Хранители рубежей «в гостях», или Диверсия в царстве Хель

Пандора тяжело вздохнула и простонала.

– До-ом, милый дом! Как же я хочу домо-ой! К Гестии! К Афине! Дома хорошо, там от меня никто не ждет подвигов! Дома тепло! Там нет этого ужасного холодного ветра, который пробирается не только под одежду, но под кожу и даже в кости. Дома солнце светит! Дома не будят ни свет, ни заря! Дома меня понимают и сочувствуют! А ты… Мы же вместе с тобой спать легли! А значит, ты должна и понимать, и сочувствовать! А ты не понимаешь и не сочувствуешь!

Мириэль улыбнулась, как мать улыбается своей маленькой дочери, которая вдруг раскапризничалась.

– И понимаю, и сочувствую, но в дверь стучат, – кивнула она дверь. – И да, нас ждут подвиги.

– Ладно, – тяжко вздохнула Пандора, сев на постели. – Передайте там, что мы скоро будем! – крикнула она тому, кто за дверью, протирая глаза. И стук тут же прекратился. – Тишина-аа, благословенная тишина-а, – блаженно протянула она и начала опять заваливаться на постель.

Но не тут-то было. В ту же секунду звук в дверь раздался снова.

– Хорошо-хорошо! Встаю-встаю! – недовольно проговорила она, вставая. – И, кстати, это твоё счастье, что я сонная, а то уши бы надрала за то, что подглядываешь! Некрасиво это! Тебя разве не учили?

– Хотела бы я посмотреть, как ты надерёшь голову заклиниванию пробуждения, – хихикнула Мириэль.

Пандора состроила подруге грозную гримаску, сморщив нос, нахмурив брови и поджав губы. Но та в ответ лишь рассмеялась. Зазвеневший колокольчиком смех уже не резал по нервам, но раздражение всё же вызвал.

– Ладно, – закатив глаза, махнула Пандора рукой и направилась в ванную.

Плеснув в лицо ледяной воды, она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Вода охладила кожу и мысли, избавив и от сонливости, и от раздражения.

Открыв глаза, Пандора посмотрела на своё отражение в зеркале и улыбнулась ему.

«Так-то лучше!», – одобрительно усмехнулась она и, вытерев лицо и руки полотенцем, решила, что всё, она готова к великим подвигам и свершениям, или что там ещё от неё ожидают.

Когда она вернулась в комнату, Мириэль всё ещё посмеивалась.

Пандора бросила на неё снисходительный взгляд, слегка покачав головой, и уведомила:

– Я иду пить кофе!

Огромный каменный очаг мерно потрескивал, распространяя приятное тепло по всему помещению. Утренний свет мягко лился через узкие окна, играя на старинной резной мебели и создавая ощущение, что время здесь течёт очень и очень неспешно.

На массивном деревянном столе, покрытом вышитой скатертью, стоял пузатый медный кофейник, источающий восхитительный аромат свежезаваренного кофе. Рядом – несколько фарфоровых чашек с причудливыми узорами и пара тарелок с ароматными булочками с корицей.

Ждали только их.

– Ну, что там у нас в расписании на сегодня? Военный поход на Эльвиднир или… военный поход на Эльвиднир? – пошутила Пандора, принимая из рук заботливой хозяйки дома чашку с ароматным кофе. Тепло фарфора приятно согрело её пальцы, а запах свежемолотых зёрен окончательно разогнал последние остатки сонливости.

– Военный поход на Эльвиднир, – с абсолютно невозмутимой серьёзностью ответил Тор, глядя на неё поверх своей чашки.

– Ты шутишь? – выдохнула Пандора, которая даже кофе поперхнулась. Она закашлялась и потому опустила чашку на стол.

На мгновение в комнате повисла напряжённая тишина. Пандора замерла, вопросительно глядя на Тора, пытаясь понять, шутит ли он. Но его лицо оставалось абсолютно серьёзным.

– Нет, не шучу, – подтвердил он её подозрения, медленно покачав головой. – Всё готово. Войска всех наших союзников, в том числе и хримтурсы, фроствары и норнары, уже подняты по тревоге и выдвинулись в сторону Хельхейма.

Пандора удивленно приподняла брови.

– И это ещё не всё, – улыбнулся Тор. – После того, как Хель вчера попыталась меня убить, отец окончательно проникся серьёзностью ситуации и, дабы избежать подобных «случайностей» в будущем, отправил нам на помощь свою армию эйнхерий17, в состав которой входят семьсот семьдесят семь тысяч душ наивеличайших воинов, каких когда-либо знала Вальхалла. Семьсот семьдесят семь тысяч душ наивеличайших воинов, которых не остановят воды реки Гьёлль18 и под которыми Гьялларбру19 даже не пошелохнется, – весомо повторил он. При этом в его голосе звучала такая гордость, такая убеждённость в мощи эйнхерий, что они в полном объёме передалась и Пандоре тоже несмотря на то, что она об эйнхериях слышала чуть ли не в первый раз в жизни. – Пока речь идёт об ультиматуме, – сказал Тор и его зычный, резкий голос прозвучал в тишине гостиной, подобно тяжёлому молоту, ударяющему по наковальне. – Но, если Хель не уступит, я уполномочен заключить её под стражу и доставить в Асгард, – теперь в его голосе явно звучал вызов, он, словно бы, уже предвкушал предстоящую битву. – Отец снарядил мне в помощь тринадцать самых могущественных валькирий, которым, если что, я Хель лично доставлю. Они и эйнхерии, будут ожидать моего приказа на границе Хельхейма.

– Э-э-э. Иии… сколько я спала, – только и спросила потрясённая Пандора.

– Двадцать девять часов и сорок три минуты, – даже более точно, чем она хотела бы услышать, ответил ей Тор. Ей бы вполне хватило ответа: «достаточно».

– Угу… – кивнула она.

– Изначально план простой, – продолжал тем временем Тор. – Сейчас мы на моей колеснице отправляемся к реке Гьёлль. Если все в порядке, и мы сможем беспрепятственно перейти мост, ведем себя как хорошо воспитанные гости. То есть, демонстрируем принимающей стороне свою глубочайшее почтение и подчеркнутую доброжелательность. Дожидаемся глав кланов хримтурсов, фростваров и норнаров, которые, якобы прибудут исключительно на аудиенцию к своей Повелительнице. Дальше тоже, все просто. Если Хель согласится с нашими условиями, то есть позволит нам уничтожить вымерзней, и прекратит свои эксперименты – мы все расходимся с миром. Если же, нет – то быть войне. Да, чуть не забыл, – кивнул он Пандоре, – пока я и вступившие с нами в союз главы кланов будем заниматься Хель, вы все, – теперь он кивнул также и остальным, – займетесь спасением Ганимеда.

– Думаешь, всё же быть войне? – спросила Пандора.

– Уверен, что быть, – мрачно кивнул Тор и криво усмехнулся: – Но правила международных игр требуют дипломатического подхода. По крайней мере, на начальном этапе.

ГЛАВА 6

Мертвая, ледяная река Гьёлль – совсем не выглядела ни ледяной, ни мертвой хотя бы уже потому, что она ревела, вздымалась белыми гребнями волн, с такой силой обрушивая их на камни, будто была не просто полна жизнью и энергией, но переполнена ими даже с излишком.

Однако и назвать Гьёлль обычной рекой тоже ни у кого бы не повернулся язык. Ибо эта река явно жила по своим собственным законам. Её исходящее из самой глубины неприродно яркое сияние было холодным и потусторонним, как свет далёких звезд. Одного взгляда на её волны было достаточно, чтобы понять, что они несут в себе не воду, но тени ушедших за грань душ. Не нужно было даже приглядываться, чтобы различить в их призрачном свечении смутные очертания печальных лиц. Как не нужно было и прислушиваться, чтобы услышать их плач. Не были обычными и брызги: разбиваясь о прибрежные скалы белые гребни волн оставляли после себя прощальные вздохи тех, кто больше не вернётся в мир живых. Оседая на камнях инеем, они издавали еле слышный шепот-стон, который проникая в сознание, вызывал в сердцах живых трепет тревожных предчувствий, апатию и чувство безысходности.

Нет, река Гьёлль однозначно не была ни обычной, ни, тем более, живой. Она была воплощением силы, которая существовала вне времени и пространства. Каждый всплеск её волн был напоминанием о неизбежности конца, о мимолетности жизни.

Те, кто осмеливался подойти слишком близко к её водам, ощущали не просто леденящий холод, но некую невидимую силу, которая, словно стальной рукой, сжимала сердце. Эта зловещая, неумолимая сила проникала не в тело, но в душу, вызывая дрожь и затуманивая мысли, превращая их в пустую серую массу без надежды и света.

Пандора и её спутники вышли из колесницы и замерли… поражённые зловещей красотой мертвой реки. Несмотря на то, что у них были приглашения, каждый шаг через мост давался им с огромным трудом: парализованные волнами накатывающего на них безотчетного страха они неимоверным усилием воли заставляли себя переставлять трясущиеся, подгибающиеся ноги.

Сцепив зубы, Пандора сжала кулаки: с каждой секундой пребывания на мосту давление на её сознание усиливалось, и шепот мертвой реки становились всё отчётливее, всё требовательнее, всё настойчивее, проникая сквозь защитные барьеры её разума, как вода просачивается сквозь песок. Потусторонние голоса звали её, просили, умоляли, угрожали… Исполненные беспросветной тоски и невыносимых страданий они подтачивали её волю…

Шаг. Ещё один шаг. Она понимала, что её спутники ощущают тоже, что и она. Лица их побледнели, взгляды потускнели. Ноги их подкашивались и, словно бы проваливались, как если бы они шли по зыбучим пескам. Дыхание их стало прерывистым и тяжелым…

Ирэн вдруг пошатнулась и, схватившись за голову, рухнула на колени. Её полный боли и страдания крик разнесся над Гьёлль, перекрыв рёв её вод.

– Ирэн! – воскликнула Пандора, бросившись к подруге, но Тор оказался быстрее её.

– Я отнесу её назад, ей нельзя с нами, – подхватив бесчувственное тело девушки, сказал он. – Не ждите меня. Я догоню.

Проследив в течение пары секунд, как Тор быстрым шагом уносит Ирэн прочь от безумия мёртвой реки, Пандора вздохнула и пошла дальше, стараясь не думать о том, что, если произошедшее только что было очередной уловкой Хель, они могут потерять не только Ирэн, но и Тора.

«Он сильный! Он справится!» – твердо сказала она себе, заставив себя продолжать путь. Шёпот реки, звучавший ранее где-то на границе сознания, теперь гремел у неё в ушах зловещей какофонией стенаний, плача, мольб и угроз, разрывая её разум на части.

– Ты не сможешь… Ты слаба… Ты ничтожество… Ты не победишь… Тебе не спастись… никому из вас не спастись… Тебя ждёт смерть… Всех вас ждет смерть… Смерть… И только смерть… Вас всех ждет Смерть… – шептала река тысячами голосов одновременно, которые впиваясь в её сознание ледяными иглами высасывали из неё веру в себя.

Пандора зажала уши, пытаясь не слышать, но голоса продолжали звучать теперь уже у неё в голове. С каждым шагом выносить их становилось всё труднее – её сознание, в буквальном смысле слова, плавилось под их натиском. Густая, тяжёлая как смола, волна чужих страданий накатывала на неё, захлёстывая разум, искажающая её собственные ощущения. Её мысли путались, воспоминания смешивались с наваждениями, лишая её ощущения реальности, времени и пространства.

– С Ирэн всё будет хорошо, – донесся до неё сквозь вязкую трясину окутавшего её шепота уверенный голос Тора. – Я послал Йоулупукки вестника, он позаботится о ней.

– Это хорошо, – с облегчением выдохнула Пандора и… почувствовала, что вместе с тревогой за Ирэн и за него самого, отступил и шепот. – Мир, ты как? – чтобы уже окончательно успокоиться, позвала она подругу, на которую перед отправкой из дома Йоулупукки с помощью его самого и его супруги Муори наложила настолько непроницаемый полог невидимости, что даже и сама не могла её видеть.

– По сравнению с вами всеми, довольно неплохо! – «успокоила» её та.

– Из чего само собой напрашивается вывод, что на нас воздействуют дополнительно, – хмыкнула Пандора.

– Естественно! – криво усмехнулся Тор.

– Зря старается! – озвучил всеобщее мнение Дубрев.

И оказался прав.

Сколько веревочке не виться, а конец всё равно будет. Вот и с мостом через реку Гьёлль также, как ни длинен был Гьялларбру, но и он оказался не бесконечен.

Нельзя, правда, сказать, что Пандоре и её спутником, едва они сошли с моста задышалось совсем уж легко и радостно. Не тот это был мир.

Воздух оставался ледяным, смрадным и тяжелым, но теперь он не рвал лёгкие острыми когтями, не давил могильной плитой на грудь, не застревал в горле комком и не стягивал резиновыми жгутами руки и ноги. Они всё ещё слышали потусторонний шепот. Но теперь он уже не путал сознание и не превращал мозг в кисель. Да и слышали они не столько сам шёпот, сколько его эхо, отголоски, разлетающиеся по бескрайнему, мертвенно безмолвному пространству.

Их всё так же, как и прежде, окружал не позволяющий видеть дальше вытянутой руки густой серый туман. Он оседал на коже тонким, ледяным налётом, проникая через одежду и пробираясь холодными, влажными щупальцами до самых костей, вызывая дрожь и чувство глубокой, всепоглощающей промозглости. Он шевелился и менял очертания, из-за чего им казалось, что совсем рядом с ними бродят ужасные, кровожадные монстры. Он поглощал все звуки, вплоть до их собственных шагов, создавая у них ощущение, что они и сами часть этого тумана, что их, как живущих, думающих и самостоятельно дышащих существ, просто больше нет…

К счастью, насчет последнего они ошиблись, а вот насчет монстров… Монстры были. Целых пять, даже шесть штук, если считать и карету тоже.

Запряжённый четырьмя призрачными скакунами экипаж возник перед ними, словно бы соткавшись из самого тумана.

Хотя, почему словно?

И полупрозрачная, созданная явно из теней карета, тёмные, почти угольные обводы которой казались вырезанными из самой ночи, и скакуны – серые, цвета предрассветной мглы вполне могли быть сотканы из тумана.

Грива и хвосты призрачных скакунов струились, подобно струям воды, плавные и бесконечные, словно впадающие в моря и океаны реки. Тускло пылающие зелёным светом глаза скакунов излучали пронзающую всё на что падал их взгляд ледяную пустоту. Двигались они столь бесшумно и легко, что местонахождение их выдавали лишь лёгкие колебания воздуха.

Столь же бесшумной и легкой была также и карета. Точнее легкой она была, а бесшумной была бы, если бы при каждом её движении висевшие спереди и сзади колокола не разносили по округе их заунывный звон.

Укутанный в рваный саван последний из монстров, существо, состоящее из одних лишь костей, с важным видом восседал на месте возницы.

– Добро пожаловать в Хельхейм! – поприветствовало существо путников. Лишённый плоти голос существа был глухим и утробным, как если бы он звучал сквозь толщи земли из могилы. – Моя Повелительница просила вам передать, что путь вам открыт, но не все вернутся назад!

Словно подтверждая его слова, призрачные кони фыркнули, и из их ноздрей вырвались клубы тёмного дыма, тут же смешавшегося с туманом.

Возница медленно обвёл путников взглядом пустых глазниц, в которых невозможно было прочесть ни эмоций, ни намерений. Его скелет, поблёскивающий в свете мертвенной луны, был покрыт инеем, тонкими, как паутина, линиями, от которых в воздухе веяло холодом могилы. На груди виднелся вырезанный знак руны смерти, светящийся бледно-голубым светом.

– Итак, каков ваш выбор? – уточнил он после небольшой паузы, и в этот раз голос его прозвучал ещё более глухо и эхоподобно, как если бы ветер пронес этот его вопрос сквозь века.

– Моргрим, ты прекрасно знаешь, каков наш выбор, – усмехнулся Тор. – И просто на будущее, более не трудись нас пугать! Мы – пуганные!

Пандора тем временем уже подошла к карете. Когда она коснулась дверцы, пальцы её на мгновение словно бы утонули в тумане, растворяясь в его холодной, плотной дымке. Но затем она нащупала вполне нормальную ручку – если, конечно, можно назвать нормальной массивную, кованную ручку в виде широко распахнутой волчьей пасти.

ГЛАВА 7

Хельхейм – мрачное царство теней, где время не имеет значения: оно растягивается, замедляется, а то и вовсе останавливается. Здесь нет ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. Здесь нет ветра, нет шелеста листьев, нет пения птиц. Только тягучая, всепоглощающая тишина и бездонный, бескрайний, леденящий кожу густой, серый туман, сквозь который порой проступают бледные, размытые силуэты, но стоит только приглядеться, как они тут же растворяются в его мареве. То же самое происходит и со звуками, стоит только прислушаться и они угасают, словно упавшие в ледяную воду искры огня. Всё здесь кажется застывшим в ожидании чего-то… Неуловимого, недостижимого и в то же время неизбежного… Одновременно и желанного, и пугающего…

Это ощущение пронизывает воздух, пропитывает густой туман и, подобно холоду, с дрожью проникает в тело. Это ощущение не даёт покоя. Оно разрывает на части единовременно и гоня вперед, и требуя вернуться назад.

Даже в Тартаре Пандоре не было настолько не по себе. Там, среди стонов боли и криков отчаяния, всё было понятно – страдание было явным, ощутимым. Тартар был местом наказания, и в этом заключалась его предназначение. В Тартаре через боль и страдания души очищались.

Хельхейм же был иным. Это место не причиняло боли, не угрожало напрямую, но его тягучая, безграничная тишина и леденящий туман рвали её душу, заставляя сомневаться в каждом шаге. Здесь не было мучений, не было боли, как таковой. Здесь была лишь… тоска – глубокая, пронизывающая каждую клеточку и косточку её тела. Страдания, через которые проходили местные души, не были кажущейся бесконечной борьбой с болью, как это происходило в Тартаре, их просто медленно травили… Незаметно. Безболезненно. Неумолимо.

Незаметно, безболезненно и неумолимо, поглощающая их разум и чувства, оставляя после себя лишь пустоту.

Пандора посмотрела на своих спутников. Тор и Дубрев сидели рядом с ней. Тауртирис, Ингвэ и Мириэль напротив неё, но при этом их фигуры, словно бы проступали сквозь серую дымку тумана, словно бы растворялись в его густой, липкой пелене.

– Жуткое место, – нарушив давящую тишину, высказал всеобщее мнение Дубрев.

– Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я бы предпочла сто лет провести в Тартаре, лишнему дню здесь, – согласилась Пандора.

– Надеюсь мы всё же когда-нибудь куда-нибудь доедем, – проворчал Ингвэ, вглядываясь в сплошное серое марево за окном. – А то у меня такое ощущение, что меня закопали в могилу живьём.

– Где-то так и есть, – «обрадовал» его Тауртирис.

Любовно погладив свой Мьёльнир, Тор вдруг удовлетворенно усмехнулся и пробормотал себе под нос:

– Вот это по-нашему! Вот это я понимаю!

Пандора хотела было уточнить у Громобоя, о чем он, но тут услышала чьи-то громкие мысли, излучающие яростную, ничем несдерживаемую ненависть и… предвкушение.

– Почти уже приехали! – меж тем добавил продолжающий усмехаться Тор.

– И как ты это понял? – скептически поинтересовался у него Дубрев. – Потому что я как видел серую пелену перед глазами, так и вижу.

– Мои старые «друзья» Фенрир20 и Ёрмунганд21 так «рады» моему прибытию, что не могут сдержать ликования! – расплылся он в широкой улыбке.

– Вообще-то рады они тому, что наконец-то смогут тебя убить, – обеспокоенно заметила Пандора. – Хель, конечно, дала слово и всё такое, но…

– Ора, не волнуйся! – отмахнулся Громобой. – Меня не так-то легко убить!

– Бальдра тоже нелегко было убить, – напомнила Пандора.

Тор презрительно фыркнул, его глаза хищно блеснули. Появившаяся на его губах улыбка скорее напоминала оскал. Он медленно провёл рукой по рукояти Мьёльнира, тот ответил ему утробным гулом, сообщая о своей готовности к бою.

– То, что случилось с Бальдром было подлостью! Меня же убить так, чтобы я при этом не отправился в Вальхаллу ни у Хель, ни у её братцев не выйдет!

– Что, отнюдь, не помешает им попытаться, – с тревогой заметила Пандора. – Тор, прошу тебя, не недооценивай их злобу и жажду расправиться с тобой. Они ненавидят тебя каждой фиброй их черной души!

– Пусть! – проговорил он одновременно и с вызовом и предвкушением. – Пусть попытаются!

– О-о! Они попытаются… – заверила его Пандора. – Можешь не сомневаться!

– Ора, я ж с тобой! А ты меня в обиду не дашь! Потому не кипишуй! Пробьёмся! – подмигнул он ей.

Пандора смущенно улыбнулась, вздохнула и укоризненно покачала головой. Она считала, что Тор слишком беспечен, но своего ума она ему вставить не могла. А потому ничего другого, кроме как, и в самом деле, не дать его в обиду, ей не оставалось.

Внезапно карета с оглушительным скрежетом рванула вперёд – её передняя часть взлетела вверх, а колёса на мгновение оторвались от земли. Двери кареты распахнулись, хлопнув по бокам, подобно крыльям резко разучившейся летать птицы. Пассажиров под воздействием силы инерции подбросило в воздух.

– Твою налево! Екарна раскаряка! Чтоб тебя и твою ледяную задницу с твоим гостеприимством! – впечатавшись с ускорением в потолок кареты макушкой выругался Тор.

– Идтить колотить! Твою дивизию! В нос тебя чих-пых! Ай! Ой! – согласились с ним остальные.

– Приехали, гости дорогие! – не скрывая ехидства, провозгласил возница.

Задние колёса с громким грохотом ударились о землю, заставив карету содрогнуться, а пассажиров… довольно жестко приземлиться на пятые точки.

– Разтуды-сюда твою метелицу! Он ещё и издевается, упырище! – процедил сквозь зубы выбирающийся из кареты почти на Тор.

– Он не издевается, ему конечности лишние! – «возразил» ему Ингвэ, безуспешно пытаясь встать на ноги.

– Сейчас избавим! – потирая макушки, дружно пообещали Дубрев и Тауртирис, вываливаясь по разные стороны из кареты. – Ну и где этот набор костей?! – заозирались они вокруг, но возницы уже след простыл.

Поскольку ни самоубийцей, ни дураком он не был. Всё же, что-что, а кадры Её Смертельное Леднейшество подбирать умела. Как, впрочем, и момент, и антураж своего появления…

Поредевший и посветлевший было туман в один момент снова стал серым, плотным и удушливым. Потеплевший было воздух застыл и сгустился, и снова начал обжигать кожу холодом. Лёгкий ветер, который ещё мгновение назад касался лиц путешественников, резко исчез, оставив после себя лишь чувство затхлости и могильной сырости. Под их ногами вдруг задрожала земля и их, в буквальном смысле, оглушил раскат грома и ослепила вспышка молнии…

Из которой и выступила она… Прозрачная, словно созданная изо льда она казалась хрупкой статуэткой. Тонкая и изящная как тростиночка она не шла, а скользила поземкой по снегу, едва касаясь его поверхности. Её движения были настолько плавными и неторопливыми, что создавалось впечатление замедленного времени. Холод, исходящий от неё, был не просто физическим – он проникал в сознание, вызывая паралич по всем теле.

Её волосы были того же цвета, что и свежевыпавший снег или белый фарфор самого высокого качества. Возлежавшие на её голове короной и уложенные в замысловатые украшенные бриллиантами косы они переплетались между собой столь искусно, что казались тончайшей кружевной сетью. Каким образом, при этом её кожа выглядела ещё более белоснежной и ещё более сияющей – оставалось загадкой, но факт, как говорится, был налицо. Её глаза, цвета северного сияния, переливались призрачными оттенками зелёного и голубого, меняясь в зависимости от того, как на них падал свет. Её идеальной формы пухлые губы были цветы артериальной крови и вид их на совершенно лишенном каких-либо красок лице, особенно в сочетании с горящими призрачным светом глазами – даже не шокировал, а содрогал.

Она приблизилась, легкая и воздушная, как вихрь снежинок, но только совершенно лишенный каких-либо чувств не почувствовал бы излучаемую ею страшную силу. Во всех смыслах этого словосочетания.

Взгляд ледяной девы сначала задержался на Пандоре, затем скользнул по остальным и наконец остановился на Торе.

– Надеюсь, дорога не очень утомила вас, дорогие гости, – сладким, как потока голосом и одновременно равнодушным, как скальная порода голосом, приветствовала она.

– Утомила, и очень, – Тор не собирался церемониться, его голос прозвучал резко и веско, как удар молота о меч, лежавший на наковальне. – На нас навели морок, и мы чуть не погибли! – Он сузил глаза, испытывающе глядя на «гостеприимную» хозяйку.

Ледяная дева приподняла бровь, её губы изогнулись в холодной полуулыбке.

– Обвиняешь меня? – вкрадчиво поинтересовалась она. По мягкости своего звучания её голос мог бы поспорить с шелестом падающего снега. И всё же в нем звучала явная угроза.

Тор промолчал, но его взгляд был красноречивее любых слов. Его глаза говорили: да, обвиняю. И ты прекрасно это знаешь! Его челюсти напряглись, но он подавил гнев. Прямой взгляд в холодные, пустые глаза был единственным ответом на провокацию.

Он не стал развивать тему вслух, решив не тратить времени на словесные игры, а сразу перейти к делу.

– Мы бы хотели как можно скорее получить благословение Ганимеда на наш брак! – не терпящим возражений тоном заявил он. – Где он?

Хель нарочито недоуменно округлила глаза. Тонкие пальцы её правой руки, украшенные многочисленными кольцами, слегка коснулись её точенного подбородка:

– Мы?.. – выгнула она идеальную бровь.

Короткий, озвученный насмешливо-ядовитым тоном вопрос повис в воздухе тонкой ледяной иглой, готовой в любой момент вонзиться в чьё-то сердце.