Лето с королём домовых

Воздух вокруг него изменился. Он стал густым, прохладным и влажным, наполненным запахом сырой земли, прелой листвы и чего-то дикого, первозданного, что Стёпа никогда раньше не чувствовал. Звуки города, даже самые далёкие, исчезли без следа, уступив место шелесту невидимых листьев, далёкому уханью совы и странному, низкому гулу, который, казалось, исходил из самой земли.

Затем, так же внезапно, как всё началось, ощущение движения прекратилось. Стёпа почувствовал под ногами мягкую, упругую поверхность. Он открыл глаза, и то, что он увидел, заставило его затаить дыхание.

Он стоял посреди густого, древнего леса, который был совсем не похож на тот, что он видел днём с дедушкой. Деревья здесь были огромными, их стволы казались бесконечными, а кроны сплетались высоко над головой, создавая плотный, зелёный свод, сквозь который едва пробивался лунный свет. Воздух был наполнен не только запахом хвои и земли, но и чем-то неуловимо-магическим, словно сам лес дышал древними тайнами. Корни деревьев, толстые и извилистые, словно гигантские змеи, извивались по земле, а мох, мягкий и изумрудный, покрывал каждый камень и поваленное дерево.

Вокруг царила глубокая тишина, но это была не та мёртвая тишина, которая давила в деревенской комнате. Это была живая тишина, наполненная шорохами, шепотом листьев, далёким журчанием невидимого ручья и чувством незримого присутствия. Стёпа чувствовал, как энергия этого места проникает в него, наполняя каждую клеточку тела. Это был лес, полный магии, лес, который помнил времена, когда люди ещё не ступали по его тропам.

Рядом с ним, такой же маленький и величественный, стоял Старый Домовой. Он улыбнулся Стёпе, и в его глазах читалось удовлетворение. «Добро пожаловать, мальчик», – произнёс он. – «Добро пожаловать в древний лес. В то время, когда он был полон духов и тайн. В то время, когда люди ещё не забыли, как слушать его голос».

Стёпа стоял посреди древнего леса, вдыхая его густой, влажный воздух, который, казалось, был пропитан не только запахами мха и земли, но и древними тайнами. Вокруг царила живая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев, словно лес перешёптывался сам с собой, и далёким журчанием невидимого ручья. Он чувствовал, как энергия этого места проникает в него, наполняя каждую клеточку тела, и понимал, что этот лес – не просто набор деревьев, а нечто гораздо большее.

«Этот лес, мальчик, – начал Старый Домовой, и его скрипучий голос, казалось, сливался с шорохом древних крон, становясь частью самого леса, – он был особенным. Здесь обитал Леший. Не такой, как в сказках, что пугают детей до дрожи. Он был хранителем. Духом этого леса. Его сердце билось в унисон с каждым деревом, каждым ручейком. Он знал каждую тропинку, каждый камень, каждый листок. И он оберегал его от тех, кто приходил с недобрым сердцем, кто видел в лесу лишь ресурс, а не живое существо».

Домовой сделал жест рукой, и лес вокруг них словно вздохнул, а затем ожил. Стёпа увидел, как сквозь густую чащу, ломая ветки и оставляя за собой след разрушения, пробирается человек. Он был одет в грубую, залатанную одежду, на поясе тяжело покачивался острый топор, а на лице, покрытом щетиной, читалась не просто усталость, а какая-то глубокая, ненасытная жадность. Это был Ефим, дровосек, но не тот, кто рубит лес с уважением, беря лишь необходимое, а тот, кто видел в каждом дереве лишь звонкую монету.

«Этот человек, – продолжил Домовой, и его голос стал чуть строже, в нём прозвучала нотка осуждения, – звали его Ефим. Он был сильным, да. Но его сила была направлена не на созидание, а на разрушение. Он пришёл в этот лес, чтобы срубить как можно больше деревьев, не заботясь о том, что лес – это живое существо, что у него есть своя душа, свои обитатели. Он рубил без меры, бездумно, оставляя после себя лишь пеньки, сломанные ветки и раны на теле земли. Леший наблюдал за ним, и его сердце наполнялось не просто печалью, а жгучим гневом за каждую загубленную жизнь, за каждую нарушенную гармонию».

Стёпа видел, как Ефим, срубив очередное могучее дерево, которое, казалось, стонало, падая на землю, ухмыльнулся, словно одержал великую победу. В его глазах не было ни капли сожаления. Он не обращал внимания на сломанные ветки, на повреждённые молодые побеги, на испуганных зверей, что разбегались в панике. Он видел только груду брёвен, которые принесут ему деньги, и эта мысль ослепляла его.

«Леший, – голос Домового стал глуше, словно эхо древней скорби, – решил проучить его. Он не хотел зла, нет. Он хотел, чтобы человек понял. Понял, что лес не прощает такого отношения, что он не безмолвен и не беззащитен. И вот, когда Ефим, нагрузив себя брёвнами, собрался уходить, Леший начал водить его кругами».

Стёпа наблюдал, как Ефим, который, казалось, хорошо знал лес, вдруг начал плутать. Сначала в его движениях была уверенность, потом она сменилась лёгким раздражением, а затем – нарастающей паникой. Он шёл вперёд, но каждый раз, словно по чьей-то невидимой воле, возвращался к одному и тому же месту – к поваленному дереву, которое он срубил первым. Лес, казалось, смеялся над ним, шелестя листьями и смыкая деревья, меняя тропинки, заставляя знакомые ориентиры исчезать или появляться в самых неожиданных местах. Лицо Ефима исказилось от страха и отчаяния. Он кричал, ругался, пытаясь прорубить себе дорогу сквозь невидимые преграды, но лес словно поглощал его крики, запутывая его ещё сильнее.

«Ефим был в полном отчаянии, – рассказывал Домовой, и в его голосе прозвучало сочувствие к человеческой слабости. – Он бросил топор, который до этого был его гордостью, упал на колени в сырую землю и начал молить о помощи. Он просил прощения у леса, у его невидимых духов. Он обещал, что больше никогда не будет рубить деревья бездумно, что будет уважать природу, что станет её защитником, а не разрушителем. В его глазах не было больше жадности, лишь искреннее раскаяние, глубокая боль и мольба о прощении».

Стёпа видел, как Ефим, измученный и испуганный до глубины души, поднял голову и посмотрел на огромное, древнее дерево, которое он собирался срубить следующим. В его взгляде не было и тени прежней алчности, лишь чистое, неподдельное раскаяние. Он протянул дрожащую руку к шершавому стволу, словно прося прощения у всего леса.

«И Леший услышал его, – закончил Домовой, и в его голосе прозвучало удовлетворение. – Он увидел его искреннее раскаяние, его истинное изменение. И тогда… он показал ему дорогу. Лес, словно живое существо, раздвинулся, и Ефим увидел ясную, освещённую солнцем тропинку, ведущую к опушке. Он ушёл, и больше никогда не возвращался в этот лес с топором. Он стал другим человеком, научившись уважать природу, понимая, что она живая, и что её дары нужно принимать с благодарностью и почтением».

Образы вокруг Стёпы начали медленно таять, лес вокруг них стал расплываться, и он почувствовал знакомое ощущение невесомости. История закончилась, и он знал, что сейчас вернётся в свою комнату. Но эта история, наполненная болью, страхом и раскаянием, оставила глубокий, неизгладимый след в его душе. Он чувствовал, как что-то внутри него изменилось, как будто он сам пережил часть этого древнего урока.

Образы древнего леса медленно таяли, словно утренний туман под лучами солнца. Стёпа почувствовал знакомое ощущение невесомости, а затем твёрдую поверхность своей кровати. Он открыл глаза. Комната была прежней, освещённой тусклым светом керосиновой лампы, но Стёпа уже не был прежним. История о Лешем и жадном дровосеке Ефиме глубоко засела в его душе, оставив после себя не просто воспоминание, а отчётливое чувство.

Старый Домовой, стоявший у изножья кровати, внимательно смотрел на него. В его глазах читалась мудрость, но и некая тревога. «Ну что, мальчик, – проскрипел он, – понял ли ты, чему учит эта история?»

Стёпа медленно кивнул. Он чувствовал, как в нём что-то изменилось. Лес, который он видел днём с дедушкой, теперь казался ему живым, дышащим существом, а не просто набором деревьев. Он вспомнил, как Ефим бездумно рубил деревья, как лес запутывал его, и как Леший, хранитель, страдал от боли, причинённой его дому.

«Я… я понял», – начал Стёпа, его голос был тихим, но уверенным. – «Лес… он живой. И его нужно уважать. Нельзя просто так брать, что хочешь, не думая о нём».

Домовой одобрительно кивнул. «Именно, мальчик. Природа – она не просто ресурс. Она – это дом для многих существ, видимых и невидимых. Она даёт тебе пищу, воду, воздух. Она даёт тебе жизнь. И она имеет свои законы. Законы гармонии, равновесия. Если ты нарушаешь эти законы, если берёшь больше, чем нужно, или относишься к ней без уважения, природа обязательно ответит. Иногда – сурово, как Леший проучил того дровосека».

Стёпа вспомнил, как Ефим кричал от отчаяния, как молил о прощении. Он понял, что гнев природы – это не злоба, а защита. Защита себя, своих обитателей.

«И ещё, – продолжил Домовой, – ты должен помнить о невидимых обитателях. О тех, кто живёт рядом с нами, но кого большинство людей перестали замечать. Леший – он был духом этого леса. Он не хотел зла, он хотел лишь, чтобы его дом был в безопасности. Если ты относишься к природе с почтением, если ты слушаешь её, она будет твоим другом. Она будет помогать тебе, оберегать, делиться своими дарами. Но если ты игнорируешь её, если ты разрушаешь её, она может стать твоим врагом».

Стёпа посмотрел в окно, где в темноте высились силуэты деревьев. Теперь они казались ему не просто деревьями, а древними, мудрыми хранителями, чьи тайны он только начинал познавать. Он вспомнил, как днём дедушка учил его различать деревья, и как он сам, Стёпа, тогда ещё не видел всей глубины этого знания. Теперь он понимал.

«Значит… нужно быть внимательным», – прошептал Стёпа.

«Очень внимательным, мальчик», – подтвердил Домовой. – «И не только к тому, что ты видишь, но и к тому, что чувствуешь. К шороху листьев, к пению птиц, к запаху земли. Природа говорит с нами постоянно, нужно только уметь её слушать. И тогда ты увидишь мир совсем по-другому. Мир, полный чудес и невидимых помощников».

Домовой улыбнулся, и в его глазах заиграли искорки. «Этот урок, Стёпа, он очень важен. Он учит тебя не только уважению к природе, но и к самому себе. Ведь мы все – часть этого мира. И если мы разрушаем его, мы разрушаем и себя. А теперь… спи. Тебе нужно отдохнуть. Завтра будет новый день, и, возможно, новая история».

Домовой медленно растворился в тенях, оставив Стёпу одного. Стёпа лёг, но сон не сразу пришёл. Он думал о Лешем, о Ефиме, о лесе. Он чувствовал, как его восприятие мира меняется, становится глубже. Он понял, что лето в деревне будет не просто скучным испытанием, а настоящим приключением, которое изменит его навсегда. И он с нетерпением ждал следующей ночи, следующей истории, следующего урока.

Глава 6: Русалка и мелодия доброты (История 3)

Утро после второй волшебной ночи было наполнено особой тишиной для Стёпы. Урок о Лешем и важности уважения к природе глубоко запал ему в душу. Теперь он смотрел на деревья за окном не как на безмолвные столбы, а как на живых, дышащих существ, хранящих свои тайны. Каждый шорох листьев, каждый звук ветра казался ему частью большого, невидимого разговора, который он только начинал понимать. Он чувствовал, как его восприятие мира расширяется, и это было куда интереснее любой компьютерной игры.

После завтрака, во время которого Стёпа то и дело поглядывал на свою комнату, предвкушая новую встречу с Домовым, дедушка, потягиваясь, предложил: «Ну что, городской, сегодня у нас по плану – рыбалка! Хочешь попробовать? Река у нас знатная, караси водятся, да и щучка бывает».

Обычно Стёпа от такого предложения, скорее всего, отказался бы. Рыбалка казалась ему скучным и долгим занятием, требующим терпения, которого у него не было. Но сегодня всё было иначе. Ему вдруг захотелось увидеть реку не просто как водоём, а как живую часть природы, о которой говорил Домовой. Возможно, у неё тоже есть свои невидимые обитатели, свои тайны.

«Хочу!» – с непривычным энтузиазмом ответил Стёпа, чем немало удивил дедушку.

Они собрали нехитрые снасти: пару удочек, банку с червями, небольшой ведёрко для улова. Дедушка, насвистывая какую-то старинную мелодию, легко шагал по узкой тропинке, ведущей к реке, а Стёпа шёл за ним, внимательно вглядываясь в каждый куст, в каждую кочку.

Река встретила их прохладой и свежестью. Вода в ней была чистой, прозрачной, и Стёпа мог видеть дно, усыпанное гладкими камнями. Поверхность воды мерцала под лучами солнца, словно тысячи маленьких бриллиантов. Над водой кружили стрекозы, а вдалеке, на другом берегу, виднелся густой, тёмный лес. Дедушка выбрал укромное местечко под старой ивой, чьи ветви склонялись к самой воде, создавая уютную тень.

«Вот, Стёпка, здесь самое то», – сказал дедушка, раскладывая снасти. – «Река – она, знаешь ли, тоже живая. У неё свой характер. И свои тайны. Надо к ней с уважением относиться, тогда и улов будет». Он начал насаживать червяка на крючок, а Стёпа внимательно наблюдал.

Пока дедушка готовил удочки, Стёпа присел у самой воды и опустил руку в прохладную речную гладь. Вода ласково обволакивала его пальцы, и он почувствовал её течение, её незримую силу. Он вспомнил слова Домового о том, что природа говорит с нами, если уметь её слушать. И ему вдруг показалось, что он слышит нежный, едва уловимый шепот воды, который, словно древняя песня, рассказывал о чём-то далёком и таинственном. Он задумался о Русалках, о которых ему когда-то читали в сказках. Могут ли они быть настоящими? Живут ли они здесь, под этой сверкающей поверхностью?

Дедушка забросил свою удочку, и поплавок, словно маленький маячок, замер на воде. «Главное в рыбалке, Стёпка, – это терпение. И уважение к реке. Не шуметь, не мусорить, не брать лишнего». Стёпа кивнул, понимая, что эти слова перекликаются с уроком Домового. Он забросил свою удочку, и поплавок, покачиваясь, поплыл по течению. Он ждал. Ждал не только поклёвки, но и чего-то большего – какого-то знака, какого-то подтверждения того, что мир вокруг него действительно полон магии и невидимых существ.

День на рыбалке пролетел незаметно, наполненный шепотом реки и дедушкиными рассказами. Стёпа, хоть и не поймал ничего, кроме пары мелких пескарей, чувствовал себя удивительно отдохнувшим и полным предвкушения. Весь день он прислушивался к воде, пытаясь уловить тот самый нежный шепот, о котором ему показалось ночью. Он чувствовал, как река зовёт его, обещая раскрыть свои тайны.

Когда сумерки опустились на Заречье, Стёпа, едва дождавшись ужина, поспешил в свою комнату. Он даже не стал зажигать керосиновую лампу, предпочитая ждать в полумраке, где тени казались более живыми, а воздух был пропитан ожиданием чуда. Его сердце билось в груди, словно маленький, но очень настойчивый барабан.

Знакомое, едва уловимое присутствие возникло в комнате. Воздух сгустился, наполнившись запахом влаги, свежести и чего-то неуловимо-водного, похожего на запах речных водорослей и чистого песка. Стёпа медленно повернул голову.

У изножья его кровати стоял Старый Домовой. Его маленькая фигурка казалась ещё более таинственной в темноте, а глаза светились мягким, тёплым светом, отражая звёзды за окном. В этот раз в его взгляде читалась не только мудрость, но и какая-то особая, водная глубина.

«Готов, мальчик?» – прошептал Домовой, и его голос, скрипучий и древний, теперь казался похожим на журчание ручья, наполняя комнату.

Стёпа, не раздумывая, кивнул. Он был готов. Он был готов ко всему.

Домовой поднял свою крошечную, морщинистую руку и снова мягко коснулся лба Стёпы. В тот же миг комната начала растворяться. Стены расплывались, мебель теряла свои очертания, и всё вокруг превращалось в водоворот неясных цветов и форм. Стёпа почувствовал, как его тело становится невесомым, словно он погружается в огромную, прохладную толщу воды, но при этом мог дышать. Это было похоже на падение, но без страха, скорее на плавное скольжение сквозь невидимые потоки времени.

Воздух вокруг него изменился. Он стал невероятно чистым, свежим и прохладным, наполненным запахом воды, цветущих кувшинок и чего-то неуловимо-сладкого, похожего на аромат водяных лилий. Звуки деревенской ночи исчезли без следа, уступив место мягкому плеску воды, далёкому кваканью лягушек и нежному, завораживающему пению, которое, казалось, исходило из самой глубины.

Затем, так же внезапно, как всё началось, ощущение движения прекратилось. Стёпа почувствовал под ногами мягкую, влажную землю. Он открыл глаза, и то, что он увидел, заставило его ахнуть от восторга.

Он стоял на берегу кристально чистой, древней реки. Вода в ней была настолько прозрачной, что Стёпа мог видеть каждый камешек на дне, каждую проплывающую рыбку. Поверхность реки мерцала под светом полной луны, которая висела высоко в небе, огромная и сияющая, отражаясь в воде тысячами серебряных бликов. Берега были покрыты густой, сочной травой и высокими, плакучими ивами, чьи ветви склонялись к самой воде, словно расчёсывая её гладь.

Воздух был наполнен не только запахом воды, но и чем-то неуловимо-магическим, словно сама река дышала древними тайнами. Стёпа слышал нежное, завораживающее пение, которое становилось всё громче, словно кто-то невидимый пел колыбельную. Это было пение, которое проникало в самую душу, наполняя её покоем и любопытством.

Рядом с ним, такой же маленький и величественный, стоял Старый Домовой. Он улыбнулся Стёпе, и в его глазах читалось удовлетворение. «Добро пожаловать, мальчик», – произнёс он. – «Добро пожаловать к древней реке. В то время, когда она была полна тайн и её голоса ещё не заглушал людской шум».

Стёпа стоял на берегу кристально чистой, древней реки, вдыхая её прохладный, влажный воздух. Лунный свет серебрил воду, и Стёпа ясно слышал нежное, завораживающее пение, которое, казалось, исходило из самой глубины. Оно было похоже на колыбельную, но в ней таилась и какая-то древняя грусть, и необъяснимая сила.

«Эта река, мальчик, – начал Старый Домовой, и его скрипучий голос, казалось, сливался с плеском воды, – она была домом для многих. И для Русалок тоже. Не тех, что заманивают путников в омут, нет. Они были хранительницами вод, дочерьми реки. Они оберегали её чистоту, её обитателей. Но они были очень осторожны с людьми, потому что люди часто приходили к реке с недобрыми намерениями».

Домовой сделал жест рукой, и водная гладь перед Стёпой словно стала прозрачной, открывая картины прошлого. Стёпа увидел, как на берегу появляется человек. Он был немолод, с добрыми, усталыми глазами и морщинами, изрезанными солнцем и ветром. На его лице читалась глубокая любовь к реке. Это был старый рыбак по имени Еремей.

«Еремей был не таким, как другие, – продолжил Домовой, и в его голосе прозвучало тепло. – Он приходил к реке не только за рыбой. Он приходил к ней как к другу. Он никогда не брал больше, чем нужно, всегда оставлял часть улова для речных обитателей. Он разговаривал с рекой, благодарил её за дары. Он чистил берега от мусора, который оставляли другие. И Русалки… они чувствовали его доброту. Они знали, что он не причинит вреда, что он уважает их дом».

Стёпа видел, как Еремей, сидя на берегу, тихонько насвистывал незамысловатую мелодию, пока его удочка была заброшена. Он не торопился, не суетился. Он просто был частью этой реки, этого пейзажа. Иногда он бросал в воду кусочки хлеба, и Стёпа видел, как из глубины поднимались рыбки, жадно хватая угощение. А потом, словно из ниоткуда, появлялась она. Едва заметная тень под водой, лёгкое движение, и Стёпа уловил силуэт Русалки. Она не показывалась полностью, лишь мелькала в глубине, наблюдая за Еремеем. В её глазах, если бы Стёпа мог их разглядеть, читалось любопытство и доверие.

«Однажды, – голос Домового стал напряжённее, – на реку налетела страшная буря. Небо почернело в одно мгновение, ветер выл, словно дикий зверь, а вода вздымалась огромными волнами, готовыми поглотить всё на своём пути. Еремей был на своей лодке, далеко от берега. Он пытался грести, но силы покидали его. Лодка вот-вот должна была перевернуться».

Стёпа видел, как лодка Еремея отчаянно боролась с волнами, её хрупкий корпус трещал под ударами стихии. Молнии прорезали небо, освещая лицо рыбака, искажённое страхом и усталостью. Он понимал, что это конец.

«И тогда, – прошептал Домовой, – Русалка, та самая, что наблюдала за ним, не смогла остаться в стороне. Она почувствовала его отчаяние, его искреннюю доброту. И она решила помочь».

Стёпа увидел, как из глубины реки, сквозь бушующие волны, поднялась фигура. Это была Русалка. Её волосы, цвета речных водорослей, развевались вокруг неё, а глаза светились мягким, фосфоресцирующим светом. Она была прекрасна и могущественна. Без колебаний она подплыла к лодке Еремея. Она не стала говорить, не стала показывать себя полностью. Вместо этого, она начала петь. Её голос, обычно нежный и мелодичный, теперь был сильным и пронзительным, прорезая вой ветра. Это была песня, которая успокаивала стихию, направляла лодку, давала Еремею силы.

Русалка, невидимая для глаз рыбака, но ощущаемая им всем сердцем, подталкивала лодку к берегу, направляя её сквозь самые опасные волны. Еремей, чувствуя необъяснимую силу, прилив энергии, грёб изо всех сил. Он не видел её, но чувствовал её присутствие, её помощь.

«Она спасла его, – закончил Домовой. – Вывела его лодку к самому берегу, а затем исчезла в глубине. Еремей так и не узнал, кто его спас, но он навсегда запомнил это чувство необъяснимой помощи. И с тех пор он стал ещё бережнее относиться к реке, понимая, что она живая, и что в ней обитают те, кто может как забрать, так и спасти».

Образы вокруг Стёпы начали медленно таять, река вокруг них стала расплываться, и он почувствовал знакомое ощущение невесомости. История закончилась, и он знал, что сейчас вернётся в свою комнату. Но эта история, наполненная добротой, благодарностью и незримой помощью, оставила глубокий, неизгладимый след в его душе.

Образы древней реки и бушующей бури медленно таяли, словно мираж, уступая место привычным очертаниям комнаты Стёпы. Он почувствовал, как его тело становится твёрдым, а затем мягко опускается на перину. Открыв глаза, он увидел тусклый свет керосиновой лампы и знакомую фигуру Старого Домового, который внимательно смотрел на него. История о Русалке и рыбаке Еремее глубоко запала ему в душу, оставив после себя не просто воспоминание, а отчётливое чувство тепла и удивления.

«Ну что, мальчик, – проскрипел Домовой, и его голос, казалось, всё ещё нёс в себе отголоски речного плеска, – понял ли ты, чему учит эта история?»

Стёпа медленно кивнул. Он чувствовал, как в нём что-то изменилось. Он всегда думал, что дружба – это что-то понятное, что возникает между людьми, которые похожи друг на друга. Но история о Русалке и Еремее показала ему нечто иное.

«Я… я понял», – начал Стёпа, его голос был тихим, но уверенным. – «Еремей был добрым к реке, и Русалка… она ему помогла. Хотя он её даже не видел».

Домовой одобрительно кивнул, и в его глазах заиграли искорки. «Именно, мальчик. Доброта – это не то, что ты делаешь ради выгоды. Это то, что ты делаешь от чистого сердца, без ожидания награды. Еремей не знал, что Русалки существуют, но он уважал реку, заботился о ней. И его доброта вернулась к нему, когда он больше всего нуждался в помощи. Иногда помощь приходит оттуда, откуда её совсем не ждёшь, и от тех, кого ты даже не можешь увидеть».

Стёпа вспомнил, как Еремей бросал хлеб для рыбок, как чистил берега. Он никогда не думал, что такие простые действия могут иметь такое большое значение. Он всегда воспринимал доброту как нечто, что проявляется в больших, заметных поступках. Но теперь он понял, что доброта – это и в мелочах, в уважении к окружающему миру, к каждому живому существу, даже если оно невидимо.

«И ещё, – продолжил Домовой, – эта история учит нас тому, что истинная дружба может возникнуть между самыми разными существами. Русалка и рыбак – они были из разных миров, но их связала доброта и уважение. Не суди о других по их внешности или по тому, к какому миру они принадлежат. Истинная красота и доброта всегда внутри, и они могут быть скрыты за непривычной внешностью или таинственностью».

Стёпа задумался о своих друзьях в городе. Он всегда выбирал тех, кто был похож на него, кто разделял его интересы. Но теперь он понял, что мир гораздо шире, и дружба может прийти оттуда, откуда её совсем не ждёшь. Он вспомнил, как сначала боялся Домового, а теперь он стал его самым необычным и мудрым другом.

«Доброта, мальчик, – голос Домового стал мягче, – она как семя. Посадишь его – и оно обязательно прорастёт. Может быть, не сразу. Может быть, не там, где ты ожидаешь. Но оно обязательно даст свои плоды. И эти плоды могут быть самыми неожиданными и ценными. Помни об этом. Будь добр к миру, и мир будет добр к тебе».

Домовой улыбнулся, и в его глазах заиграли искорки. «Этот урок, Стёпа, он очень важен. Он учит тебя открывать своё сердце, быть внимательным к окружающим и верить в силу доброты. А теперь… спи. Тебе нужно отдохнуть. Завтра будет новый день, и, возможно, новая история».