти что-то нехорошее, какой-то взрыв, который нарушит приятную атмосферу отдыха… Когда он оторвался от окна и повернулся, то увидел, что гостиная опустела. В своём тёмном углу оставался лишь финансист, как бы окаменевший в кресле.

По дороге в свой номер журналист чуть не столкнулся с Валерием, медленно и понуро спускавшимся по лестнице. Вид его мог испугать кого угодно – глаза запали, лицо пунцовое от прилившей крови, волосы взлохмачены. Он проплыл мимо, не заметив или сделав вид, что не заметил журналиста. Двигался неуверенно, глядя прямо перед собой. Коренев тоже не стал его окликать. Уже на выходе в коридор второго этажа он вдруг увидел Анну, практически голую, в одних стрингах. Её точёная фигура однозначно напоминала статую греческой богини, а нагота рождала резкий прилив желания. Но журналист не поддался внезапному порыву и осторожно переждал за входной дверью на этаж, пока прекрасное видение исчезнет. У себя в номере он буквально запрыгнул за стол и лихорадочно начал фиксировать в дневнике увиденное, стараясь прийти к каким-то заключениям. Хотя голова шла кругом, его рассуждения казались ему вполне здравыми, не мешал даже вывих ноги, давший о себе знать новым приливом острой боли. На том закончился четверг, всего третий день его пребывания на побережье.

* * *

Утро пятницы снова встретило Дмитрия ярким солнцем. Он проснулся рано, около 7 часов, но решил опять поваляться в постели, позавтракать в номере печеньем; ещё с полчаса смотрел через окно в ясное синее небо. Около 9 часов он спустился в холл, где на ресепшне ему сообщили, что все постояльцы уже отправились на пляж.

Но, выйдя на террасу, он сразу наткнулся на Антона Неринга. Тот весело погрозил ему пальцем.

– Изволили долго почивать, сударь. Докладывать, в каком номере провели ночь, не обязательно. Я не из любопытных. А как нога?

То есть Артист не пошёл на пляж со всеми и поджидал приятеля, чтобы отвезти его туда на мотороллере. Это трогало. Неринг действительно потребовал показать ногу; щупая её, озабоченно покачивал головой. Если боль стала меньше, то опухоль и синяк не прошли.

– На пляже сделаю тебе массаж, – заключил он. – Надо подольше подержать ногу в холодной воде и осторожно ею подвигать… Ты слышал, что произошло за игрой в очко? Впрочем, откуда тебе знать? К двум часам наш Боречка выиграл тьму бабок, тысяч пятьдесят, половину из которых тут же проиграл Профессору. Магу-та покрыл его семёрку, десятку и короля двумя тузами. Боря страшно рассердился, расстроился, и, похоже, по уровню состояния сравнялся с нами, если не хуже.

Никакого сочувствия проигрыш Рубицкого у Коренева не вызвал. И даже наоборот: если юрыст проигрался в пух, то, может, бог даст, и унесёт его домой. Больно уж он строит из себя крутого и всюду суёт свой нос. Что не способствует установлению атмосферы полного доверия и всеобщей гармонии. Проигрыш – его второй провал. Первый был на любовном фронте – похоже, Анна просто его отшила, потому что, судя по всему, давно знакома с Валерой и, возможно, принадлежит ему не только душой…

В Ближней лагуне приятелей ждал сюрприз. На некотором отдалении от песчаной косы, рядом с тем местом, где постоянно кипели буруны, покачивалось на волнах изящное парусное судёнышко. Яхта с белым парусом под названием «Амариллис», выведенным фиолетовой краской на носу, как выяснилось, принадлежала вице-президенту страховой компании «Стрейт» господину Бушманову, папаше Анечки, а следовательно – всем её друзьям. Во всяком случае так решила молодая часть группы. Лев, Валерий и Борис, сидевшие под тентом, где вчера тосковал раненый Коренев, при виде его с Антоном радостно вскочили и бросились навстречу, галдя, размахивая руками и толкаясь. С чего бы такая радость? Потом, оставив хромоного в тени под тентом, четвёрка рванула в «сектор ВИП» и стала насильно тянуть каждого из расположившихся там в уединении «белых людей» в воду – Аглаю, Анну, Спонсора, Профессора и Папашку, владельца яхты. В общем-то, никто и не сопротивлялся дружественному и мощному набегу. В воде очутились все одновременно – кто прыгнул, кто упал, кого толкнули. Не хватало только финансиста Веригина, чья голубая шапочка виднелась за бурунами, в открытом море, почти на линии горизонта.

Отменная погода настолько усиливала пляжное настроение, что Коренев не вытерпел и тоже решил воспользоваться прелестями моря и советом Антона. Кое-как доковылял до воды, опустился на колени и осторожно погрузился по плечи, не спуская глаз с яхты, которая уже снялась с места и резво скользила по волнам. Судя по скорости судна, на нём были не только паруса, но и мотор. Уцепившись за корму, сзади плыли двое – Антон и Лев. Коренев узнал их по цвету шапочек – чёрной и красной. Вся остальная компания находилась на борту. Чуть дальше в море виднелся пароход, но, судя по всему, яхта шла не к нему, а к голубой шапочке Веригина, мелькавшей среди волн. Пока журналист раздумывал, плыть ему за остальными или нет и болит ли нога, с моря внезапно налетел вихрь, небо потемнело, а набежавшая откуда-то туча принесла холодный проливной дождь, который не замедлил опрокинуться на купальщиков из неба, ясного ещё пару минут назад.