Лето между нами

– Ну всё, – заявила Вика, оглядывая Леру с головы до ног, – вот и появилась наша «столичная». Думаю, скоро она будет учить нас, как надо жить. Смотри, ребята, она ведь прямо с московских улиц приехала, чтобы всех научить, как правильно играть и общаться.

Её голос прозвучал как издёвка, но под ней чувствовалась лёгкая ирония, смешанная с защитной ревностью. Она бросала эти колкости не просто ради насмешки – это была попытка защитить Артёма и их маленький замкнутый мир, куда Лера неожиданно вторглась.

– А ты, – продолжала Вика, не отводя взгляда, – действительно думаешь, что тебе тут рады? Что мы хотим, чтобы чужаки к нам лезли? Ты не знаешь, как тут всё устроено.

Лера почувствовала, как внутри растёт раздражение, но она понимала – спорить сейчас бесполезно. Вика умело взяла верх, играя словами, и даже кажется, что часть ребят заулыбалась вместе с ней.

Тем временем Артём стоял рядом, сложив руки на груди, наблюдая за сценой с холодным, почти безразличным выражением. Вика была его голосом в этом моменте, его защитой и орудием.

Лера смотрела на Вику и понимала – сейчас не время пытаться доказать что-то кому-то. Но вместе с тем, внутри неё крепла решимость: если она хочет остаться здесь и быть собой, ей придётся найти силы не поддаваться ни оскорблениям, ни игнорированию.

Незаметно для окружающих в её глазах зажёгся огонёк непоколебимости. Этот огонёк обещал, что Лера не уйдёт просто так.

Но в ответ на этот огонь она уже чувствовала на себе взгляд Артёма – холодный, резкий и полный скрытого вызова.

Готова перейти к пятой части – «Илья защищает Леру, что вызывает ещё большее раздражение Артёма»?

Когда Вика закончила свои колкие замечания, над стадионом снова повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь лёгким шорохом травы и лёгким дуновением моря. Казалось, атмосфера накалилась до предела, и любой лишний звук мог спровоцировать новую волну раздражения.

Но неожиданно на защиту Леры выступил Илья – сосед по даче и один из немногих, кто воспринимал её с улыбкой и доброжелательностью. Он шагнул вперёд, широко улыбаясь, словно хотел разрядить обстановку, но слова, которые он произнёс, обернулись совсем иначе.

– Эй, хватит уже, – громко сказал Илья, обращаясь к команде. – Не нравится вам Лера – так не надо так грубо. Она просто пытается найти своё место, как и мы все. А тут что, забор вырастет?

Его тон был лёгким и непринуждённым, но в каждом слове слышалась искренняя защита. Он посмотрел прямо в глаза Артёму, словно пытаясь сказать – «хватит».

Но реакция капитана футбольной команды была мгновенной и резкой. Артём нахмурился, сжал кулаки и сделал шаг вперёд, нарушая спокойствие, которое пытался сохранить Илья.

– Не лезь туда, где тебя не просят, – холодно сказал он, – или будешь знать, что такое по-настоящему обидно.

Эти слова прозвучали как угроза, и в воздухе буквально повисла напряжённость, как будто кто-то собирался пустить в ход кулаки. Лера ощутила, как в её груди замирает сердце – этот конфликт становился личным, и каждый жест мог привести к серьёзным последствиям.

Илья, не отступая, улыбнулся ещё шире и не дал себя запугать.

– Ты что, боишься, что она заберёт твоё место? – спросил он насмешливо, – Или просто ревнуешь, что кто-то другой может обратить на неё внимание?

Вся команда ахнула, и взгляд Артёма стал еще холоднее и злее. Его лицо исказилось от раздражения и, возможно, зависти. Лера почувствовала странное облегчение от того, что рядом есть кто-то, кто готов за неё постоять, но одновременно понимала, что эта поддержка лишь накаляет вражду между двумя молодыми мужчинами.

Вика, видя, как ситуация выходит из-под контроля, резко вмешалась.

– Илья, не лезь в чужие разборки, – сказала она, пытаясь вернуть порядок. – Это не твоя игра.

Но голос Вики звучал скорее как предупреждение, чем просьба. Илья же не собирался уступать.

– Я просто хочу, чтобы здесь было меньше глупых споров, – ответил он.

Лера стояла между двумя мирами – миром Артёма с его резкостью и непредсказуемостью и миром Ильи с его лёгкостью и обаянием. Она поняла, что этим летом ей придётся не только найти своё место, но и понять, как справляться с конфликтами, которые неизбежны.

После всей этой бурной сцены Лера ощущала себя разбитой и уязвимой, словно её только что столкнули с крутой горы прямо в холодное море. Сердце ещё долго не могло прийти в норму, а разум метался между желанием исчезнуть и потребностью доказать всем, что она – не просто «столичная» чужая, а кто-то, кто заслуживает здесь место.

Она отошла к краю стадиона, села на холодный бетон и спрятала лицо в ладонях. Всё вокруг казалось слишком громким и чужим. В её голове промелькнули слова Артёма, Вики, а затем и Ильи – словно волны, разбивающиеся о камни. Ей хотелось найти тихий уголок, где никто не будет судить и не будет больно.

«Больше не буду пересекаться с ним… Никогда,» – твердо решила Лера, сжимая кулаки. В её голове промелькнула чёткая мысль: она уйдёт с этого стадиона, чтобы больше не видеть Артёма и его холодный взгляд, чтобы избежать новых конфликтов и обид.

Она поднялась с скамейки и направилась к выходу, стараясь не обращать внимания на остатки взгляда команды. В душе была усталость, но и неугасимое внутреннее пламя – она знала, что сдаётся слишком легко не станет.

Однако судьба уже плела свои тонкие нити, и на следующем повороте, когда Лера шла по набережной, ей вдруг встретился знакомый силуэт – Артём. Он шёл навстречу, неся в руках гитару, и его лицо было чуть менее суровым, чем раньше.

Их взгляды встретились, и в этот момент в воздухе повисло молчание, наполненное ожиданием и непредсказуемостью. Ни слова, ни жеста – только тихое понимание того, что их истории ещё далеко не закончены.

Лера ощутила, что то лето, которое казалось таким сложным и запутанным, только начинает раскрываться.

Глава 3. Неожиданное соседство

День выдался душным, не по-летнему тяжёлым. Солнце лениво скользило по небу, обжигая плечи и заставляя всё живое замирать в ожидании вечерней прохлады. Лера сидела на веранде дачи с чашкой ледяного чая и пыталась отвлечься от событий прошедших дней, но в голове снова и снова прокручивалась сцена на стадионе. Все эти взгляды, слова, особенно – Артём. Его лицо вспыхивало перед глазами каждый раз, когда она пыталась забыться.

Она только устроилась в кресле с блокнотом для зарисовок, когда услышала, как мама переговаривается с кем-то через забор. Голоса были живые, знакомые, и, когда Лера выглянула, она сразу заметила женщину в светлом платке и в длинной юбке, стоящую с корзиной на руках. Её лицо было слегка загорелым, с глубокими морщинками у глаз – таким бывают только у тех, кто часто улыбается.

– Это Валентина Сергеевна, бабушка нашего соседа, – пояснила мама, заметив любопытный взгляд дочери. – Живёт напротив, через дорогу. Очень приятная женщина.

Лера подошла ближе, кивнула в знак приветствия, и бабушка тепло улыбнулась ей.

– О, так ты и есть та самая Лерочка из Москвы? – голос у неё был мягкий, словно пушистый плед. – Ну, наконец-то познакомились. Мы с твоей мамой когда-то в институте пересекались, а теперь, видишь, снова соседи.

Лера вежливо улыбнулась, но тут же что-то напряглось внутри, когда бабушка добавила:

– Внучек мой, Артём, как раз сегодня утром с тренировки пришёл, весь в мыле. Всё играет, не может иначе. Парень у меня неспокойный, но сердце – золото.

Имя пронзило её, как удар – Лера чуть не выронила чашку. Она посмотрела через улицу, и действительно – прямо напротив был дом, полускрытый в тени виноградника. Возле калитки висел старенький рюкзак, у крыльца стояли кроссовки с засохшей пылью.

Артём жил… здесь. Всё это время. Прямо напротив.

– Мам, ты знала? – спросила Лера, отойдя в сторону, когда разговор взрослых продолжился.

– Что? Что он живёт напротив? – переспросила мама, убирая прядь волос с лица. – Ну да. А что такого? Разве это имеет значение?

Имеет, ещё какое. Внутри Леры словно оборвалась струна – теперь они не просто случайные знакомые. Теперь между ними не было километров, улиц, школ, тренировок. Теперь между ними – только тропинка и пара шагов.

Неприятное ощущение тесноты, как будто пространство вокруг резко сузилось. В голове закрутились мысли: А если снова столкнутся? А если с окна увидит? А если…

Она шагнула назад, прикрывая лицо рукой от солнца, и вдруг заметила в тени крыльца напротив фигуру. Высокий силуэт. Футболка. Темные глаза.

Артём.

Он просто стоял и смотрел, не двигаясь. Не прячась, но и не показывая ни удивления, ни злости. Только напряжение в его позе выдавало, что он тоже понял: отныне избежать друг друга не получится.

На следующее утро Лера решила выйти одна – просто прогуляться, проветриться, развеяться. С самого пробуждения у неё было странное ощущение: будто воздух стал гуще, словно в нём витало предчувствие. С тех пор, как она узнала, кто живёт напротив, каждый шаг за ворота казался почти вызовом самой себе.

Сначала всё шло привычно. Она медленно шла вдоль дороги, по утоптанной пыльной тропинке, где высокие кусты ежевики цеплялись за юбку, где в воздухе пахло горячим асфальтом и морем. Птицы щебетали над головой, где-то далеко скулил мотор лодки. Всё это было почти успокаивающим… пока за поворотом, среди отблесков света и тени, не возник он.

Артём.

Он шёл навстречу, с наушниками в ушах и привычной сумкой через плечо. Его походка была лёгкой, как у человека, привыкшего к движению, к спорту, к контролю. Лера успела сделать пару шагов вперёд, и вдруг – он тоже заметил её.

Мир замер.

Они оба остановились. Неожиданно близко – не в метре, но на расстоянии, где каждый вздох слышен.

Артём вынул один наушник. Его лицо было напряжённым, в глазах – нечто тёмное, непроницаемое. Ни тени злобы. Ни приветствия. Но и не равнодушие. В этом взгляде было слишком много всего, чтобы уместить в одно слово.

Лера молча стояла, сдерживая эмоции. Она хотела что-то сказать – простую фразу, может, нейтральное "привет", или даже саркастичное "соседи, значит?". Но губы не слушались. Слишком странной была эта встреча. Слишком тихой.

– Ты часто гуляешь по утрам? – спросил он вдруг, с таким тоном, будто просто проверяет прогноз погоды.

Лера вздрогнула. Не от слов – от того, как он их сказал. Холодно, но без нападок. Сдержанно, но не формально. Он смотрел не на неё – сквозь неё. Или, может, в самую суть.

– Иногда, – ответила она, сдержанно, без раздражения. Просто констатировала факт.

Повисла пауза. Протяжная, почти неловкая. Словно время зависло в одном моменте.

Он кивнул, будто получил ответ, который ожидал. И уже собрался идти дальше, когда она внезапно выдохнула:

– Я не шпионила за вами на стадионе, если ты до сих пор так думаешь.

Он остановился. Повернулся чуть-чуть, не до конца. Снова взглянул на неё.

– Уже не думаю, – произнёс он тихо, но твёрдо. И добавил, почти шепотом: – И да, я знаю, что ты теперь напротив живёшь.

После этих слов он ушёл – просто пошёл дальше, как будто ничего особенного не произошло. Но у Леры под кожей будто бы замерзла кровь.

Он знал. И он… не злился? Что это было: шаг к перемирию? Или новый виток странной, необъяснимой игры между ними?

Всё случилось неожиданно, как это обычно бывает с неловкими моментами, которых больше всего не хочешь. Ближе к вечеру, когда солнце уже стало мягче и небо порозовело, мама Леры с сияющим видом заглянула в комнату дочери.

– Сегодня будем ужинать не одни, – сообщила она, завязывая волосы в небрежный пучок. – Валентина Сергеевна пригласила нас к себе. Сказала, что у неё сегодня "что-то особенное", и отказ она бы не приняла. Не капризничай, хорошо? Всё-таки наши соседи, надо поддерживать хорошие отношения.

Лера чуть не выронила книгу. Она уже почти забыла, что напротив – не просто чей-то дом, а тот самый дом, с Артёмом, с его тенью, взглядом, холодом и странным напряжением в каждом движении.

– Мам, может, ты одна сходишь? – спросила она как можно спокойнее.

– Лер, – строго, но мягко сказала мама, – мне кажется, тебе полезно будет немного развеяться. К тому же, мы живём рядом, хочешь – не хочешь, а будем сталкиваться. Проще общаться нормально. Да и бабушка Артёма – прелесть. Ну что такого?

Лера вздохнула. Конечно. Что такого. Ужин в доме парня, с которым только вчера она мысленно обещала себе «никогда не пересекаться». Абсолютно ничего особенного.

И всё же она пошла.

Дом напротив изнутри оказался совсем другим, чем она ожидала. Уютный, с вытертым ковром в коридоре, запахом домашнего теста и тихими старыми часами, тикающими где-то в глубине. Валентина Сергеевна встретила их, как родных, – с объятиями, пирожками и доброй суетой.

– Проходите, девочки. У меня сегодня пирог с абрикосом, только из духовки. Артём, не забудь накрыть на стол, а то гостей встречаем, как попало.

И Лера его увидела.

Артём стоял на кухне, в тёмной футболке, слегка растрёпанный, с полотенцем в руках. Его лицо застыло, когда он увидел её, но быстро сменилось нейтральным выражением. Почти вежливым. Почти спокойным.

– Здрасьте, – бросил он коротко, даже не глядя прямо.

– Привет, – ответила Лера с тем же каменным спокойствием.

Они сели за стол. Мама Леры и бабушка Артёма быстро нашли общий язык: вспоминали общих знакомых, смеялись, пили чай с мятой и спорили, чей пирог вкуснее – московский или береговской. А между Лерой и Артёмом – напряжённая тишина. Они сидели друг напротив друга, разделённые чашками, хлебницей, вазой с полевыми цветами… и молчанием.

Лера украдкой посмотрела на него. Он ел спокойно, сосредоточенно, как будто её здесь вообще не было. Но в том-то и дело: он слишком старался не замечать. И это «слишком» говорило о многом.

Один раз их взгляды всё же пересеклись. На долю секунды. И в этом мгновении – что-то дрогнуло. Может быть, воспоминание о встрече утром. Может быть – что-то ещё. Незнакомое. Осторожное. И совсем не враждебное.

– Артём, сыграешь что-нибудь после чая? – вдруг предложила бабушка. – У Леры, говорят, художественный склад, ей точно понравится.

– Не думаю, – резко ответил он, вставая. – У меня тренировка рано. Пойду.

Он ушёл из комнаты почти молча, и только когда его шаги растворились в глубине дома, Лера выдохнула, будто только сейчас поняла, насколько напрягалась.

Но внутри неё что-то изменилось. Что-то отозвалось в его взгляде, в его реакции, в его нежелании играть при ней. Это было не пренебрежение. Это было… почти уязвимость?

Ночь выдалась тихой, и Лера долго не могла уснуть. Ветер раскачивал шторы, где-то глухо лаяла собака, и всё вокруг будто жило своей невидимой жизнью. В голове пульсировал не разговор за ужином, не смех мамы и бабушки, а именно то, как Артём встал и ушёл. Холодно, отстранённо, но… неравнодушно. Это было не равнодушие. Это было бегство.

На следующее утро она вышла рано, не ожидая никого встретить. Просто нужно было пройтись, переварить вчерашнее, дать голове хоть немного воздуха. Она шла в сторону старой лестницы, ведущей к прибрежной тропе. Там, у кромки деревьев, можно было рисовать в тени, а ещё – просто исчезнуть из поля зрения других.

Но стоило ей свернуть с дороги, как она замерла.

Артём сидел на бревне у самой кромки леса. В наушниках, в тёмной футболке, с гитарой в руках. Он её не заметил – или сделал вид, что не заметил. Пальцы перебирали струны без усилий, как будто музыка вытекала из него сама собой. Мелодия была странная, немного меланхоличная, но в ней было что-то честное. Без масок.

Лера стояла в нерешительности, пока ветка под ногой не хрустнула. Он поднял голову. Их взгляды пересеклись.

Молчание снова повисло между ними, но уже не острое, а… другое. Настороженное, но не отталкивающее.

– Ты следишь за мной? – устало спросил он, убирая наушники.

– Это тропинка. Я гуляю тут, не знала, что ты здесь. Не переживай, шпионажем не занимаюсь, – с долей сарказма ответила она, подходя чуть ближе.

Он не сказал ни слова. Только жестом указал на пень рядом.

Она села.

Некоторое время они просто сидели молча. Ветер шелестел листьями. Волны тихо гудели вдалеке. Муравей неспешно карабкался по носку её кроссовки.

– Ты хорошо играешь, – наконец произнесла Лера.

Артём пожал плечами.

– Иногда.

– Почему не хочешь показывать это другим?

Он прищурился, будто не ожидал такого прямого вопроса.

– Потому что это моё. Личное. Когда люди видят, как ты поёшь или играешь – они думают, что теперь знают тебя. А это не так.

Лера кивнула. Она знала, каково это – когда на тебя смотрят, думая, что поняли тебя с одного взгляда.

– У меня так с рисунками, – тихо сказала она. – Я не люблю, когда кто-то заглядывает в блокнот, пока он не закончен.

Он снова взглянул на неё. Уже по-другому. Почти по-человечески.

– А что ты рисуешь?

– Людей. Лица. Моменты. То, чего другие не замечают.

– Например?

Лера пожала плечами. Она не ожидала, что он заинтересуется.

– Например, сейчас… я бы нарисовала, как ты пытаешься скрыть, что тебе нравится, что кто-то тебя услышал. Даже если ты делаешь вид, что нет.

Артём усмехнулся. Первый раз – по-настоящему. Улыбка у него была не издевательская, а тёплая. Мимолётная. Но живая.

– Ты странная, – сказал он. – Не как остальные.

– Спасибо. Я стараюсь, – ответила Лера с лёгкой улыбкой.

Пауза. Он снова посмотрел на неё – в упор. И в этом взгляде не было ни злости, ни раздражения. Только тень чего-то другого. Глубже. Как будто под маской отстранённости жил человек, которого никто не знал. Никто, кроме гитары. И теперь, возможно, – её.

Когда Лера в тот день вернулась домой с прибрежной тропы, на душе было странное ощущение. Не лёгкость и не тревога, а что-то между: как будто после долгой дороги тебя пустили в дом, но ты всё ещё стоишь на пороге. Разговор с Артёмом был неожиданным, тихим, почти личным. Без уколов, без насмешек. Он слушал. Он смотрел не сквозь неё, а прямо. И это запомнилось.

Но недолго ей удалось сохранить это ощущение покоя.

Поздним днём она вышла в сад за домом, с блокнотом и чаем. Устроилась в тени сирени, собираясь набросать что-то из памяти – возможно, ту самую гитару, руки на струнах, или просто абстрактную тень на лице Артёма. В этот момент за забором послышались шаги и голоса.

– …так это она теперь тут живёт?

– Ага. Дом напротив. Москвичка. Только и делает, что ходит по тропинкам и смотрит, как будто ей всё должны.

Лера вздрогнула. Голос был женский, звонкий, с лёгкой хрипотцой. Узнать его не составило труда – Вика.

Она приподнялась чуть ближе к забору, не для того чтобы подслушать – просто не могла иначе. Слишком колко звучали слова.

– А Артём? – спросила другая девушка, незнакомая. – Что-то виделись – он какой-то странный стал.

– Ага, странный. Молчит, уходит по утрам. И угадай, с кем его сегодня видели возле леса?

– Да ну?!

– С ней. С этой Лерой.

Лера почувствовала, как по позвоночнику пробежал холод. У Вики в голосе не было открытой злости – но было нечто хуже. Презрение, спрятанное в иронии. Ревность, замаскированная под показное равнодушие.

– Он же всегда сторонился девчонок, – продолжала Вика. – А тут… не знаю. Что она в нём нашла? И что он в ней?

– Может, просто новенькая. Знаешь, как это бывает. Интересно, потому что чужая.

– Чужая, – повторила Вика с особым нажимом. – И будет чужой. Это здесь – наш город. Наши правила. Наши люди. Не люблю, когда кто-то влезает, куда не звали.

Лера отступила от забора. Всё внутри сжалось.

Это было предупреждение. Завуалированное, но явное. Вика видела. Вика чувствовала. И Вика не собиралась просто наблюдать, как кто-то другой приближается к Артёму.

И в тот вечер, когда Лера случайно вышла к калитке, она снова увидела её. Вика стояла у дома напротив, разговаривала с бабушкой Артёма, смеялась, поправляла волосы. И, заметив Леру, на долю секунды задержала взгляд – пристальный, тяжёлый. Ни одного слова. Только взгляд. Холодный, словно капля льда на шее.

Это было первое столкновение без слов. И в нём было сказано куда больше, чем любая колкая фраза.

Следующий день выдался особенно жарким. Воздух стоял в сонной тишине, словно всё вокруг боялось пошевелиться. Лера, спасаясь от духоты в доме, отправилась на старую аллею за лесом – там была тень, сквозной ветерок и почти никто не ходил. Она взяла с собой блокнот и бутылку воды, надеясь найти уединение, не встречая ни Артёма, ни Вику, ни даже случайных прохожих.

Но именно в такие дни и случаются самые неожиданные вещи.

Аллея начиналась у старых ворот с облупившейся краской, и тянулась между заросшими кустами, образуя коридор из шепчущих листьев. Лера шла, вдыхая запах нагретой травы, слушая щебет птиц и ощущая редкое спокойствие. Она уже почти добралась до знакомой скамейки, когда за поворотом раздался лай.

Не просто лай – злобный, резкий, настойчивый.

Лера замерла. Из кустов выскочила большая чёрная собака без ошейника – дворовая, но явно не дикая. Возможно, чей-то пёс сорвался с цепи или сбежал, но сейчас это не имело значения. Он рычал, шерсть стояла дыбом. Его глаза были полны агрессии – или страха, что порой ещё опаснее.

Лера отступила, стараясь не делать резких движений. Она знала: нельзя бежать. Нельзя смотреть в глаза. Но ноги наливались ватой, дыхание сбилось.

Собака зарычала громче и сделала шаг вперёд.

– Стоять! – раздался голос сзади.

Он появился, как молния: в прыжке, в одной футболке, с веткой в руке, как с мечом. Артём. Он встал между Лерой и собакой, широко расставив ноги, как будто инстинкт заменил ему разум. Пёс зарычал, прыгнул – но получил по морде веткой. Не больно, но достаточно, чтобы отступить.

– Уходи! – закричал Артём. – Иди! Проваливай!

Он пошёл вперёд, громко топая, делая движения руками – чёткие, угрожающие. Собака ещё секунду стояла, потом отпрянула, зарычала напоследок и убежала в кусты.

Тишина.

Артём выпрямился, медленно повернулся к Лере. В глазах у неё стоял испуг, адреналин пульсировал в висках.

– Ты… – прошептала она. – Как ты…

– Ты что тут одна ходишь? – резко бросил он, перебивая. – Мало ли что.

– Я не знала, что… она…

– Неважно, – отрезал он. – Убедись, что у тебя с собой всегда телефон. И не суйся сюда одна, ясно?

Он отвернулся и уже собрался уйти, когда Лера сделала шаг вперёд.

– Спасибо.

Он остановился. На секунду.

– Не за что, – бросил через плечо.

И ушёл. Быстро, без оглядки, растворившись между деревьев.

Лера стояла на тропинке, ощущая, как дрожат колени. И всё же в её груди было не только облегчение. Там было что-то ещё. Что-то, что начало прорастать с того самого вечера на кухне, с первой улыбки, с гитарного перебора, с взгляда, в котором – как бы он ни пытался это скрыть – была не злость, не равнодушие, а что-то живое.

И именно в этот момент она поняла: даже если она поклянётся не пересекаться с Артёмом больше – всё уже пересеклось.

Слишком глубоко. Слишком поздно.

Глава 4. Спор на любовь

Вечер был один из тех, что остаются в памяти не из-за чего-то грандиозного, а потому что в нём было особое настроение – чуть лёгкая музыка, запах шашлыка, смех, закат, окрашивающий небо в оттенки мандарина. Молодёжь Берегового собралась на пустыре у дач: импровизированные гирлянды из лампочек, колонки, пластиковые стаканчики, чей-то принесённый торшер – атмосфера беззаботности и летней магии.

Лера сначала колебалась, идти ли. Но Илья уговорил – пообещал, что будет весело и никаких «этих» (он не назвал имя Артёма, но оба поняли, о ком речь). Он был в своей стихии: улыбчивый, болтливый, беззаботный. Она чувствовала себя рядом с ним чуть легче – по крайней мере, в такие вечера, когда можно было притвориться, что всё просто.

– Смотри, – сказал он, подмигивая, когда они вдвоём стояли у импровизированного костра. – А ведь ты можешь сделать так, чтобы он в тебя влюбился.

Лера удивлённо посмотрела на него:

– Кто – он?

– Не строй из себя наивную. Артём. Ну же, представь: ты – из столицы, новенькая, таинственная. Он – мрачный, самоуверенный, вроде бы неприступный. И тут бац – влюбляется. Как в кино.

– Это глупо, – пробормотала Лера. – И… подло.

Илья рассмеялся:

– Подло? Это же просто шутка. Спор. Вызов. Ну давай, если получится – я признаю: ты не такая уж скромная, как хочешь казаться. А если нет – я угощаю тебя мороженым на набережной каждую субботу до конца лета.

Она покачала головой, но смеялась вместе с ним. Что-то в этом предложении было одновременно и абсурдным, и опасным, и… заманчивым. Лера не собиралась соглашаться. Конечно, нет. Но сама мысль о том, что у неё может быть хоть какая-то власть над тем, кто так легко ранил её словами и молчанием, – эта мысль тлела в голове.