Купол лжи

Алексей Павлов

Купол лжи

Предисловие: Блестящая клетка

Далеко-далеко, в сердце древнего леса, там, где корни мира уходят вглубь веков, существовало место ослепительной красоты. Место, о котором пели странствующие барды и шептались лесные твари, смешивая зависть с тревогой. Это было поселение фей, чья магия воздвигла не город, а дивную иллюзию вечного совершенства.

За сияющим, невидимым глазу куполом, отгораживающим его от диких тайн леса, раскинулся мир, казавшийся воплощенной мечтой. Дворцы здесь не строили – их выращивали. Мощные деревья, скованные невидимыми чарами, выгибали свои стволы в угоду прихотливой фантазии, сплетая ветви в ажурные арки, балконы и взмывающие ввысь башни, увенчанные хрустальными шпилями. Древесина сияла, как полированный самоцвет, а листья, вечно юные и невероятно яркие – изумрудные, золотые, пурпурные – казались выточенными из драгоценной эмали. Они не шелестели на ветру, ибо ветра здесь не знали. Лишь легкий, искусственный бриз колыхал лепестки никогда не увядающих цветов.

Воздух был густ и сладок, как самый дорогой нектар, смесь ароматов диковинных цветов и приторных духов, в котором терялся чистый дух земли и хвои. Повсюду лилась тихая, благостная музыка – переливы незримых арф, звон хрустальных колокольчиков. Смех фей, легкий и беззаботный, звучал слишком часто, слишком звонко, словно по нотам. Настоящих птиц здесь не водилось – их заменяли крошечные светящиеся фонарики, порхающие с искусной грацией. Погода была лишь декорацией: вечное солнце золотого часа мягко освещало лужайки с вечнозеленой, бархатной травой, а если требовался дождь, он ниспадал аккуратными, радужными струями над избранными садами, не нарушая праздника.

Изобилие было законом. На воздушных террасах и парящих площадках возникли столы, ломящиеся от неестественно крупных, глянцевитых плодов и кубков с напитками, переливающимися всеми цветами радуги. Вино не кончалось, крошки не падали. Феи щеголяли в одеяниях из сотканного света и лепестков, усыпанных светящимися камнями, их крылья сверкали узорами из магической пыльцы. Они купались в фонтанах, танцевали на площадках, любовались иллюзорными пейзажами, проецируемыми на купол вместо настоящего неба.

Все здесь дышало роскошью, чистотой и незыблемым покоем. Ни пылинки, ни соринки. Ни старения, ни уродства, ни следов труда. Любая потребность исполнялась по мановению руки. Казалось, это – апофеоз счастья, воплощенная сказка.

Но для чуткого сердца, для того, кто помнил зов дикого леса, в этой ослепительной красоте таилась глубокая фальшь. Листья не знали шепота настоящего ветра. Цветы не имели тычинок, плоды – семян жизни. Вода в ручейках была мертвенно-прозрачна и без ряби. Отсутствовал сам дух жизни – ее хаос, ее борьба, ее естественные циклы увядания и возрождения. Это была не гармония с природой, а ее роскошное пленение. Блестящая клетка, выстроенная магией во имя вечного праздника, где сама суть леса была изгнана за сияющие стены, забытая и отвергнутая. И лишь немногие задавались вопросом: какой ценой соткана эта немеркнущая идиллия, и что скрывается в тени ее ослепительного света?

В самом сердце сияющего поселения, где магия лилась рекой, а воздух дрожал от сладких иллюзий, жила фея, непохожая на других. Звали ее Ния. Если крылья ее сестер сверкали, как самоцветы, омытые радугой, то крылья Нии были подобны тончайшей дымке раннего утра – почти прозрачные, с едва уловимым перламутровым отсветом. Волосы цвета спелой ржи, обычно собранные в простую косу, часто выбивались непослушными прядями. А глаза… Глаза были ярко изумрудного цвета. Ния в отличие от других фей родилась без магии. В ее тонких пальцах не вспыхивали искры чуда. От этого взгляд ее был не опущен стыдливо, а наблюдателен и остр. Она видела то, что другие, ослеплённые блеском, не замечали: пылинку на зеркальной коре дворца, чуть поблёкший край вечнозелёного листа, тень усталости в глазах невидимого духа-слуги.

На самой окраине волшебного города, у подножия одного из вынужденно величественных деревьев-дворцов, там, где сияние купола чуть меркло, Ния нашла его. Маленький цветок вереска. Он не был соткан из света или выкован из драгоценных лепестков. Он был настоящим. И он был безнадёжно поникшим. Его сиреневые бутончики сникли, листочки свернулись от жажды, стебелёк дрожал, теряя последние силы в отравленной роскошью почве.

Сердце Нии сжалось. Без раздумий она опустилась на колени на искусственный бархат травы, который не пачкал, но и не дышал. Она не махнула рукой, не шепнула заклинания. Вместо этого она аккуратно пальцами разрыхлила сухую, неестественно плотную землю вокруг корней. Она достала крошечный флакон с водой и бережно полила вереск драгоценными каплями воды.

"Держись, малыш!" – прошептала она.

Но в мире вечного праздника даже доброта – повод для насмешки. Мимо пролетела стайка юных фей в платьях из звенящего льда. Их смех, как колокольчики, оборвался.

"Гляньте! Бездарь опять возится с грязью!" – фыркнула одна, брезгливо сморщив носик.

"Она думает, пальцами можно заставить цвести? Ха! Как жалко!" – вторила другая, поправляя сияющую заколку в волосах.

"Она пачкает наш идеальный мир своей бездарностью" – пренебрежительно бросила третья, даже не взглянув на Нию.

Их крылья блеснули, осыпав Нию холодной, колючей пыльцой, и они умчались прочь, оставив лишь звон пустого смеха. Ния лишь крепче сжала губы, продолжая нежно поддерживать хрупкий стебелек. Слезы? Нет. Слезы были роскошью, на которую у нее не было права. Вместо них в глазах загорелись угли упрямой решимости.

Весть о "проступке" Нии – ее упорном желании помогать без магии – долетела до высоких шпилей Совета Старейшин. Ее призвали не в уютный зал, а на Центральную Площадь Сияния, где сходились все взгляды праздных фей.

Старейшины восседали на тронах из живого, но скованного золотыми обручами дуба. Их одеяния струились магией, ослепляя простых смертных. Лица были безупречны и холодны, как выточенные из мрамора.

"Ния, Дочь Природы, лишенная её дара!" – гулко прогремел голос Верховного Старейшины. Его слова висели в воздухе тяжелыми каплями. "Ты предстала перед нами не в первый раз. Твоя бездарная возьня в грязи растений, оскверняет чистоту магии фей!"

Толпа замерла. Шепоток, как змеиный шелест, пополз по площади: "Жалкая…", "Позор…", "Фууу ..", "Как она посмела…".

"Ты чужая в нашем сияющем доме. Твое место не здесь, среди чистоты и силы. Твое место – там!" – его рука, усыпанная светящимися камнями, резко указала за пределы сияющего купола, в сторону настоящего, дикого и темного леса. "Изгоняем тебя, Ния! Изгоняем навеки! Пусть дикий лес примет ту, в ком нет искры нашего волшебства! Ступай прочь, и да не осквернишь ты крылом своим наш свет!"

Гул одобрения прокатился по толпе. Взгляды… сотни взглядов ударили в Нию: холодные, презрительные, любопытные, безразличные. Они жгли сильнее магического огня. Кто-то громко засмеялся.

Ния стояла очень прямо. Ее дымчатые крылья чуть дрожали, но не от страха. Ее руки, еще хранящие следы земли от вереска, сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Она подняла голову. В глазах не было слез – лишь глубокая, тихая боль, как рана от ножа, и непоколебимая твердость. Она окинула взглядом сияющий позором город, холодных Старейшин, смеющуюся толпу. Она не сказала ни слова. Ни оправдания, ни просьбы.

Ния развернулась. И пошла. Твердым, ровным шагом, сквозь расступившуюся с брезгливостью толпу, мимо ослепительных дворцов, мимо вечнозеленой травы, что не знала настоящей росы. Шепот и смешки липли к ее спине, как паутина: "Слабачка!", "Бездарность!", "Наконец-то!".

Она шла к краю купола, к той невидимой стене, что отделяла искусственный рай от дикой правды леса. В сердце ее, сжатом болью, не было страха перед изгнанием. Там была горечь предательства и жгучий стыд за тех, кто считал себя высшими существами. Но сильнее всего было чувство освобождения. Она несла с собой лишь образ поникшего вереска – символ жизни, которую другие отвергли, и непокорную силу своих рук, готовых эту жизнь защищать. И когда сияющая преграда купола расступилась перед ней, выпуская в сумрак, Ния не оглянулась ни разу. Она шагнула в настоящий мир, оставив за спиной блестящую клетку, с болью в сердце, но с несломленной душой. Ее путь только начинался…

Глава 1: Реальность, далёкая от сказки

Шаг за пределы сияющего купола был подобен падению в другую вселенную. Гул праздника, сладкие ароматы, ослепительный свет – все это оборвалось в одночасье. Ния очутилась в объятиях настоящего леса.

Воздух ударил ей в лицо – густой, влажный, наполненный запахами, от которых кружилась голова. Свежесть мха и прелой листвы, терпкость хвои, сладость дикого меда, пряная горечь коры. Ни один искусственный аромат не мог сравниться с этой дикой, сложной симфонией. Она вдохнула полной грудью, и впервые за долгое время ее легкие наполнились не иллюзией, а жизнью.

Но радость открытия быстро смешалась с тревогой. Лес вокруг был величественным и дышащим, но его дыхание казалось прерывистым, болезненным. Листья на могучих дубах и нежных осинах были не ярко-зелеными, а поблекшими, будто покрытыми тонкой серой пылью. Многие уже желтели или бурели слишком рано, не дождавшись осени. Где были звонкие трели дроздов, деловитое стрекотание сорок, веселый барабанный стук дятла? Тишина висела в воздухе, тяжелая и неестественная, нарушаемая лишь тревожным шелестом сухих листьев да одиноким карканьем вороны. Даже ручей, который она вскоре нашла, журчал вяло и глухо, как усталый путник.

На мгновение отчаяние, как холодный камень, сжало сердце Нии. Она была одна. Совсем одна. Вдали от всего, что знала (пусть и ненавидела), в этом огромном, больном мире. Слезы, сдерживаемые так долго, подступили к глазам, грозя прорваться.

Но тут легкий ветерок, настоящий, не магический, коснулся ее лица. Он принес запах мокрой земли после дождя и упрямый аромат полевых цветов, пробившихся сквозь сухие листья у ее ног. Ния опустила взгляд. У корня старой сосны росла скромная фиалка. Ее листья были сморщены от жажды, но крошечный сиреневый цветок упрямо тянулся к солнцу, скользившему сквозь редкую листву.

Этот крошечный знак борьбы растопил лед в ее груди. Отчаяние отступило, сменившись жаром решимости. "Разве я не такая же?" – подумала Ния, глядя на фиалку. – "Без блеска, но живая. И если она борется, то и я смогу!"

Она вытерла набежавшую влагу тыльной стороной ладони (пальцы все еще хранили запах земли от вереска из прошлой жизни) и огляделась с новой остротой. Ее взгляд, отточенный годами наблюдения за тем, что другие не видели, сразу нашел то, что нужно: небольшую пещерку в песчаном обрыве над тем самым ручейком. Вход был скрыт свисающими корнями старой ивы и зарослями папоротника.

Пещера оказалась маленькой, сухой, но удивительно уютной. Солнечный луч, пробиваясь сквозь листву, золотил песчаный пол. Воздух пах влажным камнем и речной свежестью. Здесь не было сияющих стен или вечного света, но здесь было настоящее – реальное. Ния принялась обустраивать её, решив, что это будет её новый дом. Снесла, своими руками, мягкий мох для постели. Сплела из гибких прутьев ивы подобие циновки. Нашла гладкий камень для стола и выдолбленную водой чашу из корня – для питья. Она вычистила вход от сухих веток и расширила его чуть-чуть, чтобы больше света проникало внутрь. Каждое действие, каждое прикосновение к настоящему дереву, настоящему камню, настоящему мху наполняло ее странной силой – силой созидания без волшебства.

Но Ния не стала задерживаться в своем убежище надолго. Ее сердце уже рвалось наружу, туда, где лес стонал от боли. Она вышла, вдохнула полной грудью воздух, в котором теперь слышалась не только тревога, но и зов помощи, и начала свою спасательную миссию.

Она не махала руками. Она работала. Ее тонкие, но сильные руки стали ее главным инструментом.

Расчистка завалов: Где упавшая ветка перекрывала путь ручейку, Ния упорно тащила ее прочь, освобождая воду. Где бурелом душил молодые побеги, она аккуратно разбирала хворост, освобождая свет и пространство.

Она видела, как жадно земля пьет капли, упавшие из ее самодельного кувшина (сплетенного из коры и листьев) у корней пересохшего папоротника. Она носила воду из ручья к тем, кто не мог до нее дотянуться – к молодому клену на пригорке, к зарослям лесных ягод у скалы.

Замечала еле проклюнувшиеся росточки под старыми листьями. И бережно укрывала их теплым мхом от ночного холода, сооружала крошечные щиты из коры от палящего солнца.

Увидев глубокую трещину на коре старого вяза, оставленную молнией, Ния не стала шептать заклинания. Она собрала целебную смолу сосны, смешала ее с толченой корой дуба и чистой глиной. Теплой, ладонью она аккуратно замазала рану этим природным бальзамом, как мать забинтовывает рану ребенку. Потом обвязала место мягким лыком.

И чудо случилось. Не мгновенное и ослепительное, а медленное, глубокое, настоящее. Поблекшие листья у растений, которые она поливала, набирали сочность. Укрытые ростки крепчали и тянулись вверх. В трещине вяза, появился тонкий рубец "живой ткани". А тишину леса начали нарушать первые, робкие трели – птицы, словно почуяв облегчение, возвращались.

Почему у нее получалось? Потому что Ния видела. Видела не глазами, привыкшими к блеску, а сердцем и душой. Она чувствовала, когда земля под пальцами жаждет влаги, а когда она уже насытилась. Она слышала тихий стон дерева под натиском паразитов и знала, какая трава отпугнет их без яда. Она понимала, как лучи солнца ложатся на лесную подстилку, и где тень нужна хрупкому ростку. Ее руки были продолжением ее внимания, ее заботы, ее глубокой, немой беседы с самой жизнью леса.

Отсутствие магии стало ее даром. Пока феи за куполом творили иллюзии, Ния, без волшебства, училась слушать настоящее сердцебиение мира – и исцелять его теплом своих рук и силой своего упорного, доброго сердца. Ее изгнание стало не концом, а началом ее истинного пути.

Прошло несколько дней с тех пор, как Ния стала помогать лесу. Она трудилась от рассвета до заката. Но чем дальше она углублялась в чащу, тем сильнее сжималось ее сердце. Лес болел, и болезнь губила его.

Однажды, пробираясь сквозь заросли папоротника, ставшие слишком хрупкими, Ния почувствовала тяжесть. Воздух здесь был густым и спертым, как в погребе, лишенным свежести. Запах сырости и тлена заменил ароматы жизни. Она ступила на участок, где земля стала серой и безжизненной, словно покрытой пеплом. Трава пожухла, превратившись в ломкую солому. Листья на кустах висели, как тряпки, лишенные не только цвета, но и надежды. Тишина здесь была абсолютной, могильной – ни шороха букашки, ни шелеста ветерка. Казалось, сама жизнь отступила от этого места, оставив после себя пустоту.

Сердце Нии забилось тревожно, как набат. Она шла вперед, осторожно ступая по мертвой земле, ведомая чувством глубочайшей скорби, исходившим из самого центра этой пустоши. И вот, в самом сердце мертвой зоны, под сенью огромного, но почти полностью обнаженного от листьев вяза, она увидела Его. Росток. Но какой это был росток! Маленький, не выше ее ладони, но несущий в себе необъяснимую древность. Его тонкий стебелек был черен, как обугленное дерево, покрыт трещинами. Единственный, крошечный листик на верхушке висел безвольно, серый и полупрозрачный, будто вот-вот рассыплется в прах. От него веяло не просто болезнью – веяло предсмертной мукой, тихим, непрерывным стоном, который Ния ощущала не ушами, а всей душой. Это было Мировое Древо, сердце леса, – угасающее в колыбели.

Ния, забыв о страхе, опустилась на колени перед этим воплощением страдания. Ее пальцы, привыкшие к теплу земли и упругости коры, дрогнули. Она осторожно, с бесконечной нежностью, коснулась почерневшего стебелька. Тепла жизни в нем почти не ощущалось, лишь ледяная хрупкость.

И тогда это случилось…

Прямо перед ней, из воздуха, мерцая, как отражение в треснувшем зеркале, начала складываться фигура. Сначала – лишь смутные очертания, затем они стали четче. Это был юноша. Высокий, стройный, с волосами цвета молодой листвы дуба, но… невероятно слабый. Его тело было полупрозрачным, как утренний туман над ручьем, сквозь него просвечивали больные листья вяза. Очертания мерцали и расплывались, будто он из последних сил удерживал форму. Лицо, благородное и печальное, было бледным, а глаза… Глаза были цвета глубоких лесных теней, полными невыразимой усталости и бездонного удивления. Он смотрел на Нию, и в его взгляде не было страха, лишь потрясение.

"Ты… видишь меня?" – прошептал он, и голос его звучал, как шелест засохших листьев, едва различимый. "Ты… прикоснулась… без магии? Как…?" Его полупрозрачная рука слабо дрогнула, указывая на ее простые, земляные ладони.

Ния замерла, потрясенная не меньше. Она видела духов леса? Да, когда-то давно и то мельком. Но такого… такого хрупкого воплощения древней силы – никогда. Боль в его глазах отозвалась в ее сердце острой болью.

"Я Ния", – тихо ответила она, боясь, что громкий звук развеет его, как дым. "Что с тобой? Что случилось? Кто ты? Как тебе помочь?" Вопросы вырывались один за другим, наполненные тревогой и жгучим желанием действовать.

Призрачный юноша попытался улыбнуться, но это вышло похожим на гримасу боли. "Я… Ион," – прошелестел он. "Дух… этого ростка Мирового Древа." Он сделал паузу, собирая силы. Каждое слово давалось ему с трудом. "Корни… уходят глубоко… питают весь лес… Но почва… отравлена…" Его взгляд на мгновение стал жестче, полным немого укора в сторону поселения фей. "Растения гибли… Я отдавал им… свою силу… Дышал за них… Но яд силен… а я… еще мал…" Его форма резко померкла, стала почти невидимой. "Теперь… и я… угасаю…"

Слова Иона падали, как камни, в душу Нии. Яд фей! Их роскошь убивает сердце леса! Гнев вспыхнул в ней, яркий и чистый, но тут же сменился жгучей решимостью. Она снова осторожно коснулась почерневшего ростка, как бы пытаясь передать свое тепло, свою волю.

"Нет!" – сказала Ния твердо, глядя в мерцающие тени его глаз. Голос ее звучал не громко, но с несокрушимой силой. "Ты не угаснешь, Ион. Я обещаю. Я спасу тебя. Я спасу Древо." И она начала свой крестовый поход за жизнь. Она ушла далеко от мертвой зоны, туда, где ручьи еще пели чистым голосом, и принесла драгоценную воду в своей корявой чаше из коры. Она кропотливо смывала серую пыль с листика ростка, отправилась в дальние уголки леса, где земля еще дышала здоровьем, и выкопала горсть живой, темной, пахнущей гумусом почвы. Этой почвой она бережно обложила слабые корни ростка, как укутывают больного теплым одеялом. От холодного ветра и палящего солнца, она соорудила защиту из веток и больших листьев.

А Ион наблюдал. Когда хватало сил, его полупрозрачная форма возникала рядом. Он не мог помочь физически, его руки проходили сквозь предметы, как сквозь дым. Но он смотрел. Его тенистые глаза следили за каждым движением Нии, за каплей воды, за комочком земли, за ее сосредоточенным, упрямым лицом, озаренным не магией, а чистотой намерений. Удивление в его взгляде постепенно сменялось глубоким, немым восхищением, а потом и чем-то теплым, незнакомым ему прежде – доверием.

Их общение было тихим балетом взглядов и редких, коротких фраз, которые Ион мог выдохнуть, прежде чем его форма снова распадалась.

"Почему?" – спросил он однажды, когда Ния, уставшая, вытирала пот со лба после долгого похода за водой. "Почему ты… борешься… за меня?"

Ния посмотрела на мерцающий образ, потом на почерневший, но уже казавшийся чуть менее хрупким росток. В ее глазах не было сомнения. "Потому что ты живой" – сказала она. Эти простые слова, заставили мерцание Иона стать чуть ярче, чуть устойчивее. Он не ответил. Ему не хватило сил. Но в его исчезающем взгляде Ния прочла благодарность и что-то ещё… признание? Впервые за всю свою одинокую жизнь Ния ощутила острую, прекрасную правду: она была нужна. Не за магию, не за блеск. А просто за то, что она – Ния, с ее упрямыми руками и верным сердцем. И это чувство грело ее сильнее любого солнца. Их долгий путь к спасению только начинался, и шли они по нему вместе – фея без магии и дух, держащийся за жизнь лишь силой ее воли.

Глава 2: Союз

Пошли не дни – недели упорного труда. Они пролились, как воды чистого ручья, на почерневший росток Мирового Древа. Ния не сдавалась. Ион появлялся все чаще. Его полупрозрачная форма держалась чуть дольше, очертания становились немного четче, как утренний туман, собирающийся в капли. В его глазах, цвете лесных теней, исчезла бездна отчаяния, сменившись напряженным ожиданием и все крепнущим доверием к той, что так упорно боролась за его жизнь.

И вот, однажды, на рассвете, когда первые лучи солнца, настоящего, дикого солнца, пробились сквозь чащу, осветив росток, Ния замерла, затаив дыхание. У самой верхушки почерневшего стебелька, прямо у основания полупрозрачного старого листика, проклюнулось нечто невероятное. Крошечный, нежный, но ослепительно яркий листик. Он был живого, сочного зеленого цвета, как первая трава после дождя, как сама сущность весны, сжатая в миниатюре. Он дрожал, хрупкий и беззащитный, но упрямо тянулся к свету.

"Ион! Смотри!" – вырвалось у Нии шепотом, полным смеси неверия и ликования. Сердце ее забилось так сильно, что казалось, вырвется из груди.

Мерцающая фигура юноши материализовалась мгновенно, почти без усилий. Он склонился над ростком, его призрачные пальцы осторожно, не касаясь, повисли над новым листиком. На его бледном лице, всегда носившем печать древней скорби, расцвела улыбка. Не слабая, не печальная, а настоящая, сияющая, полная безграничного облегчения и чистой, детской радости. Она преобразила его, сделав почти осязаемым.

"Ния…" – его голос звучал уже не шелестом, а тихой, но ясной лесной струйкой. Он поднял глаза на фею, и в них светилось нечто большее, чем благодарность. "Друг мой… Ты сделала это. Ты подарила этому лесу надежду."

Слово "Друг" прозвучало для Нии, как первый аккорд самой прекрасной песни. Оно отозвалось в ее одиноком сердце теплой волной, смыв последние следы горечи изгнания. Первый друг. Не за магию, не за блеск. За ее упорство, за ее грязные руки, за ее верное сердце. Слезы радости, чистые и соленые, наконец пробились сквозь плотину и покатились по ее щекам. Она не пыталась их смахнуть.

"Он такой… прекрасный", – прошептала она, указывая на новый листик, символ их общей победы.

"Это лишь начало, Ния" – сказал Ион, его форма стала чуть плотнее, цвета чуть глубже. Он сел (вернее, принял позу сидения) рядом с ростком, его призрачная спина оперлась на корни древнего вяза. "Это Древо… оно не просто растение. Оно – Ось Леса. Сердцебиение мира." Его голос обрел силу повествования. "Его корни уходят в самые глуби, где спит древняя сила земли. Его ветви… когда-нибудь… достигнут небес, неся жизнь. Его сок – это кровь леса, дающая силу всему живому: от великана-дуба до крошечного мха." Он положил прозрачную руку на серый песок рядом с корнями ростка. "Его боль – боль всего леса. Его увядание – предвестник конца. Ты спасла не только меня, Ния. Ты дала шанс всему, что дышит под кронами леса."

Радость Нии смешалась с трепетом ответственности. Она поняла истинный масштаб их борьбы.

Ион взглянул вдаль, его взгляд, казалось, проникал сквозь деревья, ощущая пульс всего леса. Радость на его лице померкла, сменившись глубокой, мудрой озабоченностью. "Кризис миновал. Жизненная искра в ростке крепнет. Но… яд не побежден. Он все еще течет под землей, как черная река, отравляя корни. Увядание леса продолжается. И пока корни Древа впитывают отраву… угроза не исчезла." Он повернулся к Ние, его тенистые глаза горели серьезным светом. "Мне нужен союзник, Ния. Кто-то, кто может ходить по лесу, видеть его раны, бороться за него там, куда я, проникнуть не могу."

Ния готова была крикнуть: "Я!". Но Ион уже продолжал, его голос звучал торжественно и таинственно: "Есть древний путь. Ритуал, забытый многими поколениями фей, погнавшихся за пафосным блеском. Союз Древа Жизни." Он увидел вопрос в глазах Нии и поспешил объяснить: "Это не дарование чужой силы. Это… пробуждение. Усиление той искры жизни, той глубокой связи с миром, что уже горит в тебе так ярко. Это соединение твоей воли, твоего сердца – с силой Древа, с его древней мудростью и жизненной мощью. Ты станешь… его Рукой в мире. Его Голосом. Его Защитницей."

Ния не колебалась ни секунды. Она смотрела на Иона – своего первого друга, на крошечный росток, державшийся теперь чуть увереннее, на новый зеленый листик – символ надежды. Она думала о серых участках леса, о тишине вместо птичьих песен. "Я согласна, Ион," – сказала она просто, и в ее голосе звучала непоколебимая решимость. "Для леса. Для тебя."

Ритуал не требовал алтарей из драгоценных камней или громких заклинаний. Он был таким же естественным, как дыхание леса. Наступил вечер. Последние лучи солнца окрасили небо в золото и пурпур. Ния сняла свои простые, самодельные мокасины из коры. Она опустилась на колени прямо на теплую, живительную землю перед ростком Мирового Древа. Ион стоял напротив, его форма светилась мягким, внутренним светом, как лунный камень.