Лето с королём домовых

Первоначальный испуг, словно холодная волна, схлынул, уступая место чистому, неподдельному любопытству. Стёпа не мог оторвать взгляда от этого существа. Оно стояло совершенно неподвижно, глядя на него с такой пронзительной, почти человеческой печалью, что Стёпа почувствовал странное, необъяснимое сочувствие. Это было нечто, что он никогда не видел, но что, казалось, всегда существовало где-то рядом, за гранью обыденного мира.

Фигурка медленно, почти незаметно, двинулась к столу, на котором стояла керосиновая лампа. Без единого звука, словно призрак, она подняла крошечную, морщинистую руку, и в следующее мгновение фитиль лампы вспыхнул, озаряя комнату мягким, тёплым светом. Тени заплясали по стенам, и Стёпа смог рассмотреть существо ещё лучше. Оно было реальным. Не сном, не плодом его воображения, а живым, дышащим существом, которое каким-то образом оказалось в его комнате.

Существо повернулось к Стёпе, и на его лице появилась лёгкая, почти застенчивая улыбка. Оно сделало шаг вперёд, затем ещё один, пока не оказалось совсем рядом с кроватью Стёпы. В его глазах читалось столько мудрости и одиночества, что Стёпа почувствовал странное желание протянуть руку и коснуться его. Он всё ещё был напуган, но любопытство и это странное сочувствие перевешивали страх. Он ждал, что оно скажет, или что сделает. И он знал, что его жизнь, такая привычная и предсказуемая, только что изменилась навсегда.

Стёпа лежал, затаив дыхание, не смея пошевелиться. Существо, стоявшее у его кровати, казалось одновременно и пугающим, и невероятно притягательным. Его маленькие, живые глаза, полные древней мудрости и какой-то необъяснимой печали, смотрели прямо на Стёпу, словно пытаясь заглянуть в самые потаённые уголки его души. В комнате царила полная тишина, лишь мягкое потрескивание фитиля керосиновой лампы нарушало её, создавая ощущение волшебства и нереальности.

Наконец, существо заговорило. Его голос был странным – низким, словно шёпот старых деревьев, и одновременно скрипучим, как несмазанные двери древнего дома. В нём слышались отголоски многих веков, и каждое слово казалось весомым, наполненным смыслом.

«Не бойся, мальчик», – произнесло оно, и Стёпа почувствовал, как лёгкая дрожь пробежала по его телу. Голос был негромким, но звучал так ясно, словно раздавался прямо у него в голове. – «Я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы… поговорить».

Стёпа, наконец, смог пошевелиться. Он медленно сел на кровати, не отрывая взгляда от маленькой фигурки. «Кто… кто ты?» – прошептал он, и его голос показался ему слишком тонким и детским.

Существо улыбнулось, и его морщинистое лицо озарилось ещё более тёплым светом. Эта улыбка была такой искренней и доброй, что остатки страха окончательно покинули Стёпу.

«Я… домовой», – ответило оно, и в его голосе послышалась лёгкая грусть. – «Один из самых древних. Меня зовут… ну, можешь звать меня просто Старый Домовой. А вообще, когда-то меня называли… Королём Домовых».

Стёпа широко распахнул глаза. Король Домовых? Это было что-то из самых старых, забытых сказок, которые ему когда-то читали. Он всегда думал, что это просто выдумки. А теперь… теперь он сидел в своей деревенской комнате, и перед ним стоял настоящий Король Домовых.

«Король… домовых?» – переспросил Стёпа, пытаясь осознать услышанное.

«Именно», – кивнул Старый Домовой. – «Я живу здесь… тысячи лет. Видел, как строились первые избы, как рождались и умирали поколения людей. Я был свидетелем многих перемен, многих историй. Мой род… он почти исчез. Остались лишь единицы, и те прячутся от людских глаз, потому что люди перестали верить. А я… я остался здесь, в этом доме, который помнит меня с самого своего основания».

Он сделал паузу, и в его глазах снова появилась та глубокая печаль. Стёпа почувствовал, как его сердце сжимается от сочувствия. Это существо, такое древнее и могущественное, было одиноко. Совершенно одиноко.

«Я… я один из тех, кто помнит. Помнит времена, когда мир был полон чудес, когда сказочные существа жили рядом с людьми, не прячась. Но те времена прошли. И я… я скучаю по ним. По тем историям, по тем временам. И мне… мне одиноко».

Домовой посмотрел на Стёпу, и в его глазах загорелась искорка надежды. «Поэтому я пришёл к тебе, мальчик. Ты… ты другой. Ты чувствуешь. Я видел твою тоску, твоё любопытство. И я хочу… я хочу рассказать тебе. Рассказать истории. Не просто рассказать, а показать. Перенести тебя в прошлое, чтобы ты увидел всё своими глазами. Хочешь?»

Стёпа смотрел на Старого Домового, и его сердце сжималось от сочувствия. Это древнее существо, которое видело тысячи лет, теперь стояло перед ним, излучая такую глубокую печаль и одиночество, что Стёпа почувствовал себя частью чего-то гораздо большего, чем просто мальчик в деревенском доме. Слова Домового о том, что он «Король Домовых», что его род почти исчез, а другие сказочные существа прячутся, отозвались в Стёпе странным, почти болезненным эхом. Он, городской мальчик, привыкший к шуму и суете, вдруг осознал, что мир гораздо больше и таинственнее, чем он мог себе представить.

«Хочешь?» – повторил Домовой, и в его голосе прозвучала такая искренняя надежда, что Стёпа не мог ответить «нет». Он кивнул, чувствуя, как волнение смешивается с любопытством.

Домовой, заметив его согласие, продолжил, и его голос стал чуть громче, наполняясь древней силой, но оставаясь по-прежнему мягким и скрипучим. «Ты, мальчик, особенный. Не каждый может меня видеть. Не каждый может чувствовать то, что чувствуешь ты. Большинство людей… они забыли. Забыли, что мир полон чудес. Забыли, что рядом с ними живут те, кто оберегает их дома, их леса, их реки. Они перестали верить, и когда вера уходит, магия… она угасает. Сказочные существа… они не исчезли совсем, нет. Но они ушли в тень. Спрятались от равнодушия, от неверия. И мне… мне стало очень одиноко».

Он вздохнул, и этот вздох, казалось, нёс в себе всю тяжесть прошедших веков. «Я видел, как деревни превращались в города, как старые традиции забывались, как люди переставали слушать шепот ветра и понимать язык деревьев. Мои братья и сёстры… они ушли. Кто-то растворился в небытии, кто-то нашёл себе новые убежища, совсем далеко от людей. А я… я остался. Остался хранить этот дом, этот уголок мира, который ещё помнит древние времена».

Домовой подошёл ближе к Стёпе, и его маленькие глаза заблестели. «Но я не могу хранить всё это в себе. Эти истории… они должны жить. Они должны быть рассказаны. Они должны учить. Каждая ночь… я буду рассказывать тебе одну историю. Историю из своей жизни, историю о временах, когда мир был другим. Историю о взаимодействии сказочных существ и людей. И не просто рассказывать, нет. Я перенесу тебя туда. Ты увидишь всё своими глазами. Почувствуешь. Каждая такая история будет уроком, будет давать тебе мудрость, которой мне так хочется поделиться».

Стёпа слушал, заворожённый. Его сердце, ещё недавно сжимавшееся от тоски по городу, теперь билось в предвкушении. Это было нечто невероятное, нечто, о чём он даже не мог мечтать. Настоящее приключение, гораздо более захватывающее, чем любая компьютерная игра. Он будет путешествовать во времени, видеть мир глазами древнего существа, учиться мудрости веков.

«И ты… ты будешь моим слушателем. Моим другом. Тем, кто поможет мне сохранить эти истории, чтобы они не исчезли навсегда. Ты согласен, мальчик?» – голос Домового звучал мягко, но в нём чувствовалась огромная надежда.

Стёпа, не раздумывая, кивнул. «Да! Я согласен! Я хочу слушать твои истории, Король Домовых!» – прошептал он, и в этот момент он понял, что его лето в деревне Заречье будет совсем не таким, как он себе представлял. Оно будет наполнено магией, древними тайнами и уроками, которые изменят его навсегда.

Глава 4: Первая сказка: Рождение Домового (История 1)

Утро после встречи с Домовым наступило для Стёпы совсем иначе, чем все предыдущие деревенские утра. Он проснулся не от навязчивого пения петухов, а от собственного волнения, которое бурлило внутри, словно горный ручей. Солнечные лучи уже заливали комнату, но Стёпа не чувствовал себя разбитым или уставшим, несмотря на тревожную ночь. Наоборот, он был полон энергии, и его мысли, словно стая неугомонных птиц, постоянно возвращались к маленькой, морщинистой фигурке, стоявшей у его кровати.

Это было не сон. Он был абсолютно уверен. Каждое слово, произнесённое Старым Домовым, каждый взгляд его мудрых глаз, каждое ощущение присутствия – всё это было настолько реальным, что Стёпа едва мог поверить, что это произошло на самом деле. Король Домовых. Тысячи лет жизни. Истории, которые он обещал показать, а не просто рассказать. Это было невероятно. Это было то, о чём он читал в книгах, о чём мечтал, играя в свои любимые фэнтези-игры. Но теперь это было здесь, в его жизни, в этой самой деревенской избе, куда его отправили, чтобы он «отдохнул от гаджетов». Какая ирония!

В течение дня Стёпа пытался вести себя как обычно, помогая дедушке по хозяйству. Он таскал воду из колодца, кормил кур, даже помогал собирать ягоды в саду. Но все его действия были лишь ширмой для бушующего внутри него предвкушения. Он ловил себя на том, что постоянно смотрит на солнце, мысленно подгоняя его к закату. Каждая минута, каждый час казались бесконечно долгими. Он пытался представить, какой будет первая история, куда его перенесёт Домовой. В древний лес? В старинную крепость? Или, может быть, в мир, которого уже нет?

Дедушка, казалось, ничего не замечал. Он был весел, как всегда, рассказывал Стёпе о деревенских приметах, о том, как правильно ухаживать за огородом, и о своих молодых годах. Стёпа слушал его вполуха, кивая в нужных местах, но его разум был далеко, в ожидании ночи. Он чувствовал себя героем какой-то тайной миссии, который должен был дождаться своего часа.

Когда солнце, наконец, начало клониться к горизонту, окрашивая небо в огненные оттенки, Стёпа почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Он поспешил закончить все дела, чтобы как можно скорее оказаться в своей комнате. Он даже не стал переодеваться в пижаму, просто лёг под одеяло, уставившись в окно, где уже начали проступать первые звёзды. Эта ночь должна была стать началом чего-то грандиозного. Началом его собственного, настоящего приключения, которое было куда интереснее любого виртуального мира. Он ждал. Ждал с таким нетерпением, что, казалось, само время замерло в предвкушении.

Время тянулось невыносимо медленно, словно густой мёд, стекающий с ложки. Стёпа лежал на кровати, уставившись в окно, где чёрное полотно ночи постепенно расшивалось россыпью бриллиантовых звёзд. Он слышал, как дедушка, пожелав ему спокойной ночи, закрыл дверь в свою комнату. Тишина снова опустилась на дом, но на этот раз она была не давящей и одинокой, а полной предвкушения, словно воздух наэлектризовался перед грозой.

Наконец, когда стрелки часов, казалось, замерли на месте, Стёпа услышал лёгкий, едва уловимый шорох. Он медленно повернул голову и увидел его. Старый Домовой стоял у изножья кровати, его маленькая фигурка казалась ещё более древней в тусклом свете керосиновой лампы, которую он, видимо, зажёг, пока Стёпа лежал с закрытыми глазами. Морщинистое лицо Домового было серьёзным, но в его глазах светилась та же искорка надежды, которую Стёпа заметил прошлой ночью.

«Готов, мальчик?» – прошептал Домовой, и его голос, скрипучий и древний, наполнил комнату.

Стёпа, чувствуя, как его сердце начинает колотиться в груди, словно пойманная птица, лишь кивнул. Слова застряли в горле, но глаза горели решимостью.

Домовой поднял свою крошечную, морщинистую руку. Стёпа ожидал какого-то сложного заклинания, ярких вспышек или громких слов, но ничего такого не произошло. Вместо этого, Домовой лишь мягко коснулся его лба кончиком пальца.

В тот же миг комната Стёпы начала растворяться. Не исчезать резко, а именно растворяться, словно её стены были сделаны из тумана. Привычные очертания мебели расплывались, цвета блекли, звуки затихали. Стёпа почувствовал странное, ни с чем не сравнимое ощущение, словно его тело стало невесомым, а затем начало растягиваться, истончаться, проходя сквозь невидимую преграду. Это было похоже на падение, но без страха, скорее на погружение в тёплую, вязкую субстанцию.

Воздух вокруг него изменился. Он стал густым, влажным, наполненным запахом сырой земли, прелой листвы и чего-то дикого, первозданного. Звуки города, даже самые далёкие, исчезли без следа, уступив место шелесту невидимых листьев и далёкому, незнакомому крику птицы.

Затем, так же внезапно, как всё началось, ощущение движения прекратилось. Стёпа почувствовал под ногами твёрдую землю. Он открыл глаза, и то, что он увидел, заставило его ахнуть.

Он стоял посреди огромного, бескрайнего леса. Деревья были такими высокими и могучими, что их верхушки терялись где-то в небе, а стволы были толщиной в несколько обхватов. Солнца не было видно – лишь рассеянный, мягкий свет проникал сквозь густые кроны, создавая ощущение вечного сумрака. Земля под ногами была покрыта толстым слоем мха и опавших листьев, а воздух был пропитан запахом древности, чего-то, что существовало задолго до появления городов и людей.

Рядом с ним, такой же маленький и величественный, стоял Старый Домовой. Он улыбнулся Стёпе, и в его глазах читалось удовлетворение. «Добро пожаловать, мальчик», – произнёс он. – «Добро пожаловать в прошлое. В то время, когда мир был совсем другим. В то время, когда ещё не было домов, а люди только начинали учиться строить».

Стёпа стоял, заворожённый. Воздух древнего леса был густым и влажным, а запахи земли и прелой листвы кружили голову. Он огляделся: вокруг не было ни единого признака человеческой цивилизации – ни тропинок, ни кострищ, ни даже намёка на какое-либо строение. Только бесконечные, могучие деревья, чьи кроны сплетались высоко над головой, создавая живой, зелёный свод.

«Это… это невероятно!» – выдохнул Стёпа, его голос прозвучал непривычно тихо в этой первозданной тишине. Он протянул руку и коснулся шершавого ствола огромного дуба, чувствуя его древнюю, живую энергию.

Старый Домовой, стоявший рядом, улыбнулся. Его морщинистое лицо озарилось мягким, почти неземным светом. «Невероятно, говоришь? Для тебя, возможно. А для меня это было… начало. Начало всего».

Он сделал шаг вперёд, и Стёпа последовал за ним. Они двигались по мягкому, мшистому ковру, и каждый шаг казался прикосновением к чему-то священному. Домовой остановился у поваленного дерева, покрытого мхом, и присел на него, приглашая Стёпу сесть рядом.

«В те времена, мальчик, люди жили иначе», – начал Домовой, и его голос, скрипучий и древний, казалось, нёс в себе эхо тысячелетий. – «Они были частью природы, жили в пещерах, под открытым небом, или строили себе временные шалаши из ветвей. Мир был диким, но справедливым. И не было в нём… домов. В том смысле, в каком ты их знаешь».

Домовой поднял свою крошечную руку и указал куда-то вдаль, туда, где сквозь густую листву пробивался едва заметный луч света. Стёпа присмотрелся и вдруг увидел. Вдалеке, среди деревьев, показались небольшие, грубо сколоченные хижины. Они были сделаны из брёвен и глины, крыши покрыты соломой, а из крошечных отверстий в стенах вился тонкий дымок. Это были первые жилища людей.

«Когда люди начали строить свои первые постоянные жилища, – продолжил Домовой, и его голос стал чуть тише, словно он делился великой тайной, – мир изменился. Изменилась и магия. Каждое место, где человек создавал себе убежище, где он разжигал огонь, где собиралась его семья, начинало излучать особую энергию. Энергию тепла, уюта, защиты. И из этой энергии… появились мы. Домовые».

Домовой посмотрел на Стёпу, и в его глазах загорелась искорка воспоминаний. «Я помню своё рождение. Это было не так, как рождаются люди. Я просто… возник. Возник из тепла первого очага, из запаха свежего дерева, из смеха и надежд тех, кто строил этот дом. Я был частью его, его душой, его сердцем. Моё предназначение было простым и великим: оберегать этот дом. Заботиться о нём, о тех, кто в нём живёт. Быть его незримым хранителем».

Он вздохнул. «Мы, домовые, были как невидимые нити, связывающие человека с его домом. Мы помогали поддерживать порядок, оберегали от злых духов, приносили удачу. Мы были частью семьи, хоть нас и не видели. Мы радовались их радостям и грустили их печалям. Это было наше предназначение – быть сердцем дома, его незримой опорой».

Стёпа слушал, заворожённый. Он никогда не думал о доме как о живом существе. Для него это были просто стены, крыша, мебель. Но теперь, глядя на эти древние хижины, слушая Домового, он начал понимать. Дом – это не просто строение. Это место, где живёт душа. И у этой души есть свой хранитель.

«Так вы… вы рождались из самого дома?» – спросил Стёпа, пытаясь осмыслить услышанное.

«Именно, мальчик», – кивнул Домовой. – «Мы были его частью. Его дыханием. Его памятью. И каждый из нас отвечал за свой дом, за свою семью. Мы были хранителями очага, хранителями покоя, хранителями надежды. Это было наше великое предназначение».

Стёпа сидел на поваленном дереве, слушая древний, скрипучий голос Домового, и чувствовал, как его сознание расширяется, вмещая в себя нечто большее, чем привычные городские рамки. Он смотрел на эти первые, грубо сколоченные хижины, на тонкие струйки дыма, поднимающиеся к небу, и вдруг понял. Понял то, о чём никогда не задумывался в своей городской квартире.

«Значит, вы… вы рождались из тепла и заботы?» – прошептал Стёпа, пытаясь собрать свои мысли.

«Именно, мальчик», – кивнул Домовой, и в его глазах появилось что-то похожее на гордость. – «Мы были воплощением той любви и того труда, что люди вкладывали в свои дома. Мы были их незримой поддержкой, их защитой. Но и мы нуждались в их вере, в их заботе о доме. Ведь дом – это не просто стены и крыша. Это живое существо, которое дышит вместе с теми, кто в нём живёт».

Стёпа задумался. Он вспомнил свою городскую квартиру. Она была просто местом, где он жил. Местом, где стоял его компьютер, где были его вещи. Он никогда не думал о ней как о чём-то живом, о чём-то, что нуждается в заботе, кроме как в уборке. А здесь, в этом древнем лесу, слушая Домового, он начал понимать, что дом – это гораздо больше. Это корни. Это место, где ты чувствуешь себя в безопасности, где ты можешь быть самим собой.

«Каждый дом имеет свою душу, мальчик», – продолжил Домовой, словно читая его мысли. – «И эта душа нуждается в заботе. Не только в чистоте, хотя это тоже важно. Но и в тепле, в смехе, в любви. Когда люди забывают о своём доме, когда они относятся к нему как к простой коробке, душа дома начинает болеть. А вместе с ней… болеет и домовой. Мы связаны. Навсегда».

Стёпа вдруг почувствовал лёгкую вину. Он вспомнил, как часто оставлял свои вещи разбросанными, как небрежно относился к порядку, как воспринимал свою квартиру как должное. Он никогда не думал, что его действия могут влиять на что-то незримое, на душу его собственного дома.

«Ты должен помнить, Стёпа», – голос Домового стал мягче, но настойчивее, – «что дом – это твоя крепость, твоё убежище. И он нуждается в твоей заботе так же, как и ты нуждаешься в его защите. Уважай его. Люби его. И тогда он ответит тебе тем же. Он будет твоей опорой, твоими корнями, где бы ты ни был. И помни об ответственности. Ответственности за то место, где ты живёшь, за тех, кто рядом с тобой. Ведь даже самые маленькие действия имеют значение».

Стёпа кивнул. Он посмотрел на Домового, и в его глазах не было больше ни страха, ни недоверия. Было лишь глубокое понимание. Он понял, что его лето в деревне будет не просто отдыхом от гаджетов, а настоящей школой. Школой, где он будет учиться не математике или истории, а гораздо более важным вещам: мудрости, ответственности и связи с миром, который гораздо глубже и волшебнее, чем он мог себе представить.

В воздухе вокруг них, словно невидимая волна, пронеслась магия. Образы древних хижин начали медленно таять, лес вокруг них стал расплываться, и Стёпа почувствовал то же невесомое, растягивающее ощущение, что и при перемещении. Он знал, что история закончилась, и что сейчас он вернётся в свою комнату. Но он также знал, что он уже не будет прежним. Урок о важности корней, ответственности и связи с домом навсегда отпечатался в его сердце.

Глава 5: Лесной дух и забытые тропы (История 2)

Утро, наступившее после первой волшебной ночи, было для Стёпы совершенно особенным. Он проснулся не от будильника, а от ощущения лёгкости и предвкушения, которое разлилось по всему телу. Мир за окном, ещё вчера казавшийся скучным и чужим, теперь заиграл новыми красками. Каждое дерево, каждая травинка, каждый камень – всё казалось наполненным скрытым смыслом, невидимой жизнью, о которой он раньше и не подозревал. Урок Домового о душе дома и важности корней глубоко запал ему в душу. Он вдруг осознал, что его городская квартира, его собственный дом, тоже имеет свою душу, и ему стало немного стыдно за то, как небрежно он к ней относился.

После завтрака, во время которого Стёпа то и дело поглядывал на дверь своей комнаты, словно ожидая, что оттуда выйдет маленький, морщинистый Домовой, дедушка предложил: «Ну что, городской, хватит бездельничать! Пойдём, покажу тебе наш лес. Там сейчас ягоды поспели, да и грибы, если повезёт, найдём».

Обычно Стёпа от такого предложения скривился бы и придумал тысячу отговорок. Лес? Скучно. Комары. Но сегодня всё было иначе. Он кивнул с непривычным энтузиазмом. Ему вдруг захотелось увидеть лес глазами Домового, почувствовать его древнюю энергию, о которой тот говорил.

Они шли по узкой, едва заметной тропинке, которая вилась среди высоких сосен и берёз. Солнечные лучи пробивались сквозь густые кроны, рисуя на земле причудливые узоры. Воздух в лесу был прохладным и свежим, пах хвоей, влажной землёй и чем-то неуловимо диким, первозданным. Дедушка шёл впереди, легко переступая через корни и поваленные ветки, и рассказывал: «Вот эта сосна, Стёпка, ей, поди, лет двести будет. Видала она всякое. А этот ручеёк, он никогда не пересыхает, даже в самую жару. Вода в нём – чистейшая, лечебная».

Стёпа слушал дедушку, но его взгляд блуждал по сторонам. Он видел не просто деревья и ручьи. Он видел живые существа, чьи души, возможно, были так же древни, как и сам Домовой. Он прислушивался к шороху листьев, пытаясь уловить в нём шепот Духа Ветра, о котором Домовой упоминал в своём рассказе. Он внимательно смотрел под ноги, надеясь увидеть следы невидимых обитателей леса. Каждый куст, каждый цветок, каждый камень теперь казались ему частью огромного, живого организма, который дышал и жил своей собственной, таинственной жизнью.

Дедушка, конечно, ничего не замечал. Он продолжал рассказывать о своих грибных местах, о том, как отличить съедобные ягоды от несъедобных, о повадках лесных зверей. А Стёпа, хоть и отвечал ему, но внутренне был поглощён новым ощущением мира. Лес перестал быть просто набором деревьев. Он стал местом, полным тайн, древних историй и незримых существ. И Стёпа не мог дождаться ночи, чтобы Домовой открыл ему ещё одну из этих тайн. Он чувствовал, что его лето в деревне только начинается, и оно будет куда интереснее, чем он мог себе представить.

Ночь опустилась на деревню Заречье, принеся с собой прохладу и звенящую тишину. Стёпа, едва дождавшись, когда дедушка погасит свет и уляжется спать, поспешил в свою комнату. Он не стал зажигать керосиновую лампу, предпочитая ждать в полумраке, где тени казались живыми, а каждый шорох за окном мог быть предвестником чуда. Его сердце билось в предвкушении, словно барабан, отбивающий ритм надвигающегося приключения.

Он лежал на кровати, уставившись в потолок, и вдруг почувствовал знакомое, едва уловимое присутствие. Воздух в комнате словно сгустился, наполнившись запахом старой пыли и чего-то неуловимо-древнего, похожего на запах мха и сырой земли. Стёпа медленно повернул голову.

У изножья его кровати стоял Старый Домовой. Его маленькая фигурка казалась ещё более таинственной в темноте, а глаза светились мягким, тёплым светом, отражая звёзды за окном. В этот раз он не стал зажигать лампу, словно хотел, чтобы Стёпа ощутил магию во всей её полноте.

«Готов, мальчик?» – прошептал Домовой, и его голос, скрипучий и древний, наполнил комнату, словно шепот ветра в старых деревьях.

Стёпа, не раздумывая, кивнул. Слова застряли в горле, но его глаза горели решимостью и жаждой приключений. Он уже не чувствовал страха, лишь безграничное любопытство.

Домовой поднял свою крошечную, морщинистую руку и снова мягко коснулся лба Стёпы. В тот же миг комната начала растворяться. Стены расплывались, мебель теряла свои очертания, и всё вокруг превращалось в водоворот неясных цветов и форм. Стёпа почувствовал, как его тело становится невесомым, словно он падает сквозь мягкое, тёплое облако. Это было похоже на погружение в густую, вязкую субстанцию, которая обволакивала его со всех сторон, унося прочь от привычной реальности.