Когда Падают Звёзды

Глава 4. Знаки на небе.

К полудню третий камень упал в долину Тысячи Ивов.

Лин Вэй и Сяо Юй стояли на гребне горного хребта, глядя на столб дыма, поднимавшийся в двух ли от них. Отсюда было видно воронку – идеально круглую дыру в земле, из которой шёл жар, словно от кузнечного горна. Вокруг неё на расстоянии сотни шагов вся растительность была выжжена дочерна.

– Они становятся больше, – заметила Сяо Юй, поправляя длинные волосы, которые ветер трепал немилосердно. – Первый был размером с кулак, второй – с голову человека. Этот.

Она не закончила, но Лин Вэй понял и без слов. Воронка была глубиной с трёхэтажную пагоду. Если камни будут продолжать расти в размерах, то вскоре они начнут сравнивать с землёй целые города.

– Нужно найти того, кто понимает в пророчествах больше нас, – сказал он, перекинув арфу через плечо удобнее. За несколько часов пути инструмент стал казаться легче, словно привыкал к своему новому хозяину.

Сяо Юй кивнула, не отводя взгляда от дымящейся воронки.

– В монастыре Белого Журавля живёт старый учитель Хуэй Нэн. Говорят, он помнит времена, когда боги ещё спускались на землю, чтобы поговорить с людьми.

– Как далеко?

– День пути, если спускаться по торной дороге. – Девушка повернулась к нему, и в жёлтых глазах мелькнула озорная искорка. – Или полдня, если лететь напрямик.

Лин Вэй вспомнил её утреннее приземление и невольно сглотнул.

– Я предпочту торную дорогу, если не возражаешь.

Сяо Юй рассмеялась – звук был мелодичным, но в нём по-прежнему слышались отголоски грома.

– Как скажешь, сын песни. Но тогда нам стоит поторопиться. У меня есть предчувствие, что времени у нас меньше, чем кажется.

Словно в подтверждение её слов, где-то на севере небо снова озарилось огненной вспышкой. Четвёртый камень летел к земле, оставляя за собой дымный след.

Тропа к монастырю Белого Журавля была древней, вытоптанной поколениями паломников. Она петляла между скал, то поднимаясь на перевалы, то спускаясь в тенистые ущелья, где журчали горные ручьи. В обычных обстоятельствах Лин Вэй наслаждался бы красотой пейзажа, но сегодня его внимание было приковано к небу.

За день упало ещё пять камней. Каждый следующий был крупнее предыдущего, каждый оставлял после себя всё более глубокую воронку. К вечеру дымные столбы поднимались с десятка точек на горизонте, словно гигантские курильницы в небесном храме.

– Это неспроста, – сказала Сяо Юй, когда они остановились у горного родника, чтобы напиться. – Камни падают в определённом порядке. Видишь?

Лин Вэй проследил её взгляд. Действительно, если соединить точки падения воображаемыми линиями, получался странный узор – что-то вроде иероглифа, но слишком сложного, чтобы прочесть его с земли.

– Небесное письмо, – прошептал он. – Кто-то пишет послание на поверхности земли.

– Вопрос в том, кому адресовано это послание, – мрачно заметила Сяо Юй. – И что будет, когда последний знак будет завершён.

Они молча двинулись дальше. Арфа на плече Лин Вэя тихо звенела при каждом шаге, словно напевая себе под нос какую-то грустную песню. Несколько раз он ловил себя на том, что начинает подпевать этой мелодии, хотя не помнил, чтобы когда-либо слышал её раньше.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда впереди показались стены монастыря. Белый Журавль был построен на вершине одинокой скалы, поднимавшейся из горного озера, как каменный остров. Единственная дорога к нему вела по узкому мосту, перекинутому через пропасть.

У входа их встретил молодой послушник в серых одеждах.

– Мира вам, путники, – поклонился он. – Чем может служить обитель Белого Журавля?

– Нам нужно повидать учителя Хуэй Нэна, – сказал Лин Вэй. – Дело не терпит отлагательств.

Послушник окинул взглядом странную парочку – музыканта с арфой размером почти с человека и девушку, чей хвост выдавал нечеловеческое происхождение. Но монахи привыкли не задавать лишних вопросов.

– Учитель медитирует в Зале Тысячи Светильников, – сказал он. – Следуйте за мной.

Монастырь внутри оказался лабиринтом узких коридоров и внутренних дворов. Стены были покрыты фресками, изображавшими сцены из жизни древних мудрецов и святых. Лин Вэй заметил, что на многих фресках присутствовали странные существа – люди с хвостами, крыльями, рогами. Словно в старые времена граница между человеческим и нечеловеческим была более размытой.

Зал Тысячи Светильников оправдывал своё название. Сотни масляных лампад горели в нишах по стенам, создавая мягкое, золотистое освещение. В центре зала, на низкой платформе, сидел в позе лотоса старик в белых одеждах.

Учитель Хуэй Нэн выглядел так, словно ему было сто лет или тысяча – лицо, изборождённое морщинами, но глаза ясные и живые. Длинная белая борода спускалась до пола, а лысая голова блестела в свете лампад.

– А, – сказал он, даже не открывая глаз, – дочь ветра и сын песни. Я ждал вас.

Лин Вэй и Сяо Юй переглянулись.

– Вы знали, что мы придём? – спросила девушка.

Хуэй Нэн наконец открыл глаза – древние, мудрые, полные печали.

– Знаки на небе видны всем, кто умеет читать. – Он медленно поднялся, опираясь на посох из чёрного дерева. – Но немногие понимают их истинное значение. Садитесь. У нас мало времени, а рассказать нужно многое.

Они сели на циновки перед платформой. Лин Вэй поставил арфу рядом с собой, и старый монах долго смотрел на неё, качая головой.

– Арфа Грозовых Вершин, – прошептал он. – Не думал, что доживу до дня, когда увижу её снова.

– Снова? – удивился Лин Вэй. – Вы видели её раньше?

– Пятьсот лет назад, когда я был ещё молодым послушником. – Хуэй Нэн опёрся на посох обеими руками. – Тогда на ней играл сам Царь Обезьян. Звуки были такими прекрасными, что птицы забывали петь, а горы наклоняли вершины, чтобы лучше слышать мелодию.

Сяо Юй подалась вперёд, хвост дрогнул от волнения.

– Царь Обезьян мой предок?

– Твой прапрадед, – кивнул старый монах. – Сунь Укун, Равный Небу, Великий Мудрец. Он был величайшим из всех, кто когда-либо бросал вызов небесному порядку.

– Расскажите, – попросил Лин Вэй. – Что случилось пятьсот лет назад?

Хуэй Нэн закрыл глаза, словно пытался вспомнить что-то очень далёкое.

– Началось всё с несправедливости, как это часто бывает. Небесный Император решил, что смертные слишком много о себе возомнили. Слишком часто осмеливались просить богов о помощи, слишком редко приносили должные жертвы. И он наслал на землю Десять Бедствий – засуху, наводнения, землетрясения, мор.

– А Царь Обезьян? – тихо спросила Сяо Юй.

– Сунь Укун не мог смотреть на страдания невинных. Он собрал армию духов, демонов, оборотней – всех, кого притесняли небесные чиновники. И повёл их войной против самого неба.

Старый монах открыл глаза, и в них отразилось пламя тысячи лампад.

– Война была ужасной. Звёзды падали с неба, горы переворачивались, реки текли вспять. Но в конце концов Сунь Укун был повержен. Слишком много врагов, слишком мало союзников среди людей.

– И его заточили под горой, – закончила Сяо Юй. – Я помню этот фрагмент.

– Да. Но перед поражением он успел наложить заклятие. – Хуэй Нэн поднялся и подошёл к одной из фресок. На ней был изображён воин с обезьяньим лицом, стоящий среди падающих звёзд. – Он связал свою судьбу с судьбой мира. Если небо снова осмелится причинить вред невинным, камни будут падать, пока не разрушат печати его тюрьмы.

– Значит, падающие камни – начал Лин Вэй.

– Это не проклятие, – сказал монах. – Это предупреждение. И последний шанс.

– Шанс на что? – спросила Сяо Юй.

Хуэй Нэн повернулся к ним, и его лицо было серьёзным, как смерть.

– Остановить то, что надвигается, прежде чем печати окончательно сломаются. Потому что если Сунь Укун вырвется на свободу в состоянии ярости, пятисотлетняя боль превратит его в чудовище. И тогда он не станет различать виновных и невинных. Он просто уничтожит всё.

В зале повисла тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием светильников.

– Что мы должны делать? – наконец спросил Лин Вэй.

– Найти источник новой несправедливости, – ответил монах. – Понять, что заставило небо снова проявить жестокость. И остановить это, пока не стало слишком поздно.

– А как нам найти этот источник?

Хуэй Нэн посмотрел на арфу, потом на Сяо Юй.

– Кровь найдёт кровь, – сказал он загадочно. – А музыка музыка откроет дорогу туда, куда не ведут обычные тропы.

Внезапно снаружи раздался громкий звон колокола. Послушник ворвался в зал, его лицо было бледным от ужаса.

– Учитель! – воскликнул он. – На небе там что-то огромное!

Все четверо выбежали во двор. Над горизонтом поднималось нечто, что заставило их замереть в ужасе.

Это был не просто камень. Это была целая скала, пылающая небесным огнём, размером с небольшую гору. Она летела медленно, величественно, оставляя за собой след из искр и молний.

– Последний знак, – прошептал Хуэй Нэн. – Небесное письмо завершено.

Сяо Юй инстинктивно схватила Лин Вэя за руку. В прикосновении чувствовались дрожь и решимость одновременно.

– Что это означает? – спросила она.

Старый монах не ответил. Он только смотрел на приближающуюся огненную гору и беззвучно шевелил губами, словно молился.

Глава 5. Тайна крови.

Огненная гора в небе росла с каждой секундой.

То, что с земли казалось медленным, величественным полётом, на самом деле было стремительным падением чудовищной массы раскалённого камня. Воздух вокруг монастыря начал нагреваться, а грозовые тучи, собравшиеся словно из ниоткуда, метались в небе, словно пытаясь найти укрытие от надвигающейся катастрофы.

– В укрытие! – крикнул учитель Хуэй Нэн, но его голос потонул в нарастающем гуле.

Лин Вэй схватил арфу и рванул к входу в монастырь, но Сяо Юй осталась стоять во дворе, запрокинув голову к небу. Её жёлтые глаза светились в отблесках огненного камня, а хвост бился из стороны в сторону, как у разъярённой кошки.

– Сяо Юй! – позвал он. – Нужно спрятаться!

Но девушка его не слышала. Что-то происходило с её сознанием – глаза стали ещё более жёлтыми, почти золотыми, а золотистые полоски на коже вспыхнули ярким светом. Она подняла руки к небу, и её губы беззвучно шевелились, произнося слова на языке, которого Лин Вэй не понимал.

Внезапно грозовые тучи над монастырём завертелись воронкой, и из их центра ударила молния. Но не в землю – прямо в огненный камень.

Взрыв света ослепил всех на несколько мгновений. Когда зрение вернулось, огромная скала раскололась на три части, которые пронеслись мимо монастыря, оставляя за собой дымные хвосты. Один осколок упал в озеро, подняв столб пара высотой с гору. Два других исчезли за горными хребтами, и оттуда донеслись удары, от которых дрожала земля.

Сяо Юй упала на колени, тяжело дыша. Свечение на её коже погасло, но в глазах всё ещё плясали искорки молний.

– Что это было? – выдохнул Лин Вэй, подбегая к ней.

– Кровь, – прошептала она, касаясь пальцами виска. – Кровь помнит. Помнит, как управлять небесным огнём.

Хуэй Нэн медленно приблизился к ним, опираясь на посох. Его лицо выражало смесь удивления и тревоги.

– Сила пробуждается, – сказал он тихо. – Чем ближе к освобождению Сунь Укун, тем сильнее становится его наследие в твоей крови.

Сяо Юй поднялась, шатаясь. Лин Вэй подхватил её под руку, и она благодарно прислонилась к его плечу.

– Я видела, – сказала она слабым голосом. – Когда молния коснулась камня, я увидела прошлое. Увидела его.

– Царя Обезьян?

– Да. И последние дни войны.

Хуэй Нэн кивнул с пониманием.

– Кровная память просыпается в критические моменты. Твой предок хочет, чтобы ты знала правду. Всю правду.

– Какую правду? – спросил Лин Вэй.

Вместо ответа Сяо Юй подошла к каменной скамье у стены монастыря и опустилась на неё. Её руки дрожали, а в глазах стояли слёзы.

– Война началась не из-за гордыни, – сказала она медленно, словно с трудом вспоминая. – И не из-за жестокости Небесного Императора. Началась из-за любви.

Видение пронеслось перед её глазами, яркое и болезненное, словно чужая память врезалась в её сознание.

Высоко в облаках, в дворце из белого нефрита и золота, стоял Сунь Укун. Но это был не тот дикий бунтарь, каким его изображали легенды. Этот Царь Обезьян был элегантен и величествен, одет в одежды из небесного шёлка, украшенные драконами. В руках он держал арфу – ту самую арфу, что теперь принадлежала Лин Вэю.

Рядом с ним стояла женщина невиданной красоты. Не человек и не демон, а нечто среднее – дочь ветра в буквальном смысле, рождённая от союза духа бури и смертной девушки. Её звали Фэн И, и когда она смеялась, цвели цветы, а когда плакала, шёл дождь.

– Они не поймут, – говорила она, касаясь щеки возлюбленного. – Небесные чиновники никогда не примут союз между царём демонов и дочерью стихий.

– Тогда мы заставим их понять, – отвечал Сунь Укун, прижимая её руку к своему сердцу. – Любовь сильнее любых законов.

Но он ошибался.

– Фэн И была моей прабабкой, – прошептала Сяо Юй, и слёзы наконец потекли по её щекам. – Дочь ветра, которая влюбилась в Царя Обезьян. Их союз мог бы объединить мир духов и мир людей, принести мир и процветание. Но.

Она не смогла продолжить. Видение захлестнуло её снова, ещё более яркое и болезненное.

Небесный Император сидел на троне из звёздного камня, а вокруг него стояли придворные в белых одеждах. Все лица были холодными, как лунный свет.

– Союз невозможен, – произнёс Император голосом, похожим на скрежет льда. – Порядок нельзя нарушать. Демоны должны оставаться демонами, духи – духами, а люди – людьми.

– Но любовь, – начал один из советников.

– Любовь – это хаос, – отрезал Император. – А хаос – это конец всему.

Он поднял руку, и в ней материализовался меч из чистого света.

– Дочь ветра должна умереть. А её возлюбленный – понести наказание за попытку нарушить небесный порядок.

Сяо Юй задохнулась от боли, которая была не её собственной, а отголоском древнего горя. Лин Вэй обнял её за плечи, и тепло его прикосновения немного успокоило бурю в её душе.

– Они убили её, – сказала она, уткнувшись ему в плечо. – Прямо на глазах у Сунь Укуна. Не в бою, не по справедливости. Просто казнили, как преступницу, вина которой была в том, что она осмелилась любить.

Хуэй Нэн тяжело вздохнул.

– И тогда Царь Обезьян объявил войну небу. Не из гордыни, а из горя. Не за власть, а за справедливость.

– Но он проиграл, – прошептал Лин Вэй.

– Проиграл, но не сдался, – ответила Сяо Юй, поднимая голову. В её глазах больше не было слёз, только холодная решимость. – Последнее, что он сделал перед заточением, – создал заклятие крови.

Сунь Укун стоял на вершине горы Хуагошань, окружённый врагами. Небесные воины в золотых доспехах смыкали кольцо, а в небе парили драконы с всадниками на спинах. Но Царь Обезьян не думал о поражении.

В руках у него была чаша, наполненная его собственной кровью, а рядом лежала арфа, её струны дрожали от ветра.

– Если небо считает любовь преступлением, – произнёс он голосом, полным скорби и ярости, – то пусть само небо будет судимо. Я связываю свою кровь с кровью потомков, свою боль – с болью мира. И когда несправедливость снова поднимет голову, камни будут падать, пока не освободят меня.

Он выпил кровь из чаши и коснулся струн арфы. Музыка, зазвучавшая тогда, была такой печальной, что сами горы заплакали. А заклятие вошло в силу, связав судьбу мятежника с судьбой всего мира.

– Вот почему арфа откликается на твоё прикосновение, – сказала Сяо Юй, глядя на Лин Вэя. – Она ищет того, кто сможет сыграть мелодию справедливости. Того, чьё сердце не запятнано жаждой власти или мести.

Лин Вэй невольно коснулся струн инструмента. Арфа мягко зазвенела, и в этом звуке слышалась древняя печаль, но и надежда тоже.

– А что случилось с заклятием? – спросил он. – Почему камни падают именно сейчас?

Сяо Юй встала и подошла к краю горной площадки, где располагался монастырь. Внизу, в озере, всё ещё поднимался пар от упавшего осколка, а на горизонте виднелись дымные столбы от других падений.

– Кто-то снова творит несправедливость, – сказала она тихо. – Кто-то достаточно могущественный, чтобы разбудить древнее заклятие. И этот кто-то находится.

Она внезапно замолчала, наклонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то неслышному.

– Что? – спросил Лин Вэй.

– На севере, – прошептала она. – В Запретном городе. Там происходит что-то ужасное.

Хуэй Нэн приблизился к ним, опираясь на посох.

– Запретный город? Резиденция Сына Неба? Но что может.

Он не закончил фразу. В небе, точно на севере, появилась новая огненная полоса. Но этот камень был другим – не просто горящая скала, а нечто, что пульсировало красным светом, как огромное сердце.

– Кровавый камень, – выдохнул старый монах. – Последнее предупреждение. Если он упадёт в Запретном городе.

– Печати сломаются окончательно, – закончила Сяо Юй. – И мой предок выйдет на свободу. Но не как защитник справедливости, а как воплощение пятисотлетней ярости.

Лин Вэй поднял арфу и перекинул её через плечо.

– Сколько у нас времени?

– Судя по скорости, три дня, – ответила девушка. – Может, чуть больше.

– Три дня, чтобы добраться до столицы и остановить то, что там происходит, – пробормотал он. – Это невозможно.

Сяо Юй повернулась к нему, и в её глазах снова заплясали искорки молний.

– Для человека – да. Но мы не обычные люди, сын песни. У меня есть крылья ветра, а у тебя – музыка, способная открывать дороги между мирами.

– Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа она протянула ему руку.

– Доверяешь мне?

Лин Вэй посмотрел на её руку, потом на кровавый камень в небе, потом снова на неё. В её лице было что-то от дикого зверя, но и что-то глубоко человеческое. Боль утраты, решимость защитить невинных, готовность пожертвовать собой ради других.

Совсем как у её предка.

– Доверяю, – сказал он и взял её за руку.

Хуэй Нэн проводил их до края площадки.

– Идите с миром, – сказал он тихо. – И помните – иногда величайшая сила заключается не в том, чтобы побеждать, а в том, чтобы понимать.

Сяо Юй кивнула, а затем посмотрела на Лин Вэя.

– Играй, – сказала она. – Играй мелодию полёта, мелодию свободы. И не переставай, что бы ни случилось.

Лин Вэй коснулся струн арфы, и в воздухе зазвучала музыка – лёгкая, воздушная, полная движения и надежды. С первыми аккордами ветер вокруг них изменился, стал плотнее, послушнее.

Сяо Юй шагнула к краю площадки, увлекая его за собой.

– Лети со мной, – прошептала она.

И они прыгнули в пустоту.

Первое мгновение Лин Вэй был уверен, что сейчас разобьётся о камни внизу. Но затем музыка арфы подхватила их, создала под ногами невидимую дорогу из звуков и ветра. Сяо Юй раскинула руки, и её хвост стал рулём, направляя их полёт между горными пиками.

Они летели на север, туда, где в небе пылал кровавый камень. Летели навстречу неизвестной опасности, вооружённые только музыкой, любовью и древней памятью о справедливости.

Глава 6. Учитель арфы.

Лететь на струнах ветра оказалось не так просто, как могло показаться.

Первые полчаса Лин Вэй едва держался за сознание. Земля проносилась внизу с головокружительной скоростью, горные пики торчали, как острые зубы, готовые в любой момент разорвать их невидимую дорогу из воздуха и музыки. Руки болели от напряжения – арфа требовала постоянной игры, иначе воздушные потоки переставали их держать.

– Не сжимайся, – крикнула Сяо Юй, летевшая рядом с грацией рождённой для неба. – Арфа чувствует твой страх!

Она была права. Стоило ему расслабиться и довериться инструменту, как музыка стала течь легче, а полёт – устойчивее. Арфа пела на ветру, её струны вибрировали в резонанс с воздушными потоками, и Лин Вэй начинал понимать, что это не просто магический предмет. Это живое существо, заключённое в нефритовую оболочку.

Они летели уже час, когда впереди показались руины.

Это был древний город, наполовину поглощённый горным лесом. Разрушенные пагоды высились между вековых сосен, а заросшие плющом стены терялись в зарослях бамбука. Но самое удивительное – руины светились. Мягким, золотистым светом, словно в каждом камне был заключён кусочек солнца.

– Туда, – сказала Сяо Юй, указывая на центр развалин. – Арфа хочет туда.

Лин Вэй удивился, но действительно – инструмент словно тянул его вниз, к светящимся руинам. Струны звенели всё настойчивее, мелодия становилась сложнее, полнее.

Они приземлились на широкой площади, выложенной плитами из белого мрамора. Время и погода не тронули камень – он был чист, словно его вымыли только вчера. В центре площади стоял фонтан, но вместо воды из него текла музыка – тихая, едва слышная мелодия, которая заставляла сердце биться спокойнее.

– Город Тысячи Арф, – прошептала Сяо Юй, оглядываясь вокруг. – Я помню этот свет. Я была здесь во сне.

– Кто жил в этом городе?

– Музыканты. Мастера звука. Те, кто умел превращать мелодии в реальность.

Они пошли по главной улице, мимо полуразрушенных домов и лавок. Везде были инструменты – или то, что от них осталось. Остовы гуциней с порванными струнами, треснувшие барабаны, флейты, превратившиеся в труху. Но все они ещё хранили отголоски музыки, и когда ветер шевелил их остатки, в воздухе звучали призрачные мелодии.

В глубине города, у подножия небольшой горы, стоял храм. В отличие от остальных зданий, он был целым – белые стены, красная черепичная крыша, резные колонны. И из него доносились звуки живой музыки.

– Кто-то там есть, – сказал Лин Вэй, инстинктивно сжимая арфу крепче.

– Не кто-то, – ответила Сяо Юй, принюхиваясь. – Что-то. Что-то очень старое и очень могущественное.

Они поднялись по ступеням к входу в храм. Массивные двери были открыты, и оттуда лился золотистый свет, смешанный с музыкой – не мелодией, а самой сутью звука, очищенной от всего лишнего.

Внутри храма было просторно и пусто, если не считать единственной фигуры в центре зала. Старик сидел в позе лотоса на каменной платформе, и в руках у него была арфа. Но не такая, как у Лин Вэя – эта была сделана из прозрачного кристалла, а её струны светились, как молнии.

Старик поднял голову при их приближении, и Лин Вэй ахнул. У незнакомца не было глаз – вместо них в глазницах пылали два голубых огонька. Но, несмотря на это, казалось, что он видит их лучше, чем любой зрячий.

– А, – сказал старик голосом, похожим на звук далёкого ветра. – Наконец-то. Я ждал вас сколько же лет? Триста? Четыреста?

– Вы нас ждали? – удивилась Сяо Юй.

– Разумеется. – Старик улыбнулся, и улыбка была удивительно тёплой. – Дочь ветра и сын песни. Последняя надежда в эти тёмные времена.

Он поднялся с лёгкостью юноши, хотя выглядел древним, как сами горы.

– Меня зовут Ши Куан. Когда-то я был придворным музыкантом у Жёлтого Императора. Теперь я скажем так, хранитель музыки.

Лин Вэй осторожно поклонился.

– Учитель Ши, мы летим в Запретный город. Там происходит что-то ужасное, и у нас мало времени.

– Времени достаточно, – прервал его старик. – В этом храме время течёт по-другому. Мы можем провести здесь день, а снаружи пройдёт лишь час.

Он подошёл к Лин Вэю и протянул руки к арфе.

– Позволишь старику взглянуть на неё?

Лин Вэй передал арфу, и Ши Куан принял её с благоговением, какое испытывают к священным реликвиям.

– Арфа Грозовых Вершин, – прошептал он, проводя пальцами по струнам. Инструмент откликнулся звуками такой чистоты, что воздух в храме заискрился. – Шедевр мастера Лу Баня, созданный из сердца горы и слёз дракона. В ней заключена сила творения и разрушения одновременно.

– Как вы это знаете?

– Потому что я помогал её создавать, – просто ответил старик. – Пятьсот лет назад, когда мир стоял на пороге войны между небом и землёй.

Он вернул арфу Лин Вэю и сел на ступени платформы, приглашая их присоединиться.

– Расскажите мне, юноша, что вы знаете о музыке?

Лин Вэй задумался.

– Я играю с детства. Знаю основные лады, умею читать ноты, могу настроить любой струнный инструмент.

– Это всё? – Ши Куан покачал головой. – Вы говорите о ремесле, а не о искусстве. О форме, а не о сути.

Старик коснулся струн своей кристальной арфы, и зазвучала мелодия – простая, всего из нескольких нот, но такая совершенная, что слёзы сами потекли по щекам Лин Вэя.

– Истинная музыка – это язык души, – сказал Ши Куан. – Язык, на котором говорят сердца. И арфа в ваших руках понимает этот язык лучше любого живого существа.

Он встал и подошёл к одной из колонн, покрытой древними письменами.

– Каждая струна арфы настроена на определённую эмоцию. Самые тонкие – на радость, надежду, любовь. Средние – на печаль, тоску, воспоминания. Толстые – на гнев, страх, отчаяние.