Русские не сдаются. Жизнь за Россию

А вот как это получилось. Блокируя турецкую столицу и проливы с двух сторон, русские корабли постоянно дежурили у входа в Босфор, чтобы своевременно обнаружить попытку турецкого флота выйти в море. В мае 1829 года в «разведку» был назначен отряд судов под командой капитан-лейтенанта П. Я. Сахновского. В него входили 44-пушечный фрегат «Штандарт», 20-пушечный бриг «Орфей» и 18-пушечный бриг «Меркурий». Корабли вышли из Сизополя 12 мая 1829 года и взяли курс на Босфор. В 13 милях от пролива отряд заметил двигавшуюся со стороны Турции неприятельскую эскадру: 14 турецких кораблей. Командовавший русскими кораблями Сахновский отдал приказ уходить, выбрав оптимальный курс[15]. Турки бросились вдогонку – впереди 110-пушечный «Селимие» под флагом капудан-паши и 74-пушечный «Реал-бей», младший флагман. Для 18-пушечного «Меркурия» столкновение с такими гигантами сулило быструю гибель – слишком неравны были размеры судов и число их пушек. Казарский дает приказ – уйти от преследователей. Но турецкие корабли все ближе, а два русских корабля «Штандарт» и «Орфей» оторвались и скрылись за горизонтом.

Сейчас за прошествием лет пояснить, почему бриг «Меркурий» в отличие от коллег не смог уйти, сложно. Когда надежда на стихший ветер и возможность оторваться на веслах развеялась посвежевшим бризом, турки открыли огонь носовых пушек. В этот момент капитан-лейтенант Казарский собрал военный совет. Вопрос был, что называется, одним из двух главных русских вопросов: что делать?[16]

Первым высказался поручик Иван Петрович Прокофьев, который сразу предложил сражаться с турками, а если бриг будет в сражении разбит настолько, что более не сможет сопротивляться, то, сцепившись с одним из турецких кораблей, взорвать бриг вместе с ним. Смелый поручик предлагал повторить бессмертный подвиг российской дубель-шлюпки № 2 под командованием капитана 2-го ранга Христофора Ивановича Остен-Сакена[17], этнического немца, который за 41 год до описываемых нами событий первым во флоте ввел новое правило – русские не сдаются! Ценой своей жизни.

Дубель-шлюпка представляла собой небольшое парусно-гребное судно, имевшее 42 весла, одну мачту с парусом и 15 пушек небольшого калибра. Экипаж составлял примерно 70 человек. Такое судно было тихоходным и обладало плохой мореходностью. 20 мая 1788 года дубель-шлюпка капитана Сакена была направлена командующим Днепровской гребной флотилией (принц Нассау) в Херсон с донесением А. В. Суворову. На тихоходное судно напало сразу тринадцать турецких кораблей. Видя, что от турок не уйти, фон Сакен отправил шлюпку с девятью матросами, отдал им знамя и велел передать, «что ни он, ни дубель-шлюпка не будут в руках неприятеля». Турки пошли на абордаж и, пользуясь численным превосходством, захватили русский корабль. В этот момент русский капитан фон Сакен взорвал дубель-шлюпку. На воздух взлетели все четыре галеры противника, а турецкие моряки получили приказ на абордаж русских судов более не ходить. Через несколько дней тело капитана 2-го ранга Остен-Сакена вынесло на берег Бугского лимана. Его опознали только по Георгиевскому кресту: ни головы, ни рук на теле не было. Потрясенная подвигом офицера Екатерина II щедро наградила его родственников…

Стоит отметить, что все остальные три офицера «Меркурия» единогласно поддержали предложение поручика Прокофьева повторить подвиг Остен-Сакена[18]. Последним высказался Александр Казарский, который перевел решение военного совета в практическую плоскость. Сражаться до конца, а когда такой возможности не останется, взорвать себя вместе с турками. Последний оставшийся в живых из офицеров должен зажечь крюйт-камеру[19], а для этого рядом с ней положим заряженный пистолет. Выстрел из него и взорвет бриг и врага.

После чего капитан-лейтенант Казарский обратился к матросам и передал им решение офицеров. Посыл командира был таков: «К нам идут награды, почести и слава!» Именно так Казарский сказал, показав на приближающиеся турецкие флагманы. У мачты был выставлен часовой с приказом стрелять в каждого, кто попытается спустить флаг, прибитый для надежности семью гвоздями, чтобы, не дай бог, турки не могли подумать, что в ходе боя русские спустили флаг и сдаются! А на верх пороховой бочки действительно был положен заряженный пистолет…

Никто из рядовых моряков не спорил, все встали по местам. Два турецких флагмана двигались к «Меркурию», а остальная османская эскадра наблюдала за грядущим развлечением. Чтобы избежать губительного огня турецкой артиллерии, Казарский много маневрировал и гораздо меньше стрелял в ответ. В ходе боя на бриге «Меркурий» погибли четыре матроса, а шесть человек получили ранения – в том числе и сам Казарский. Получив контузию в голову, Александр Иванович достал черный платок, разорвал его пополам, перевязал платком голову, а вторую часть отдал раненому матросу.

Весь трехчасовой бой он продолжал ювелирно командовать маневрами брига. «Меркурий» постоянно двигался, стреляя по двум преследователям, при этом стараясь находиться к ним узким силуэтом кормы, чтобы избежать полного «накрытия» мощным залпом противника. Наконец, турки зажали «Меркурий» между собой и начали засыпать его ядрами и «зажигательными». Вспыхнувший было пожар быстро потушили матросы, а бриг полностью скрылся в облаках порохового дыма. И тут турки совершили ошибку: стараясь замедлить свой ход, они убрали паруса, но Казарский паруса не убрал, и, когда неожиданно подул ветер, «Меркурий» резко ушел вперед и вырвался от неприятеля.

В конце третьего часа боя турки вновь стали настигать русский корабль. Но тут артиллеристам «Меркурия» вновь улыбнулась удача: удалось перебить ходовые элементы парусников на турецких кораблях, которые сразу прекратили сражаться и легли в дрейф. Однако и тут был еще один критический момент: «Селимие», на котором русские повредили такелаж, остановился, но успел дать залп, а одно из турецких ядер угодило ниже ватерлинии, – в пробоину брига хлынула вода. Беспримерный подвиг матроса Игната Гусева спас корабль: он заткнул пробоину своим телом. Но вода продолжала идти, и тогда он крикнул: «Братцы, приприте меня бревном!» Игнат Гусев пожертвовал собой – его тело вмяли в корпус, и он спас судно от затопления. Буквально в эти же минуты стрельба книппелями – полуядрами, скованными цепью, для разрушения оснастки второго турецкого корабля – заставила лечь в дрейф и «Реал-бей».

Бриг «Меркурий» не просто устоял, а вышел из неравного боя победителем! Эта победа была не просто великим подвигом, но еще и огромным подарком для русского командования! Чтобы понять все величие того, что сделал Казарский и его офицеры и матросы, нужно рассказать еще одну историю.

Имя ей – «Рафаил». За три дня до подвига «Меркурия», 11 (23) мая 1829 года, 36-пушечный русский фрегат «Рафаил», корабль куда более мощный, чем бриг «Меркурий», встретил османскую эскадру, состоявшую из шести линейных кораблей, двух фрегатов, пяти корветов и двух бригов (всего 15 судов). Попытка уйти не удалась, и тогда его капитан поступил противоположным образом[20]. Примечательный факт: капитан 2-го ранга, командир «Рафаила», ранее командовал бригом «Меркурий». Звали его Семен Стройников, и он тоже созвал военный совет. Что интересно, решение, принятое офицерами, было точно такое же, как и у офицеров брига: начать бой, в случае невозможности его продолжать – взорвать корабль вместе с противником. Не сдаваться! После чего капитан корабля отправил офицера (не сам пошел!) к матросам, и вскоре тот вернулся и заявил, что команда не хочет погибать и просит сдать фрегат туркам. И Стройников принимает решение сдаваться! Очевидно, что его личное желание было именно таким, и он лишь искал повод, чтобы не заглянуть в глаза смерти.

Так русский военный фрегат «Рафаил» был без боя, целым, сдан неприятелю. Во время боя турок с бригом «Меркурий» офицеры фрегата и сам Стройников находились на турецком флагмане «Реал-бей». Они все видели своими глазами: гораздо более слабый русский бриг героически сражался и победил! Казарский и Стройников хорошо знали друг друга, ухаживали за одной женщиной, но второй был гораздо более «перспективным» офицером, был постарше, имел более высокое звание, да и карьера его шла в гору семимильными шагами. Сказать, что император Николай I был шокирован сдачей «Рафаила» – это значит ничего не сказать. Поэтому подвиг брига «Меркурий» и его командира был так важен именно в эти дни. Если бы еще один русский корабль сдался туркам, это могло деморализовать и флот, и армию, и даже изменить ход войны, которая неумолимо клонилась к нашей победе. Да и какой позор для страны и самого императора! Поэтому подвиг А. И. Казарского был для русского царя просто манной небесной – действия «Меркурия» смыли позор «Рафаила».

Император Николай I произвел 32-летнего Александра Казарского в капитаны 2-го ранга, наградил орденом Св. Георгия 4-й степени[21]. Не только в его герб, но в дворянский герб каждого из офицеров брига «Меркурий» было добавлено изображение тульского пистолета. Того самого, что положили у входа в крюйт-камеру, чтобы не допустить попадания корабля в руки турок. Получил награду и героический корабль: «Меркурий» был награжден кормовым Георгиевским флагом и вымпелом. В русском флоте это был второй корабль, удостоившийся такой чести[22]. Император распорядился, чтобы в составе русского флота всегда был корабль с именем «Меркурий». Тут стоит отметить, что потомки царя несколько видоизменили его волю и на флоте появились корабли с именем «Память Меркурия».

Что касается предательской сдачи «Рафаила», то после окончания войны и заключения Адрианопольского мира экипаж вернулся в Россию. Вернее, те, кто из него остался в живых. Поразительно, но даже судьба военнопленных моряков с «Рафаила» оказалась печальной. Из сдавшихся туркам 216 человек живыми на Родину из плена вернулись лишь 70, и среди них покрывший позором себя и свой экипаж командир фрегата Стройников. Стоит отметить, что пример этот наглядный: потери героически боровшихся моряков «Меркурия» были несравнимо меньше, чем у сдавшихся моряков «Рафаила»[23].

По делу сдачи корабля неприятелю началось следствие. Юридической базой для работы военно-судной комиссии был «Морской устав», который разработал еще Петр Великий. В нем прямо говорилось: «Все воинские корабли российские не должны ни перед кем спускать флаги, вымпелы и марсели под штрафом лишения живота». На суде выяснилось, что посланный Стройниковым к команде офицер обманул его, сказав, что команда хочет сдачи. На самом деле матросы сказали, что сделают так, как велят офицеры, а капитан в итоге решил сдать судно. Суд решил, что Стройников виновен, он был обязан сам опросить команду. Приговор был суров: Стройникова и всех офицеров казнить и провести децимацию матросов и унтер-офицеров[24]. Царь решение суда смягчил, точно так же, как смягчил и приговор части декабристов. Офицеров разжаловали в рядовые, за исключением одного мичмана, рядовых простили. Стройникова лишили чинов и наград, дворянского звания и сослали в Бобруйск. Просидев четыре года в арестантской роте в крепости, он был позже отправлен рядовым матросом на Черноморский флот, где позже в звании офицеров служили его сыновья[25].

Захваченный «Рафаил» турки переименовали в «Фазли-Аллах». Он был уничтожен русским флотом в Синопском бою. Легенда гласит, что адмирал Павел Степанович Нахимов об этом так сообщил государю: «Воля Вашего Императорского Величества исполнена – фрегат “Рафаил” не существует». Надо ли говорить о том, что корабля с таким названием во флоте России больше никогда не было.

Вот тут бы и закончить рассказ о герое Казарском и его подвиге. Но на самом деле история Александра Ивановича гораздо больше и глубже. Подвиг Казарского стал известен всей России. К примеру, герой войны 1812 года Денис Давыдов посвятил ему стихи, где назвал героя «живой Леонид»[26]. Казарского ждали слава и общественное признание, но поначалу он продолжил военно-морскую карьеру. Оправившись от контузии, он принял под свое командование 44-пушечный фрегат «Поспешный» и принял участие в одной из последних операций русско-турецкой войны 1828–1829 годов – взятии Месемврии. А сразу после победного окончания этой миссии Казарский назначается командиром линейного корабля «Тенедос». Это уже должность для капитана 1-го ранга. В мае 1830 года Александр Иванович участвует в торжествах по случаю поднятия на корабле «Меркурий» того самого георгиевского флага и вымпела. После чего следует первый международный дебют молодого любимца императора: в 1830 году он как представитель русского флота вместе с князем Трубецким отправлен в Лондон поздравить английского короля Вильгельма IV. Английские моряки, понимающие величие подвига Казарского, встречают его с огромным уважением.

Очевидно, что смелые, решительные, готовые умереть за Родину люди, для которых понятие чести не пустой звук, крайне нужны не только в армии и на флоте. После поездки в Англию Николай I присваивает Казарскому звание капитана 1-го ранга и делает своим флигель-адъютантом. Это придворный военный чин в свите императора, почетное звание, особый мундир с шитьем. Иными словами, император переводит Казарского на административную работу, поручает ему важные, ответственные и деликатные поручения. Которые можно дать только тому, кому безоговорочно доверяешь.

Казарский начинает выполнять функции, которые сегодня осуществляют аудиторы Счетной палаты: следит за расходом государственных средств. Казнокрады в Казани, Нижнем Новгороде, в Саратовской губернии бледнеют перед его строгим взором. В 1832 году Николай I отправляет своего флигель-адьютанта исследовать возможность организации нового водного пути. Императору поданы проекты строительства канала между бассейнами Балтийского и Белого морей. Казарский приходит к выводу, что осуществление проекта вполне возможно. Строить в реальности канал начали лишь спустя 100 лет – в 1931 году при Сталине. Это и был тот самый Беломорско-Балтийский канал, или коротко – Беломорканал, давший название самым популярным в СССР папиросам. Так вот строили его по проекту, который в итоге правил и дополнял Александр Иванович Казарский. В 1933 году канал длиной в 227 км вошел в строй и соединил между собой берега Белого моря и Онежского озера.

За 100 лет до этого, весной 1833 года, то есть через четыре года после бессмертного подвига «Меркурия», его командир направляется в хорошо ему знакомый город Николаев. Уж больно чудные дела тут творятся. Судите сами: с 1830-го по 1833 год ни один корабль Черноморского флота не выходил в море, учебный процесс сократился до одного месяца в году. Линкор «Париж» сгнил, прямо стоя на якорях. И такая ситуация была не только на Черном море: взойдя на трон император Николай I разгребал ужасное положение дел, оставшееся от брата. «При воцарении Николая I годных к службе в Балтийском флоте было только пять кораблей (по штату в нем полагалось иметь 27 кораблей и 26 фрегатов), а в Черноморском флоте – 10 из 15 кораблей. Штатная численность личного состава Балтийского и Черноморского флота должна была достигать 90 тыс. человек, но в действительности до штатного числа недоставало 20 тыс. человек. Имущество флота разворовывалось».

Вопросов к адмиралу А. Грейгу, командующему флотом, было очень много. Но отправил царь на Черное море не одного Казарского, а целый «десант», командировав туда же контр-адмирала Михаила Петровича Лазарева, уже вышеупомянутого нами первооткрывателя Антарктиды[27]. Внешнеполитическая ситуация давала уникальное окно возможностей: постараться взять под российский контроль турецкие проливы. Один из вассалов турецкого султана, египетский паша Мухаммед-Али поднял мятеж, разгромил основные силы султанской армии и приблизился к Стамбулу. Николай I получал уникальный шанс: под предлогом оказания помощи сделать Османскую империю своим союзником и постараться подчинить ее своему влиянию. Последовало указание российского императора готовить флот к походу в Константинополь. И вот тут начались самые настоящие чудеса. Адмирал Грейг из Николаева доложил в Петербург, что флот в поход фактически выйти не может. Очень мало готовых к походу кораблей! Да, и сам он поход возглавить не может – болеет.

Состояние флота, который оказался не в состоянии заниматься тем, ради чего построен, давало царю повод для наведения порядка на Черном море. Вот примерно в этот момент и прибыл на Черное море флигель-адъютант Казарский. И если задачей контр-адмирала Лазарева был выход флота к Константинополю, то задачей Александра Ивановича было погрузиться в изучение хозяйственных вопросов, произвести полную ревизию. Хочется отметить, что флигель-адъютант Казарский прибыл с самыми широкими полномочиями. Он действовал от имени императора, и все были обязаны оказывать ему содействие. Наверное, полномочия Александра Ивановича на сегодняшний день были бы близки к приезду высокопоставленного чиновника президентской администрации в один из регионов.

Казарский рьяно взялся за дело, забрав всю хозяйственную часть Черноморского флота в свои руки. Энергия и опыт службы во флоте помогают ему быстро снарядить и отправить эскадру под командованием Лазарева к турецкой столице[28]. После ее отправки Казарский начинает ревизию тыловых контор и складов в черноморских портах. Вначале в Одессе, где вскоре вскрывает ряд крупнейших хищений. События развиваются стремительно, и казнокрады и коррупционеры этой далекой от нас николаевской эпохи прекрасно понимают, к чему идет дело. Надежды, что пронесет, что все успокоится, нет. Лазарев выдавливает Грейга с должности командующего Черноморским флотом, а Казарский после Одессы приезжает в Николаев на ревизию центральных управлений Черноморского флота. И за обоими этими господами маячит фигура императора, который страстно желает навести порядок.

Все это казнокрадам необходимо остановить, потопить эскадру у Босфора они не могут и разгромить адмирала Лазарева им не под силу. А вот Казарского остановить можно – и через несколько дней своей работы в Николаеве Александр Иванович внезапно умирает. Выпив чашку кофе, налитую некой загадочной молодой девушкой, дочерью генерала, и после двухдневной агонии. Умирает в день своего рождения – 16 июня 1833 года.

«Много было потом толков о загадочной кончине Казарского, вероятных и невероятных, правдоподобных и неправдоподобных. Говорили, что когда он приехал в Николаев, то остановился у одной немки, которая имела чистенькие комнатки для приезжих. Гостиниц тогда еще не было в Николаеве.

Когда случилось ей подавать обед или ужин, он всегда просил ее попробовать каждое блюдо и тогда уже решался есть. Казарский был предупрежден раньше, что посягают на его жизнь; оно и понятно: молодой капитан 1-го ранга, флигель-адъютант, был назначен ревизовать, а во флоте были тогда страшные беспорядки и злоупотребления. Делая по приезде визиты кому следует, Казарский нигде ничего не ел и не пил, но в одном генеральском доме дочь хозяина поднесла ему чашку кофе. Казарский, рыцарски любезный с дамами, не в состоянии был отказать красавице и принял от нее чашку; в приятном разговоре он незаметно выпил весь кофе и через несколько минут почувствовал дурноту.

Приехав домой, Александр Иванович послал тотчас за доктором, но, как была молва, и доктор оказался в заговоре. Вместо того, чтобы дать сейчас противоядие, тем более что сам больной кричал: “Доктор, спасайте: я отравлен!”, эскулап посадил больного в горячую ванну. Из ванны его вынули уже полумертвым»[29].

Его смерть настолько похожа на отравление, что потрясенный император требует разобраться и наказать виновных. Но комиссия, разбиравшаяся в обстоятельствах смерти Казарского, сделала вывод: «По заключению члена сей комиссии помощника флота генерал-штаб-лекаря доктора Ланге, Казарский помер от воспаления легких, сопровождавшегося впоследствии нервною горячкой»[30].

Через полгода после смерти Казарского была проведена эксгумация его останков и внутренние органы отправлены в Петербург на экспертизу. Яда снова не обнаружили. Действия врача, штаб-лекаря по фамилии Петрушевский, который «лечил» Казарского, диагностировав у него воспаление легких, усадив умирающего офицера в горячую ванну, были признаны правильными. Смерть Казарского была признана неожиданной, но естественной. Даже энергии и власти императора Николая I не хватило, чтобы распутать смерть одного из своих самых преданных офицеров. Виновных так и не нашли, адмирала Грейга отправили в отставку, на том дело и зависло. Единственное, что смог сделать царь – после смерти Александра Ивановича предоставил причитающуюся ему пенсию в 1560 рублей в год брату героя – лейтенанту 40-го флотского экипажа Николаю Ивановичу Казарскому[31].

Изучая причины обстоятельств смерти А. И. Казарского, внешних изменений его тела после кончины, приходишь к выводу, что он все-таки был отравлен. Вероятнее всего – лошадиной дозой мышьяка. Это вещество научились выявлять лет через 20–30 после смерти Казарского, в то же время это было еще невозможно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Менделеев Д. И. Заветные мысли. М., 1905. С. 28.

2

Первую мировую войну в России поначалу называли Великой. В Америке – Европейской. Термин «Первая мировая» прижился повсеместно в начале 1930-х годов.

3

Командир «Варяга» – Всеволод Федорович Руднев; командир крейсера «Аврора» времен революции – то есть времени, когда благодаря своему выстрелу «Аврора» стал легендой, – Николай Адольфович Эриксон.

4

Подробности этой борьбы на протяжении долгого периода истории в моих книгах: Стариков Н. В. Хроника русофобии. М.: Эксмо, 2023. (Николай Стариков. Больше, чем публицистика) и Стариков Н. В. Геополитика. Как это делается. М.: Эксмо, 2019. (Николай Стариков. Больше, чем публицистика). Финальная на сегодняшний день точка была поставлена англичанами в 1945–1949 годах, когда сначала они расстреляли демонстрацию в Афинах, а потом развязали гражданскую войну на греческой территории. Она закончилась поражением партизан-коммунистов и установлением полного контроля над Грецией со стороны англосаксов.

5

Подробности дальнейшего в моей книге: Стариков Н. В. Террор. Кому и зачем он нужен. М.: Эксмо, 2023.

6

Российскую часть союзной эскадры возглавлял контр-адмирал Людвиг Сигизмунд Густав фон Гейден. На русский лад его имя звучало с «компьютерным оттенком» – Логин Петрович Гейден.

7

Командиром «Азова» являлся капитан 1-го ранга Михаил Петрович Лазарев, успевший к тому времени уже открыть Антарктиду! На палубе «Азова» находилось сразу несколько офицеров, составивших в будущем славу русского флота: лейтенант Павел Нахимов, мичман Владимир Корнилов и гардемарин Владимир Истомин. Им предстояло стать главными организаторами и героями обороны Севастополя. Но наш рассказ не о них, о совсем другом человеке, совсем другой истории и другом корабле.

8

Аккерманская конвенция – соглашение между Россией и Турцией, заключенное 7 октября 1826 года в Аккермане (сейчас это город Белгород-Днестровский в Одесской области). Турция признавала границу по Дунаю и переход к России Сухума, Редут-кале и Анакрии. Она обязалась предоставить русским подданным право беспрепятственной торговли на всей территории Турции, а русским торговым судам – право свободного плавания в турецких водах и по Дунаю.

9

Румынии на то время еще не изобрели, такого государства просто не было.

10

Согласно «Словарю русских фамилий», фамилия Казарский имеет своей основой слова «козар» – «казар», которые являются либо причастной формой от тюркского глагола «нарастать, увеличиваться» или «копать, рыть», т. е. или «нарастающий», или «роющий». По другой версии, фамилия Казарский происходит от названия древнего тюркского народа – хазар. Так что русский герой имеет в том числе и безусловные тюркские корни.

11

Город Николаев был основан по приказу князя Григория Потемкина летом 1788 года как главная судостроительная площадка на юге России. Считается, что имя городу дала дата взятия русскими войсками турецкой крепости Очаков (6 декабря 1788 года) – день Св. Николая Мирликийского, покровителя моряков. Первый корабль, фрегат «Святой Николай», был спущен на воду уже 25 августа 1790 года. Саша Казарский был всего на девять лет моложе города Николаева.