ПО ТЕМНЫМ ЗАВОДЯМ

Алим Авел

ПО ТЕМНЫМ ЗАВОДЯМ

По темным заводям

Глава 1

Весело переливаясь и искрясь солнечными отблесками юркая речка Каменка неслась в объятья своей степенной и широкой матери Песчанки. В широком устье молодые воды притока заводили тихий хоровод со старшими, недолго кружили и послушно продолжали свой неповторимый путь к далекому неизведанному морю. Лада про море слыхала от старейшин и очень отчетливо представляла, как оно должно выглядеть: такое бескрайнее озеро с поднимаемыми ветром и набегающими на берег волнами. На Песчанке по осени тоже бывает бор, когда все рыбаки спешно затаскивают свои суденышки на песок и начинает пора подготавливать их к зиме. Но сейчас на дворе изок, воздух наполнен ароматом разнотравья, шелестом листвы и звуками кишащей вокруг мошкары, совсем не хочется думать о неминуемом приходе осени.

Снова навалилась тяжесть в груди от невыносимой тоски. И как же не утопиться в ближайшем омуте от судьбы такой проклятущей, когда твой милый другую за руку вокруг березки поведет. И сколько не молилась Лада своей тезке, не сжалилась та и не вернула ей суженого. Гридя у другой рубашку на реке украл, хоть и обещался Ладе еще с прошлой зимы и ехал он в тот злосчастный вечер к ней самой на свиданку. А случилось ему завидеть Ветринку у оконца косу плетущую и ударило его жаром любовным к засидевшейся в девках вековухе. Не в первый раз чай видел, а тут как рассмотрел, так и не доехал до своей Лады, и телегу развернул на полпути средь деревни. И неважно, что невеста годами старше его, черноволосая и с непослушными кудрявящимися волосьями. А мамка то у Ветринки тоже хороша. Всем уши прожужжала, что не отдаст свое первое зернышко никакому парню, и долго ведь держала возле себя в помощницах, а перед Гридей уламалась и не стала супротив их свадьбы перечить. Видать средняя дочка по хозяйству справная стала.

Стоит девушка на высоком берегу на речку любуется да от обиды горькие слезы утирает. Многие подружки на день летнего солнцестояния пойдут в свадебном хороводе и после завершения обряда вьюнка запрутся по избам, а кого-то и в другие дальние деревни уведут и редко на какой праздник свидеться придется. А Лада – первая красавица на селе после сестрицы Зарянки в девицах останется и нет надежды, что на зарев кого-то повстречать успеется. А уж такого справного как Гридю, точно не заприметить. Один он на всю округу высоченный да силы немереной.

Тихо сошла девушка с горки и по узкой тропинке средь вековых дубов побрела в сторону красивой деревеньки на высоком краю глубокого оврага с чистыми родниками. Дуброва ихняя своими пасеками на всю округу славилась, да и грибными местами тоже. Не то, что соседняя низинная Орешник. Там и вода мутнее и вместо лесов и рощ луга сплошные, даром что лещина у дороги разрослась. И хорошо, что не жить ей там с Гридиной злой родней. От таких мыслей на душе повеселело и шаг прибавился, а как дом родной вдалеке показался с резными воротами и крашенными ставнями, так и вовсе полегчало. Да ну его это замужество. Лада завела косу за плечо, распрямила плечи, выпятила вперед грудь и неспешно лебедушкой поплыла по единственной деревенской улице, с утоптанной сотнями ног и копыт сухой рыжей глиной. И дался ей этот лодочник, да она может из посада кому приглянется, главное целью задаться, а там – прощай простая деревенская жизнь.

Возле дома на крылечке грелась старая бабка Просинья и что-то там ворчала себе под нос про бесстыжую внучку. И все-то в их время было не так: и небо синее, и погода теплее, и девки скромнее. Не смея открыто грызнуться на надоедливую воркотню, Лада пройдя мимо старухи исподтишка показала ей язык и заскрипела по шершавым лестницам.

– Вернулась. Горюнья наша. На, киселя испей и иди скотину кормить. Твоя очередь наступила.

– А сама, что же, прохлаждаться будешь? – огрызнулась Лада на младшую сестру.

– Да хоть бы и так – не твоя заботушка. Шишки пойду собирать. Отец сказывал меду остается много с прошлого года, вот и наготовим варенья.

– Меня дождись. Я быстро со скотиной управлюсь и с тобой пойду, а то бабка поедом заест.

– Она переживает за тебя и бурчит от добрых намерений. Сама же ей про Гридю целыми днями толковала, а сейчас…

– Переживала бы уж молча, а то душу всю переворачивает.

Пока Лада в хлеве ведрами бренчала, Зарянка бабушку в дом завела, и напоила киселем из клюквы, перезимовавшей под снегом. Братик их очень такой киселек любил, но пропал он на охоте в болотах годов пять назад и родные так и не узнали правду: кикиморы ли утащили, ведьмак завлек или леший голову заморочил. На то, что добычу с кем-то не поделил думать не хотелось. Переживали все искренне и искали всей округой аккурат три дня, но не нашли.

Вышли девушки с корзинками из избы через задний двор и сразу по склону оврага спустились. Там за ним лес еловый густой да тенистый начинался. По дороге в логу умылись чистой родниковой водой и подразнили размытые отражения друг дружки в воде. Не видели сестры, что за ними не только дятел с ветки наблюдает. Притаился в ветвях старого дуба крупный полоз, украшенный серыми полосами, словно кольцами, и невесту выглядывает. Обе девицы хороши, русоволосые, синеглазые, стройные. Старшая статью лучше вышла, а младшая лицом нежнее и приятнее глазу. Одно плохо, Лада уже с мужиком слюбиться успела, а Зарянка такая на язык острая да скорая, что парни ее насмешек больше лупцовки отцовской бояться, со стороны заглядываются, но подойти робеют. Не в первый раз полоз сюда пробирается, давно сестры ему приглянулись, в других деревнях девицы попроще будут, только выбрать из двух никак не может, боится ошибиться. Подумал змей, подумал и решил еще раз по округе оглядеться, а не найдет подходящую девицу, придется в дальние края подаваться в других владениях тайком рыскать.

Глава 2

Хорошо летом в дождь бегать босиком деревенской ребятне, прыгать по жирным лужам и кидаться размокшей грязью, не думают они кто их одежонку стирать станет. Вот и Ветринке работы прибавилось, за младшими глину с половиц в избе подтирать да портки стирать. Не долго ей остается в родительском жилье домовничать, скоро свой угол у нее появится в доме Гридиных родителей, а там гляди и свой срубят. Но сегодня она готовилась к приему дорогих гостей, которые должны пожаловать следующим днем, а младшие непутевые брат с сестрой только забот ей добавили.

– Дождь прошел, давай пособлю с бельем, – предложила гостившая у них с полугодовалым сыном дальняя родственница, приехавшая на лето из городища. – Мне все равно идти свое полоскать на ключ.

– Выручи, будь добра, а я рыбу на ушицу почищу. Сложи постирушки в ведра, на коромысле и унесешь.

– Знаю, не учи. Чай я не забыла свое житье до замужества.

Взяла Галинка тяжелое липовое коромысло с ведрами на левое плечо, а правой рукой подхватила сыночка любимого и не спеша, осторожно ступая по сырой траве спустилась к деревянной колоде в логу, где бежала свежая, как талый лед, ключевая вода. Руки от той воды стыли нестерпимо, но белье после полоскания становилось свежим и ярче красками. Молодая женщина распрямила ноющую спину, вытерла руки о передник и передыхая оглянулась на игравшего позади ребенка. Малыш уверенно сидел на постилке и улыбался от простого безоблачного счастья, сверкая наполовину прорезавшимися первыми молочными зубами. Вокруг него легкий ветерок играл высокими травинками, пригибая к дитя и качая, а затем отпускал, позволяя на мгновения выпрямить тонкий стебелек. Шуршали и трясли округлыми листочками молодые, стройные осинки, выстроившиеся в ровный ряд, словно место где им прорасти кем-то начертано на земле.

Под старыми полусгнившими мостками, проложенными дедами над прежним руслом ручья послышалась возня. Галинка насторожилась, прислушалась. Показалось, или статься кусок намокшей земли обвалился да скатился, рассыпаясь и шурша по бревнам. Некогда раздумывать. Нечисть в этот лог не суется с тех самых пор, как засадили по его краям со стороны леса молодые рябинки. Деревца к этому лету разрослись в полную силу и живой изгородью оградили глубокий овраг от всякого зла. Да и случись проникнуть какой пакости вглубь к ручью, надежные обереги из зверобоя, и коньковая подвеска на поясе, защитят мать и дитя от любых недобрых посягательств. Радостно Галинке в родном краю, недолго она прожила на чужбине с родней мужа, сбежала. Своевольная она, непокорная, что в голову взбредет, то и сделает. Мать вдовая конечно единственную дочку обратно приняла, обогрела, и прибывшему следом молодому мужу место нашла. А куда деваться было? Да и черноволосый не ихнего племени, силушкой не обделенный, за любую работу брался, в хозяйстве справно трудился, новое добро помогал наживать, и на службе слыл честным работником.

Женщина так задумалась да заработалась, что едва расслышала как малыш недовольно закряхтел и запищал своим басистым голоском. Оглянулась, и едва в колоду не упала поскользнувшись. Огромная серая лохматая псина тянула ее сынишку за ворот распашонки, а дитяти недовольно махал ручками и дрыгал пухлыми босыми ножками.

– Что ты за дура такая? Не игрушка он тебе.

Мать отняла ребенка, потом немного подумала и посадила его на широкую собачью спину, покрытою густой жесткой шерстью, эдак покатать. Животина, не ожидавшая такого безобразия, зарычала, изогнулась стремясь куснуть мальчонку острыми зубищами за ступню.

– Так и есть дурная. А ну пошла вон.

Галинка подхватила сына на руки и обернувшись за мокрым бельем, схватила, что подвернулось под руку и принялась хлестать по серой морде чьей-то рубахой. Собака скалилась, но не отходила, раз от разу норовя ухватить ребенка.

– И чья ты такая бешеная? Архипа знать, только у него такие здоровые псы на дворе добро стерегут. Сбежала знать. Уйди говорю!

Покидав белье в ведра, Галинка решила вернуться на ручей уже без сына, но подлая псина не отставала и кружила рядом, ожидая, когда женщина устанет подниматься по узкой тропе с тяжелой ношей и ребенком на руке. Не удержавшись на скользком склоне, Галинка пошатнулась и опрокинула ведра прямо в самую грязь. Эх, жаль трудов своих. Наклонилась собрать белье, не выпуская дите из рук, а псине того и надо, как прыгнет передними лапищами ей на спину. Только чудом мать удержалась на ногах и не завалилась под навалившимся грузом. Обругала она животину на чем свет стоит, а та обежала вокруг, словно приноравливаясь, откуда удобнее ухватить, и замерла напротив.

Неизвестно чем бы вся эта история закончилась, если бы не пошла соседская бабка за водой, да и не распознала в пятившейся назад псине настоящего волка. Как она закричала, да как припустила со своим коромыслом на злодея, и не подумать, откуда такая прыть взялась.

Галинка со страху, что на живом волке сына покатала, решила было: волколак ей встретился, уж больно умный взгляд у него припоминался. Но мужики ближе к ночи ее опасения развеяли, нашли они под старыми мостками самое обыкновенное логово волчье да разорили его, а бабам строго наказали по одной в овраг не ходить и детей малых вовсе не отпускать одних до тех пор, пока волка не изловят.

Глава 3

– Маманя, не могу волосы пригладить, чем только не смазала, и медовой водой даже, а все из-под ленты вылезают.

– А ты чего это непутевая удумала красоту свою прятать? Гридя, небось, тебя за эти самые кудри и выбрал. А она вон чего! Пусть вьются. Ты нать вот эти колечки на височки повесь, и оставь волосы в покое.

– Что ты мамушка, это ж твои праздничные колечки, мне Гридя опосля свои подарит, – Ветринка оттолкнула руку матери с бренчавшими в ней медными пластинками в форме месяцев, свисающими по три штуки в ряд.

– Это когда ж еще подарит. Бери говорю, красивой должна быть перед будущей родней, чтоб не стыдно за тебя было. И рубаху смени, у этой завязки на рукавах пожелтели.

Ветринка взглянула на свои рукава, но ничего не заметила. Да ладно, с маманей лучше не спорить, вишь как волнуется за свое чадо.

– А пирог из печи вынуть не забыли? – забеспокоилась невеста.

– Галинка давно вынула, да маслом сверху смазала, блестит.

Первым к столу подадут этот самый пирог с запеченной целиком рыбой, да уху. Гости сперва станут румяное тесто обламывать и уху хлебать, пока доберутся до жирной стерлядки. А уж если по нраву придется им рыбник – другие угощения только успевай подносить. Не понравятся – встанут и уйдут, только поминай как звали.

      Приехавший первым дядька Стоян, гурьбу своих старших детей определил сразу на полати, откуда они глазели на взрослых в ожидании пирожка, а младшего на руки взял. Все его уловку давно раскусили, когда он малышу пирожки предлагает, а тот к тому времени наевшись, отказывается новый брать, пирожок отправляется про запас родителю за пазуху. Осуждать многодетного Стояна никто не собирался, знали, что прокормит такое семейство даже умелому кузнецу с трудом удается.

А какой выпечки только на стол не выставили: и с сушеной малиной, и с пестиками, и с грибами. Киселем гостей потчевали, а кого и хмельным квасом. Молодежь то и дело в оконце заглядывала, выпечку выпрашивала, ведь места за столом только для старших. Вот и Лада с Зарянкой на завалинке примостились с девками и ребятами посмеяться, песен попеть. И хорошо так, душевно всем было, что не заметили, как вечереть стало, повеял ветер с реки, принес легкую прохладу и сладкий запах луговых цветов. Лада смеялась нарочито громче всех, небось в ее доме сегодня было бы гулянье если бы не вероломная измена Гриди. Пусть слышит отступник, что не печалится о нем злодее забытая любимая, не рвет себе волосы на голове, да не плачет в подушку что есть мочи. Довольна, светла и весела Лада, всем на загляденье.

И нашлось кому залюбоваться на статную девку. Дядька Гриди, тот самый что с отцом по молодости рассорился и в городище подался, воспользовался поводом примириться и приехал в деревеньку с будущей родней знакомится. Да не один приехал, а взял в спутники храбра (богатыря) молодого, ясный голубой взор которого вот уж сколько времени не отворачивается от зардевшегося личика Лады. Смотрит молодец, а подойти близко не решается. Уж больно хороша девица, высмеет поди пришлого, дураком выставит перед народом. А сестрица ее дерзкая храбру подмигивает, да на старшую взгляд переводит, словно подталкивает обращение молвить.

Наступило время плясок, побежала молодежь дружно к разожженному костру позади осинника. Подтянулись другие соседские парни с подружками. Кто-то, украдкой урвав момент, страстно целовался в тени деревьев.

Храбр звался Ясенем, и плясках участвовать отказывался, стоял один привалившись плечом к широкой березе, да часто-часто пояс свой поправлял, волновался видимо. Рубаха на нем добротная надета с вышивкой обширной по рукавам, подолу и вороту. Не каждая умелица такой тонкий узор вышить сумеет. Когда внезапно почти рядом раздался протяжный волчий вой, невооруженные молодые бросились поближе к костру и сбились в круг, озираясь по сторонам, они понимали, что волк вернулся мстить людям, а Ясень где стоял, там и остался.

– Ты отважный такой, что от волка голыми руками отбиваться собрался? – не выдержавшая опасений Лада, дернула за рукав остолбеневшего парня.

– А зачем ему нападать? Лето же на дворе. Чай не голодный.

– Логово его мужики разорили вочерась, вот он и озлобился. Пошли говорю ближе к остальному люду.

Матерый волк, рассвирепевший и обезумевший от потери своей волчицы со щенками, набросился из темноты, словно сокрушительный вихрь. Если бы не быстрая реакция Ясеня, челюсти его сомкнулись бы аккурат на шее Ладушки, но храбр вовремя оттолкнул девушку и страшные клыки вцепились в согнутый богатырский локоть. Зверь мотал головой силясь порвать рану сильнее, в то время как Ясень всем своим телом навалился на волчару, стремясь побороть и придушить врага. На подмогу подбежали другие молодцы, похватавшие кто поленья, кто искрящиеся сучья с костра. Вскоре все было окончено, зверь затих и испустил дух, внушительных размеров монстр валялся на окровавленной траве.

Ясень покачнулся, отчего Лада, пребывавшая в оцепенении, очнулась и, подхватив парня, усадила, привалив спиной к ближайшей осине, потом тут же, не смущаясь своих оголенных ног, с яростью оторвала кусок от подола нижней рубахи и туго перетянула огромную рану, зиявшую в том месте, где должен быть локоть воина.

– К ведуну тебе надо. Сможешь идти сам? Я сведу.

– Дойду. Не впервой мне кровь терять, а вот руки из-за зверя лесного лишиться жаль. Если б в честном бою – дело другое.

Лада подсобила храбру подняться с земли и опереться на ее плечо. Парень учтиво принимал помощь, стараясь не наваливаться на девушку сильно, и довольствуясь лишь легким, удерживающим прикосновением. Младшая сестренка, вызвавшаяся в провожатые, шла впереди и светила горящей палкой, захватив с собой еще несколько запасных. Путь предстоял небыстрый. В след им доносился тягучий плач Ветринки, узревшей в случившемся плохое предзнаменование их будущему с Гридей браку. И подумалось ей, что надо будет к кудеснику с подношением сбегать, глядишь наколдует чего, и пройдет стороной, не сбудется дурное в их судьбе.

Глава 4

Лес сгущался, уплотнялся окружавший воздух, звуки становились отчетливее и понятнее. Слышно, как заухал филин, затрещала ветка под неосторожной лапой ночного рыжего хищника, перескочила с ветки на ствол и заторопилась вверх к дуплу припозднившаяся проворная белка, вдалеке в болоте заквакали потревоженные лягушки, разбудили водяного, зашлепавшего по воде глухими хлесткими ударами. Внезапно зашумело вокруг, засвистело, загорланило на все голоса, закачались макушки деревьев, пропали звезды, затянутые мглой. Сестры шли, не сбиваясь с пути и не испытывая страха, зная об испытании: к ведуну слабый волей и трусливый не пройдет, заплутает и сгинет бесследно в лесной чащобе.

– Ведун нас впустит к себе в столь позднее время, – поинтересовался Ясень, чтобы завязать разговор и разрядить давящее напряжение.

– А куда ж он денется? Он нам дядькой по матери как-никак приходится, – успокоила Зарянка. – Жаль только гостинца ему не принесем, но ничего, я в другой раз, когда добегу.

Ясень подавил сомнения и выпрямился по силам, негоже во владения родни Лады согнутым слабаком наведываться. Как только миновали мосток через небольшой, звонкий ручей, все звуки прекратились и наступила привычная ночная тишина, редко-редко какой зверь зашумит или птица крыльями вострепещет и тут же затихнет.

Под неполной луной на полянке показалась черная в темноте приземистая избушка. На пороге в тусклом свете лучины стоял щуплый, бородатый мужичок с добродушным лицом и приветливо встречал поздних гостей.

– Чай не случись беды, вас в гости и не дождаться, – пожурил он сестричниц.

Девушки опустили головы и юркнули в теплую темноту помещения, храбр замешкался у дверей, не зная, как обратиться к хозяину.

– Проходи. Чего встал как истукан? Тебе помощь нужна, или просто так пожаловал? – насмешливо обратился мужичок.

– От помощи не откажусь.

Ясеню пришлось согнуться на треть, чтобы протиснуться через осевший с годами дверной проем.

– Зарянка, воду давай кипяти да травки набирай. А я посмотрю, помнишь ли ты состав лечебного зелья для остановки крови и заживления ран.

– А если ошибусь?

– Подзатыльник заработаешь.

Зарянка фыркнула и направилась к небольшому очагу в центре избушки, печи в том жилье отродясь небывало.

Пока младшая из сестер суетилась у огня, ведун присматривался к присевшей на лавке паре. По всему видно, что сердца у них горят встречным пламенем, но над парнем темное облачко зависло, предвещающее его скорую погибель. Помочь родной кровинушке обрести счастье по силам мудрому ведуну, но стоит ли молодец того, еще присмотреться надо.

– Сходи-ка ты, сокол, за водой, набери в том колодце, что позади дома.

– Дядюшка не нужно, – ахнула Лада.

– Надобно. И не тебе то знать, девка. Сиди, да помалкивай.

Ясень подивился конечно такому неурочному требованию, но перечить и не думал, взял протянутое ведро и вышел за дверь. Лада откинулась на бревенчатую стенку, закрыла глаза и обратилась с мольбой к своей тезке – богине. Знала она, что колодец у дядьки непростой, выкопан он неизвестно кем в незапамятные времена, но вот если хороший человек за водой подойдет, разницы с простым не заметит, не очень хороший вернется просто с пустым ведром, водица уйдет на дно, не достанешь, а худого да разбойного кого на дно утащит и в бездну затянет, не спасти.

Вернулся храбр с полным ведром воды, отлегло от сердца у всех троих, ожидавших в избе. А ведун решил парня у себя оставить, гибель от него отвести, оберег для ратников для него изготовить.

– Да как же они одни по лесу ночному пойдут? – возражал Ясень, не желавший отпускать девушек одних, помня о недавнем нападении волка.

– Не печалься, не пропадут. Они с малолетства сюда шастают, и по одиночке бывало приходилось, а тут вдвоем. Лес их оградит от напасти.

Кое как уговорили Ясеня остаться в избушке ведуна, а на прощанье Лада пообещала наведаться за ним сама на следующий день.

Сестры уши, а ведун, опоив Ясеня зельем в щемящем глаза дыму очага видел клубящиеся над ним картины страшной, кровавой и бесславной битвы, предначертанной ратникам, в которой должен был пасть от чужого меча замертво и молодой храбр.

Утром молодец с удивлением смотрел на затянувшуюся рану, из которой как ему накануне казалось, были вырваны куски плоти. Приглушенная боль в сравнение с прошедшей невыносимой не вызывала тревоги. Ясень довольный потянулся расправить плечи, выпрямиться, и с силой ударился головой о сухую балку, державшую низкий, местами прогнивший потолок. Эхо от удара рябью прошло по полуистлевшим бревнам стен, звоном отдалось в свисавшем над очагом котелке, грохнула на пол, приваленная в угол метла, скрипнуло низкое оконце, на голову посыпались мелкие щепки и частички старого мха.

– Ты мне так избу не развороти! – упрекнул гостя хозяин.

– Простите. Как мне вас отблагодарить за такое чудесное излечение?

– Придет время и сочтемся. А пока вот настоя испей, он кровь потерянную враз быстрее восстановит и силы придаст.

Глава 5

Надежды Ясеня свидеться с Ладой наедине не оправдались, младшая сестрица тоже возжелала еще раз повидать дядюшку, а на самом деле решила просто сбежать от навалившихся домашних забот. Вот травки, ягоды, грибы собирать, гуляя по лесу, Зарянке по душе, а домовничать, похлебку варить, или штопать, за скотиной ходить она не плохо умела, но не очень любила. Со стола соседей бабушке Просинье много гостинца досталось, и родителям поужинать останется, готовить, стало быть, не нужно, а с другими делами она и завтра управиться сможет. Несправедливо, если Лада прохлаждаться будет, а Зарянка работать за двоих. Отец с матерью не возражали, давали волю дочерям, зная, что после замужества им много меньше свободы будет.

По пути повстречались Гридя с Ветринкой, любезничавшие возле заветной старой березы. Лада вспомнила, что еще день назад при мысли о вероломном предательстве бывшего возлюбленного испытывала и невыносимую тоску, и бессильную ненависть, а сейчас в ее сердце ничего не встрепенулось, не кольнуло болью, даже смогла заметить, как от счастья похорошела, посветлела соперница. А парень, заприметив сестер, стушевался, сник, знал свою вину, только повиниться перед девушкой храбрости не хватало.

– Все никак не намилуетесь? Шли бы хоть подальше с глаз долой, – подколола парочку Зарянка. – Теперь понимаю, почему тебя, Гридя, в дружину не взяли – предателя издалече учуяли.

На колкие слова парень только зло сверкнул глазами, но вступать в спор не стал, не захотел терять лицо перед милой невестой. А Ветринка решила по-своему, бросилась она в ноги к Ладе, ухватила ее за расшитый подол и стала молить просить их, зла не держать, кровь не холодить упреками. Зарянка на оторопевшую старшую сестру во все глаза уставилась, интересно ей, как она ответ держать станет.

– Утихомирься ты. Не нужен он мне более. Сердце к нему остыло. Не гневаюсь я вовсе. Тебя понимаю, свое счастье искала, станется и – нашла. А ты Гридя, Ветрину береги, не обижай, хорошая она, домовитая, умелая.

Гридя в ответ промолчал, полагая, что сестры заранее спланировали, как пристыдить его бессовестного.

– Наревется она с ним, – посочувствовала Лада, отойдя на приличное расстояние, чтобы не быть услышанной.

– А ты сама, раньше так думала?

– Нет не думала, голова пустая была, глаза слепые. А вот как случилось все, словно по другому его увидела. Жестокий он, веревки из людей вьет.

– Так у них вся порода такая.

За разговором сестры не заметили ползущего за ними следом огромного полоза почти до самой избушки ведуна. Старый дядька, заподозрив что-то неладное рядом, не смог установить истинную причину тревоги, а молодых понапрасну волновать не стал, только закрыл их силой своей в обратный путь до самой деревни от всякой беды и дурного глазу.