Повести Темных Лет

Дав себе такую страшную клятву, мой лорд уходит на восток, теряется во наступившем мраке….

Гил вскочил на постели, весь мокрый от пережитого в видении. В голове шумело, сердце билось в необычайно бешеном ритме, дышать было тяжело. Он не осознавал даже где находится. Лишь вспыхнули в памяти строчки из эльфийской летописи: «…и закончилась победой светлых сил страшная битва, и повержены были Темные Владыки, а младшие из них бежали в ужасе на край света и сгинули там.»

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

Фомальборг был действительно огромной крепостью, по сравнению со всем ныне построенном в Средних землях. И самой неприступной. Располагаясь на склоне большой горы, твердыня имела пять ярусов стен, поднимающихся вверх по склону друг за другом. Стены и башни каждого из последующих ярусов имели большую высоту, но меньшую протяженность. С очередного кольца отлично просматривалась и простреливалась вся нижележащая крепость. Дорога, идущая от единственных стальных ворот первого яруса, поднималась наверх, до самой цитадели, петляя между стенами. Чтобы попасть к воротам следующей стены, нужно было проехать вдоль нее почти до конца. Противнику пришлось бы делать это, сумей он выбить ворота нижней стены, под яростным обстрелом со второй стены. А доберись враг до заветной цели, таран было бы очень непросто развернуть в довольно тесном пространстве. Дальше неширокая каменистая дорога снова шла под скалами с поднимающейся прямо из них стеной. И опять нужно было добираться до противоположного края стены. И так до самого верха. Конечно, можно было бы попытаться штурмовать крепость, применяя длиннейшие лестницы, но и эти попытки закончились бы либо неудачей, либо кровавой резней, так как и башни и стены вырастали прямо из отвесных скал, кроме тех мест, где дорога подходила непосредственно к воротам. Первый ярус так можно было взять, но перед каждым следующим штурмом пришлось бы подтаскивать новые лестницы гораздо большей длины. И защитники не сидели бы просто сложа руки.

Последний, пятый ярус, был самым меньшим по площади, но зато и самым высоким. Черные стены и башни поднимались на головокружительную высоту и, глядя на них снизу вверх, пришлось бы не просто задрать голову, а еще и отклонится чуть назад. А в середине, на самом верху, поднималась главная цитадель. Она была самым высоким сооружением Фомальборга и состояла, как бы из четырех, соединенных в одну, крепостных башен с открытой площадкой на самом верху. Любой из эльфов запада или ингаланорцев, увидев это зрелище, замер бы в ступоре, но никто из сумевших его увидеть, никогда уже не смог бы об этом рассказать своим. Гилу, видевшему до этого из более-менее больших замков лишь на самом деле небольшой Кар-Сагот, Фомальборг показался настолько неприступным, что даже сама мысль о том, что крепость можно взять, была смешной. Впервые за свою жизнь, он почувствовал настолько полную безопасность, что даже счастливо рассмеялся тогда.

Сейчас же, он сидел на краю большой и мягкой кровати в выделенной ему комнате, показавшейся Гилу целой залой. Черные стены были завешены цветными гобеленами, пол покрывали мягкие узорчатые ковры, а в глубине, опять же черного, потолка мерцали бледные огоньки и казалось, что там в ночном небе светятся яркие звезды. У дальней стены стояли большой книжный шкаф и широкий тяжелый стол с разложенными письменными принадлежностями. В неширокое, но высокое арочное окно, закрытое чем-то твердым, но прозрачным, поступало достаточно дневного света, чтобы не зажигать свечи и работать за бумагами. Оглядевшись, Гил опять тихонько рассмеялся. Да, в такой роскоши ему еще не доводилось побывать! Единственное, что несколько омрачало пробуждение, это воспоминания о ночном видении, грозном и трагическом. Ну что же, неплохое напоминание о том, что в этой жизни за все надо платить.

«Но как же досталось Гортхарду! Как ужасно закончились столетия триумфа Анморогарда! Человек бы, наверное, не смог такое вынести, если лорд, и то вынес с трудом. Насколько же огромен счет у него ко всему Западу, не то, что наши людские жажды мести. Не очень-то хотелось бы мне быть на его месте» – подумалось Гилу и он внезапно ощутил к темному лорду острую жалость.

– Не правда ли странно, когда смертный человек начинает испытывать такие чувства к могущественному и бессмертному ваалу? – внезапно прервал его мысли мягкий тихий голос.

– Мой Лорд – встрепенулся Гил и густо покраснел. В углу комнаты на стуле сидел, вытянув и скрестив ноги в высоких блестящих сапогах, сам Гортхард. Как обычно, в черных одеждах, на поясе ремень, с большой серебряной пряжкой, в виде двух кружащихся в танце драконов, светлые волосы волнами ниспадают ниже плеч.

– Впрочем, следом обычно испытывают гнев, но с тобой другая история и это хорошо. Ибо гнев всегда плохой советчик – Гортхард улыбнулся –Признаться, я и сам не всегда мог похвастать сдержанностью в этой эмоции. Но это все неважно. Ну, расскажи, как тебе новый дом? Ведь после сегодняшнего вечера, это будет твой зал и твоя крепость тоже.

– Как сегодняшнего – растерялся Гил – Я думал…

– Да, именно сегодня вечером, ты принесешь клятву верности и, после этого, станешь полноправным летописцем Фомальборга. Ты уже записываешь что-нибудь?

Гил окончательно растерялся и промямлил: «Ну да, вот начал тут.»

– Хорошо. Пиши именно так, как у тебя получается. Не нужно точных летописей, таких хватает и без этого. Самое важное, что ты можешь пересказать чувства и эмоции людей и себя. Это важно. Это память о людях, которая останется в веках. О наших людях. О тех, кто не побоялся вступить на путь, не побоялся могучего и страшного врага. Об том, как они пришли к этому, почему решили не покоряться, какие это разные народы, со своими предпочтениями и неприязнью. Ты– Видящий. Можешь не только банально видеть прошлое. Видящие способны на большее. Например, разглядеть что-то, происходящее далеко, могут связываться друг с другом и некоторыми другими людьми, а сильный, такой как ты, сможет передать сообщение на большом расстоянии любому.

Заметив изумленный взгляд Гила, Гортхард рассмеялся:

– Да, да. Ты ведь не единственный видящий. Вас немного в Средиземье и, к сожалению, вы тоже смертны. Сейчас ты пятый. Трое находятся очень далеко отсюда, а четвертая, как раз уже приехала и вскоре ты с ней познакомишься, хотя у меня предчувствие, что вы уже немного знакомы.

Гил тотчас же вспомнил свое видение в дороге, ту девушку, сестру Гвэнта.

– Позволь спросить, мой лорд, где сейчас воины что ехали со мной сюда? Они тут?

– Я уже говорил тебе, и еще раз повторюсь. Называй меня Гортхардом. А вот при других, придется титуловать. Все воины расположились в башнях, ярусом ниже цитадели, где мы сейчас и находимся. Они будут присутствовать на присяге, это важный момент. Спрашивай смелей.

Гил встал и собравшись с духом выпалил:

– А все же, почему я здесь, а не кто-то другой, например Кайнлин? Значит, она тоже Видящая, вот как она связалась со мной. Как будет происходить клятва, что нужно будет делать? Ты расскажешь мне об отце? Путь – это служение Тьме или Аэре и Срединным землям?

Гортхард помолчал и ответил:

– Хорошее начало. Да, Кайнлин Видящая, но ее сила другой природы. Она не видит прошлое или будущее, она знает настоящее, знает, как лечить не только смертельные болезни, но и даже самые тяжелые раны. Ни один из алур, моих верных полководцев, главным из которых является твой спаситель, Хэлгор, не могут так. У всех у вас сила своя, особенная. Один может одно, другой другое. Кто-то может менять облик и даже меняться внутренне, как угодно, другой видит и читает души, способен убедить любого в чем-то или направить на нужный путь. А вот ты, ты особенный. Кроме тебя прошлое и настоящее не видит никто. А еще, никто не может через время БЫТЬ другим человеком. Такой дар был и у твоего отца. Но и у него он был не таким, как у тебя, не сильнее и не слабее, просто другим. Клятва? Тут тебе придется перед мной, военачальниками и теми из алур, что будут в крепости, преклонить колено, раскрыться полностью и повторять те слова, что прозвучат у тебя в сердце.

Гортхард встал со стула и продолжил, уже стоя:

– Пойдем, я покажу тебе любимое место твоего отца. Там он творил, там любил отдыхать, и именно там я отдам тебе то, что принадлежит тебе по праву наследства. И ты сам, Фомальгил, сможешь все узнать и понять, так будет лучше. И там же, мы поговорим о Пути. Идем!

Они шли через большие просторные залы, прошли несколько длинных, широких коридоров, вдоль стен которых было множество необыкновенно реалистичных статуй из черного камня, изображающие воинов в доспехах, драконов, прекрасных стройных женщин, необычных животных или существ, ни разу не виданных доселе Гилом. Там, где не было окон, горели яркие светильники, освещая все непривычным бело-голубым светом и в их свете, статуи казались еще более реальными. Пройдя несколько длинных лестничных маршей, они наконец вошли в небольшую дверь и оказались на широкой, открытой площадке на самом верху цитадели и остановились на самом краю, возле черных зубцов парапета. Вид отсюда был настолько потрясающим, а высота настолько большой, что у Гила на миг захватило дух.

Внизу раскинулась крепость во всей своей мрачноватой красоте. Множество черных, сверкающих в солнечных лучах башен, по мере удаления казались все меньше и меньше в размерах и, самые нижние, казались просто игрушками. Над каждой полоскалось на ветру поднятое на высоких мачтах, черное знамя. Но гербы на каждом были разные. Прямо под ними развевался знак Лунного затмения, дальше гордо реял серебряный дракон, еще дальше большая летучая мышь несла в когтях кавалерийскую пику, а за ней на полотнище неслись друг за другом два серых ворона. Дальние символы на знаменах уже было и не разобрать.

А вокруг раскинулись, далеко обозримые пространства Фомальдора. Плоская каменистая равнина с редкими соснами, справа обрезалась далекими силуэтами гор, налево было можно различить, как деревья становясь все чаще, далеко отсюда сливались в сплошной массив подернутого легкой, голубоватой дымкой, леса. А прямо перед ними, вдали, поднимался огромный конус Монтеингнема. Это был самый мощный, самый чудовищный вулкан во всех Срединных землях и, несмотря на расстояние, отсюда казалось, что он совсем рядом. Гил замер, рассматривая эту грандиозную панораму.

– Не правда ли чудесное место, Фомальгил? Не зря Харриан, твой отец, очень любил здесь бывать и мог простоять тут часы. Это не просто красивое место, это еще и место силы. Незримые потоки магической энергии Фомальборга проходят тут, соединяясь с силой Аэры. Приходи сюда почаще, это поможет быстрее развит твои навыки, открыть новые горизонты. Именно здесь мне и явилась мысль создать могучие артефакты силы для того, чтобы разослать в разные края мира. Было больно видеть, как погрязает в невежестве и серости людское племя, особенно на фоне процветающих эльфийских земель. Как быстро, по сравнению с атани, проходит и без того краткий их век. Эльфы мэлори признавали и всячески помогали ингаланорцам, потомкам тех народов людей, что в далекую Древнюю эпоху сражались за них против моего учителя и людей, поселившихся под его защитой на Севере. Другим же, мэлори и их верные Аданы, помогать ни в чем не собирались и не хотели. Так им было легче сохранять свое могущество. Как могли бы соперничать с ними мало живущие, умирающие от болезней, не умеющие хорошо строить и не знающие письменности, коренные народы? Я решил изменить все, ведь это было бы на пользу Землям, а значит и Аэре. Но, мне нужны были помощники, а кроме эльфов, кто мог бы стать таковыми? Но гордец король Галадон, последний мой могущественный враг, мэлори, со смехом отверг все мирные предложения. Тогда я и обратился к эльфийским мастерам Ригиона. Идея создать то, что может в лучшую сторону изменить мир, сделать его прекраснее и чище, пришлась по душе им. И они помогли мне сделать много предметов силы. Но Линнэйрская правительница Эльвиния, гордячка из племени мэлори, нашептала своему любовнику Эльтону, в то время владыке Ригиона, мысль о том, что для всего эльфийского народа, неважно какого они племени, это принесет вред, зло, падение и разруху. Людской край расцветет, люди и гномы станут жить лучше, усилятся и непременно захотят сравняться величием с эльфами. А это значит, закат цивилизации эльфийских народов и, в лучшем случае, им придется уходить в страну Ваал. У людей есть такая поговорка: ночная птица поет громче дневной. И Эльтон присвоил и спрятал все артефакты, кроме, естественно, моего, контролирующего силу всех других.

Тут Гортхауэр поднял руку и посмотрел на отполированное до блеска черное кольцо на своем пальце. В утренних лучах солнца оно ярко сверкнуло, отбросив блик на черный зубец и отразившись в нем.

– А дальше началась война в Ригадоре? – спросил Гил.

– Да. Началась страшная война. Но, она началась далеко не сразу и имела своими причинами не только лишь возвращение мне предметов силы. Ты знаешь, что создавались они не для меня, а для народов Аэры. В конце концов, к ним они и вернулись. А Эльтон, ставший моим новым врагом, был убит. Он в любом случае стал бы мне в конце концов врагом. Он вел свой род от Мэлори, моя клятва распространялась и на него. Но, тогда я еще пытался забыть про это, ради блага Аэры и Срединных земель. А все вышло иначе, рок неумолим. И теперь, у меня остался лишь один, настоящий, старый враг. Это эльфийский король Галадон, высший эльф.

– А как же Эльвиния и Эльнур Мореход? – вспомнил прочитанное Гил.

– Эльнур моряк, а не солдат. Эльвиния не воин, а женщина. Сейчас последний из их высоких королей – это Галадон. Он воин. И он умрет. Так же, как и тот, кто встанет на моем пути. Месть должна свершиться, а клятва исполниться!

Повисло молчание. Где-то вдалеке прокаркал ворон. И Гортхард вдруг улыбнувшись сказал:

– Кстати, о Пути, служению Тьме и Мести. Конечно же, Путь – это служение Аэре и, соответственно, Срединным землям. Но, так как те силы, что называют себя светлыми, сами того не понимая, отчаянно стремятся разрушить Великое Равновесие, а темные изо всех сил не дают им это сделать, то можно сказать, что и служение Тьме – тоже неотъемлемая часть Пути. Все очень непросто.

– А почему они стремятся разрушить равновесие? Зачем это им?

– Великое Равновесие в мире – не просто слова… И Тьма, и Свет – не просто какие-то враждующие между собой силы, это две неотъемлемые части, две стихии. И между собой они никак не могут враждовать, ведь не враждуют же день и ночь, Солнце и Луна, зима и лето. Враждуют ваалы, эльфы, люди, орки и другие обитатели Аэры, назвавшись какой-то из сторон по своим корыстным причинам, а не эти две могучие стихии, ни одна из которых не может существовать без второй. По крайней мере здесь, в Аэре. Представь на минуту, что будет, если всегда было бы лето? Не было бы ночи? Зимы? Хищных зверей?

Гил задумался и осторожно ответил:

– Скорей всего, все на земле заросло бы растениями и густые леса покрыли бы все кругом. И травоядных бы расплодилось множество.

– Совершенно верно. И так уже было в древнейшие времена. Реки и озера заросли и превратились в болота с протухшей водой. Травоядные стали болеть и некому было отсеять слабых особей от здоровых, начался мор и, представь себе, как он быстро распространялся? Земля перестала плодоносить, Аэра загнивала живьем, превращаясь вместо цветущего сада в гнилое болото. Она гибла заживо. А ваал, назвавшимся светлыми, не было до этого никакого дела, ведь они все уже сотворили, а догадаться присмотреть за творением не сумели. У вас, смертных, когда рождается ребенок, его же не бросают сразу, а очень долгое, для вас, время ухаживают, присматривают, учат и направляют. Так надо было и с Аэрой. А куда бы пришли Перворожденные и вы, люди? И вот тогда в Аэру вернулся Мелькарт. Он снес Светочи Ваал, дающие искусственный свет. Он разрушил все на земле, меняя однообразный равнинный облик, разогнал и уничтожил все это огромное болото. Жестоко? Нет. Когда лекарь борется с большим гнойником, он вскрывает его ножом, режет, выпуская гной, давит его наружу, причиняя пациенту боль, но делает он это с одной целью- исцелить. А после уже промывает, накладывает повязку и следит за выздоровлением. Мой учитель поступил так же. И появились на земле и горы и равнины, и реки, и моря, и морозы, и жара, и хищники, и травоядные. Появилась ночь, появился день, на небе стали видны звезды, Луна и Солнце, дающие миру настоящий свет и днем и ночью. И Арта свободно вздохнула, наконец. А он остался в ней, хотя мог бы и уйти на дороги Тьмы. Ведь он Ваал, Познавший Тьму, силу более древнюю чем Свет, который был создан в ней. И поэтому, несущую в себе более глубокие познания нездешних миров. Да-да, Фомальгил, миров множество, Аэра не едина. И Ваал не единственные творцы. За пределами Аэры – тьма. Ночью ты видишь звезды, но не Ваал создали их. Каждая звезда – это мир, такой же как Аэра, похожий на нее или совсем не похожий, но свой мир. И что, кто их создал? Ваал? Нет. И вот когда мой учитель поведал об этом другим, младшим ваал, его сразу же объявили мятежником, принесшим ересь из Тьмы. Но, пока еще до объявления Тьмы Злом дело не дошло. А вот когда он жестко, но быстро вылечил заброшенную Аэру, они и объявили Тьму – Злом, Мелькарта – Врагом Мира, разрушившем все их труды. Надо же было как-то прикрыть свою несостоятельность. А объявив Тьму Злом, понятное дело, тут же они назвали себя Светом, Добром. И вот, еще оттуда, началось это разделение и вражда. Затем, постепенно, те из ваал, а через долгие века, и некоторые эльфы, что узнали правду, познали истину, стали уходить из Страны Ваал в Срединные Земли, к учителю. Как и я. Так что, Путь Тьмы и Путь служения Аэре – это одно и то же, Фомальгил. Но запомни, Тьма не враг Свету, настоящему Свету, как и не враг настоящий Свет настоящей Тьме, а не Злу, прикрывающемуся этим именем.

– Мы, люди, живущие не под пятой Ингаланора, а свободно, и не называли никогда Тьму Злом, Гортхард – сам не заметив, как свободно и легко он назвал по имени ваала, ответил Гил.

– Вы –да. И многие на Востоке тоже. Но не эльфы и не западные народы. Для них мы Тьма, Зло, слуги Черного Властелина. А они светлые, Добро, и должны бороться не на жизнь, а на смерть с врагом, то есть с нами. Так когда-то давно им сказали их покровители Ваал. Так они учили своих детей и детей их детей. Шла бесконечная война, длящаяся долгие столетия. Множество было убито и с той, и с другой стороны, великое множество поклялось отомстить и длится это все до сих пор, а когда закончится, и вовсе неизвестно.

Они опять долго стояли молча, смотря вдаль, каждый думая о своем. Наконец Гортхард промолвил:

– Не все в Ингаланоре такие уж закостенелые враги. Есть там и здравомыслящие люди, хоть их и мало. Кстати, твой спаситель, Хэлгор, главный среди алур, тоже родом из Ингаланора. Причем, из одного именитого дворянского рода. Отличный полководец, поначалу нам злобный враг, затем обрящий истину алур. Но мы с тобой уже и заговорились! За интересной беседой время летит незаметно, не правда ли? – вдруг резко начал заканчивать разговор темный лорд. – Я обещал тебе отдать то, что принадлежит тебе. Вот, возьми. Это дело твоего отца. Прочти это, здесь многое будет тебе интересно.

И он вытащил из складок плаща старую, несколько потрепанную, книгу в черном затертом кожаном переплете. Бережно провел по ней ладонью и протянул Гилу.

– Эта работа была его личной книгой. Ее не найдешь в библиотеке Фомальборга. Он всегда возил ее с собой. У него книга и была до самой смерти, когда они перехватили карательный отряд ингаланорцев на пути к селу, где был ваш дом и жили вы. Жизнь его прервала стрела атани, попавшая в сердце. – лорд тяжко вздохнул – Ты не представляешь, как мне жаль, что так случилось, что не смогли уберечь его. Но, то был его выбор, а значит, и его Путь.

Гил взял толстый том из руки лорда и благодарно кивнул. Сказать он ничего не мог. Горло перехватило спазмом, на глаза навернулись слезы. Гортхард кивнул головой и развернувшись, пошел ко входу в цитадель. Уже у самой двери, он обернулся и сказал:

– Вечером за тобой зайдут. Дорогу к покоям ты найдешь без труда, башня сама тебя приведет к ним. Теперь это твой дом. Будь готов на закате!

И Гил остался один на огромной верхней площадке цитадели.

…............................................................................................................................................................

Время, в ожидании вечерних событий, тянулось бесконечно долго. Гил успел многое передумать, вспомнить, переосмыслить заново. И, раз двадцать, перелистать толстый том в черном переплете. Листы были старые, но еще довольно прочные, даже самые первые из них. Это не были описания чувств, дел и мыслей других людей. Это скорее можно было назвать историей про себя, собственным жизнеописанием. С удивлением Гил узнал, что его корни уходят глубоко в Древнюю эпоху, а отец прожил так много лет, что в голове это никак не укладывалось. Неужели Видящие могут действительно так долго прожить на свете? Цифра выходила очень сильно впечатляющая: около 1600 лет! Но и Гортхард говорил о почти бессмертии, и у отца хорошо был описан предмет, подаренный Аннаром, как в те времена называли некоторые темного ваал. Это было кольцо, которое давало ему долголетие, защиту от смертных болезней и старости, усиливало во много раз способности Видящего. Скорее всего, дело было в этом амулете. Ведь кольца и перстни алур дают им еще большую силу и способности, а о смерти им и думать, наверное, не приходиться, разве что в бою.

А еще выходило, что предки Гила, когда-то давно, жили на Севере, под рукой Мелькарта и участвовали в тех далеких войнах, сотрясавших мир в незапамятные времена. После падения Черной Крепости, остатки народа Гила ушли на Восток и расселились в лесах Срединных земель. Там они жили долгие столетия, почти позабыв о своем прошлом, сохранив лишь легенды об героях и красавицах, страшных сражениях и счастливом мире, добром полубоге-получеловеке, ведущем нескончаемые войны с альвами, как называли они эльфов. К альвам этот народ относился настороженно, без особой приязни, а вот к высадившимся ингаланорцам, поначалу отнеслись хорошо. До поры до времени....

Гил был так сильно потрясен, что не сразу даже обратил внимание на то, что пустых страниц в книге оставалось еще очень много, наверное, треть. Но Харриан, первый летописец, отец Гила и не собирался заканчивать книгу. Его работу прервала стрела, оборвавшая его жизнь. Самая последняя запись была: «Придется дописать позже. Опять отряд бешеных ингаланорских карателей пересек границу и на сей раз, угроза напрямую касается Маривен и Фомальгила. Все, заканчиваю, необходимо перехватить этих ублюдков раньше, чем они доберутся до жилых областей. Парни без меня не справятся, тут нужен особый нюх! Я-то этих зверей за версту чую, воняет кровью от них, похуже чем от самого отъявленного, злобного орка-убийцы, способного загрызть свою матушку. Ребята в отряде способные, собаку на этих пограничных стычках съели, так, что больших затруднений не должно произойти.»

Маривен, мать Гила, была из местного народа, совсем не знавшего даже историй про события, происходившие на Севере. Впрочем, и пришедшие из-за гор народы, со временем потеряли множество знаний, и через пятьсот лет, уже немногие умели писать и читать. Это умение отошло на второй план, а на первый вышли навыки войны и охоты.

Много новых знаний так перегрузили разум Гила, что в конце концов его сморил тяжелый глубокий сон.

…............................................................................................................................................................

Разбудил его настойчивый стук в дверь. За окном полыхал закат, его багровые лучи заливали красным светом комнату Гила. Время настало.

За Гилом пришли Гвэнт и Ульф, лица их были очень серьезны, оба надели длинные черные плащи, под которыми на каждом из них был широкий ремень с приклепанными серебряными пластинами, украшенными гравировкой и длинные мечи в черных ножнах. Сапоги блестели и звенели посеребренными шпорами. Гил быстро собрался и они пошли по коридорам и длинным переходам. Покои находились на седьмом этаже цитадели, а спускаться пришлось на пятый. Гвэнт был необычайно торжественен, как будто это он сейчас должен был принести клятву, а не товарищ.

– Главное, не дрейф! – поучал он Гила по дороге – Наконец-то ты станешь одним из нас! Нашим братом, фомальдорским воином. Это очень почетно, но пойми, и ответственность очень велика. Помни наши законы! Воин Черной крепости никогда не должен бросать товарища в трудную минуту. Не может осуждать чужие обычаи и ритуалы, кроме откровенно кровавых, например, жертвоприношений. Всегда верен своему лорду, стране и товарищам. Никогда воин не должен на войне брать чужое, ну то есть мародерствовать или красть, кроме, когда нечего есть. И то оставляя какую-либо плату. Упаси тебя Тьма убить ребенка или снасильничать женщину!! Тут и свои могут без суда убить! Кстати, и пленного, если он безоружен, тоже убивать запрещается. Но если очень хочется, то можно всегда попросить какого-нибудь бешеного орка, если совесть позволит. А, вот еще. Если темный воин видит откровенное зло, то он обязан пресечь его, так как это зло, потом скажут, и сотворила Тьма!