Псионическая Империя: Тени сквозь разум. Часть 1

Мирай сидел на низкой скамье у стены, согнувшись, словно пытаясь сжаться до размеров, которые смогут скрыть его от этого мира. Его плечи были опущены, руки сложены на коленях, а взгляд – усталый и настороженный – не поднимался, словно боялся, что если посмотреть вокруг, то реальность рассыплется на осколки.

Я вдохнула воздух глубже, пытаясь заполнить пространство теплом, которым так хотелось поделиться.

– Знаешь, – голос получился тихим, почти шёпотом, – этот коридор кажется холоднее, чем сам Поток.

На мгновение он вздрогнул, будто мои слова стали неожиданным прикосновением. Медленно поднял глаза. В них мелькнула искра – неуверенная, но живая, как крошечный огонёк в ночи.

– Ты удержался, – продолжила, – и это… не просто. Это первый бой, который ты выиграл, хоть и не без ран.

Он чуть повернулся в мою сторону, губы дрогнули, словно пытаясь вымолвить что-то, но остановился.

– Это только начало, – голос стал чуть тверже. – Не всегда будет легко. Не всегда будет понятно, кто ты в этом Потоке и что тебе с ним делать. Но никто не обещал, что будет иначе.

Молчание висело между нами густой пеленой. Он вернул взгляд к стене, словно боясь, что слова, произнесенные мной, могут разрушить хрупкий покой в его душе. Я сделала шаг вперёд, ощущая, как напряжение в его теле слегка спадает, как будто моё присутствие – якорь в этом бушующем море.

– Ты не один, – сказала я, и это было не просто обещание. – Когда Поток накроет тебя, и когда будет казаться, что всё рушится – я буду рядом.

Он всмотрелся в меня, и в его глазах впервые за долгое время появилось то, что можно назвать доверием.

– Ты готов попытаться? – спросила я, осторожно, без давления.

Пауза. Внутри чувствовался холод, но и робкий свет надежды.

– Хорошо учитель, – выдохнул наконец Мирай, чуть согнувшись в легком кивке. – Попробую.

Я улыбнулась, мягко и тепло. В этот момент стало ясно – это не просто первая помощь. Это первый настоящий шаг на пути, где не будет лёгких побед, но где возможно всё – если не бояться быть собой.

Дверь изолятора с глухим щелчком захлопнулась за спиной. Коридор встретил холодом, будто пытаясь вытолкать наружу всё, что накопилось внутри. Шаги отдавались эхом, разбивая тишину, но в голове – гул и сумбур.

Злость – не на Мирая, не на систему. Злость на себя. Почему не всё под контролем? Почему даже самые простые правила рушатся, когда речь идёт о жизни эсперов?

В каждом движении чувствовалась тяжесть – словно кто-то придавил плечи камнем. Злость жгла внутри, но была холодной, как лед. Она разъедала уверенность, оставляя после себя пустоту сомнений. Кто я, если не могу удержать того, кто смотрит в бездну и не падает?

Тени коридора сливались в густую вязкую массу, будто всё вокруг сжималось, подгоняя к краю. Может, я слишком доверяю? Слишком хочу верить, что люди спасаемы? Но внутри где-то таилась другая мысль – осторожная, хрупкая надежда. А что если именно в этой вере – сила?

Вздох вырвался, холодный и горький, но не сломленный. Шаг за шагом уходила всё дальше от изолятора, но тяжесть в душе не отпускала. Возможно, завтра будет легче. Или завтра придется бороться снова.

***

Тревога ворвалась в сон, словно удар грома. Сердце резко застучало, дыхание сбилось. Глаза открылись в тусклом полумраке – красные вспышки сигнализации метались по стенам, отражаясь в стекле и превращая комнату в хаос света и тени.

Комната, моя крепость и рабочее место, казалась сейчас чужой. Кровать не заправлена, на столе – разбросанные бумаги и экраны, тихо мерцающие в ночи. Холодный воздух скользнул по коже от приоткрытого окна, но внутри меня уже разгоралась жара тревоги. Руки автоматически нашли мантию, висевшую на стуле. Ткань была прохладной, слегка тяжёлой, словно вес ответственности, которую носишь каждый день. Без лишних движений – рубашка, брюки, туфли – всё на своих местах, всё как надо. В зеркале встретился взгляд: лицо бледное, но сосредоточенное, глаза темные, острые, наполненные решимостью. Время – роскошь, которую сегодня нельзя себе позволить.

Дверь с глухим щелчком распахнулась, и коридор встретил шумом. Преподаватели, студенты – все в движении, будто на грани важного события. Кто-то выкрикивал команды, кто-то собирал оборудование, где-то вдали слышался гул техники. В воздухе пахло электричеством и напряжением. Каждый шаг отдавался эхом, сливаясь с пронзительным звуком сирены.

– Что случилось? – спросила у проходящей мимо девушки, но ответа не было.

Ноги почти не чувствуя пола понесли меня вперёд. Коридор сжимался и расширялся, свет мигающих ламп ритмично бил в виски. В каждом проходе встречались лица – напряжённые, сосредоточенные, но без паники. Тут каждый знал, что значит быть готовым, даже когда не понимаешь, что именно случилось.

У поворота навстречу вышел один из младших преподавателей – его глаза были широко раскрыты, и в голосе трепет.

– Кайра, – он схватил за плечо, – срочно в главный зал! Поток нестабилен, несколько пробуждённых вышли из-под контроля. Сейчас ведётся попытка стабилизировать ситуацию, но нужна помощь.

Плечи напряглись – эхо тревоги ударило глубже.

– Какие именно? – спросила, но ответа не получила: преподаватель уже повернулся и помчался прочь.

Без лишних слов ускорила шаг, сознание набирало обороты. Не было времени на сомнения – только действия. В каждом вздохе чувствовалась тяжесть ответственности, но и осознание, что сейчас от меня зависит гораздо больше, чем просто учебный процесс.

Подойдя к главному залу, заметила, как двери распахнулись, и внутрь ввалился поток холодного воздуха, смешанного с электрическим запахом. Внутри слышались сдержанные крики, звук активируемых защитных барьеров и голоса в наушниках, передающие команды.

– Кайра, – голос наставника Варрена прорезал шум, – ситуация хуже, чем предполагали. Ты – главный эспер по стабилизации поля, нам нужна твоя помощь.

Пальцы сжали жетон в кармане – холодный металл внёс в пульсирующий хаос хоть малую долю уверенности.

– Поняла, – коротко ответила, и шагнула внутрь, готовая встретить бурю.

Глава 2

Окно было распахнуто, и утренний воздух лениво колыхал тяжёлые шторы, принося с собой запах сырой каменной кладки и цветущего севрина из двора Академии. За стенами класса было куда больше жизни, чем здесь, внутри. Внизу, на галерее, мелькали ученики – кто-то спешил на тренировку, кто-то тащил стопку книг, переговариваясь вполголоса. Голоса сливались в ровный гул, как далекая река.

Я сидел ближе всех к окну и почти не слушал лекцию. Учитель, высокий мужчина с аккуратно зачёсанными волосами, монотонно говорил о принципах концентрации ауры, и каждое слово тянулось, будто прилипало к воздуху. Я делал вид, что записываю, но перо оставляло на странице бессмысленные штрихи.

В отражении стекла видел своё лицо – бледное, с чуть растрёпанными тёмными волосами, которые всегда казались слишком тяжёлыми для моей головы. Глаза – глубокие и задумчивые, цвета затянутого облаками неба, – казались слишком большими для моего узкого лица. Кожа была тонкой, почти прозрачной, словно на ней можно было прочесть каждую тень усталости. Мне казалось, что этот взгляд выдаёт больше, чем хотелось бы – всю неуверенность и страх, что прячутся внутри.

Мысли ускользали – туда, где нет ни залов тренировок, ни бесконечных проверок потенциала. Чем ближе весенний отбор, тем тяжелее становилось дышать. Никто не говорил это вслух, но каждый знал: если в тебе есть искра – рано или поздно её найдут.

Я не хотел, чтобы нашли во мне.

Детские истории об эсперах звучали красиво только в устах тех, кто никогда не видел их глазами близко. Да, они защищают города, гасят Разломы, держат мир на плаву. Но за этим всегда тянется тень – тех, кто не вернулся. Или вернулся другим.

Я отвёл взгляд от окна, но свет всё равно резал глаза. Хотелось раствориться в тени, остаться невидимым. Быть тем, кого никогда не вызовут в центральный зал для испытаний.

Учитель остановился и что-то спросил у соседнего по парте. Я кивнул, будто всё понял, и снова уставился на тонкую полоску неба между крышей башни и краем окна. Свобода всегда выглядела так – узкой, далёкой и почти недостижимой.

Учитель вернулся к доске, и мел снова заскрипел по тёмной поверхности. На этот раз он рисовал схему потоков ауры – концентрические круги, линии, что соединяют их, будто сети паутины.

– Когда энергия начинает течь слишком быстро, – говорил он, – мы получаем неконтролируемый выброс. Поэтому важнее всего – уметь держать внутренний ритм.

На последних словах что-то едва уловимое дрогнуло в воздухе. Сначала я решил, что это сквозняк от окна. Но нет – вместе с ним пришёл тихий, но ощутимый толчок, как будто кто-то незаметно пнул ножку моей парты.

Повернул голову. Через два ряда от меня сидела Эрин, невысокая девчонка с короткими каштановыми волосами. Её взгляд был прикован к столу, пальцы вцепились в край, а по коже ладоней – я видел это даже отсюда – пробегали тонкие светлые линии, словно молнии, впитывающиеся в кожу.

Мел выпал из руки учителя и покатился по полу. Весь класс замер.

– Эрин, – тихо, но твёрдо произнёс он. – Закрой глаза. Дыши.

Она попыталась – я видел, как её плечи вздрогнули, как губы едва заметно шевельнулись, считая вдохи. Но воздух вокруг неё дрожал всё сильнее, как над раскалённым камнем. Чернила в её чернильнице взметнулись тонкой нитью, закручиваясь в спираль, а на страницах соседей поползли крошечные чёрные капли.

Моё сердце ударилось о рёбра. Вот оно – то, чего я боялся. Не Разлом, не бой, не легенды – а момент, когда кто-то из обычных становится… другим. Когда ты вроде бы ещё сидишь за партой, а уже стоишь на пороге, за которым всё меняется.

Взгляд Эрин вдруг метнулся к окну, к тому самому кусочку неба, в который я смотрел несколько минут назад. И в нём не было ни просьбы о помощи, ни страха – только пустота, как перед падением. Учитель шагнул к ней, но на его лице было что-то ещё – осторожность, смешанная с уважением, будто он боялся разрушить хрупкий миг между срывом и контролем.

Я отвёл глаза. Потому что подумал: если это случится со мной, я, возможно, тоже посмотрю на небо. И тоже не захочу, чтобы меня нашли. В тот миг свет изменился. Не просто в аудитории – будто сама ткань воздуха между нами сдвинулась. Лучи, падавшие из окна, утратили своё обычное золото и потянулись в холодные, почти серебристые нити. Они текли, как жидкость, переливались глухо, без бликов, и собирались вокруг Эрин, окутывая её мягким, нереальным сиянием.

Я заметил, как оно скользит по её коже, впитывается в кончики пальцев, а линии на руках – те самые, татуированные молнии – загораются изнутри. Это свечение не было ярким, но от него у меня побежали мурашки, как от слишком близкой грозы.

Появился звук. Тонкий, как если бы кто-то коснулся хрусталя ногтем. Один-единственный высокий тон, висящий в воздухе так долго, что он перестал казаться звуком – больше напоминал стержень, на котором держится всё вокруг. Он был тихим, но я был уверен: слышу его только я.

Сердце застучало быстрее, и я невольно отодвинулся назад, хотя не мог отвести глаз. Всё в этом ощущалось неправильно – не опасно, нет… опасно для меня, но не в том смысле, что могло убить. Скорее, как дверь, которую открываешь случайно, а за ней что-то смотрит на тебя в ответ.

Эрин глубоко вдохнула, и с этим вдохом свет начал гаснуть. Серебристые нити осели в её коже, линии на руках стали бледнеть, возвращаясь к обычному тёмному цвету. Хрустальный тон дрогнул и исчез, оставив после себя странную тишину. Чернила в её чернильнице перестали вибрировать и спокойно легли на дно. Учитель, словно ничего не произошло, наклонился, поднял упавший мел и вернулся к доске. Его почерк скрипел по грифельной поверхности, возвращая всех в нормальное течение времени.

Я остался сидеть, сжимая край стола так, что побелели костяшки пальцев. Не потому что был в панике – хотя страх был. Это было… осознание. Если я когда-нибудь снова увижу этот свет и услышу этот звук, он будет уже не вокруг кого-то другого. Он будет во мне. А я этого не хотел. Но теперь знал – выбор, возможно, мне не дадут.

Пара закончилась слишком быстро, но мне казалось, что прошло полжизни. Студенты загудели, собирая тетради, хлопая крышками чернильниц. Скрип стульев, шаги, шорох бумаги – всё смешалось в вязкий шум, в котором я плыл, как в мутной воде. Я ждал, пока толпа размоется, и вышел последним. Коридор встретил прохладой и светом из высоких окон. Запах пыли и старого камня был таким привычным, что обычно он успокаивал, но не сейчас. Мои шаги отдавались глухим эхом, будто я шёл по чужому месту.

Эрин шла впереди – лёгкая, будто не касаясь пола. Её волосы, собранные в высокий хвост, мягко качались при каждом шаге. Я хотел просто пройти мимо и забыть эту сцену, но взгляд сам зацепился за её руку. На запястье, между рукавом и перчаткой, тонкой полоской проступал свет. Тот самый – серебристый, холодный, как утренний иней. Он дышал, слабо пульсировал, как сердце под кожей.

Я остановился, хотя и не хотел этого. Свет исчез так же внезапно, как появился – едва я моргнул. Может, показалось? Эрин обернулась. Не для того, чтобы посмотреть на меня – скорее, на звук шагов позади. Но её взгляд всё же зацепил мой, и в нём было что-то… слишком прямое. Я быстро отвёл глаза и сделал вид, что рассматриваю витраж над лестницей. Её шаги затихли за поворотом, а я остался стоять, вцепившись в ремень сумки. Мир снова был обычным. Но это «обычное» уже трещало по швам.

***

Библиотека Академии всегда пахла одинаково – сухой бумагой, старым деревом и чем-то терпким, будто выветрившимся чаем. Этот запах был для меня убежищем. Здесь редко задавали вопросы и ещё реже – отвечали. Я сел за дальний стол, под высоким окном, через которое пробивался бледный зимний свет. Лучи цеплялись за пылинки в воздухе, делая их похожими на крошечные звёзды, медленно плывущие в пустоте.

Открыл учебник по истории Возвышения, хотя читать не собирался. Мне нужно было, чтобы хоть что-то заслоняло от остальных. В глубине зала тихо переговаривались двое парней. Голоса шли шёпотом, но в библиотечной тишине каждый обрывок фразы цеплялся за слух.

– …сказали, его забрали ночью…

– Ага, и обратно не вернули.

– Говорят, у него преждевременное пробуждение. Сорвался прямо на лекции.

Я сделал вид, что ищу нужную страницу, но уши напряглись.

– …полгода назад уже был случай… она не выдержала…

– Ш-ш! – Один из них заметил, что я слушаю, и они мгновенно смолкли.

В зале повисла вязкая тишина. Я перевёл взгляд на строчку в учебнике, но слова расплывались. Преждевременное пробуждение. Слова будто липло к пальцам. Случаи, о которых говорили, случались редко… и заканчивались плохо. Я всегда считал, что мне повезло – никаких признаков. Но после сегодняшнего света на запястье Эрин и этих шёпотов… уверенность начала трескаться.

Снаружи зазвенел колокол, возвещая о конце перерыва. Я закрыл книгу и поднялся, чувствуя, как холодный свет из окна скользит по моему плечу. Будто он тоже что-то знал. Я уже собирался выйти, когда в библиотеке стало неожиданно шумно – по меркам этого места.

Тяжёлые двери отворились, впустив струю холодного воздуха. Вместе с ней вошла женщина в мантии инструктора, но не из тех, кого я знал. Её светлые волосы, чуть растрёпанные после улицы, блеснули в лучах из высоких окон. Движения были точными, даже в том. Взгляд – быстрый, цепкий, как у хищной птицы. Она прошла мимо столов, не обращая внимания на редких студентов, будто отмечала что-то невидимое. На поясе – серебряный жетон, потемневший от времени, с выгравированным символом, который я видел только на страницах устава Академии.

Библиотекарь встал и что-то негромко сказал ей, указывая вглубь зала. Она кивнула и пошла в тот самый угол, где шептались те двое. Парни мгновенно притихли, склонившись к книгам, как примерные ученики. Я задержался, притворяясь, что поправляю ремешок сумки, но на самом деле следил за ней краем глаза. В её движениях было что-то… странное. Слишком осознанное. Будто каждый шаг – часть плана.

Она окинула взглядом столы, и на миг её глаза скользнули по мне. Всего секунда – и всё же я ощутил, как будто кто-то невидимо коснулся кожи у виска. Не показалось? Женщина прошла мимо, но запах холодного ветра и чего-то едва металлического остался в воздухе. Я вдруг понял, что задержал дыхание. Когда она скрылась между стеллажами, я заметил, как двое парней, что шептались раньше, торопливо собирают вещи.

Я вышел чуть позже, но в коридоре её уже не было. Только в памяти – этот быстрый, оценивающий взгляд и странное ощущение, что она искала не книгу. В коридоре стояла тишина, нарушаемая лишь редким скрипом половиц. Я уже собирался спуститься по лестнице, но шаги впереди заставили меня замереть. Она – та самая женщина в мантии – шла рядом с мужчиной в тёмной форме инструктора. Они говорили негромко, но звуки в этих каменных коридорах тянулись, отражаясь от сводов. Я прижался плечом к колонне, стараясь дышать тише.

– …признаки нестабильности проявляются всё чаще, – тихо говорил мужчина.

– Вчера один из второкурсников потерял контроль прямо на тренировке.

– И это только верхушка, – ответила она. Голос был низким, уверенным, с едва уловимой хрипотцой. – Академия недооценивает масштабы. Я здесь, чтобы найти тех, кто на грани. До того, как…

Она замолчала, и я услышал, как их шаги остановились.

– …до того, как они пробудятся без подготовки, – договорила она почти шёпотом.

Что-то холодное пробежало по позвоночнику. Пробуждение. Это слово я слышал десятки раз на лекциях, но всегда старался не вникать. Теперь оно прозвучало иначе.

– У нас список есть подозрительных, – сказал мужчина. – Но вы же понимаете… половина из них даже не догадывается, кто они.

Я замер, чувствуя, как сердце бьётся слишком громко.

– Именно поэтому я и здесь, – ответила она. – Иногда достаточно одного взгляда, чтобы понять.

Шаги снова зазвучали – ближе. Я поспешно отступил в тень дверного проёма, делая вид, что рассматриваю доску объявлений. Их силуэты скользнули мимо, и я уловил тот же холодный запах ветра и металла. Когда они исчезли за поворотом, я остался стоять, вцепившись в ремень сумки так, что побелели костяшки пальцев.

Они ищут кого-то вроде… меня?

Дорога до комнаты показалась длиннее обычного. Коридоры, по которым я ходил сотни раз, вдруг будто сжались – тени казались гуще, шаги отдавались гулом в висках. Дверь в спальню хлопнула за спиной, и я наконец смог выдохнуть. Поставил сумку, сел на край кровати. Сначала просто сидел, глядя на свои ладони. Обычные руки. Тёплые, с едва заметными чернилами от лекций. Но почему-то казалось, что под кожей – что-то чужое, незнакомое.

Вспомнился прошлый вечер. Как в темноте комнаты я лежал без сна и вдруг услышал тихий звон – будто хрустальный колокольчик в соседнем ухе. Но вокруг было пусто. Или утро, пару недель назад, когда капля чернил сорвалась с пера и зависла в воздухе на миг, прежде чем упасть. Я решил тогда, что это усталость. Сейчас же эти воспоминания впивались, как осколки.

Встал с кровати и прошёл к окну. Снаружи – весенний двор академии, зелёная трава, студенты с книгами. Всё спокойно. Но в груди жило странное, натянутое ожидание.

Если она ищет «на грани»… а я…

Мысль оборвалась. Я вдруг почувствовал, как воздух в комнате словно стал плотнее, тяжелее. Слабое мерцание пробежало по стеклу, отразив на мгновение чужую, незнакомую тень – мою же, но чуть искаженную. Я моргнул – и всё исчезло. Осталось только холодное чувство, что время у меня заканчивается.